пределов, но он ни разу не отступил от своего долга перед женой.
     Около шести часов раздался стук в дверь. Весткот вышел из комнаты и встал, прислушиваясь, на балконе. Похоже было на то, что принесли письмо, к Весткоту подошла горничная, а когда он вернулся в комнату Люси, из кармана его пиджака виднелся конверт. Однако он не сказал, что в письме, а я не стал нажимать на него, решив, что это частное дело. Весткот сел рядом с Люси, взял ее за руку, но она выдернула ее. Он пытался удержать ее, и она плюнула ему в лицо. Мне было больно смотреть на выражение лица бедняги. Он встал - в ушах его все еще звучал ее смех - и подошел к окну, сжимая и разжимая кулаки.
     - Не могу больше этого выносить, - сказал он, когда я подошел к нему.
     - Остальные скоро придут, - ответил я, стараясь утешить его.
     - Да, - отчаянно заговорил Весткот, глядя на жену. - Но когда? Их уже вон как долго нет. - Он жестом показал на Люси. - Взгляните на нее, Стокер. Ей все хуже и хуже. Нужен Элиот. Мне надо съездить и привезти его.
     - Лучше подождать, - повторил я.
     - Мы не можем ждать, - покачал головой Весткот, заглядывая мне в глаза. - Прошу вас, Стокер, съездите за Элиотом. Скажите ему, что это срочно.
     - Я не хочу покидать вас.
     - Черт возьми, - выругался он, - беспокоиться нужно о моей жене, а не обо мне. Да посмотрите же на нее, - вновь указал он на Люси. - Ей нужен Элиот как можно скорее. Сейчас же, Стокер, немедленно!
     Короче говоря, я понял, что его иначе не утихомирить, кроме как исполнить то, что он хочет. Но в Уайтчепель я поехал с тяжелым сердцем, все время погоняя извозчика, чтобы он ехал быстрее. Элиота я застал за напряженной работой, согнувшимся над стеклышками микроскопа и пробирками, но как только я объяснил ему ситуацию, он встал и немедленно поехал со мной. Пока мы ехали, он сказал мне, что надежды мало - его исследования, как оказалось, идут не очень хорошо. Во мне же начало нарастать сожаление о том, что я оставил Весткота наедине с женой. К несчастью, по дороге из Уайтчепеля движение экипажей усилилось, и до дома Весткотов мы добирались довольно долго. Наконец мы подъехали к его дверям, и, как только горничная открыла на наш отчаянный стук, я сразу принялся расспрашивать ее, все ли в порядке в доме. Недоумевая, она сказала, что, конечно же, все в порядке. Хозяин и хозяйка так и оставались наверху, к ним даже приходила гостья.
     Я сразу замер.
     - Что за гостья? - поинтересовался я.
     - Сестра хозяина, - ответила горничная. - Мисс Весткот приходила с Артуром...
     Мы рванулись вверх по лестнице.
     - Мисс Весткот ушла минут двадцать тому назад, - крикнула горничная вслед.
     Я едва расслышал это ее замечание, а когда ворвался в комнату Люси, то увидел, что она пуста. На полу валялись разорванные ремни, которыми Люси была привязана к постели. До меня, наконец, дошло, что сказала горничная.
     - Она увела Люси! - вскричал я, цепенея от ужаса, что это все-таки случилось, и мешком оседая на постель.
     - Эй, - позвал Элиот из-за открытой двери.
     - Что там? - спросил я, еле подняв голову.
     Элиот закрыл дверь, и я увидел, что за ней у стены стоит кресло. В нем расслабленно лежал Весткот, будто дремал после обеда. Элиот приподнял его голову за подбородок, и, к своему ужасу, но едва ли удивлению, я увидел, что Весткот мертв. Кожа его была неестественно бледной, а кости под плотью стали хрупкими и тонкими. В горле и животе его зияли страшные раны, но кровь не текла. Элиот продолжал осматривать его.
     - Совершенно обескровлен, - наконец сказал он. - В нем не осталось ни капли крови. Странно...
     - Почему? - поинтересовался я, когда его голос затих. - Ведь это сделала его сестра?
     - О, это очевидно, - ответил Элиот. - Но странно не это. Странно, что он не сопротивлялся. Сидел здесь и ждал конца.
     Он хмурился все больше, и вдруг его изможденное лицо прояснилось. Наклонившись, он вынул что-то из кармана Весткота.
     - Вы говорили, что он получил письмо. - Элиот протянул мне конверт. - Это?
     Я быстро осмотрел конверт и кивнул.
     - И, получив письмо, Весткот сразу потребовал, чтобы вы ехали за мной?
     Я опять кивнул.
     Элиот вынул письмо из конверта.
     - Давайте же посмотрим, что в письме, - пробормотал он как бы про себя, пробегая по бумаге взглядом. - Почерк, по крайней мере, знакомый. Леди Моуберли или Шарлотты Весткот... Что ж, вот оно, письмо, - и он начал читать вслух: - "Дорогой Нэд, ничего не выйдет, ты же знаешь. Тебе меня никогда не победить. Спроси у Джека Элиота - он скажет то же самое, поскольку в глубине души знает это. Но я тебе предлагаю сделку. Мне нужна кровь кого-нибудь из Весткотов, если не твоя, то подойдет кровь любого другого Весткота. Думаю, ты меня понимаешь. Жизнь за жизнь, Нэд, - твоя за жизнь твоего сына. Что скажешь? Сейчас с тобой один из твоих друзей. Отошли его куда-нибудь. Когда увижу, что он выходит, приму это за сигнал твоего согласия на мое предложение и сразу приду к тебе. Очень сожалею, Нэд. Но как ты уже, наверное, понял, я больше не принадлежу себе. Такова есть - или, вернее, была - жизнь. Твоя любящая сестра Ш.".
     Элиот медленно сложил письмо, вновь взглянул на Весткота и закрыл глаза.
