и. - Хватит его. Правда, он слабее, но, может быть, этого хватит, чтобы удержать его.
     - Его? - удивленно переспросил я, ибо уже рассказал Хури о снах Люси.
     Но он лишь улыбнулся, почесал нос и встал.
     - Идемте, - позвал он. - Покажу вам нечто крайне интересное.
     Мы вместе сошли вниз. Хури сказал Весткоту, что нужен свежий чеснок, и, когда Весткот настороженно взглянул на меня, я подтверждающе склонил голову. Затем мы с Хури вышли на Фаррингдон-роуд, где подозвали кэб.
     - В Бетнал Грин, - приказал Хури вознице, - к Национальной картинной галерее.
     Я не ожидал услышать о таком маршруте нашего следования, но предпочел не расспрашивать. Хури улыбнулся, скорее даже, слегка усмехнулся мне и, как только кэб тронулся, подскакивая на мостовой, вытащил из карманов пиджака какие-то бумаги, подавая одну из них мне. Это было объявление, которое Полидори оставлял на дверях своей лавки. Вручил Хури мне и другой листок бумаги, на этот раз письмо. Я сразу увидел, что и то, и другое написано одним и тем же почерком.
     - Где вы взяли это письмо? - спросил я.
     Хури вновь усмехнулся:
     - В поместье Келмскотт.
     - Где жил Россетти?
     Хури кивнул.
     - Почему оно там оказалось?
     Ухмылка Хури растянулась до ушей:
     - Оно было среди бумаг Россетти.
     Я не удивился. Я ожидал, что так и будет. Как просто, в самом деле...
     - Видите ли, он был дядей Россетти...
     - Кто? Полидори?
     Хури встряхнул головой и взглянул на мелькающую за окошком улицу.
     - Доктор Джон Вильям Полидори, - пробормотал он, - умер, предположительно наложив на себя руки, в 1821. Врач изучал сомнамбулизм, временами пописывал нечитаемые рассказы...
     - Да, - вдруг вспомнил я. - Стокер упоминал о нем. Я бы никогда не подумал...
     - Вам Стокер не рассказывал, что он писал? - поинтересовался Хури, шевеля при этом бровями так, что они задвигались вверх и вниз.
     Я мотнул головой.
     - Его самая известная повесть, Джек, называлась "Вампир". Можете догадаться, как звали этого вампира? - Он выдержал театральную паузу. - Нет? Тогда позвольте помочь вам. Это был английский аристократ. Точнее, английский лорд.
     - Неужели Рутвен?
     Хури просиял.
     Я откинулся на сиденье.
     - Чрезвычайно! - пробормотал я. - Ну, Хури, должен вас поздравить, свое рвение и смышленость вы явно использовали самым наилучшим образом. А как вы узнали об этой повести?
     - Детская игра, - воскликнул Хури, звонко щелкая пальцами. - Вы забываете, Джек, вампиры давно интересуют меня. Плохо, если бы я не знал о работе Полидори. Стоило вам только назвать эту фамилию, и я вспомнил его опус о вампире по имени лорд Рутвен. До меня сразу дошло, - он вновь щелкнул пальцами, - вот так! Но это только начало. Подождите и увидите, что будет дальше. Моя поездка по Англии оказалась крайне полезной. Я узнал, кто такой лорд Рутвен на самом деле.
     Я нахмурился:
     - Что означает "на самом деле"?
     Хури улыбнулся и постучал по стенке кэба.
     - Пойдем и посмотрим, - сказал он, когда кэб начал останавливаться. Хури расплатился с возницей и затрусил ко входу в галерею. - О, да, - хихикнул он, - пойдемте и хорошенечко посмотрим!
     Я последовал за ним по лестнице, через анфиладу залов, увешанных картинами. Наконец, у какой-то впечатляющей двери он остановился и взглянул на меня.
     - Ну, Джек, и взъерепенитесь же вы! И рассердитесь неописуемо, что пропустили такое!
     - Почему?
     - Мистер Стокер рассказал вам о Полидори. А сказал он вам, чьим врачом был Полидори?
     - Да, - ответил я, - лорда Байрона...
