еня, - как вы узнаете, что она закончилась?
     Я взглянул на Лайлу и Полидори. Полидори осклабился, обнажая зубы.
     - Это очень трудно, - признался я, повернувшись к Сюзетте. - Иногда тайны не кончаются.
     - Это нечестно, - заявила она, покачивая ножками. - Если вы не знаете, когда закончится тайна, то вы можете сильно ошибиться и с ее началом. Вы даже можете оказаться в совершенно другой тайне и не заметить этого - что тогда?
     - Трудности или что-либо похуже, - ответил я, бросив взгляд на Лайлу.
     На лице ее застыла полнейшая безмятежность.
     - Посмотрите-ка, - дернула меня за рукав Сюзетта. В руках у нее был журнал. - Мой любимый, - сообщила она, передавая журнал мне.
     Я рассмотрел обложку... "Битонский рождественский ежегодник". Девочка улыбнулась и взяла журнал обратно, открыв на какой-то захватанной пальцами странице.
     - В рассказах, - сказала она, - сыщики всегда знают, где кончается тайна. - Она прочитала заглавие вслух. - "Этюд в багровых тонах. Тайна Шерлока Холмса". Вы читали?
     Я покачал головой:
     - У меня не очень много времени на чтение.
     - Но эту повесть вам надо прочесть. Сыщик очень хороший. Он мог бы помочь вам понять некоторые правила.
     - Правила?
     - Конечно, - терпеливо промолвила она. - Когда кого-нибудь убивают. - Она вновь посмотрела в журнал и медленно, смакуя, повторила название:
     - "Этюд в багровых тонах"... Это означает "этюд о крови"... А когда кровь проливают, то должны быть правила. Все это знают. Как вы справитесь, если не знаете этого?
     - Но кровь еще не пролита.
     - Пока.
     - А будет?
     - Ради Бога, - пробормотал Джордж, отворачиваясь.
     Но Сюзетта игнорировала его протест и продолжала пристально смотреть на меня большими и торжественными глазами.
     - Вы должны надеяться на это, - произнесла она. - Иначе какой смысл быть сыщиком? Ничего захватывающего не останется... - Она взяла журнал, слезла со стула и оправила платьице. - Будем надеяться, это вопрос времени.
     Взор ее был крайне холоден. Крепко пожав мне руку, она добавила:
     - Всего-навсего вопрос времени.
     Наступило молчание, и вдруг Полидори расхохотался. Джордж посмотрел на него с нескрываемым отвращением, потом с явным содроганием взглянул на Сюзетту.
     - Все это дурной вкус, - процедил он.
     - Дурной? - уточнила Лайла.
     Она сидела в бархатном шезлонге и курила сигарету, тонкую и длинную. Дым выписывал волнующие кривые, повторяя изгибы тела Лайлы.
     - Ну да, черт возьми! - яростно взорвался Джордж. - Это дурно, чертовски дурно! Только поглядите на нее... Ей нельзя читать рассказы про убийства! Куклы, пони - вот что должно нравиться маленьким девочкам... магические представления, нечто вроде... А не эта кровавая чушь. Лайда, это же, черт подери, ненормально!
     Сюзетта продолжала невозмутимо изучать его. Джордж сунул руки в карманы и отвернулся.
     - Действует мне на нервы, - буркнул он мне. - Сидит тут все время, нагло глазеет и несет ужасную белиберду. Хуже лорда-канцлера.
     - Пожалуйста, - изящно повела рукой Лайла, - не расстраивай ребенка.
     - Ее расстроишь! - фыркнул Джордж. - Да ее ничем не прошибешь. Лайла, это ты портишь ребенка, вот что я тебе скажу. Только посмотри на нее!
     Сюзетта наблюдала за ним столь же бесстрастно, как и раньше.
     - Где, черт возьми, ее уважение?
     - К тебе?
     - Да, конечно, ко мне!
     - Может быть, ты должен его заслужить, - предположила Лайла ледяным голосом, потушила сигарету и встала.
     Джордж игнорировал ее, словно вообще не слышал.
     - Черт подери, я знаю, она сирота, - хмыкнул он. - И чертовски мило с твоей стороны, что ты ее опекунша. Бог видит, я хорошо отношусь к благотворительности, отлично, Лайла, говорю, отлично, но, - глаза его сузились, - факт остается фактом - она маленький звереныш.
     Лайла слегка пожала плечами:
     - И что ты предлагаешь?
