с Бурцевым, который
знает, где ее прячут, но все безрезультатно.40

     Вот как рисует Илиодора в этот период писатель Евгений Чириков: "Ничего
духовного! Высокий, здоровенный, мордастый, скуластый, с  маленькими острыми
глазками, в больших  сапогах, озорная вызывающая фигура и жесты, только рука
-  мягкая, холеная, женоподобная, привыкшая к целованию паствы.  Гляжу и сам
себе не верю: иеромонах или волжский разбойник? Явное могущество плоти перед
духом. Человек,  который  приспособлен  проталкиваться кулаком и локтями, но
вовсе не словом Божиим!"

     С Илиодором Чириков провел целый вечер, долго беседовал с ним обо всем.
Чирикова удивляло, как из  врага  революционеров он сумел превратиться сам в
"революционера",  человека, ненавидевшего  царя.  Уже  позднее, размышляя об
Илиодоре, Чириков писал:  "Какой яркий предвестник будущего Ленина! Предтеча
нашего большевизма в монашеской рясе". Оба авантюристы, фантазеры, фанатики,
честолюбцы и властолюбцы, только один удачник, а другой неудачник..."41

     История   книги  Илиодора   "Святой  Черт"  носила  просто  детективный
характер. Сначала приведем один из документов департамента полиции.

     "Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве
27 февраля 1916 г. э 291390.

     "Совершенно секретно". Лично Заведующему  Особым отделом при Управлении
дворцового коменданта.

     Лишенный сана бывший  иеромонах ИЛИОДОР в настоящее время  проживает  в
Норвегии,  близ  гор.   Христиания.   Здесь  он  сошелся  с  корреспондентом
московской газеты "Русское  слово"  (по Скандинавскому  полуострову)  евреем
Кварангом (русский подданный), который, видимо надеясь получить  от Илиодора
какие-либо материалы  из  его  "воспоминаний" для  названной газеты, дал ему
авансом 300 рублей.

     По словам известного журналиста  Жилкина (сотрудничает  тоже в "Русском
слове"),  вообще  в  последнее  время  интерес  к  "воспоминаниям"  Илиодора
оживился:  со стороны Германии  за  эти разоблачения  Илиодора ему  будто бы
предлагали 5-10 тысяч  рублей; с таким же предложением продать  эти  мемуары
ездил к Илиодору получивший ныне известность в петроградских газетных кругах
Борис  Ржевский, который  будто  бы  получил  на  расходы  по этому делу  от
сенатора Белецкого 25 тысяч рублей.

     Полковник Мартынов" (ГАРФ ф.97 д 34 л.78).

     Далее события развивались так: 28 марта в Христианию были командированы
чиновник особых  поручений Б.Ю. Борх  (под фамилией Чичерина) и подполковник
Р.Ю.Пиранг (под фамилией Петрова) на переговоры с  Илиодором  по поводу  его
клеветнической книги.

     Он  заявил,  что  книга  им написана  и  он охотно продаст ее  русскому
правительству за 75 тыс. рублей и документ об амнистии. Если он это получит,
то  сожжет  все рукописи  и  документы. Показать рукопись  он  отказался. На
посланных  Илиодор произвел впечатление негодяя. Часть требуемой суммы (15%)
Илиодор хотел отдать некоему еврею Каарону, корреспонденту "Русского слова",
который, видимо, участвовал в обработке рукописи. Позднее Илиодор перебрался
в США и оттуда шантажировал царя.

     8 октября  Труфанов  приехал  в Нью-Йорк и имел свидание  с  редактором
еврейской газеты  "Дер Таг" Германом Бернштейном, который  свел его с  неким
Вигам,   издателем   журнала  "Метрополитен",  который   решил  опубликовать
фальшивку. Одновременно  пасквиль должен был печататься в  газете  "Варайт",
издающейся в Нью-Йорке (ГАРФ ф. 102-00-1910д. 381. Л.81).

     Сохранилась копия шифрованной телеграммы на имя Директора  департамента
полиции от ст. сов. Красильщикова от 12 марта 1916 г. (из Парижа).