     И тут я словно окаменел. Лорд Рутвен. Лорд Рутвен! Вот почему Хури хотел его видеть! Вот почему он спросил меня, когда мы выходили из дома лорда Рутвена, читаю ли я поэзию! Я стоял, как столб, и даже не почувствовал, что Хури взял меня за руку и подвел к картине на стене. Я пристально посмотрел на картину. Лорд Байрон был одет в какой-то багрово-золотой восточный мундир. Из-под тюрбана мне улыбалось не только его лицо, но в то же время и лицо другого человека, человека, с которым я встречался, которого я знал не как Байрона, а как... лорда Рутвена!
     - О, Боже, - пробормотал я, поворачиваясь к Хури. - Это же невозможно, но...
     Я вновь всмотрелся в картину.
     - Но это так, - прошептал Хури, заканчивая за меня фразу.
     Я медленно кивнул:
     - Кто же еще, как вы думаете, может пить людскую кровь? Бетховен? Шекспир? Авраам Линкольн?
     Хури улыбнулся и покачал головой:
     - Думаю, что они этого не делают. Обстоятельства, связанные с лордом Байроном, совершенно особые...
     Мы стали выходить из галереи, и по пути Хури объяснил ход своих исследований на кладбищах Ноттингемшира, в юридических фирмах и различных отделах записи актов гражданского состояния. Первое упоминание о лорде Рутвене он проследил до 1824 года - в тот год Байрон умер в Греции - и смог выяснить, что лорд Рутвен унаследовал богатство погибшего поэта. Он также провел поиски по генеалогическому древу семьи Рутвенов, ища противоречия тому, что лорд Рутвен и Байрон - одно и то же лицо. Но поиски были напрасны. Не было никакого лорда Рутвена, титул этот - всего лишь псевдоним.
     - Но Люси? - спросил я. - Артур? Какому роду они принадлежат?
     Лицо Хури потемнело, он поднял руку:
     - Вот здесь-то дело и приобретает крайне серьезный оборот, Джек. Помните телеграмму, которую я вам послал?
     - Естественно.
     - Отлично, конечно помните, - произнес Хури.
     Мы уже вышли на улицу, и Хури поднял лицо к лучам солнца, словно призывая белый свет к себе на помощь, затем поискал взглядом скамью и со вздохом сел на нее. Я сел рядом. Хури вновь вытащил свои бумаги, раскладывая их на коленях. Некоторое время он молча смотрел на них, затем слегка ударил себя по лбу и вновь взглянул на меня.
     - Линия семьи Люси, как и ссылки на самого лорда Рутвена, прослеживается лишь до 1824 года. Логическое заключение? Рутвены произошли от лорда Байрона.
     Я нахмурился:
     - Логическое?
     - И более того... - вновь поднял руку Хури. - Все не так радостно, Джек.
     - Вот как? Расскажите...
     Хури кивнул, взял связку бумаг, передавая их мне.
     - Это копии свидетельств о смерти. Каждый из Рутвенов, после того как у него или у нее рождался ребенок, умирал в течение года. Как только линия крови была продолжена... трах! - Он щелкнул пальцами. - Родитель сразу становился ненужным. Видите ли, Джек, такое у них незыблемое правило. Железное! Но даже не это самое худшее - их смерть всегда наступала от катастрофической потери крови. Ваш друг Артур - недавний пример тому.
     - Но у Артура никогда не было ребенка.
     - У него не было. А у Люси есть.
     Я неверяще покачал головой и взглянул на небо.
     - Но это же невозможно, - пробормотал я. - Невозможно... И вы в самом деле верите, Хури, что лорд Рутвен питается своими родственниками, высасывая их кровь?
     - Я убежден в этом. Иначе какую иную теорию можно согласовать со всеми этими фактами?
     - Это что же, традиция вампиров, - спросил я, - питаться кровными родственниками?
     - Традиций много... Вампиры это вам не какие-нибудь дурацкие микробы, Джек. Их нельзя изучить и сказать, что верно, а что нет.
     - Но мы можем изучать лорда Рутвена. Пока мы с вами тут разговариваем, у меня под микроскопом его кровь.
     - Да, - бесстрастно сказал Хури. - Ну и что с этого?
     - Странно, он нанял меня и тут же пьет кровь под носом.
     - Ничуть. Да раскиньте же мозгами, черт вас дери, Джек. Именно этим и объясняется его отчаяние. Он раб своих страстей.
     - Но ребенку Люси уже больше года. Почему он начал питаться ею только сейчас?
     - Может быть, вам надо взглянуть на это с другой стороны. Возможно, он пришел к вам, потому что почувствовал, что жажда его становится все ненасытнее и он не может ей больше сопротивляться.
