тому, ибо одни относятся другу
к другу, как движение относится к способности, другие - как сущность к
какой-нибудь материи.

А о беспредельном, пустом и другом тому подобном говорят как о возможном и
действительном по в том смысле, в каком говорят о большинстве вещей,
например о видящем, идущем и видимом. О только что перечисленном можно
иногда говорить истину и без оговорок (ведь видимое - это, с одной стороны,
то, что видят, а с другой - то, что можно видеть); беспредельное же
существует в возможности не в том смысле, что оно когда-то будет
существовать отдельно в действительности, оно таково лишь для познания. Из
того, что делению нет конца, следует, что действительность [у
беспредельного] имеется в возможности, но не следует, что беспредельное
существует отдельно.

Ни одно из действий, имеющих предел, не есть цель, а все они направлены на
цель, например цель похудания - худоба; но когда худеющий находится в таком
движении, которое происходит не ради похудания, это движение не действие
или по крайней мере не законченное действие (ибо оно не есть цель); но если
в движении заключена цель, то оно и есть действие. Так, например, человек
видит - и тем самым увидел, размышляет - и тем самым размыслил, думает - и
тем самым подумал (но нельзя сказать, что он учится - п тем самым научился
или лечится - и тем самым вылечился) ; и он живет хорошо - п тем самым ужо
жил хорошо, он счастлив - и тем самым уже был счастлив. Иначе действие это
уже должно было бы когда-нибудь прекратиться, так, как когда человек
худеет; здесь это не так, а, [например], он живет - и уже жил. Поэтому
первые надо называть движениями, вторые - осуществлениями. Ведь всякое
движение незакончено - похудание, учение, ходьба, строительство; это,
разумеется, движения и именно незаконченные. Ибо неверно, что человек в
одно и то же время идет и уже сходил, строит дом и уже построил его,
возникает и ужо возник или двигается и уже подвинулся,- все это разное, и
также разное "движет" и "подвинул". Но одно и то же существо в то же время
увидело и видит, а также думает и подумало. Так вот, такое действие я
называю осуществлением, а то - движением. Таким образом, из этих и им
подобных рассуждений должно быть нам ясно, что такое сущее в
действительности и каково оно.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

А когда та или другая вещь есть в возможности и когда нет,- это надо
выяснить: ведь не в любое время она в возможности. Например, есть ли земля
человек в возможности или нет, а скорее, когда она уже стала семенем? А
может быть, даже и не тогда, так же как и врачебным искусством или в силу
стечения обстоятельств не может быть излечено все что угодно, а имеется
нечто способное к этому, а таково здоровое и возможности. То, что из сущего
в возможности становится действительным через замысел, можно определить
так: оно то, что возникает по воле [действующего], если нет каких-либо
внешних препятствий; а там, у выздоравливающего, [возможность переходит в
действительность], когда нет никаких препятствий в нем самом; точно так же
дом в возможности: если ничто из того, что относится к нему, т. е. в
материале, не мешает этому материалу стать домом и нет ничего, что надо
было бы прибавить, или убавить, или изменить,- то это дом в возможности; и
одинаково обстоит дело и со всем остальным, у чего начало возникновения
находится вовне. А там, где начало возникновения имеется в самом
[возникающем], в возможности есть то, что при отсутствии каких-либо внешних
препятствий станет сущим в действительности через себя; например, семя еще
не есть человек в возможности (ему надо попасть во что-то другое и
преобразоваться). Когда же нечто благодаря тому, что оно имеет начало в
самом себе, оказывается способным перейти в действительность, оно уже
таково в возможности; а семя, как мы о нем говорили раньше, нуждается в
другом начале, подобно тому как земля не есть еще изваяние в возможности
(ведь только изменившись, она станет медью).