     - Самое простое, - сказал Джордж. - Прибрать ее к рукам.
     Лайла рассмеялась каким-то очаровывающим, нечеловеческим смехом:
     - И ты намереваешься справиться с этим?
     - Я? - нахмурился Джордж. - Боже, нет, какая смешная идея! Я имел в виду няню! То, о чем мы говорим, - женское дело. Вот чего тебе не хватает, дорогая, - чертовски хорошей няни, которая возьмет мисс Сюзетту в детскую и научит ее всему, что должны знать маленькие девочки. Некоторым женским добродетелям, мягкости, доброте...
     Лайла повернулась, словно ей наскучил этот разговор, и поправила волосы.
     - Что ж, может, я последую твоему совету. Есть определенные возможности.
     - Приятно слышать, - ответил Джордж.
     - Но не сейчас... Я должна полагаться только на себя. - Лайла протянула руку. - Пойдем, Сюзетта. Ты раздражаешь сэра Джорджа. Пора спать.
     Сюзетта подошла ко мне и крепко сжала мою руку.
     - Я хочу, чтобы вы проводили меня, - попросила она.
     Я взглянул на Джорджа и пошел за ней.
     - Она никогда не видела сыщика, - прошептала Лайла мне на ухо, когда я проходил мимо. - У вас появилась поклонница!
     Мы вышли в коридор. Там было темно. Я услышал постукивание каблучков Лайлы, когда она последовала за нами, и затем, когда закрылась дверь, все погрузилось в темноту. Вдруг позади что-то слабо засветилось. Через секунду я понял, что это светится кожа Лайлы. Она хлопнула в ладоши, и сразу бледные колеблющиеся лучики света прорезали темноту, а передо мной замаячило нечто похожее на массивную колонну, за которой виднелись арки и еще какие-то проходы, освещаемые тонкими лучиками, пробивающимися, словно плющ, сквозь камень. Освещение было не очень хорошим, и прошло некоторое время, прежде чем я, хоть и обладаю хорошим зрением, смог привыкнуть к нему. Я обнаружил, что стою у массивной лестницы, а увиденная мною колонна, поддерживающая ее спираль, была по моей оценке около пятнадцати футов толщиной, причем каждая ступень лестницы насчитывала в ширину более двадцати футов. Я предположил, что эта иллюзия либо подстроена, либо вызвана опиумом, ибо казалось невозможным, что в каком-то складе может существовать такое. Но только я начал подниматься по лестнице, Лайла и Сюзетта - рядом со мной, как под нашими ногами камни отозвались эхом шагов, и я потрясенно осознал, что все это происходит наяву. Вся конструкция была сделана из темно-пурпурной породы вулканического происхождения, кристаллической и отшлифованной до такой степени, что фигуры наши отражались в ее угрюмых глубинах. Мое отражение, вздрагивающее и искаженное полусветом, следовало за мной, словно какой-то отблеск, пойманный между стеклами. От этого эффекта становилось не по себе, и, вне сомнения, это тоже было подстроено.
     Я взглянул на Лайлу. Она поднималась несколько впереди, но вдруг приостановилась и наклонилась, протягивая руку к чему-то в темноте.
     - Разве она не прекрасна? - восхитилась она.
     Я нахмурился. На меня уставилась пара немигающих зеленых глаз, и я узнал пантеру, которую видел раньше. Пантера зевнула, потянулась и неслышно стала спускаться по лестнице.
     - Ручная? - спросил я.
     - Не совсем, - прошептала Лайла, почему-то рассмеявшись. - Но очень красивая.
     - И вам будет очень приятно, когда она порвет кого-нибудь на куски?
     Лайла слегка улыбнулась.
     - Не надо мрачных прогнозов. - Она проследила взглядом за пантерой. - Я люблю своих животных... Больше, чем людей. Им меньше нужно, и потому их зависимость более полная. Правда, Сюзетта?
     - Да, Лайла, - ответила девочка.
     - Смотрите, - Лайла подняла руку.
     Я повернулся и обомлел. К тому времени я уже должен был закалиться и не удивляться сюрпризам, но ничто, даже события прошедших недель, не подготовили меня к тому, что я узрел. Предо мною простирался гигантский проход, весь заполненный животными и стаями птиц. Я различил льва, нескольких свиней, дремлющую змею. Рядом были еще звери, и этот проход уходил все дальше и дальше во тьму... Совершенно невозможное зрелище. Я повернулся к Лайле, чтобы спросить ее, в чем суть этой галлюцинации, но она подняла руку и прижала палец к моим губам, Я подумал, что Лайла собирается поцеловать меня, ибо ее губы полуоткрылись и оказались вблизи моих. Я даже почувствовал аромат, исходивший от нее. Но она улыбнулась, отвернулась от меня и встала на колени перед Сюзеттой, похлопав девочку по щечкам.