     - Так вы думаете, это гонка? Или я вылечу его, или он высосет Люси до последней капли?
     - Еще один подход к этой проблеме.
     - Но боюсь, что довольно-таки отчаянный. Ход исследований меня не очень вдохновляет. Может, мы сумеем сделать что-нибудь еще?
     - Киргизское серебро, - напомнил Хури. - Вещь безотказная.
     - Да, но если мы его не найдем, тогда что? Вступим в противоборство с лордом Рутвеном?
     - Он опасен.
     - Спасибо, Хури. Это я и сам вывел - дедуктивно. Да, он опасен, но несокрушим ли он? Должно же быть что-то, что может остановить его, даже уничтожить, если это будет необходимо.
     - Мне понадобится время, чтобы найти этот способ.
     - К сожалению, его у вас не так много.
     - Немного. - Хури презрительно фыркнул. - Но, по крайней мере, мы с вами сейчас знаем, кто наш противник. И это начало. - Он поднялся со скамьи. - Вы не согласны, Джек? Это начало.
     Да... Начало... Но, может быть, не на том пути, на котором, как считает Хури, мы находимся. Его открытия - великолепная работа, его знания о вампиризме - несравненны, а заключения о кровном родстве несомненно верны. И все же я не убежден, что мы знаем, кто наш противник - может быть, мы что-то упускаем. Даже принимая во внимание открытия Хури, лорд Рутвен - не единственный подозреваемый. Да, показания против него ужасны, но не бесспорны. Мне нужно сесть и обдумать все это. Есть другие факторы, которые надо принять во внимание.

     1 час ночи. До поздней ночи работал над клетками костного мозга. Никакого прорыва. Чем больше думаю о своих отношениях с лордом Рутвеном, тем менее вероятной кажется мысль о том, что он охотится за Люси. Хотя не сомневаюсь в том, что от него исходит ужасная опасность для нее, ибо припоминаю, когда мы встретились в первый раз, он нюхал одежду Люси, явно почуяв следы ее крови. Это он убил Артура Рутвена, ибо вскоре после смерти Артура лорд Рутвен пришел ко мне с просьбой, чтобы я излечил его от своеобразной жажды. Психологически такая теория звучит правдиво. Но с Люси - все не так. Она моя пациентка, и высасывать ее соки, одновременно предоставляя работу мне, было бы со стороны лорда Рутвена фактически предательством. Я не верю в то, что он способен вести себя таким образом. Признаю, однако, что это вряд ли можно назвать логическим предположением.
     В теории виновности лорда Рутвена есть еще одна проблема. Почему в воображении Люси ее преследовательница - женщина? Хури попытался отмести этот вопрос. Но имеется определенная возможность, что наш противник - Хайди. Мы ничего не знаем о ней. Каковы ее взаимоотношения с лордом Рутвеном? Общая ли у нее кровь с Рутвенами? Пока мы не получим ответа на эти вопросы, нам нужно числить Хайди в круге подозреваемых.
     И есть еще одна возможность: может быть, мы вообще ищем не Рутвена. В настоящее время по Лондону разгуливают и другие хищники... Женщины-хищники... Мысли мои, как это уже не раз бывало за последнее время, вновь вернулись к Ротерхиту.

     24 августа. Весь день в лаборатории, работаю над лейкоцитами и клетками костного мозга. До сих пор никакого реального продвижения вперед. Начинаю потихоньку подумывать об умственных озарениях, испытанных мною в Ротерхите. Интересно, стоит ли рисковать? Решить трудно.
     Но думаю о Лайле не только поэтому. Сегодня утром, на приеме в клинике, одной из приходящих пациенток оказалась Мэри Келли. Здоровье у нее хорошее, никаких рецидивов, состояние организма устойчивое. Только одно беспокоит ее: ей стали сниться кошмары, такие яркие, что кажется, будто все происходит на самом деле. Ей снится, что она лежит у себя в постели в "Миллерс Корте" и слышит, как ее зовет какой-то женский голос. Она подходит к окну и видит, что внизу на улице стоит негритянка. Несмотря на страх, Мэри Келли чувствует отчаянное желание последовать зову этой женщины, выходит из комнаты, спешит за негритянкой по пустым улицам, и потом осознает, что они идут по Ротерхиту. Тут негритянка начинает целовать и похотливо ласкать ее, после чего взрезает ее запястья над золотой чашей. Кровь ударяет сильным потоком, и Мэри Келли кажется, что она тонет в море крови. Она силится Проснуться и просыпается в темной комнате с портретом прекрасной дамы на стене, который освещает единственная свеча. Тогда у Мэри Келли возникает странное желание лежать здесь вечно, поддавшись манящему зову тьмы. Но она вспоминает мои предупреждения об опасности, поджидающей ее в Ротерхите. Она вновь старается проснуться. На этот раз ей это удается, и она оказывается на какой-то незнакомой улице, примерно в миле от своего дома...