Когда мы о чем-то говорим, что оно не вот это, а из такого-то материала
(например, ящик не дерево, а деревянный и дерево не земля, а из земли, а
земля в свою очередь, если с ней так же обстоит дело, есть не что-то
другое, а из чего-то другого), тогда, по-видимому, всегда в возможности
(без оговорок) последующее. Так, например, ящик не земляной и не земля, а
деревянный, ибо дерево есть ящик в возможности, и оно материя ящика: дерево
вообще есть материя ящика вообще, а материя этого вот ящика - вот это
дерево. Если же есть нечто первое, о чем уже не говорится со ссылкой на
другое как о сделанном из этого другого, то оно первая материя; так,
например, если земля - из воздуха, а воздух не огонь, а из огня, то огонь -
первая материя, которая не есть определенное нечто. Ведь то, о чем
сказывают, т. е. субстрат, различают именно по тому, есть ли он
определенное нечто или нет; например, субстрат для состояний - это человек,
т. е. тело и душа, а состояния - это образованное, бледное (когда у кого-то
имеется образованность, он называется не образованностью, а образованным, и
человек - не бледностью, а бледным, также не хождением или движением, а
идущим или движущимся, подобно тому как выше говорилось о сделанном из
какого-то материала). Итак, там, где дело обстоит таким образом, последний
[субстрат] - сущность; а там, где это не так, а сказываемое есть некая
форма и определенное нечто, последний [субстрат] есть материя и
материальная сущность. Выходит, таким образом, что правильно то, что
сделанное из чего-то называется по материалу и по состояниям, ибо и то и
другое есть нечто неопределенное. Таким образом, когда надо говорить, что
нечто есть в возможности, и когда нет,- об этом сказано.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Так как выяснено, во скольких значениях говорится о том, что первое, или
предшествует, то очевидно, что действительность, или деятельность, первое
возможности, или способности. Я имею в виду, что она первее не только той
определенной способности, о которой говорится как о начале изменения вещи,
находящемся в другом или в ней самой, поскольку она другое, но и вообще
первее всякого начала, способного вызвать или остановить движение чего-то:
ведь и природа принадлежит к тому же роду, что и способность; она начало
движения, но не в другом, а в самой вещи, поскольку это сама вещь. Таким
образом, действительность первее всякого такого начала и по определению, и
по сущности, а по времени она в некотором смысле предшествует, а в
некотором нет.

Что она первее по определению - это ясно: способное в первичном смысле есть
способное потому, что может (endechesthai) стать действительным; так,
например, под способным строить я разумею то, что может строить, под
способным видеть - то, что может видеть, а под видимым,- то, что можно
видеть, и то же относится и ко всем остальным случаям, а потому определение
и познание [того, что в действительности], должно предшествовать познанию
[того, что в возможности].

А по времени действительность предшествует возможности вот в каком смысле:
предшествует сущему в возможности то действительное, что тождественно с ним
по виду, но не по числу. Я разумею под этим то, что материя, семя и то, что
способно видеть, которые суть человек, хлеб и видящее в возможности, а в
действительности еще нет, конечно, предшествуют вот этому человеку, уже
существующему в действительности, и также хлебу, и видящему, но им
предшествует по времени другое сущее в действительности, из чего они
возникли: ведь из сущего в возможности всегда возникает сущее в
действительности через сущее в действительности, например: человек - из
человека, образованный - через образованного, причем всегда есть нечто
первое, что приводит в движение, а это движущее уже существует в
действительности. В рассуждениях же о сущности сказано, что все, что
возникает, становится чем-нибудь из чего-то и вследствие чего-то, что
тождественно ему по виду.

Поэтому и считают, что невозможно быть строителем, ничего не построив, или
быть кифаристом, никогда не играв на кифаре. Ведь тот, кто учится играть на
кифаре, учится этому, играя на кифаре, и подобным же образом все остальные
обучающиеся. Это дало повод к софистическому доказательству, что человек,
еще не обладая знанием, будет делать то, что составляет предмет знаний.
Конечно, тот, кто учится, еще не обладает им, однако что-то из того, что
становится, уже стало, и что-то из того, что вообще приводится в движение,
уже приведено в движение (это показано в рассуждениях о движении); потому и
тот, кто учится, должен, пожалуй, владеть чем-то из знания. Следовательно,
и отсюда ясно, что действительность также и в этом смысле предшествует
возможности, а именно по становлению и по времени.

Но конечно же, и по сущности действительность первее возможности, прежде
всего потому, что последующее по становлению порвее по форме и сущности
(например, взрослый мужчина первее ребенка, и человек - первее семени, ибо
одно уже имеет свою форму, а другое-нет), а также потому, что все
становящееся движется к какому-то началу, т. е. к какой-то цели (ибо начало
вещи-это то, ради чего она есть, а становление - ради цели); между тем цель
- это действительность, и ради цели приобретается способность. Ведь не для
того, чтобы обладать зрением, видят живые существа, а, наоборот, они
обладают зрением для того, чтобы, видеть, и подобным образом они обладают
строительным искусством, чтобы строить, и способностью к умозрению, чтобы
заниматься умозрением, а не наоборот, будто они занимаются умозрением,
чтобы обладать способностью к умозрению,- разве лишь для упражнения; но в
этом случае не занимаются, [собственно говоря], умозрением, а делают это
или ради одного лишь упражнения, или нисколько не нуждаясь в умозрении.
Кроме того, материя есть в возможности, потому что может приобрести форму;
а когда она есть в действительности, у нее уже есть форма. И подобным
образом дело обстоит и у остального, в том числе и у того, цель чего -
движение. Поэтому, так же как учителя, показав учеников в их деятельности,
полагают, что достигли цели, так же обстоит дело и в природе. Если бы это
было иначе, получилось бы так, как с Гермесом Павсона: ведь и в отношении
знания, так же как и в отношении этого Гермеса, было бы неясно, находится
ли оно внутри или вовне. Ибо дело - цель, а деятельность - дело, почему и
"деятельность" (energeia) производно от "дела" (ergon) и нацелена на
"осуществленность" (entelecheia).