     - Вы думаете, Весткот согласился? - спросил я. - И позволил ей выпить свою жизнь?
     - Очевидно.
     Меня вновь поразил ужас картины, которую мы застали. Оглядевшись вокруг, я убедился, что Артура все-таки забрали. В комнате его не было.
     - Она предала его, - горько произнес я. - Он отдал ей свою жизнь, а она все равно предала его.
     Элиот тоже осматривал комнату.
     - Я в этом не совсем уверен, - наконец изрек он.
     - То есть как это? - спросил я.
     - Тут какая-то тайна. - Он показал на дверь. - Видите отпечатки рук, там внизу?
     Я не заметил их раньше, но теперь увидел, что Элиот совершенно прав: там были отпечатки рук - крошечные... и окровавленные.
     - Их мог оставить только ребенок, - продолжал Элиот, - что подтверждает показания горничной: Артур действительно был здесь. И это не удивительно - Весткот вряд ли добровольно распрощался бы с жизнью, если бы Шарлотта не привела с собой Артура. Но есть предположение, что отпечатки были оставлены, после того как Шарлотта ушла. Когда же еще ребенок мог испачкать руки в крови? Не во время же нападения - это слишком маловероятно. Скорей всего, тогда, когда его бросили здесь с трупом отца. Он тянулся к отцу за лаской, а когда не получил ее - попытался выбраться, царапаясь в дверь. Да, - проговорил Элиот, вновь всматриваясь в отпечатки, - это совершенно очевидно.
     - Но в таком случае... - медленно сказал я. - Где же тогда ребенок?
     Элиот жестом показал на окна. Тут я заметил, что они открыты и несомненно взломаны, ибо стекла были выбиты снаружи, и пол усеивали осколки.
     - Так вы думаете... - глотнул я воздуха, - что кто-то проник в комнату?
     Элиот еле заметно кивнул.
     - Но Шарлотта... когда забрала Люси... они же ушли через парадную дверь. Их видела служанка.
     - Значит, - промолвил Элиот, - тут побывал еще кто-то, кроме нее.
     - Вы имеете в виду еще одного вампира?
     Он слегка пожал плечами, что можно было принять за согласие.
     - Кто же это? - спросил я.
     - Это тайна.
     И тайной осталось. Все это время я был уверен, что у Элиота есть подозрения, и последующие события лишь убедили меня в данном предположении. Ибо вторую половину того дня Элиот стремился преследовать кого-то, кто, как он полагал, решит все дело. А когда профессор вернулся из Кью и сам увидел происшедшую катастрофу, Элиот заговорил с ним о том же, что я подслушал предыдущим вечером. Опять упоминалась "она", против которой нужно было выступить - не Шарлотта, а какая-то другая, еще более страшная женщина. Однако профессор отказывался предпринимать такую попытку без подготовки. Будучи храбрым человеком, профессор все же продолжал настаивать, что эта женщина еще слишком опасна, и требовал, чтобы Элиот отложил свою миссию. Элиот с явной неохотой согласился, и на этом закончился вечер того ужасного дня. Перед тем как попрощаться, профессор дал нам по луковице киргизского серебра, пообещав, что это растение предохранит нас от жажды вампира. Растение оказалось очень примечательным и каким-то не от мира сего. С тех пор я всегда ношу его при себе.
     Носил ли его с собой Элиот - так и не удалось узнать. Ибо, несмотря на обещание отложить расследование, в тот же самый вечер он исчез. С тех пор ни профессор, ни я не видели его. В своем кабинете он не оставил никаких записок, ни клочка бумаги - исчез столь же внезапно, как Люси и ее ребенок. Интересно, доведется ли нам когда-нибудь вновь увидеть кого-либо из них? Мы с профессором продолжили поиски, но у нас очень мало зацепок, а те ниточки, которые были, вскоре оборвались. Профессор сообщил мне, о чем я вначале не догадывался, - женщина, о которой он говорил с Элиотом, живет в Ротерхите, в том же самом складе, из которого мы спасли сэра Джорджа. Как только выяснилось, что Элиот исчез, мы сразу поспешили туда, но там не оказалось и следа склада - он исчез! Даже лавка Полидори была заколочена досками, и, вломившись внутрь, мы не нашли ничего, что помогло бы нам в поисках.
     Трудно сказать, что мы еще можем сделать. Мы, конечно, связались с полицией, но распутать подобное дело оказалось им не под силу. И вообще на данный момент полиция занимается убийствами в Уайтчепеле - публика требует найти того, кто их совершает. Так что мы действуем, как и раньше: в одиночку. Профессор убежден, что так и должно быть. Он знает, что разговоры о реальности существования вампиров чаще подвергаются осмеянию.
     Но, несмотря на весь опыт профессора, мы не продвинулись в решении этого дела: Элиот, Люси, ее ребенок - все исчезли, а вампиры разгуливают Бог знает где. Возможно, они таятся где-нибудь в зловещей тени - не только Шарлотта, но и таинственная безымянная "она". Остается только надеяться, что в наших расследованиях все же наступит прорыв, хотя я в этом сомневаюсь. Мне не хотелось бы заканчивать повествование на столь скорбной ноте, но поскольку я намеревался ничего не выдумывать, то я завершаю его, как и начал, описывая чистую правду. И засим откладываю перо свое в надежде, что придет день и у меня найдется повод вновь взять его в руки. Молю Бога о том, чтобы, когда это случится, я смог написать что-нибудь более радостное.