     Честно сказать, у меня нет никакой причины сомневаться в ее рассказе, совсем наоборот - то, о чем она рассказывает, весьма примечательное проявление сомнамбулизма.
     Однако есть две причины особо интересоваться ее сном. Во-первых, пару раз Мэри Келли рассказывала, что ей снилась не негритянка, а европейка с длинными белокурыми волосами. Это беспокоит, потому что такое описание подходит женщине, которую я видел. Я никогда не рассказывал Келли о ней.
     Вторая причина: описание чего-то знакомого мне. Комната с портретом дамы, освещаемым единственной свечой. Я видел эту комнату. Я знаю ее. Я сам там лежал.
     Это комната на складе в Ротерхите.

     25 августа. Рано утром срочно вызван на Миддлтон-стрит. Весткот - на коленях рядом с женой, за ним - Стокер с пепельным лицом. У Люси вид такой же страшный, как до переливания крови, - кожа обтягивает скулы, лицо бледное, как мел, в нем ни кровинки. Сразу же сделал срочное переливание крови. Как и раньше - Весткот очень ослабел, а цвет лица Люси лишь незначительно улучшился. Пока проводил операцию, заметил, что стекло в окне разбито, и спросил, как произошло нападение.
     Это случилось, когда дежурил Стокер, - он сидел у постели Люси вторую половину ночи. Около четырех часов утра он почувствовал, что его сильно одолевает сон. Тогда он принялся расхаживать по комнате, но так и не смог отогнать дрему. Сам того не осознавая, он уже начал видеть какие-то перепутанные обрывки кошмара: что-то грозное ломится внутрь, холод до костей, борьба за то, чтобы высвободиться, человеческая фигура на груди Люси... Я попросил, чтобы он описал эту фигуру. Это была женщина, глаза ее сверкали из-под вуали, она пила кровь Люси, обнимая и лаская свою жертву.
     - Лаская? - уточнил я.
     Стокер поперхнулся и взглянул на Весткота. Даже под бородой было видно, как он покраснел.
     - Ласкала она... похабно, - прошептал он наконец.
     - А вы уверены... совершенно уверены, что под вуалью была женщина?
     - Абсолютно, - ответил Стокер.
     Бедняга, он аж согнулся от вины. Я уверил его, что ему нет причины терзать себя, ведь он же не знал, против каких сил мы выступили. Стокер кивнул и сказал, что Хури ему намекнул об этом. Я спросил, где Хури, ибо весьма удивился, не увидев его, но оказалось, что он уже приезжал, но почти сразу, разволновавшись, пулей умчался прочь.
     - Медальон, - вмешался Весткот, - монета, которую нашли в руке Артура Рутвена... Профессор заметил, что она висит на шее у Люси, и попросил ее на время. Надеюсь, Люси не будет возражать. Профессор настаивал, что это очень важно.
     Интересно, по какому свежему следу Хури сейчас идет?
     Вернулся в Уайтчепель. Сангвиген санитара оказался совместимым с группой крови Люси, поспешили вместе обратно на Миддлтон-стрит.
     При переливании крови Люси вела себя беспокойно, а как только операция закончилась, начала хвататься за шею, но не за ранки, а за то место, где раньше висел медальон. Она вдруг проснулась и стала спрашивать, куда делась подвеска. Я объяснил, но она продолжала сердиться и крайне расстроилась. Потом она спросила, где ее младенец, сорвалась на низкий, пронзительный и отчаянный крик и принялась метаться из стороны в сторону в постели. Я сказал ей, что юного Артура направили в безопасное место. Она потребовала ответа куда. При упоминании леди Моуберли Люси вздохнула и доверительно улыбнулась.
     - Я рада, - прошептала она.
     Глаза ее закрылись, и она вновь уснула. Спала теперь более спокойно, нормальный цвет ее лица полностью восстановился. Так что второе переливание крови явно прошло успешно.