     - Ну все, беги, - шепнула она. - Мне надо поговорить с доктором.
     Сюзетта не ответила, на мгновение прильнула к Лайле, а потом повернулась и побежала по проходу. Вспорхнули испуганные птицы и закружились у нее над головой. Звери отпрянули к стенам, а Сюзетта бежала, и звук ее шагов эхом отдавался среди голых камней и наполнял все вокруг, даже когда девочка исчезла из вида. Издалека, как туман, начала наползать темнота. Вскоре животные превратились в смутные силуэты, а коридор стал зияющей черной дырой.
     - Мне, наверное, надо прочистить мозги, - повернулся я к Лайле.
     Она протянула руку, коснувшись меня, как несколькими мгновениями ранее, и улыбнувшись:
     - Пострадали от опиума у Полидори? - поинтересовалась она.
     Глаза ее, как и у лорда Рутвена, были примечательно глубоки. Я нашел в себе силы увернуться от ее взгляда.
     - Может быть.
     - Пойдемте со мной, - кивнула Лайла.
     Она взяла меня за руку. Мы опять двинулись вверх по лестнице, и я заметил, что свет на стенах как-то тускнеет. Я поднял голову. Надо мной навис огромный стеклянный купол, а за ним, в чистом безоблачном небе, сверкали звезды.
     - В Лондоне такой скверный воздух, - сообщила Лайла, - и так загрязнен газовым освещением. Но, как видите, при помощи оптики это можно свести к нулю.
     - Замечательно! - воскликнул я. - Никогда не думал, что такое возможно.
     - И тем не менее...
     Я продолжал глядеть сквозь купол на небо, чувствуя на себе взгляд Лайлы и зная, что он крайне холоден, холоден, как звезды. И все же я не обернулся.
     - Это напоминает мне, - медленно проговорил я, - напоминает то же чистое небо, когда смотришь с гор в Каликшутре...
     - Вот как?
     Вопрос повис в воздухе. Лайла, подняв голову, смотрела теперь на звезды. И вновь я ощутил мощный прилив влечения к ней. В равной мере во мне поднялись страх и желание, борясь друг с другом, и, когда она потянулась ко мне, я чуть ли не с яростью отбросил ее руку.
     - Вы не доверяете мне, - прошептала она, словно удивляясь этому.
     Я почти засмеялся. Она почувствовала это и улыбнулась сама.
     - Но почему? - проговорила она. - Вы вините меня в том, что я обманула вашего друга?
     - И я прав, - холодно ответил я. - Вы обманываете его.
     - Ну да, конечно, - пожала плечами Лайла. - Это очевидно.
     Я с удивлением взглянул на нее, не ожидав такой откровенности.
     - Не делайте вид, будто вас громом поразило, - продолжала она. - УЖ Перед вами я бы не отважилась это отрицать.
     - Вы мне льстите.
     - Думаете?
     - Конечно. Вы же ничего не рассказываете Джорджу.
     - Верно. Но Джордж - идиот.
     - И мой друг... Почему бы мне не передать ему ваши слова?
     Глаза ее блеснули, она покачала головой и стала подниматься по лестнице к стеклянному куполу. Спустя некоторое время она остановилась, вглядываясь во что-то, чего мне не было видно.
     - Насколько я понимаю, - сказала она наконец, поворачиваясь ко мне, - вы работаете в Уайтчепеле, в самых ужасных трущобах.
     - Да, я работаю в Уайтчепеле.
     - Тогда вы, должно быть, сочувствуете бедным, неустроенным, угнетенным, доктор Элиот. Можете не отвечать, я знаю, мне рассказывал Джордж... Он называет вас святым Ист-Энда... Святой Ист-Энда... Он считает, что это шутка.
     - Наверняка. Но что вы хотите этим сказать?
     - То, что Джордж все считает замечательной шуткой. Например, свою работу в Индийском кабинете... А его отношение к людям, на чьи жизни он хочет повлиять, - небрежно, так небрежно, один росчерк пера, одна строка... Сама мысль, о том, что он может ворочать жизнями миллионов - такой человек, как он... Шутка... Он считает это шуткой? И иногда, доктор Элиот... - Она прервала свою речь, вновь вглядываясь сквозь стекло. - Я тоже так считаю.
