"152"
     Сбиваяся с дороги беспрестанно,
     По солнцу наш отыскивая путь,
     Достигли поздно цели мы желанной;

        "153"
     Но что за вид стеснил тогда нам грудь!
     B Кьявеннские воткнуты были стены
     Знамена гибеллинов! Проклят будь

        "154"
     Раздора дух, рождающий измены!
     Не в приступе отчаянном взята
     Врагом упорным крепкая Кьявенна -

        "155"
     Без боя гибеллинам ворота
     Отверзли их сторонники! Без боя
     Италия германцу отперта!

        "156"
     И зрелище увидя мы такое,
     Заплакали, и показалось нам
     Пред ним ничтожно все страданье злое,

        "157"
     Что мы доселе испытали.- Срам
     И жажда мести овладели нами;
     Так в город мы пробралися к друзьям;

        "158"
     Но уж друзья теперь, во страхе, сами
     Спасалися от мщения врагов
     И вольности поднять не смели знамя.

        "159"
     Они родной сбирались бросить кров
     И где-нибудь сокрыться в подземелье,
     Чтобы уйти от казни иль оков.

        "160"
     Узнав от нас, что горные ущелья
     Чудовищем ужасным заняты,
     Подумали они, что мы с похмелья

        "161"
     То говорим, и наши тесноты,
     И все, что мы нeдавно испытали,
     За выдумки сочли иль за мечты.

        "162"
     В неслыханной решились мы печали
     Направиться обратно на Милан,
     Но не прямой мы путь к нему держали:

        "163"
     Захваченных врагом минуя стран,
     На Колико мы шли, на Леньончино,
     На Лекко и на Бергамо, где стан

        "164"
     Немногих от рассеянной дружины
     Оставшихся товарищей нашли
     (Убито было боле половины,

        "165"
     Другие же, вблизи или вдали,
     Неведомо скитались). Бергамаски,
     Чьи консулы совет еще вели:

        "166"
     К кому пристать? не оказали ласки
     Разбитым гвельфам, их же в город свой
     Не приняли; однако, без огласки,

        "167"
     Отправили от думы городской
     Им хлеба и вина, из состраданья,
     Не требуя с них платы никакой.

        "168"
     И тяжело и радостно свиданье
     Меж нами было; а когда слезам,
     Расспросам и ответам отдал дань я,

        "169"
     "Товарищи,- сказал я,- стыдно нам
     Врозь действовать иль ждать сложивши руки,
     Чтоб враг прошел по нашим головам!

        "170"
     Ломбардии невзгоды все и  муки
     Лишь от раздоров наших рождены
     И от измены круговой поруке!

        "171"
     Хоть мало нас, поклясться мы должны,
     Что гвельфскому мы не изменим стягу
     И не примкнем к теснителям страны!"

        "172"
     Так прежнюю в них возбудив отвагу,
     Я их в Милан с собой и с Гвидо звал,
     Они ж клялись не отставать ни шагу.

        "173"
     Тут случай мне их испытать предстал:
     Где через Ольо вброд есть переправа,
     На супротивном берегу стоял

        "174"
     Маркезе Монферрато, нам кровавый
     Прием готовя. Бога в помощь взяв
     И вынув меч, я бросился на славу

        "175"
     В средину волн. За мной, кто вброд, кто
                                         вплавь,
     Пустились все, пересекая воду,
     И берега достигли. Но стремглав

        "176"
     На нас враги, вплоть подступя ко броду,
     Ударили, и прежде, чем я мог
     На сушу стать, их вождь, не дав мне ходу,

        "177"
     Лоб топором рассек мне поперек,
     И навзничь я ударом опрокинут,
     Без памяти, обратно пал в поток.

        "178"
     Пятнадцать лет весною ровно минут,
     Что свет дневной я снова увидал.
     Но, боже мой! доселе жилы стынут,

        "179"
     Как вспомню, что, очнувшись, я узнал
     От благодушных иноков аббатства,
     Меня которым Гвидо передал,

        "180"
     Сам раненный, когда он от злорадства
     Имперцев жизнь мою чудесно спас
     И сам искал убежища у братства!