     "Американская  агентура сообщает, что редактор  нью-йоркской  еврейской
газеты "Дер  Таг"  Бернштейн рассказывает  о  своей встрече  в  Христиании и
беседе  с известным  Илиодором,  который сообщил  ему некоторые  сведения  о
внутреннем положении России, высказана уверенность и радость конечной победе
Германии,  что освободит русский  народ  от  его  притеснителей.  По  словам
Бернштейна, к Илиодору постоянно приезжают представители немецкого рейхстага
и подолгу беседуют с ним  по политическим и  религиозным вопросам.  Посетили
Илиодора  немецкие эсдеки Газе  и  Шейдеман.  Бернштейн уверен,  что русские
социалисты могли  бы многое сделать через  Илиодора и должны воспользоваться
случаем  послать  к  нему  делегацию,  о  чем  он   намерен  переговорить  с
представителями  русских  демократических  социалистических  организаций   в
Нью-Йорке.  Свидание  Бернштейна с Илиодором относится ко времени  посещения
Норвегии  миссией  мира  американца Форда, к коей  присоединился  Бернштейн"
(ГАРФ ф. 1467, д.541 Л. 5-6).

     Уже  в  октябре 1916 года американский  журнал  "Метрополитен" помещает
рекламное объявление:

     Священный  дьявол  России.   История   Распутина,  священного  дьявола,
рассказанная Илиодором, монахом, бывшим учеником Распутина.

     Русский двор теперешнего  времени  со всем его мистицизмом и варварским
величием - является фоном. Действующими лицами - царь, царица и весь русский
двор, попеременно  погруженные то в  дикие оргии эксцессов, то доходящие  до
степени  безумия  религиозного  фанатизма,   а  Распутин  -  предвещатель  и
наперстник царицы.

     Вы придете в восторг  от этого  удивительного рассказа. Вы  получите из
первых рук  объяснение и причины изгибов и извилин  совершающейся истории  и
увидите Распутина, дергающего пружины позади трона.

     Перед выходом  этой книги, видимо,  для  рекламы и придания ей какой-то
достоверности   планировалась  провокация  против   царской   четы,  Илиодор
направляет на имя Императрицы письменное предложение купить эту книгу за  60
тысяч  рублей, грозя в  противном  случае издать ее в  Америке.  Труфанов  и
компания, по-видимому,  надеялись,  что  царица  согласится  на  их шантаж и
соответственно передачу рукописи обставить так, чтобы об этом стало известно
во  всем  мире,  мол,  царица  боится  правды. Это  еще  в  большей  степени
способствовало  бы  "эффекту" этой  книги. Но царица не поддалась на шантаж.
"Помню, это было в Ставке, в 1916 году, - вспоминает  Вырубова, - Государыня
возмутилась этим предложением, заявив,  что  пусть  Илиодор  пишет,  что  он
хочет, и на бумаге написала - отклонить".

     Книга  стала  выходить из номера в номер в газетах и  получила значение
самого  солидного  первоисточника  сведений  о  Распутине.  Отталкиваясь  от
опубликованных в ней  выдуманных историй, газетчики стали сочинять все новые
и новые их варианты. Значительная часть читателей восприняла ее как смелые и
правдивые откровения "жертв" Распутина. Номера газет с главами из этой книги
зачитывались до дыр. Миф  о  Распутине множился и  раздувался,  как  никогда
раньше.

     На этой книге Труфанов заработал большие деньги. Значительную  сумму он
получил  от  одного американского  журнала за продажу ему  подлинного письма
русской царицы, украденного у Распутина.

     Гнусная,  клеветническая  книга  Труфанова  пришлась   по  душе  многим
революционерам   и   активно  использовалась  в   агитационной  работе  всех
антирусских партий.  Недаром после революции она была издана журналом "Голос
минувшего",  известным   своими   публикациями   разных   сфабрикованных   и
вымышленных   сочинений  и  воспоминаний   вроде  дневника   Вырубовой.  Сам
Труфанов-Илиодор  поступил на  службу в ЧК. Предложение  стать чекистом,  по
словам того же Труфанова. сделал ему сам Дзержинский, который  привлекал его
к  выполнению  самых  "деликатных"  (а значит,  самых  грязных  и  кровавых)
поручений.  Позднее,  когда Труфанов  сбежал за  границу, он зарабатывал  на
жизнь рассказами типа того,  что своими глазами видел в 1919  году  в Кремле
заспиртованную  голову  Николая  Второго.42  Впрочем,  до  того,  как  стать
сотрудником  ЧК, Труфанову  нужно  было  пройти  "школу" подготовки убийства
Распутина. Об этом мы еще расскажем.



