Тебе-то что?
     - Как что? А знаешь ли ты, князь, что  византийцы  убили  так,  из-за
ничего, моего отца... Они держат в позорном плену мою дочь и сына...
     - Как, Изока?
     - Сестра сообщила мне, что и сын мой, и дочь томятся в самых страшных
подземельях проклятой Византии [для славян понятие "Византия" было  вполне
тождественно Константинополю; столицу они и в то время, и  после  называли
именем ее государства].
     - Я ничего не понимаю...
     - Ты верь моим словам только...
     - Я глубоко сочувствую тебе, Всеслав. Ты знаешь, как  я  и  Дир  тебя
любим!..
     - Тогда помогите мне вызволить моих кровных!  Помни  князь,  что  вся
дружина желает этого, только ты противишься...
     - Хорошо! Хорошо! Я поговорю обо всем этом с твоей сестрой.
     Всеслав усмехнулся.
     - Видно, женщина, князь, тебе ближе и дороже, чем  испытанный  верный
слуга и друг.
     Аскольд весь вспыхнул, но все-таки поборол свой гнев и сдержался.
     Ведь это был ее брат!..



                               8. ОПАСНОСТЬ

     Аскольд переживал первую весну своей любви.
     Он  был  счастлив,  чувствовал  это,  и  все   его   страхи   куда-то
далеко-далеко ушли от него, а их место заняла лучезарная радость.
     Дир не оправдал его подозрений.
     Он, как и все другие в Киеве, преклонялся пред чудной  красотой  Зои,
но сердце его молчало при виде этой красоты. Аскольд  понял  это  чувством
влюбленного ревнивца и успокоился. Дир ни в чем не изменил  своего  образа
жизни. Он был ласков и предупредителен с Зоей, но  ее  общество  вовсе  не
думал предпочитать пирам и охотам, и на первых, от которых теперь удалялся
Аскольд, предпочитая им беседы с Зоей, он с  большим,  чем  его  названный
брат, успехом занимал первое место.
     Дружина же роптала.
     Для всех - и норманнов, и славян -  стало  очевидным,  что  их  князь
сохнет и сходит с ума по дочери старого Улеба.
     - Когда же на Византию? Все готово! - горланил старый Руар.
     - Из-за бабы все позабыл!
     - Вот принесло ее на беду к нам!..
     - И чего это Всеслав  смотрит?  Ведь  всем  известно,  что  его  дети
томятся у проклятых византийцев.
     Всеслав и сам сперва думал, что дело очень неладно.  Он  начинал  уже
косо поглядывать на сестру.
     "Я ожидал, что она поможет мне, - с  тоской  думал  он,  -  а  она  -
ничего... Эх, придется на Ильмень посылать, не по нас такие князья!"
     Однако ему скоро пришлось переменить свое мнение о Зое.
     Она сама вывела его из заблуждения.
     Молодая женщина уже давно замечала, что брат ее хмурится. Она  смутно
догадывалась о причинах этого, но пока не разубеждала брата. Дело  в  том,
что и в любви Аскольд оказывался таким же нерешительным, как  и  в  ратных
делах.
     Зоя видела, что князь влюблен в нее. От ее женского внимания не могло
это укрыться. Мало этого, она сама чувствовала,  что  Аскольд  завоевывает
все большее и большее место в ее сердце, и с нетерпением ждала  объяснения
со стороны влюбленного  скандинава.  Но  этого  объяснения  все  не  было,
Аскольд не решался на  него,  а  какая  же  женщина,  да  еще  славянская,
решилась бы первая идти к мужчине и говорить ему о своей любви?
     Наконец она почувствовала, что им нужно объясниться.
     Но как?
     Тогда ей пришло в голову воспользоваться недовольством брата.
     - Что не весел, Всеслав? - спросила она его, улучив время, когда брат
зашел к ней в опочивальню как он всегда делал  в  последнее  время,  перед
отходом ко сну.
     - Отчего же мне быть веселым? - угрюмо ответил тот.
     - Скажи мне, что у тебя на душе?
     - Точно ты сама не понимаешь! Эх, видно придется посылать на Ильмень!
Там - действительные воины, а здесь, у нас, какие-то трусливые бабы...
     - Ты говоришь про ваших князей?
     - Про кого же больше? Про них!..
     - Хорошо! Ты пошлешь на Ильмень, что же будет дальше?
     - Что? Придет Рюрик, а не он сам, так пришлет к  нам  Олега;  вот  мы
тогда и посмотрим, что тут будет...
     - Да ведь это грозит смертью Аскольду и Диру.
     - Туда им и дорога!..
     Зоя вздрогнула вся.
     - Умоляю тебя, Всеслав, погоди делать это...
     - Тебе-то что? - удивился брат.
     - Как что? Хочешь, я тебе скажу? Я люблю Аскольда.
     - Ну а я люблю своих детей и каждую минуту страдаю за них!..
     - Ты помнишь, что я говорила тебе в первую после разлуки встречу?
     - Что?
     - Я пришла сюда ради мести за отца!
     - А, между тем, из-за тебя  Аскольд  все  откладывает  и  откладывает
поход.
     - Он не будет больше делать этого.
     - Уж не ты ли его заставишь?
     - Я!
     Всеслав презрительно усмехнулся.
     - Оставим это, - сурово вымолвил он, - скажу тебе только одно, что я,
пожалуй, и не рад теперь твоему возвращению в Киев.
     - Когда ты узнаешь все, ты будешь обрадован.
     - Вряд ли!
     - Поверь мне...
     Брат и сестра некоторое временя молчали.
     - Только еще раз, молю тебя, Всеслав, погоди посылать на  Ильмень!...
Клянусь тебе, Аскольд поведет вас...
     - Сказал он тебе, что ли?
     - Скажет!
     - Когда?
     - Скоро, очень скоро...
     Тон ее голоса был так уверен, что  Всеслав  вдруг  почувствовал  себя
убежденным.
     - Хорошо, сестра, я повременю немного, только очень  немного,  иначе,
если не я, так другие пошлют за Рюриком. Все томятся этим бездействием,  а
тут вот получены вести, что к нам едут византийские купцы, да на этот  раз
не просто так, а с дарами от самого византийского императора... Ох, уж эти
дары!.. Примут  их  князья,  отложат  поход  -  вот  и  полетит  весть  на
Ильмень...
     Зоя внимательно слушала слова брата.
     "Медлить нечего! - с тоской думала Зоя. - Если я не заставлю Аскольда
идти на Византию, ему придется плохо"...