        "181"
     Италии настал последний час!
     Милан был взят! Сдалась без обороны
     Германцам Брешья! Крема им сдалась!

        "182"
     С приветствием к ним консулы Кремоны
     Пошли навстречу, лишь к ее стенам
     Германские приблизились бароны!

        "183"
     Павия ликовала. Горе нам!
     Не чуждыми - ломбардскимн руками
     Милан разрушен! Вечный стыд и срам!

        "184"
     Мы поняли теперь, зачем пред нами
     Явился тот прожорливый дракон,
     Когда мы шли Кьявеннскими горами:

        "185"
     Ужасное был знамение он,
     Ряд страшных бед с ним предвещала встреча,
     Начало долгих, горестных времен!

        "186"
     Тот змей, что, все глотая иль увеча,
     От нашей крови сам жирел и рос,
     Был кесаря свирепого предтеча!

        "187"
     Милан пал в прах - над ним же вознеслось
     Все низкое, что пресмыкалось в прахе,
     Все доброе низвержено. Пришлось,

        "188"
     В ком честь была, тому скрываться в страхе,
     Иль дни влачить в изгнании, как я,
     Иль погибать, как многие, на плахе.

        "189"
     Проклятье ж вам, поддельные друзья,
     Что языком клялись служить свободе,
     Внутри сердец измену ей тая!

        "190"
     Из века в век вас да клянут в народе
     И да звучат позором вековым
     Названья ваши: Асти, Реджьо,- Лоди!

        "191"
     Вы, чрез кого во прахе мы лежим,
     Пьяченца, Комо, Мантуа, Кремона!
     Вы, чьи уста, из злобы ко своим,

        "192"
     Призвали в край германского дракона!"
     Ломбардец так рассказ окончил свой
     И отошел. Им сильно потрясены,

        "193"
     Молчали мы. Меж тем палящий зной
     Успел свалить, и, вышед из собора,
     На площади смешались мы с толпой,
          Обычные там ведшей разговоры.

     ________
     (*) "Радуйся, Мария" (лат.).- Ред.


     Весна-лето 1875


        "ДОН ЖУАН"

             Драмматическая поэма

       Посвящается памяти Моцарта и Гофмана

                              Но ужас грехопадения в том, что у врага
                      сохранилась  власть  подстерегать  человека  и
                      расставлять  ему  коварные  ловушки  даже в его
                      стремлении к высшему, там, где человек выражает
                      божественность своей природы. Это противоборство
                      божественных и демонических  сил рождает понятие
                      земной жизни, точно так же, как одержанная
                      победа - понятие жизни неземной. (с нем.)
                                                         Гофман

        "ПРОЛОГ"

      Красивая страна. Весенний вечер.
      Захождение солнца. Небесные духи
          спускаются на землю.

            Д у х и
        Из иной страны чудесной,
        Людям в горести помочь,
        Нас на землю царь небесный
        Посылает в эту ночь;
        Принести живое слово,
        Жатвы все благословить,
        Человека к жизни новой
        Ободрить и укрепить!

         О д и н  д у х
        Жаль мне рода, что для хлеба
        Маять век свой осужден;
        Мысль его стремится в небо,
        Сам над плугом он согбен;
        Всем страданьям, без изъятья,
        Должен дань он заплатить,
        И не лучше ль было б, братья,
        Вовсе смертному не жить?

          Д р у г о й  д у х
        Все явления вселенной,
        Все движенья вещества -
        Все лишь отблеск божества,
        Отраженьем раздробленный!
        Врозь лучи его скользя,
        Разделились беспредельно,
        Мир земной есть луч отдельный -
        Не светить ему нельзя!

         Т р е т и й  д у х
        Бог один есть свет без тени,
        Нераздельно в нем слита
        Совокупность всех явлений,
        Всех сияний полнота;
        Но, струящаясь от бога,
        Сила борется со тьмой;
        В нем могущества покой -
        Вкруг него времен тревога!