        "Я ВЕДЬ ЗА МУЖИЧКОВ"

     Среднего   роста,   с   крупными   чертами   лица,   длинной   бородой,
полуопущенными сзади в скобку  волосами, одетый в серенькое  летнее  пальто,
из-под которого  виднелась  потертая, черного сукна  поддевка, в  соломенной
шляпе, лакированных сапогах, с  камышовой  палочкой  в руках -  так выглядел
Распутин незадолго до первой мировой войны.

     К   этому   времени   уже   в  основном  был  создан  его   вымышленный
мифологический  образ -  могущественного  человека, близкого царской  семье,
способного  на  любые  преступления,  ведущего  развратный  образ  жизни.  В
образованном обществе, особенно среди левых, распространяются самые  нелепые
и чудовищные слухи о его похождениях.

     В погоне  за сенсацией за Распутиным охотятся левые журналисты.  В  мае
1914  года  Распутин  обращается в  полицию  об ограждении его  квартиры  от
посещения  журналистов  и одновременно меняет  номер  домашнего телефона (по
старому номеру  кто-то  постоянно звонил  и всячески  оскорблял  его). Но не
только левые нападают на Распутина. Часть российских патриотических сил тоже
рассматривает его как врага, заглотив обманку вымышленного образа Распутина,
который, мол, дискредитирует царскую семью. Против Распутина резко выступает
Пуришкевич,   человек   не  вполне  серьезный,   помешанный   на  хвастливой
фразеологии,    политикан,    стремившийся    играть    роль    руководителя
патриотического  движения и принесший ему  много  вреда. Когда  левая печать
объявила  всюду, что  Распутин вступил  в Союз Михаила Архангела, Пуришкевич
гневно опроверг  это  сообщение, заявив,  что, если "какой-либо  отдел Союза
позволил себе войти  в  соприкосновения с Распутиным, я немедленно, слышите,
немедленно, по телеграфу закрыл бы такой отдел".43

     Однако не следует думать, что не делались попытки защитить Распутина от
подлой клеветы.  Делались, и  неоднократно,  но они  тонули в грязном потоке
левой  и бульварной  печати. Приведем  только  две  доброжелательные оценки,
даваемые Распутину в печати:

     "Благоволение и доверие,  которыми Распутин пользуется у некоторых лиц,
не дают  покоя злобствующим и завистливым  людям, не только близким к высшим
сферам, но и бесконечно от них далеким.

     Простой крестьянин дерзает  говорить  то,  что считает  истиною, лицам,
особам  высокого  положения  и  редко  слышащим  откровенное  слово -  слово
незлобивого, всем  сердцем  любящего  ближнего  своего,  мужика.  И  вот  за
недолгое  время около  имени  Григория  Распутина успела уже  вырасти  целая
обширная  легенда.  Пользуются  ею,  увы,  не  только борзописцы  бульварной
прессы, но  и весьма солидные органы  печати  и даже политические деятели  с
именем,  как, например,  П.Н.  Милюков, с думской трибуны утверждавший,  что
"церковь православная  попала в плен распутного проходимца", или сорвавшийся
демагог А.И. Гучков,  распространявший с той же  кафедры  небылицы, за что в
другом правовом государстве ему пришлось бы понести ответ.

     Вполне понятно, куда направляются все эти подлые выстрелы, доказывающие
всесилие Распутина".44

     "Будучи знаком с Григорием  Распутиным более двух  лет и наблюдая его в
домашней  обстановке, - писал Г. Клепацкий, - я положительно  утверждаю, что
не  имею никаких данных,  которые бы свидетельствовали  о его  отрицательных
сторонах жизни и характера, еще менее  о чем-либо, напоминающем хлыстовство.
Простой мужик,  одаренный  бесхитростным,  здравым  и  проницательным  умом,
искренний и прямой  в ответе, Распутин  может быть любопытен,  как отражения
дел мира сего в  миросозерцании  и понимании  народном. А  его своеобразное,
никому  покоя  не дающее "положение" создалось по  воле всемогущего случая и
содействием  нападающих  на него  в  печати  и  политиканствующих с  думской
кафедры,  а никак не  происками самого Распутина, немудрствующего лукаво, но
прямого и добродушного простеца".45

     Конечно, отдельные благожелательные статьи не могли остановить кампанию
травли  и  лжи.  Каждый месяц появляется  что-то "новенькое" о Распутине. То
"свидетель"  рассказывает,  как видел Распутина  с  княгиней X.  и двумя  ее
дочерьми, входящими в баню,  то распространяется известие,  что  он  потомок
старца   Федора   Кузьмича,   то   проходит  слух,  что  он   решил  принять
священнический  сан,  то  газета печатает  с намеком  на него, что  какой-то
старец  в Петровском парке  в  Москве изнасиловал гимназистку. Грязные слухи
распространяются о жене и  дочерях Распутина и, конечно, о его  почитателях,
особенно Вырубовой, якобы живущей  с  Распутиным, с царем и  еще  с десятком
других мужчин. Во всей этой кампании чувствуется опытная рука.