                              9. ЧАРЫ ЛЮБВИ

     Едва только наступил вечер, Зоя, укутанная с ног до головы, вышла  из
покоев.
     Перед палатами князей, где она жила вместе со своим братом Всеславом,
была обширная поляна, на которой Аскольд и Дир давали пиры киевским людям,
а со всех других сторон раскинулся густой плодовый сад.
     Конечно, норманны и жители Киева развели сад с  самыми  прозаическими
целями - иметь всегда плоды и ягоды для  княжьего  стола,  но  Зоя  решила
воспользоваться им для своих целей.
     Она знала, что окна покоев Аскольда выходят в этот сад, и что в  этот
вечер Аскольд, по своему обыкновению последнего времени, был дома.
     Вечер был чудный, какие могут быть только  на  юге  в  начале  осени.
Полная луна с высоты небес заливала весь сад своим  ярким  светом.  Кругом
все было тихо. Киев давно уже спал. Плодовые деревья  и  гряды  с  ягодами
струили свой аромат...
     Молодая женщина осторожно обошла палаты князя и взглянула  в  сторону
окон.
     Окно в покое Аскольда было раскрыто настежь.
     Зоя улыбнулась, потом тихо, тихо, как бы про себя запела:

                        По дружке тоскует горлица,
                        По дружке, по ясном соколе;
                        Не летит в ее он гнездышко,
                        Позабыл свою подруженьку.
                        Истомилась грудь высокая,
                        Истерзалось сердце бедное
                        По желанном друге-соколе,
                        По его по ласкам искренним.

     При лунном свете она заметила, что у окна показалась  статная  фигура
Аскольда.
     Тогда Зоя выступила из тени и пошла мимо  окон,  делая  вид,  что  не
замечает князя.

                        Для тебя ли ненаглядного
                        У окна, окна косящета,
                        Не одну глухую ноченьку
                        Я сидела, сна не знаючи.
                        Ты лети ж, лети, соколик мой,
                        Приходи же, мил желанный друг,
                        Успокой мое сердечушко,
                        Что из белой груди рвется вон.