         Ч е т в е р т ы й  д у х
       Мирозданием раздвинут,
       Хаос мстительный не спит:
       Искажен и опрокинут,
       Божий образ в нем дрожит;
       И всегда, обманов полный,
       На господню благодать
       Мутно плещущие волны
       Он старается поднять!

         П я т ы й  д у х
        И усильям духа злого
        Вседержитель волю дал,
        И свершается все снова
        Спор враждующих начал.
        В битве смерти и рожденья
        Основало божество
        Нескончаемость творенья,
        Мирозданья продолженье,
        Вечной жизни торжество!

         Ш е с т о й  д у х
        Вечно вкруг текут созвездья,
        Вечно светом мрак сменен:
        Нарушенье  и возмездье
        Есть движения закон.
        Чрез всемирное явленье
        Бог проводит мысль одну
        И, как символ возрожденья,
        За зимой ведет весну!

         С е д ь м о й  д у х
        Вот она, весна младая,
        Свежим трепетом полна,
        Благодатная, святая,
        Животворная весна!
        В неба синие объятья
        Поднялась земли краса,-
        Тише! Слышите ли, братья,
        Все ликуют без изъятья,
        Все природы голоса!

            В с е
        На изложинах росистых,
        На поверхности озер,
        Вдоль ручьев и речек чистых
        И куда ни кинешь взор,
        Всюду звонкая тревога,
        Всюду, в зелень убрана,
        Торжествуя, хвалит бога
        Жизни полная весна!

         П р о х о д я т  о б л а к а
     Миновало холодное царство зимы,
         И, навстречу движенью живому,
     В юных солнца лучах позлатилися мы
         И по небу плывем голубому.
     Миновало холодное царство снегов,
         Не гонимы погодою бурной,
     В парчевой мы одетые снова покров,
         Хвалим господа в тверди лазурной!

         Р а с ц в е т а ю т  ц в е т ы
     Снова небо с высот улыбается нам,
         И, головки подняв понемногу,
     Воссылаем из наших мы чаш фимиам,
         Как моление господу богу!

         П р о л е т а ю т  ж у р а в л и
     По небесным пространствам спеша голубым,
          Где нас видеть едва может око,
     Ко знакомым местам мы летим и кричим,
          Длинной цепью виясь издалека.
     Видим сверху мы праздник веселый земли,
          Здесь кончается наша дорога,
     И мы кружимся вкруг, журавли, журавли,
          Хвалим криками господа бога!

         О з е р а  и  р е к и
     Зашумели ручьи, и расторгнулся лед,
         И сквозят темно-синие бездны,
     И на глади зеркальной таинственных вод
     Возрожденных небес отражается свод
         В красоте лучезарной и звездной.
     И вверху и внизу все миры без конца,
         И двояко является вечность:
     Высота с глубиной хвалят вместе творца,
         Славят вместе его бесконечность!

               Солнце зашло.

     В  р о щ е  з а п е в а е т  с о л о в е й
        Нисходит ночь на мир прекрасный,
        Кругом все дышит тишиной;
        Любви и грусти полон страстной,
        Пою один про край иной!
        Весенних листьев трепетанье,
        Во мраке веющие сны,
        Журчанье вод, цветов дыханье -
        Все мне звучит как обещанье
        Другой, неведомой весны!

            Д у х и
        Блажен, кто прост и чист душою,
        Чей дух молитве не закрыт,
        Кто вместе с юною землею
        Творца миров благодарит,
        Но мыслью, вечно восходящей,
        Не в жизни ищет идеал,
        И кто души своей любящей
        Упорно к ней не приковал!

            С о л о в е й
        Весны томительная сладость,
        Тоска по дальней стороне,
        Любовь и грусть, печаль и радость
        Всегда межуются во мне;
        Но в их неровном колыханье
        Полны надежд мои мечты:
        Журчанье вод, цветов дыханье -
        Все мне звучит как обещанье
        Другой, далекой красоты!