     Я наблюдал за ней. Она была ужасающе прекрасна. Я подумал, что же со мной происходит, если в такой критический момент мной овладевает физическое влечение.
     "Придерживайся своих методов, - велел я себе. - Будь верен им, иначе ты - ничто, иначе ты - труп".
     Я медленно поднялся к стеклу, за которым величаво раскинулся Лондон. Мы находились на какой-то невозможной высоте, ибо город простирался подо мною скопищем красных и черных пятен, а сердце его прорезала река, точно длинная кишка.
     - Я злюсь оттого, - промолвила она, - что приходится впадать в блуд с таким человеком, как Джордж.
     Она не обернулась ко мне, и, посмотрев на нее в профиль, я вспомнил другой профиль... статуи богини, вознесенной среди джунглей и горных вершин.
     - Вы... вы... - тихо прошептал я.
     Голос мой прервался. Лайла медленно повернулась ко мне.
     - Я должен знать, - сказал я. - В Каликшутре о богине Кали говорят так, словно она на самом деле существует...
     - Она действительно существует - в душах, поклоняющихся ей, в великом потоке мира...
     - Это не то, что я имел ввиду.
     - Знаю, - Лайда широко открыла глаза в притворной невинности,
     - Кто вы?
     - Вы имеете в виду, что я - Кали? - рассмеялась Лайла.
     Она вдруг притянула меня к себе, открывая мою шею для поцелуев... три... четыре... пять раз целуя меня, словно в беспамятстве, и затем вновь засмеялась.
     - Вы не так меня поняли, - сердито проговорил я, отстраняясь.
     - Не смущайтесь. Вы же жили в Индии и знаете, что тамошние боги часто ходят но земле.
     Мой взгляд встретил ее взгляд.
     - И Кали тоже? - спросил я.
     - В Каликшутре - вероятно, - пожала плечами Лайла и отвернулась. - Ну да, я вас поддразниваю, - тихо призналась она, глядя в ночь. - Но не совсем. Каликшутра - место призраков, не от мира сего... Вы и сами это знаете, доктор. Фантазия и реальность переплетаются там. Тамошние места - особые.
     - Да, - холодно произнес я, - я это заметил.
     - Рада слышать, - в голосе Лайлы не было иронии. - Потому что, доктор, я и сама часть мифа. На Гималаях обосновались не только индуистские боги. Там есть и другие верования, обычаи, сохраняющиеся в тех местах, где еще жив буддизм, в Тибете и Ладахе, вдоль крыши мира. Они верят, что божество существует в человеческом облике, передается от наследника к наследнику, так что, когда носитель умирает, дух его возрождается в крохотном младенце. 'Младенца находят, о нем возвещают жрецы и воспитывают его как воплощение Бога. В должное время он возглавит и защитит свой народ... Такое верование существует и в Каликшутре.
     - Но оболочка, - сказал я, - скорее всего меняется...
     Лайла вопросительно взглянула на меня.
     - Ребенок, - продолжал я, - которого ищут жрецы... в Каликшутре ищут не мальчика.
     Лайла склонила голову:
     - Очевидно.
     - Так вы их королева?
     - Королева... Может быть... а может, больше чем королева.
     - Это видно.
     - Неужели, доктор Элиот?
     Я нахмурился, ибо в ее словах прозвучала горечь, которой я раньше не замечал. Мне вдруг подумалось, что, может быть, я напрасно рисовал ее в своих страхах зловещими красками, и я почувствовал угрызения совести и замешательство,
     - Как вы можете винить меня, - вдруг заговорила она, - вы, доктор Элиот, с вашим сочувствием слабым и угнетенным? Я должна была попытаться одурачить вашего друга, ведь на кон поставлена судьба моего народа.
     Я не ответил, заметив, что по лицу ее пробежала тень гнева.
     - Когда-нибудь, - тихо проговорила она, - сэр Джордж поймет, что значит быть слабым, быть предметом чьего-то небрежного бездушия. Может, тогда он перестанет распоряжаться судьбами людей с такой... бездумностью...
     Мне стало стыдно за своего друга и за себя.
     - Он добрый человек, - еле слышно проговорил я.
     - И это его прощает?
     - Вы должны сами принять решение.