     Беседа с Люси подсказала, что надо навестить леди Моуберли, предупредить о том, что случилось прошлой ночью. Хури был убежден, что Артуру опасность не грозит, а леди Моуберли, хотя ей и сообщили о возможной угрозе, отказалась от предложенной защиты. Когда я зашел к ней, она была дома. Хотя Розамунда явно беспокоилась о здоровье Люси, мой рассказ она выслушала с полным спокойствием и вновь отказалась от моего предложения об охране, причем весьма категорически.
     Я спросил ее, видела ли она еще взломщицу, проникшую некогда к ней в дом.
     Она с легкой улыбкой на губах взглянула на меня:
     - Вы имеете в виду любовницу моего мужа?
     - Да, леди Моуберли, любовницу вашего мужа... Может быть, вы видели ее недавно?
     Она нахмурилась и вдруг вздрогнула, встала и подошла к окну, ежась словно от холода. Молча она взглянула на улицу.
     - Да, - вдруг сказала она. - Я видела ее.
     - Когда? - уточнил я.
     - Вчера ночью, - проговорила она. - Мне не спалось, и я стояла вот здесь, где сейчас. И видела, как она прошла внизу по улице.
     Очень спокойно, опасаясь спугнуть ее, я подошел к тому месту, где она стояла.
     - Леди Моуберли, - проговорил я, - может быть, вы вспомните, в какое время это было?
     - Ну конечно же. Помню очень точно. Рядом были часы, и я посмотрела на них. Было без двадцати минут четыре.

     26 августа. Я должен был съездить туда. Целый час после того, как закончил наговаривать отчет за прошлый вечер, сидел, свернувшись в кресле и сопоставляя различные фрагменты показаний. Мне стало ясно, что надо сосредоточить расследование в Ротерхите. Но кое-что еще ускользает от меня. Это очень мучает, будто мне недостает окончательного фрагмента головоломки, которую разгадать очень просто. Во всяком случае, вчера вечером ситуация вроде прояснилась. Все, похоже, указывает на Лайлу, но почему-то меня мучают сомнения. Нужно переговорить с Хури. Он оставил мне на конторке интригующее, правда, несколько цветистое письмо. Несмотря на его явное перевозбуждение, он находится ближе к пониманию того, кто такая Лайла. Вскоре навещу его. Но, вначале, должен наговорить все, что могу, о происшедшем вчера.
     У дверей меня встретила Сармиста. Она отощала еще больше, платье висело на ней мешком, а в глазах светилось выражение непреходящего ужаса. Я хотел расспросить ее, но она не стала со мной разговаривать, а закрыла лицо и поспешила вверх по лестнице, ведя меня в оранжерею, где Лайла и Сюзетта играли в шахматы. Заметив меня, Лайла перевела взгляд на Сюзетту, и я увидел, как та улыбнулась.
     Я стоял перед Лайлой, и молчание длилось целую вечность. Может быть, так оно и было, я обдумывал, что сказать. Сюзетта с серьезным видом наблюдала за мной. Лайла же, наоборот, продолжала улыбаться. Я глотнул воздуха и вдруг почувствовал себя в смешном положении, а потом крайне разозлился на них обеих, разозлился до ярости.
     - Кто вы такие? - вскричал я, содрогаясь, сжимая кулаки, не в силах больше сдерживать свои эмоции. - Вы - вампиры? - спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. - Или что похуже? Скажите мне! Зачем вы в Лондоне? Что вам нужно от меня и моих друзей?
     Лайла взглянула на Сармисту, потом опять на Сюзетту.
     - Думаю, он почти дозрел, дорогая, - она передвинула шахматную фигуру. - Шах.
     Сюзетта продолжала с серьезным, как и ранее, видом изучать меня.
     - Что случилось, доктор Элиот? - сказала она наконец. - Лайла что-нибудь натворила?
     Я шагнул вперед, стараясь сдержать свой гнев и страх.
     - Люси Весткот умирает, - сообщил я. - Какое-то существо, какое-то чудовище высасывает из нее кровь.
     Ни тени удивления не отразилось на лице Сюзетты.
     - И что же? - спросила она.
     - Мы видели, как из горла Люси пьет кровь какая-то женщина.
     - И что с того?
     - Вы знаете что.
     Теперь Сюзетта улыбнулась. Она взглянула на Лайлу, потом на шахматную доску.
     - Печально, - прошептала