            Д у х и
        Чем тени сумрачней ночные,
        Тем звезды ярче и ясней;
        Блажен в беде не гнувший выи,
        Блажен певец грядущих дней,
        Кто среди тьмы денницы новой
        Провидит радостный восход
        И утешительное слово
        Средь общих слез произнесет!
        И тьму пусть терпит божья воля,
        Явлений двойственность храня,-
        Блаженны мы, что наша доля
        Быть представителями дня!
        Пути творца необъяснимы,
        Его судеб таинствен ход,
        Блажен, кто всех сомнений мимо
        Дорогой светлою идет!

            Г о л о с
        Прекрасно все. Я радуюсь сердечно,
             Что на земле теперь весна.
     Жаль только, что ее краса недолговечна
     И декорация уж слишком непрочна!

            Д у х и
     Кем здесь нарушена святая тишина?
     Чей голос разбудил уснувшие долины?

            Г о л о с
     Я живописи тень. Я темный фон картины,
     Необходимости логическая дань.
         Я нечто вроде общей оболочки,
       Я черная та ткань,
     По коей шьете вы нарядные цветочки.

            Д у х и
             Зарницы блещут. Из болот
         Седой туман клубится и встает,
             Земля под нами задрожала,-
     О братья, близко здесь недоброе начало!

            Г о л о с
     Хотя не Слово я, зато я - все слова!
     Все двигаю собой, куда лишь сам ни двинусь;
             По математике я - минус,
     По философии - изнанка божества;
     Короче, я ничто; я жизни отрицанье;
     А как господь весь мир из ничего создал,
             То я тот самый матерьял,
         Который послужил для мирозданья.
     Клеветникам назло, прогресс во всем любя,
     Чтоб было что-нибудь, я в дар принес себя,
     Не пожалел отдать часть собственного теста,
     Чтоб вылепиться мог вселенной сложный шар;
     А так как быть нельзя, не занимая места,
     То в остальное он вошел, как в свой футляр.
     Когда вы, полные восторженной хвалою,
             Поднявши очи к небесам,
     Акафисты свои поете фистулою,
             Я к звонким вашим дишкантам -
     Фундаментальный бас.

            Д у х и
     По дерзостным речам
     Тебя узнать легко. Явись же лучше к нам
            И не веди происхожденья
            Хвастливо от предвечной тьмы;
            Увы, ты был, до дня паденья,
            Таким же светлым, как и мы!

            Г о л о с
     Мне грамоту мою отстаивать - бесплодно;
             Во мне так много есть сторон,
             Что быть готов я, коль угодно,
             Не что иное, как бурбон.
             Но если с этой точки зренья
     Мы будем на мое смотреть происхожденье,
             Тогда осмелюся сказать,
             Вам не во гнев и не в обиду,
         Что я, имев несчастье потерять
     Архангельский мой вид, лишился вовсе виду.
     Поэтому, коль я вам подлинно собрат,
     То одолжите мне, любезные собратья,
             Какой-нибудь наряд,
             Приличный облик или платье!

            Д у х и
            Бери любой; явися нам
            Как змий, как ворон иль иначе!

            С а т а н а
      (является в виде черного ангела)
             Вот так известен я певцам,
             А живописцам наипаче.

         П е р в ы й  д у х
     Замолкнул соловей, поблекнули цветы,
         Подернулися звезды облаками...
     Скажи, погибший брат, чего здесь хочешь ты
             И что есть общего меж нами?

         В т о р о й  д у х
     Дух отрицания, безверия и тьмы,
            Дух возмущенья и гордыни!
            Тебя ли снова видим мы,
            Врага и правды и святыни?

         Т р е т и й  д у х
     Ты ль, мной самим, как червь, низверженный
                                          о прах,
            Теперь, с насмешкой на устах,
            Дерзаешь в сонме сем являться?

