евозможным, чтобы  из
не-сущего возникало что-нибудь). Однако точно таким же образом из  сущего не
возникает [другое] сущее, кроме  как по совпадению; в этом  смысле возникает
оно точно таким же путем, как, например,  из животного возникает  животное и
из  определенного  животного  определенное  животное, например  когда собака
родится от  собаки и лошадь от лошади. Ведь  собака может родиться не только
от определенного животного, но и от животного  [вообще], но не поскольку оно
животное: ведь  животное уже  имеется  налицо. Если же определенное животное
должно возникнуть  не по совпадению, оно возникнет не от животного [вообще],
и также определенное сущее возникает не из сущего [вообще] и не из несущего.
Относительно возникновения  из не-сущего нами уже сказано, что оно означает,
поскольку оно  есть не-сущее.  При этом мы не отрицаем [того положения], что
все или существует, или не существует.
     Это   один  из  способов  рассуждения  [по  поводу  затруднения  ранних
философов]; другой же состоит в том, что  одно и то же может рассматриваться
с  точки  зрения  возможности  и  действительности.  Но  это  более подробно
изложено в другом сочинении. Таким образом (как мы  уже сказали) разрешаются
трудности, вынуждавшие  отрицать некоторые из указанных [положений]:  именно
из-за  этого  прежние  [философы]  так  сильно сбились  с  пути,  ведущего к
[пониманию]  возникновения  и  уничтожения  и  вообще  изменения.  Если   бы
указанный  природный  субстрат  был  ими  замечен,  он  устранил бы  все  их
незнание.

        ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

     Коснулись ее и  некоторые другие [философы], но не в  достаточной мере.
Прежде  всего они признают  прямое  возникновение  из  не-сущего,  поскольку
[считают,  что]  Парменид  говорил  правильно.  Затем им  кажется, что  если
[упомянутая природа] числом едина, то она и в возможности только одна, а это
большая разница. Мы же со своей стороны говорим, что материя и лишенность --
разные вещи,  из коих  одна, именно  материя,  есть не-сущее  по совпадению,
лишенность же -- сама по себе, и что материя близка к сущности и в некотором
смысле есть  сущность,  лишенность  же  -- ни в  коем случае. А  они считают
"большое"  и  "малое"" одинаково не-сущим  --  или то и другое  вместе,  или
порознь каждое. Так что этот способ [получения] триады  совершенно иной, чем
наш: хотя они дошли до (признания] того, что нужна какая-то лежащая в основе
природа,  однако  делают ее единой;  ведь даже тот,  кто  берет  [в качестве
основы] диаду, называя ее "большим" и "малым", всетаки делает то  же  самое,
так как другую [сторону этой основы] он не заметил.
     Пребывающая  [природная  основа]  есть   сопричина,  наряду  с  формой,
возникающих  [вещей]   --  как  бы   их   мать;   другая   же   часть   этой
противоположности -- тому,  кто обращает  внимание  на причиняемое ею зло,--
зачастую может  показаться и вовсе не существующей. Так как существует нечто
божественное,  благое   и  достойное   стремление,   то  одно  мы   называем
противоположным ему, а  другое  -- способным домогаться его  и стремиться  к
нему  согласно  своей природе.  У  них  же выходит так, что  противоположное
начало  [само]  стремится  к своему уничтожению. И однако ни форма  не может
домогаться  самой   себя,  ибо  она  [ни  в  чем]  не  нуждается,   ни  [ее]
противоположность  (ибо  противоположности   уничтожают   друг   друга).  Но
домогающейся  оказывается  материя, так  же  как  женское начало  домогается
мужского и безобразное прекрасного  --  с той разницей, что  [домогается] не
безобразное само по себе, но по совпадению и женское также по совпадению.
     Что же касается  уничтожения  и  возникновения  [материи], то  в  одном
смысле она им  подвержена,  в  другом  нет. Рассматриваемая  как  то, в  чем
[заключена лишенность], она уничтожается  сама по  себе (так  как исчезающим
здесь   будет  лишенность),  если   же   рассматривать  ее  как  возможность
[приобретения формы],  она [не  только] сама  по себе не уничтожается, но ей
необходимо быть неисчезающей и  невозникающей. Ведь  если бы она возникла, в
ее основе должно было бы лежать нечто первичное, откуда бы  она возникла, но
как  раз  в  этом и  заключается ее природа, так  что [в  таком  случае] она
существовала  бы  прежде [своего]  возникновения.  Ведь я  называю  материей
первичный  субстрат каждой  [вещи], из которого [эта вещь] возникает  не  по
совпадению,  а  потому,  что  он  ей  внутренне  присущ.  А  если  [материя]
уничтожается, то  именно  к этому субстрату  она должна будет прийти в конце
концов, так что она окажется исчезнувшей еще до своего исчезновения.
     А что касается  начала  в  отношении  формы, то -- едино ли оно, или их
много и каково или каковы они -- подробное рассмотрение [этих вопросов] есть
дело первой  философии, так что это  должно быть отложено до того времени. О
природных же и преходящих формах мы расскажем в последующем изложении. Итак,
нами  выяснено,  что начала  существуют,  каковы  они и сколько их числом. А
теперь мы продолжим наши рассуждения, начав с иного исходного пункта.