Письмо профессора Хури Джьоти Навалкара мистеру Брэму Стокеру

     Блумсбери-сквер, 16 20 сентября 1888 г. Уважаемый мистер Стокер!
     Большое спасибо вам за те, что дали мне почитать ваше повествование. Надеюсь, оно точно во всех деталях. Если пожелаете и впредь заниматься вампирологией, могу порекомендовать вам написанную мной книгу "Мифы о вампирах в Индии и Румынии. Сравнительное исследование". Хотя я хвалю сам себя, это отличный труд. Однако будьте внимательны! Суть вампира не меняется, но понимание этой сути в различных культурах может варьироваться. Как британцу, вам может быть более знакома румынская разновидность, чем разновидность индийская. Могу предложить вашему вниманию главы о Трансильвании. Весьма любопытно.
     Я тоже вспоминаю беседу, когда мы обсуждали ваше намерение переработать сие повествование в роман или пьесу. Очень любезно с вашей стороны, должен признаться, намерение взять меня за прообраз героя в этом произведении. Хотя, мистер Стокер, настоятельно прошу вас оставить в покое эту идею. Если вы сделаете меня героем романа, то я - голландец чертов. Изобретайте, мистер Стокер, всегда изобретайте. Иначе вам вообще не поверят.
     Я сразу же сообщу вам, как узнаю что-либо новое. Что же до сведений о судьбе нашего дорогого друга, то надежды, увы, угасают с каждым днем.
     Будьте осторожны, мистер Стокер.
     Ваш коллега Хури Джьоти Навалкар

Отчет, составленный инспектором-детективом Стивом Уайтом о событиях, свершившихся 30 сентября 1888 года