     Так продолжала она петь.
     - Зоя! - громко воскликнул Аскольд. - Ты ли это?
     Молодая женщина остановилась и приняла испуганный вид.
     - Это ты, князь? Прости, прости меня! Я побеспокоила тебя, я прервала
твой покой своей глупой песнью.
     - Нет, нет, Зоя, это ничего, ничего, я еще не  спал,  -  взволнованно
говорил Аскольд, - но ты здесь, ночью...
     - Да, вечер так хорош! Мне стало душно в моей горнице, и я  вышла  по
привычке в сад. В Византии я всегда гуляла, там много садов... А  здесь  я
осмелилась впервые... Все спят, вечер так хорош... В покоях так душно...
     - Ты права, права, как всегда, Зоя,  и  мне  душно...  Погоди,  прошу
тебя, погоди, и я хочу вместе с  тобой  подышать  этим  воздухом...  Прошу
тебя, погоди!..
     - О, князь! - воскликнула Зоя, но тут она заметила, что Аскольда  уже
не было у окна.
     Она снова улыбнулась.
     "Кажется, на этот раз мне  будет  удача!"  -  подумала  она  и,  тихо
тронувшись вперед, снова запела:

                      Где же, где же ты, желанный мой?
                      Жду тебя, и нет мне силушки
                      Поджидать тебя, нет моченьки!
                      Истоскуюсь, горемычная...
                      Где же, где же ты, желанный мой!

     - Зоя, здесь я, здесь, я около тебя, - услышала  молодая  женщина  за
собой страстный шепот.
     Она быстро обернулась.
     Позади ее стоял Аскольд.
     Он был сам не  свой,  глаза  его  искрились  страстью,  грудь  высоко
вздымалась.
     - Это ты, князь?
     - Я, я, любая моя! - страстно прошептал Аскольд, простирая к Зое свои
объятия.
     Но та отстранилась.
     - Князь, что ты? Подумай, кто ты и кто я! - проговорила она.
     - Кто я?.. Я... не знаю, - почти что  хрипел  влюбленный  до  безумия
Аскольд, - а ты... ты для меня все... Слышишь  ли?  Все!  Ты  все  у  меня
взяла: и ум, и сердце... Ты звала меня, под моим окном... или, может быть,
кого-нибудь другого? Горе ему!..  Нет,  ты  пела  для  меня...  Зоя,  Зоя!
Перестань меня мучить!..
     - Чего ты хочешь от меня, князь?
     - Чего? Разве ты не видишь - чего? Тебя хочу,  любви  твоей  хочу,  а
ты... спрашиваешь... Полюби меня!..
     - Женщины любят героев...
     - Героев, ты сказала? А я?
     - Я ничего не знаю о тебе, князь. Вот уже сколько времени  я  живу  с
вами, видела, как ты пируешь, видела, как ты  охотишься,  видела,  что  ты
добр, но все это - не геройство...
     - Чего ты хочешь?
     - Женщины любят героев, - повторила снова свою фразу Зоя.
     - Ты хочешь от меня геройских подвигов? Они известны.
     - В прошлом?
     - Да.
     - А в настоящем?
     Аскольд был сражен этим вопросом.
     - Я слышала от вашего скальда Зигфрида песенку. Он поет:

                        С войною слава неразлучна,
                        Нет в мире лучше дел войны.

     - Ах, что мне Зигфрид!  -  перебил  ее  князь.  -  Скажи,  что  нужно
сделать, чтобы ты полюбила меня? Хочешь, я завоюю для тебя весь мир?!
     - Слишком много, князь, завоюй мне одну только Византию!
     - И ты! Хорошо! Ты полюбишь меня?
     - Героя - да!
     - Я сделаю! Завтра же будут окончены все сборы, и мы уйдем!
     - Я с тобой!
     - Но помни, если и тогда ты не будешь моей, горе тебе!..
     - Ты грозишь? - усмехнулась Зоя, - мне грозишь? Что ты мне сделаешь?
     - Убью!
     - Я не боюсь смерти...
     - Возьму тебя!
     - Попробуй!
     - Не истощай моего терпения... Помни, я здесь - все!
     - Каждый волен над собой!
     - Я волен здесь над всем.
     - Но не надо мной!
     - Посмотрим! - не помня себя от  охватившего  его  порыва  бешенства,
закричал Аскольд.
     Ослепленный страстью  он  кинулся  к  Зое,  но  та  ловким  движением
выскользнула у него из-под руки и очутилась от него в нескольких шагах.
     - Ты хотел взять меня силой? - чуть не закричала она. -  Если  так  -
смотри! Ты возьмешь мой труп, а не меня.
     Аскольд в ужасе увидал, что она, озаренная лунным светом, стоит перед
ним с высоко поднятым над своей грудью кинжалом.
     - Еще один шаг, и я опущу это  лезвие  в  свое  сердце...  Ты  хочешь
этого? - крикнула она ему.
     - Зоя, Зоя! - повалился на траву Аскольд. -  Остановись!..  Я  -  раб
твой, я у твоих ног... Молю тебя... прости меня!..
     Он дополз на коленях до молодой женщины.
     - Я все... все...  Византию,  мир...  тебя...  Один  поцелуй,  Зоя...
Только один...
     Зоя наклонилась над ним.
     - На Византию? - тихо спросила она.
     - На Византию, - пролепетал влюбленный князь.
     - Клянешься своими богами?
     - Клянусь...
     Как бы в ответ на эту клятву и в  подтверждение  ее,  в  ночной  тиши
прозвучал поцелуй...