     Душевное состояние Распутина в это время передает телефонный разговор с
одним надоедливым журналистом.

     "Чего от меня хотят? Неужели  не  хотят понять, что я маленькая мушка и
что мне ничего ни от кого не надо.

     ...Мне  очень тяжело, что меня  не  оставляют в  покое...  все  обо мне
говорят... словно о большой персоне.

     ...Неужели не о чем больше писать и говорить, как  обо мне...  Я никого
не трогаю... Да  и трогать не  могу, так как  не имею  силы... Дался я им...
Видишь, какой интересный...

     Каждый  шаг  мой  обсуждают...  все перевирают... Видно, кому-то  очень
нужно меня  во  что бы то ни стало  таскать по свету и зубоскалить... Говорю
тебе,  никого не  трогаю...  Делаю  свое  маленькое  дело,  как  умею... как
понимаю... То меня хвалят... то ругают...только не хотят оставить в покое...
Если что плохо делаю, рассудит Господь... Искренне говорю тебе: плохо делать
не хочу... Поступаю по умению... Хотел бы, чтобы, значит, вышло хорошо... Со
всех сторон только и занимаются мною...  Говорю тебе: маленькая мушка,  и ни
от кого  и ничего мне  не нужно...  Самое  было бы лучшее  оставить  меня  в
покое..." Старец волнуется. По нескольку раз повторяет одну и ту же фразу.

     "Оставьте в покое... Дайте  человеку жить... Все  одно и то  же. Я, да,
я... Говорю тебе,  что  хочу  покоя... Не  надо  мне хвалы.  Не за что  меня
хулить... От  всего устал... Голова начинает  кружиться. Куда ни  взглянешь,
все одно и одно... Кажется, живу в тиши, а выходит, что кругом все галдят...

     Кажется,  в  России есть больше о чем писать, чем  обо мне... а  все не
могут успокоиться... Бог все видит и рассудит, были ли правы те, кто на меня
нападал...  Говорю  тебе:  я - маленькая мушка, и  нечего мною заниматься...
Кругом  большие дела,  а вы  все  одно  и  то же...  Распутин  да Распутин".
Распутин вдруг резко обрывает речь и кричит в телефон.

     "Ни  хулы...  Ни  похвалы...  ничего  не  надо...  Молчите...  Довольно
писать...  Мне наплевать... Пишите...  Ответите перед Богом... Он один и все
видит... Он  один  понимает...  Рассудит... Коль нужно,  пишите... Я  больше
ничего говорить не буду...  Да  нечего  говорить-то,  врать-то можно сколько
угодно...   Ответ   придется,   придется-то   держать...   Махнул   рукой...
Сочиняйте... Говорю тебе - наплевать... прежде волновался... Принимал близко
к  сердцу... Теперь  перегорело...  Понял, что к чему идет и зачем... Говорю
тебе, наплевать... Пусть все пишут... Все галдят... Меня  не тронут... Я сам
знаю,  что делаю,  и перед кем отвечаю...  Такая,  видно, моя  судьба... Все
перенесу,  уже перенес много...  Говорю  тебе,  что знаю,  перед  кем  держу
ответ...  Ничего не боюсь... пишите... Сколько в душу влезет... Говорю тебе,
наплевать... Прощай...".46

     Конечно,  Распутину  очень  тяжело,  он  переживает,  не  спит  ночами,
становится нервным, к телефону сам уже почти не подходит.

     Утешает он себя мыслью, что вся эта травля - испытание, преподанное ему
свыше,  которое  он  по-христиански  должен стерпеть,  перенести.  Главное -
продолжать делать свое дело.