     В течение пяти ночей мы вели наблюдение за определенным проулком сразу за Уайтчепель-роуд. Войти в него можно было лишь с той стороны, где в укрытии сидели два наших человека, так что все, кто входил в проулок, попадали под наблюдение наших людей. Когда я прибыл на место принять рапорт, была пронизывающе холодная ночь. Я уже уходил, но вдруг увидел, что из проулка появился человек. Я посторонился, пропуская его, и, когда он оказался под уличным фонарем, хорошо его рассмотрел.
     В нем было около пяти футов десяти дюймов росту, одежда его была довольно поношена, хотя и из хорошего материала. Лицо - длинное и тонкое, ноздри - изящной формы, волосы черные как смоль. Цвет лица у него был несколько желтоватый, будто какое-то время он жил в тропиках. Однако более всего в нем поражал чрезвычайный блеск глаз. Они светились во тьме, словно два ярких светлячка. Плечи человек слегка сутулил, хотя он был довольно молод - лет тридцати трех, не более. С виду он походил на студента или на человека свободной профессии. Руки его были белы, как снег, пальцы - тонкие и сужающиеся к кончикам.
     Когда человек прошел мимо, я почувствовал в нем что-то необычно зловещее и стал искать какой-нибудь предлог задержать его, но чем больше думал об этом, тем больше склонялся к заключению, что тем самым нарушу методы работы британской полиции. Единственным предлогом воспрепятствовать прохождению этого человека могла быть его связь с тем, кого мы разыскивали, а у меня не было явных причин связать его с убийствами. Правда, интуиция вроде подсказывала мне, что с этим человеком не все в порядке. Но, с другой стороны, если все в полиции будут действовать интуитивно, сразу участятся протесты против вмешательства в свободы граждан, а в то время полицию и так достаточно критиковали, так что рисковать было нежелательно.
     В нескольких футах от меня человек споткнулся, и под этим предлогом я заговорил с ним. Он резко обернулся на звук моего голоса и угрюмо взглянул на меня, но сказал-таки "Доброй ночи!" и согласился со мной, что похолодало.
     Голос его удивил меня - тихий, музыкальный, с легким оттенком меланхолии, голос культурного человека, никак не подходящий жалким трущобам Ист-Энда.
     Когда он отошел, один из полицейских выглянул из дома, где прятался, и сделал несколько шагов по проулку.
     - Эй, что это? - вдруг встревоженно крикнул он и подозвал меня.
     В Ист-Энде мы привыкли к разному, но от увиденного у меня кровь заледенела в жилах. В тупике у стены лежал труп женщины, и в канаву из ее тела тек ручеек крови. Это было еще одно из этих ужасных убийств. Я вспомнил про встреченного мною человека и погнался за ним, но он пропал из виду в темном лабиринте убогих улочек Ист-Энда.

Телеграмма профессора Хури Джьоти Навалкара мистеру Брэму Стокеру 8 ноября

     Приезжайте немедленно: "Замок Джека Строу", Хайгейт-Хилл. Срочно. Чрезвычайные события. Расскажу все при встрече. Хури

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Письмо профессора Хури Джьоти Навалкара мистеру Брэму Стокеру

     Калькутта, Махадэви, Клайв-стрит 31 октября 1897 г. Дорогой мой Стокер!
     Было приятно получить от вас весточку через столько лет. Благодарю за экземпляр "Дракулы", я читал его прошлой ночью. Чушь, конечно, но занимательно. Предсказываю, что ваш роман все переживет. Рынок на такое чтиво столь же вечен, как иьваш граф-вампир.
     И именно предчувствуя то, что "Дракулу" будут читать через пятьдесят, а может, и через сто лет, посылаю вам пачку рукописей и только что вышедшую книгу "С винтовками в Радже". Прочтите их, и они дадут полный отчет об ужасных событиях, происшедших почти десять лет тому назад. Я намеревался сохранить эти бумаги, чтобы они могли послужить предупреждением тем, перед кем маячит подобная угроза, но само существование таких записей ставит под угрозу и тех, кто их хранит, поэтому меня очень беспокоит предание гласности того, что следует в то же время хранить в тайне.
     Опубликование же вашего романа предоставляет нам возможное решение, ибо, хотя "Дракула" приукрашен мелодрамой и фантазией, в нем многое недалеко от истины. Надеюсь, что те, к кому обращены наши труды, бедные несчастные, которым угрожают живые мертвецы, найдут в вашем романе эхо опасностей, перед лицом которых они стоят, и, руководствуясь вашими записками, постараются узнать то, что вы уже знаете. Поэтому поступите так: передайте прилагаемый набор рукописей своим юристам, не рассказывайте никому, что эти документы существуют, но оставьте указания, чтобы тому, кто заявляет, что ему угрожают существа вроде вашего графа, и приводит доказательства, были показаны эти бумаги. Такая постановка дела вряд ли совершенна, но, думаю, иной альтернативы нет. Жизненно важно сохранить сами бумаги.
     Я счел за наилучшее предоставить вам право распоряжаться ими. Помимо того, что вы обладаете даром романиста, вы сами пережили некоторые из описанных событий и знакомы с повествованием. Однако эпизод, который удивит вас, подробно изложен в письме, полученном, мною пару лет назад. В нем раскрыты многие тайны, волновавшие нас в свое время и остававшиеся без ответа даже после той ужасной ночи на Хайгейт-Хилл. Прилагаю это письмо к своему.
     Удачи вам, Стокер. Да благословит вас ваш Бог.
     Ваш старый боевой товарищ Хури Джьоти Навалкар