                             10. НА ВИЗАНТИЮ

     Таким одушевленным, таким  возбужденным  давно  с  самого  похода  на
хазар, никто не помнил Аскольда.  Все,  даже  Дир,  удивлялись  ему  и  не
узнавали его.
     Лишь только забрезжило утро, Аскольд уже был на ногах. Дружинники его
только  еще  просыпались,  когда  на  поляне  перед  княжескими   хоромами
раздались призывные звуки рога.
     Встревоженные, не понимая в чем дело, сходились  скандинавы  и  вожди
славян на эти звуки. Дир, только что вернувшийся с  охоты,  тоже  поспешил
явиться на крыльцо.
     - Что случилось, Аскольд? - тревожно  спросил  он  своего  названного
брата.
     - Погоди! Ты сейчас узнаешь.
     Полянка быстро наполнялась народом.
     - Что случилось? Зачем нас звали? Какое дело? - раздавалось  со  всех
сторон.
     Руар,  Ингелот,  Фарлаф,  Всеслав   поместились   в   первых   рядах.
Возбужденный вид князя дивил их. Они с нетерпением ждали, что он скажет.
     - Товарищи и друзья! - громко заговорил Аскольд,  когда  вокруг  него
собрались все. - Не один уже раз вы  говорили  мне,  что  хотите  идти  на
Византию; вы упрекали меня, что я не веду вас. Верьте мне, я хотел,  чтобы
отдохнули вы; но теперь вижу, что все вы  достаточно  готовы  для  похода:
славяне  обучились  в  полной  мере  ратному  делу  и  будут  сражаться  с
храбростью достойных сынов Одина. Норманны покажут им достойный пример.  Я
уверен теперь в удаче. На Византию, на Византию! Я и  Дир  поведем  вас...
Кто будет убит, того ждет светлая Валгалла, оставшиеся в живых возвратятся
обремененные добычей... Итак, оканчивайте сборы, чем скорее, тем лучше! На
Византию!
     Словно рев морских волн перекатился по всей толпе.
     - На Византию, на Византию! - ревели сотни голосов.
     Восторг охватил всех. Теперь уже никто не сомневался, что поход будет
начат...
     Откуда-то явились щиты, и, по скандинавскому обычаю, названные братья
подняты были  на  них,  в  знак  того,  что  они  всей  дружиной  признаны
верховными вождями.
     Аскольд и Дир удалились после этого.
     - Что с ним такое? - спрашивали у Всеслава.
     - Не знаю... Чуть не накануне он был против этого похода,  -  пожимал
тот плечами...
     И никто из них не догадывался, что все это сделал один поцелуй Зои...
     - Довольна ты мной? - спрашивал у  молодой  женщины  Аскольд,  пройдя
прямо в ее горницу.
     Зоя из окон видела все, происшедшее в это  утро.  Она  понимала,  что
теперь для Аскольда уже возврата нет; поход решен окончательно.
     - Ты - мой герой, - нежно улыбаясь, отвечала она.
     - Я делаю это для тебя...
     - Благодарю... Мое имя, стало быть, после похода будет славно так же,
как и твое.
     - Ты сказала, что пойдешь со мной?
     - Да, как верная жена я последую за тобой, хоть в самую сечу. Я  буду
держать щит перед тобой и ободрять тебя поцелуем, когда ты падешь духом!..
     - Помни, мы соединимся на всю жизнь!
     - Да, но только после похода...
     - Один поцелуй, Зоя...
     - Нет, мы успеем намиловаться после...
     - Ты жестока...
     - Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был славен, вот и все...
     - Но если поход будет неудачен?
     - Все равно: я твоя...
     Голова  Аскольда  кружилась,  как  на  другое  утро  после  пира.  Он
чувствовал, что эта женщина с каждым  своим  словом  приобретает  над  ним
неотразимую власть.
     Он ушел в свои покои, потому что к Зое пришел брат.
     - Что, брат, - спросила молодая женщина, - я была права?
     - Я не узнаю его... Что с ним? Он совсем переменился...
     - А я тебе скажу... Чего не могли сделать с ним вы, сильные  мужчины,
сделал один только поцелуй слабой женщины.
     - Твой?
     - Мой.
     Всеслав плюнул.
     - Бабник! - презрительно произнес он.
     - Все равно, поход решен...
     - Спасибо тебе и на этом!
     В самом  деле,  в  тоже  утро  начались  деятельные  приготовления  к
морскому походу. На Днепре было устроено  множество  временных  пристаней.
Около каждой из них нагружались припасами и оружием струги. Повсюду во все
роды и племена были посланы  уведомления  с  призывом  к  набегу.  В  Киев
стекались  огромные  толпы  людей.  Приходили  кроткие  яснолицые  поляне,
являлись звероподобные древляне. Все несли с собой припасы и  оружие  и  в
надежде погулять и побуйствовать на просторе спешили в Киев...
     Одушевление было полное...
     Всем известно было, что много пленников  и  среди  них  внуки  Улеба,
любимейшего старейшины полянского, томятся в Византии, и поход на  столицу
ее славяне считали своим общим, всех сплачивающим, делом.
     Кака раз в это время получено было известие, что византийские  купцы,
миновав пороги, подходят к Киеву.
     Князья не желали их пускать, но Зоя хотела знать,  что  происходит  в
Византии...
     Купцы были допущены к князьям, и им даже было оказано  гостеприимство
в княжеских палатах.