     - Нет, - заявила Лайла. - Это вы должны принять решение. Так вы передадите ему то, что я рассказала вам сегодня ночью? Разоблачите меня? Сейчас, когда вы узнали, кто я?
     - Узнал, кто вы... - машинально повторил я.
     Я отвернулся, посмотрел на небо и увидел, что на востоке уже занимается заря. Мне вспомнились слова Хури: "Они слабеют с приходом света".
     Я вспомнил, как мы с Мурфилдом карабкались на утес, как ждали у часовни восхода солнца... Я вновь взглянул на Лайлу, изучая ее лицо. Она показалась мне еще милей, гораздо милей, гордой, сверкающей.
     - Вы утверждаете, - медленно произнес я, - что я знаю, кто вы. Но я не знаю. И то, что я видел сегодня ночью... опиум здесь ни при чем. Я не могу объяснить происшедшего, и это, - я выдержал ее взгляд, - признаюсь, нервирует меня.
     - Да ну? Джордж мне рассказывал, что вы были в Каликшутре, но побоялись остаться там.
     Я пропустил ее шпильку мимо ушей.
     - Тут то же самое, - признался я.
     - То же самое?
     - То, что я видел в горах, - я замялся, подыскивая подходящее слово, - те же колдовские трюки.
     - Колдовские трюки? - переспросила Лайла, удивленно вскинув брови, и вдруг рассмеялась. - Никакой магии здесь нет, доктор. Есть силы, которых вы не понимаете, силы, которые ваша наука не может объяснить, но от этого они не становятся колдовскими трюками. - Она пожала плечами и вновь засмеялась. - Вы ревнуете.
     - Может быть.
     - Я могла бы научить вас кое-чему.
     Мне почудился в ее предложении отзвук слов лорда Рутвена.
     - Опять боитесь? - нажимала она.
     - Ваших сил? - покачал я головой;
     - Ну что вы! Своего невежества. - Она взяла меня за руки и тихо зашептала мне на ухо: - Своего неумения понять природу...
     Она отступила, и глаза ее сверкнули, заискрились. Они притягивали меня, как свет лампы притягивает мотыльков. Я погрузился туда, как в огромную бездну. За ними, вдруг понял я, находятся странные измерения, невозможные истины, которые надо постичь и поведать ничего не подозревающему миру, причем сам я выступлю как Галилей, а может быть, и как "горой Ньютон. Искушение затягивало меня, влекло, и я осознал, что обязан противостоять ему.
     С большим трудом я оторвался от взгляда Лайлы, переведя взор на Лондон в оранжевом сиянии рассвета. Я увидел, как Темза меж темных берегов окрасилась алым, увидел, как она течет, разглядел ее цвет, цвет гемоглобина. Я узрел лейкоциты, плывущие в плазме, которые качало гигантское невидимое сердце. Весь Лондон казался живым организмом, с которого содрали кожу. Я рассмотрел красные потоки улиц, беспредельную сеть капилляров и понял, что если еще немного подожду, то видение это откроет мне какую-то замечательную истину, я совершу потрясающее открытие в гематологии, надо лишь подождать... крохотный миг. Я взглянул прямо вниз, где текла Темза, плещась о верфи, и подумал, что будет, если те, кто работает на реке, вдруг поймут, что воды вокруг превратились в кровь. Я подумал о множестве утопленников, о трупах, кровь из которых вытекла в воды реки. И тогда я вспомнил Артура Рутвена. Я закрыл глаза и приказал видению исчезнуть.
     Когда я вновь открыл их, то увидел лицо Лайлы.
     - Я не убивала его, - сказала она.
     Я ничуть не удивился тому, что
     она прочла мои мысли.
     - Но вы заманили его сюда.
     - Нет. Это Полидори.
     - По вашему приказу.
     Лайла пожала плечами:
     - Не совсем.
     - И что? Когда вы узнали, что Артур здесь, то...
     - Он ушел. Он пробыл у меня всего час. Я сразу поняла, что он не годится.
     - Но труп Артура нашли лишь через неделю.
     - Я сказала вам, доктор Элиот, это не я. Зачем мне убивать его? Мне бы это не помогло. Помню, я боялась, что убийство Артура Рутвена может спугнуть сэра Джорджа. Повторяю, доктор Элиот, я не желала ему смерти. Скорее наоборот.
     Я нахмурился, понимая, что ее доводы убедительны. Это беспокоило меня и ранее. Но мог ли я ей доверять? Ей иди кому-нибудь еще?
     - А что насчет Полидори? - спросил