Письмо доктора Джона Элиота профессору Хури Джьоти Навалкару Август, 1895 г. Хури!

     Интересно, удивитесь ли вы тому, что держите в руках это письмо? Прошло много времени с той ночи, когда мы в последний раз виделись с вами на Хайгейт-Хилл. Думаю, вы могли забыть меня. Но сомневаюсь в этом, так же, как и сомневаюсь, что вы удивитесь, читая данное письмо, ибо я обещал вам все эти годы, что когда-нибудь расскажу вам все. Мне хочется считать себя человеком слова.
     Поехать в Ротерхит меня побудила шкатулка. Я не намеревался вступатъ в противоборство, не намеревался и пренебрегать вашим советом. Вы были, конечно же, правы, Хури. Мне не следовало туда ездить, глупость, а не храбрость влекла меня туда. И все же, повторяю, была и шкатулка, оставить которую без внимания я не смог.
     Она ожидала меня на конторке в ночь смерти Весткота, была сделана из грубого дерева и выкрашена в красный цвет. С одной стороны были нанесены китайские иероглифы. Очевидно, когда-то ее использовали для перевозки опиума. Дрожащими руками я приподнял крышку. Внутри не было ничего, кроме куска картона. Почерк я узнал сразу - и пурпурный цвет, как на карточке, которую посылали Джорджу. Беглый осмотр показал, что надпись сделана смесью воды и крови. Почерк, как и ранее, был женский, но на сей раз это скрыть не пытались, ибо почерк был элегантный и совсем не неряшливый. Красота его словно пришла из другого века. Текст записки вы тоже можете сразу узнать:
     "Сколь часто вам говорено, что когда вы исключите невозможное, то оставшееся, как бы неправдоподобно оно ни выглядело, будет правдой?"
     Литература приписывает это высказывание Шерлоку Холмсу, но на самом деле это максима доктора Джозефа Белла, преподавателя как Конан Дойла, так и моего, о чем я часто говорил Сюзетте. Она же, в свою очередь, ответила мне, озвучивая мой нарастающий страх:
     "А что, если невозможное является правдой?"
     Держа в руках эту карточку, сидя один в комнате, я точно знал, что послание писала она. Я ясно увидел и вдруг понял всю паутину зла, сплетенную вокруг меня за долгие прошедшие месяцы, паутину, в центре которой, как паук, затаилась тьма и прядет, бесконечно прядет, чувствуя каждое мое дергающееся движение, опутывая и затягивая меня. И сейчас я чувствовал, что тьма очень близка. Как я мог избежать ее? Бежать было некуда. Я должен был встретить ее лицом к лицу и закончить игру.
     Я выехал той же ночью. Взял с собой револьвер и луковицу киргизского серебра, уложив их в нагрудную сумку, скрытую под рубашкой. Думал, что сразу найду склад Лайлы, но, несмотря на поиски, не смог найти даже улиц, ведущих к нему. Измученный, вернулся на главную улицу и оттуда прошел на Колдлэйр-лейн. Лавка Полидори, как и раньше, была заколочена досками. Я постучал в дверь. Никакого ответа. Попытался взломать дверь, но замок был слишком кре