                            11. ПРИБЫТИЕ ПОСЛОВ

     О прибытии послов в Киев и  в  палатах  князя,  и  среди  народа  шел
великий толк.
     - Чего это князьки-то очень с  ними  торгуются?  -  говорили  простые
людины Киева. - Сами на их государство набегом идут и сами же их за  милую
душу принимают.
     - Негоже как будто это...
     - Чего негоже? Разузнают они про их государство все, что надо, вот  и
ударят на них...
     - Так от них и разузнаешь!
     Прибывшие купцы, между тем, искренно дрожали за свою жизнь.  Не  будь
на их судне византийских солдат, они давно бы уже свернули в сторону,  но,
увы, им сделать этого было нельзя. Среди них был серьезный человек -  врач
Фока. Всю дорогу, от Константинополя до устья Днепра, он  пробыл  в  своей
каюте. Что он там делал - купцам не было известно, но когда  они  пересели
на струги и пошли уже по Днепру, этот самый Фока вдруг обратился к  ним  с
речью.
     - Вы знаете, зачем вы посланы, - сказал он. - В  самом  деле,  смерть
для  каждого  человека  так  или   иначе,   а   неизбежна.   Это   каждому
предопределено судьбой при его рождении. Где умереть, в  Византии  или  на
берегах Днепра, - это все равно. И там, и тут - смерть...  Я  говорю  и  о
себе также, только я думаю как философ и  всегда  готов  к  своему  концу.
Покоритесь  и  вы!  Неизбежного  не  избежать.  Отечеству,  когда  оно   в
опасности, послужить необходимо. Это - долг каждого.  Итак,  вы  поднесете
этим киевским князьям обильные  дары,  а  между  ними  вот  эти  браслеты;
постарайтесь, чтобы они примерили их.  Браслеты  разной  величины,  а  эти
варвары очень любят украшать свое тело... Пусть бы они надели их...
     - Тогда что же? - воскликнул наиболее любопытный Ульпиан.
     - Тогда мы спасены!
     - А они?
     - Они погибли...
     - Но разве это возможно?
     - Все возможно для науки! - наставительно воскликнул врач.
     - Это будет очень трудно сделать, - пробормотал один из купцов.
     - Вы должны суметь сделать это! - тоном, не  допускающим  возражений,
сказал Фока в ответ на это замечание.
     После этого разговора купцы собрались на  отдельное  совещание.  Фока
между ними не присутствовал.
     "Кака быть?" -  беспокоил  всех  один  только  вопрос  о  предстоящем
страшном деле.
     - Нужно исполнить, - отвечал за  всех  Лаврентий  Валлос,  -  слишком
велика торговля Киева с Византией, чтобы допустит