И хотя в одних случаях последнее - это применение [способности] (например,
у зрения - видение, и, помимо видения, зрение не совершает никакой другой
деятельности), а в некоторых случаях что-то возникает (например, через
строительное искусство - дом помимо самого строительства), тем не менее
деятельность в первом случае составляет цель, во втором - в большей мере
цель, чем способность есть цель, ибо строительство осуществляется в том,
что строится, и оно возникает и существует вместе со строением. Итак, там,
где возникающее есть что-то другое помимо применения способности,
действительность находить в том, что создается (например, строительство - в
том, что строится, ткачество - в том, что ткется, и подобным же образом в
остальных случаях, и вообще движение - в том, что движется); а там, где нет
какого-либо другого дела, помимо самой деятельности, эта деятельность
находится в том, что действует (например, видение - в том, кто видит,
умозрение - в том, кто им занимается, и жизнь - в душе, а потому и
блаженство, ибо блаженство - это определенного рода жизнь); так что
очевидно, что сущность и форма - это действительность.

Таким образом, из этого рассуждения ясно, что по сущности действительность
первее возможности, а также, как мы сказали, по времени одна
действительность всегда предшествует другой вплоть до деятельности
постоянно и первично движущего.

Но она первее и в более важном смысле, ибо вечное по своей сущности первее
преходящего, и ничто вечное не существует в возможности. Доказательство
этому следующее: всякая возможность чего-то есть в одно и то же время
возможность его противоположности. Ибо то, что не способно существовать, не
будет присуще ничему, но все то, что к этому способно, может не быть в
действительности. Итак, то, что способно быть, может и быть и не быть, а
значит, одно и то же способно и быть и не быть. Но то, что способно не
быть, может не быть, а то, что может не быть, преходяще - или вообще, или в
том отношении, в каком о нем говорят, что оно может не быть, т. е. в
отношении своего места или количества, или качества; а "преходяще вообще"
означает "преходяще по своей сущности". Таким образом, ничто не преходящее
вообще никогда не существует в возможности, хотя ничто не мешает, чтобы оно
в каком-то отношении было в возможности, например в отношении качества или
места; следовательно, все вечное существует в действительности. Также не
существует в возможности ничто необходимо сущее (ведь и оно первое: если бы
его не было, не было бы ничего). Также не существует в возможности вечное
движение, если таковое есть; и если что-нибудь движущееся вечно, то оно
движущееся не в возможности, разве лишь в отношении того, откуда и куда оно
движется (ничто не мешает, чтобы для этого существовала материя). Поэтому
Солнце, светила и все небо в целом находятся в постоянной деятельности, и
нечего опасаться, что они когда-нибудь остановятся, как этого боятся те,
кто рассуждает о природе. Светила и не устают, совершая это движение. Ибо
возможность противоречащего им не касается их движения (в отличие от
движения преходящих вещей), так чтобы непрерывность их движения была
сопряжена с трудностью: ведь причиной такой трудности бывает сущность,
поскольку она материя и возможность, а не действительность.

И уподобляется непреходящему также то, что подвержено изменению, например
земля и огонь: ведь и они находятся в постоянной деятельности, ибо движение
они имеют сами по себе и в самих себе. Что же касается других способностей,
то, согласно установленному выше, они все способности к противоположному
одно другому. То, что способно двигать так, способно двигать и иначе - это
относится к способностям, сообразующимся с разумом; а способности, не
основывающиеся на разуме, приводят одинаково к противоположному одно
другому в зависимости от того, налицо ли или нет то или другое. Поэтому
если имеются такие самобытности (physeis) или сущности, какими те, кто
исследует определения, признают идеи, то было бы нечто гораздо более
знающее, нежели само-по-себе-знание, и гораздо более движущееся, нежели
[само-по-себе-] движение, ибо первые в большей мере деятельности, а вторые
- способности к таким деятельностям. Таким образом, очевидно, что
деятельность первое и способности, и всякого начала изменения.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