     Мысль, которую чаще  всего высказывает Распутин в то время, это мысль о
помощи  простому  народу, и прежде  всего,  крестьянству,  -  в  его  жизни,
образовании,  лечении. Григорий  считает,  что  в  духовном  развитии России
главную ставку нужно делать на выходцев из крестьян.

     "Интересуюсь я  теперь  мужичком  (делится он с корреспондентом  газеты
"Петербургский курьер"), от него все. Вот построил вокзал. Хороший вокзал...
А  где  же мужички? Их под  лавку загнали. А  ведь деньги-то они  давали  на
постройку.

     Вы вот все  пишете про меня небылицы, врете, а  я ведь за мужичков. Вот
едет Макарий  Московский - это светильник. Вот и ваш архиерей хороший, как и
Варнава  Тобольский. Мы теперь решили ставить архиереев из мужичков. Ведь на
мужицкие деньги духовные семинарии строятся...

     - На чем Россия держится? - внезапно возвращается он  к прежней теме. -
На мужике.  Вот закрывают кабаки  -  два закроют, а  один откроют, а  мужики
тащат да тащат деньги. Поеду в Петербург, буду стараться за мужичков..."47

     Другое   сокровенное  желание  Распутина   -  организовать   настоящую,
народную,  православную  газету,  пропагандирующую  идеи  Святой  Руси.  Эта
газета, по его мысли,  будет чужда  всякого  политиканства  и широко откроет
свои страницы каждому православному человеку.  Об этом Распутин делится и со
своими почитателями, и с журналистами.

     "Приеду осенью в Питер и начну выпускать свою газету.  Поборемся  еще у
меня, коль в мыслях что-либо есть, то я и в дело претворю.

     - Надумал я самую настоящую правдивую, народную  газету  в ход пустить.
Денег мне дадут, люди верующие нашлись, соберу я людей хороших, перекрещусь,
да и - Господи, благослови, - в колокол ударю".48

     Как  и многих русских людей, Распутина волнует  призрак грядущей войны.
Его позиция в этом вопросе однозначна - Россия воевать  за  чужие территории
не  должна, своей земли много, рук не хватает  обработать. Так думают многие
крестьяне. Война  - нарушение завета  Христа, страшный грех. "Воевать вообще
не  стоит:  лишать  жизни друг  друга, отнимать блага  жизни, нарушать завет
Христа  и преждевременно  убивать собственную  душу,  - считает Распутин.  -
Пусть забирают друг друга немцы и турки - это их  несчастье и ослепление,  а
мы любовно и тихо, смотря в самих себя, выше всех станем..."

     Эта позиция Распутина, по  мнению графа Витте, отодвинула мировую войну
на  два с половиной года. Во время балканской войны в 1912 году Россия  была
готова  вмешаться,  но  тогда  бы  ее  противниками  становились  Австрия  и
Германия. Сторонником  войны был  Великий князь Николай Николаевич.  По  его
настоянию и давлению на  царя был уже  подписан указ о всеобщей мобилизации,
были заготовлены военные и санитарные поезда.  Рассказывают, что в  эти  дни
Распутин употребил  все свое влияние,  чтобы предотвратить войну.  Доказывая
пагубность войны, он стал перед царем на колени.

     "Пришел  Распутин, - рассказывает Витте, - в  пламенной речи, лишенной,
конечно,  красот  присяжных ораторов,  но проникнутой глубокой  и  пламенной
искренностью,  он доказал все гибельные результаты  европейского пожара  - и
стрелки  истории   передвинулись   по   другому  направлению.   Война   была
предотвращена".49

     Такую  же  непримиримую антивоенную позицию Распутин  занимал  и  перед
началом первой мировой войны. Нам нужно укреплять страну, решать собственные
дела.  Война  нужна  только врагам России и революционерам, которые страстно
мечтают о новых потрясениях.

     Коренным же  русским людям война принесет  гибель. Тяжело  раненый  уже
перед  самым  началом  войны,  Распутин  обращается  к  царю  с  мольбой  не
ввязываться в войну.

     "Милый друг, - молит он царя, - еще раз скажу: грозна туча над Россией,
беда, горя много, темно и просвету нет; слез-то море и меры нет, а крови?

     Что  скажу? Слов нет, неописуемый ужас. Знаю, все от тебя войны хотят и
верные, не  зная, что ради  гибели. Тяжко Божье наказание,  когда уж  отымет
путь,  -  начало  конца.  Ты  -  царь,  отец  народа,  не  попусти  безумным
торжествовать  и погубить