            С а т а н а
     Превосходительный! Не стыдно ль так ругаться?
     Припомни: в оный день, когда я вздумал сам
              Владыкой сделаться вселенной
     И на великий бой поднялся дерзновенно
     Из бездны к небесам,
     А ты, чтоб замыслам противостать свободным,
              С негодованьем благородным,
     Как ревностный жандарм, с небес навстречу мне
     Пустился и меня шарахнул по спине,
              Не я ль в той схватке благотворной
              Тебе был точкою опорной?
     Ты сверху напирал, я снизу дал отпор;
     Потом вернулись мы - я вниз, ты в поднебесье,-
     И во движенье сил всемирных с этих пор
              Установилось равновесье.
     Но если б не пришлось тебе меня сшибить
     И, прыгнув сгоряча, ты мимо дал бы маху,
              Куда, осмелюся спросить,
              Ты сам бы полетел с размаху?
              Неблагодарны вы, ей-ей,
     Но это все дела давно минувших дней,
              Преданья старины глубокой -
     Кто вспомнит старое, того да лопнет око!

            Д у х и
             Какое ж ныне замышленье
         Тебя из бездны вызвало опять?

            С а т а н а
             Хотелось мне, для развлеченья,
             Весной немножко погулять.
     Но, впрочем, у меня есть и другое дело.
     Коль вам беседовать со мной не надоело,
     Охотно сообщу задуманный мной план.
            (Садится на обгорелый пень.)
         Есть юноша в Севилье, дон Жуан,
         А по фамильи - де Маранья.
     Ему пятнадцать лет. Счастливые года!
     Чуть пухом поросла младая борода,
     Почти еще дитя. Но в мыслях колебанье
         И беспокойство видны иногда.
            Как размышляет он глубоко
            И как задумчив он порой!
     К какой-то цели все неясной и высокой
         Стремится он неопытной душой;
     Но если речь зайдет о воинской отваге
         Или любви коснется разговор,
            Его рука уже на шпаге,
            Огнем горит орлиный взор.
            Как он хорош в толпе придворной,
            Одетый в бархат и атлас,
            Когда он клонит так притворно
            Свой взор при встрече женских глаз!
            Зато как иногда он смело
            На них украдкою глядит!
     Сам бредит о любви, а кровь кипит, кипит...
     О молодость моя, куда ты улетела!
     Вы правы, господа! На утре бытия
         Мечтателем когда-то был и я,
     Пока не преступил небесного предела!

            Д у х и
         О Сатана, кого назвал ты нам!
         Сей дон Жуан любимец есть природы,
     Он призван к подвигам и благостным делам,
             Пред ним преклонятся народы,
             Он будет славен до конца,
     Он стражей огражден небесной неприступно,
     К нему ты не прострешь руки своей преступной -
     Познай: сей дон Жуан избранник есть творца!

            С а т а н а
         Мой также. Я давно его заметил.
     Я знаю, сколь удел его в грядущем светел,
         И, юношу всем сердцем возлюбя,
     Я сделаю его похожим на себя.

            Д у х и
             Но где же власть твоя? Где сила?

            С а т а н а
     Оно и не легко. И дорого, да мило!
     Послушайте. Во всем я к точности привык.
     Ведь каждый данный пункт, характер или лик
     Мы можем мысленно, по нашему капризу,
              И кверху продолжить и книзу.
           Я часто сам от скуки наблюдал,
     Как иногда моя меняется натура:
           Взберусь наверх - я мрачный идеал;
              Спущуся вниз - карикатура.
              Теперь, как с кафедры адъюнкт,
              Я вашего прошу вниманья:
     Любую женщину возьмем как данный пункт;
     Коль кверху продолжим ее мы очертанье,
     То наша линия, как я уже сказал,
     Прямехонько в ее упрется идеал,
     В тот чистый прототип, в тот образ совершенный,
     Для каждой личности заране припасенный.
     Я этот прототип, не зримый никому,
     Из дружбы покажу любимцу моему.
     Пусть в каждом личике, хоть несколько годящем,
          Какое бы себе он ни избрал,
     Он вместо копии все зрит оригинал,
     Последний вывод наш в порядке восходящем.
     Когда ж захочет он, моим огнем палим,
     В объятиях любви найти себе блаженство,
     Исчезнет для него виденье совершен