А что действительность и лучше и ценнее, нежели способность к благу,- это
ясно вот из чего. То, что обозначается как способное, одинаково способно к
противоположностям; например, то, о чем говорят, что оно способно быть
здоровым, одинаково и в то же самое время способно быть больным: ведь
способность быть здоровым и быть больным, находиться в покое и находиться в
движении, строить и разрушать, быть возводимым и рушиться - [всякий раз]
одна и та же. Таким образом, способность к противоположностям наличествует
в одно и то же время, но сами противоположности не могут наличествовать в
одно и то же время; невозможно также, чтобы [у одного и того же]
противоположные состояния наличествовали в действительности в одно и то же
время (например, невозможно быть [в одно и то же время] и здоровым и
больным). Так что благое должно быть одной из двух противоположностей, а
способность - это способность к той и другой или ни к одной из них. Таким
образом, действительность лучше. В дурном же завершение и действительность
необходимым образом хуже, нежели способность. Ибо то, что обладает
способностью, одинаково способно к обеим противоположностям. Стало быть,
ясно, что дурное не существует помимо [дурных] вещей: ведь по природе оно
хуже способности [к злу]. Значит, в изначальном и вечном нет ничего
дурного, никакого изъяна, ничего порченого (ведь и порча есть нечто дурное).

Также и свойства геометрических фигур обнаруживаются через деятельность: их
обнаруживают посредством проведения линий. А если бы эти линии уже были
проведены, [искомые свойства] были бы очевидны, однако они содержатся лишь
в возможности. Почему углы в треугольнике вместе составляют два прямых?
Потому что углы, примыкающие к одной точке, равны двум прямым; таким
образом, если бы была проведена линия, параллельная одной из сторон, то при
взгляде [на чертеж] сразу стало бы ясно, почему это так. Почему всякий
угол, вписанный в полукруг, прямой? Потому что, если имеются три равные
линии, две из которых образуют основание [вписанного угла], а третья
проведена под прямым углом из середины основания, то достаточно одного
взгляда [на чертеж], чтобы вывод стал ясен тому, кто знает предыдущее
положение. Таким образом, очевидно, что сущее в возможности обнаруживается
через деятельность. И причина этого - то, что мышление есть деятельность.
Так что [в этом смысле] возможность зависит от деятельности, и вот почему
познают, действуя, хотя по возникновению деятельность в каждом отдельном
случае есть нечто последующее [по отношению к возможности].

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

О сущем и не-сущем говорится, во-первых, в соответствии с видами категорий;
во-вторых, как о сущем и не-сущем в возможности или действительности
применительно к этим категориям и к тому, что им противоположно; в-третьих,
в самом основном смысле сущее - это истинное и ложное, что имеет место у
вещей через связывание или разъединение, так что истину говорит тот, кто
считает разъединенное разъединенным и связанное - связанным, а ложное -тот,
кто думает обратно тому, как дело обстоит с вещами. Так вот, раз это так,
то спрашивается, когда имеется или не имеется то, что обозначается как
истинное или как ложное. Следует рассмотреть, что мы под ними разумеем. Так
вот, не потому ты бледен, что мы правильно считаем тебя бледным, а,
наоборот, именно потому, что ты бледен, мы, утверждающие это, говорим
правду. Если поэтому одно всегда имеется в связи и не может быть
разъединено, другое же всегда разъединено и не может быть связано, а иное
допускает и связывание и разъединение, то "быть" - значит быть связанным и
составлять одно, а "не быть" - значит не быть связанным, а составлять
больше, чем одно. А относительно того, что допускает и то и другое, одно и
то же мнение или одно и то же утверждение бывает ложным и истинным, и оно
может быть в одно время истинным, а в другое ложным; между тем относительно
того, с чем иначе обстоять не может, одно и то же утверждение не бывает в
одно время истинным, а в другое ложным, а всегда одни и те же утверждения
истинны или ложны.

Но что такое бытие и небытие, истинное и ложное в отношении вещей
несоставных? Ведь бытие здесь нс составное, так чтобы оно было тогда, когда
имеется связь, а не-бытие - когда имеется разъединение, как. например,
когда говорим, что "дерево бело" или "диагональ несоизмерима"; также и
истинное и ложное бывает здесь не так, как в указанных выше случаях. И как
истина здесь имеет не тот же смысл, что там, так и бытие. Истинное и ложное
означают здесь следующее: истина есть удостоверение [как бы] на ощупь (to
thigein) и оказывание (ведь не одно и то же утвердительная речь и
оказывание), а когда нельзя таким образом удостовериться, имеется незнание
(в самом деле, относительно сути вещи ошибиться невозможно - разве что
привходящим образом,- и одинаково обстоит дело и с сущностями несоставными,
ибо и относительно них ошибиться нельзя; и все они существуют в
действительности, не в возможности, ибо иначе они возникали бы и
уничтожались; а сущее само по себе не возникает и не уничтожается, ибо
иначе оно должно было бы возникать из чего-то; поэтому относительно того,
что есть бытие само по себе и в