         * КНИГА ВТОРАЯ (В) * 

        ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Из существующих  [предметов]  одни  существуют по природе,  другие -- в
силу  иных причин. Животные и  части их,  растения  и простые тела,  как-то:
земля, огонь, воздух, вода -- эти  и подобные им, говорим  мы, существуют по
природе. Все упомянутое  очевидно  отличается  от  того,  что  образовано не
природой: ведь  все  существующее по  природе  имеет  в  самом  себе  начало
движения и покоя, будь то в  отношении места,  увеличения  и  уменьшения или
качественного  изменения. А  ложе,  плащ и прочие [предметы) подобного рода,
поскольку они соответствуют  своим наименованиям и образованы  искусственно,
не  имеют  никакого  врожденного стремления к  изменению или имеют его  лишь
постольку, поскольку они оказываются состоящими из камня, земли или смешения
[этих тел] -- так  как природа есть  некое начало и причина движения и покоя
для  того, чему она  присуща первично,  сама по себе,  а  не по [случайному]
совпадению. Я говорю  "не по совпадению" [в том  смысле], что  некто, будучи
врачом, может  сам  стать причиной  своего выздоровления; тем  не  менее  он
владеет  врачебным искусством не потому,  что  он  выздоравливает, а  просто
случилось  одному  и  тому  же [человеку] быть  врачом  и  выздоравливающим,
поэтому  в  иных случаях [обе эти роли] и отделяются  друг от  друга.  То же
относится и ко  всякому другому изготовленному  (предмету): ведь ни один  из
них не имеет в самом  себе начала его изготовления, но  это начало находится
либо  в  другом и вовне  (например, у дома  и всякого другого  творения  рук
человеческих), либо же в них, но не самих по себе, а когда по совпадению они
становятся причиной для самих себя.
     Итак, природа есть то,  что  мы сказали. Природой  обладают  в себе все
[предметы], которые  имеют  указанное начало.  И  все  такие  [предметы]  --
сущности. Ибо каждый  из них  есть какой-то субстрат, а  в субстрате  всегда
имеется природа. Согласно с природой [ведут себя] и  эти  [предметы], и все,
что присуще им  само по себе, например огню нестись вверх;  это ведь не есть
природа и не заключает в  себе природы, а происходит по природе и согласно с
природой.
     Итак,  мы сказали, что такое природа, по природе и согласно с природой.
А пытаться доказывать, что природа существует,  смешно,  ибо  очевидно,  что
таких  предметов   много.  Доказывать  же  очевидное   посредством  неявного
свойственно тому, кто не способен различать, что понятно само  по себе и что
не само по себе. Ясно, что страдать этим [недостатком] возможно: ведь слепой
от рождения  мог бы рассуждать о цветах, так что у подобных людей речь будет
идти неизбежно [лишь] о названиях, мыслить же они ничего не будут.
     Некоторым кажется, что природа и сущность природных предметов -- это то
первое, само по себе бесформенное, что заключается в каждом из них, например
природа  ложа --  дерево,  а статуи -- медь.  Доказательством последнего, по
словам Антифонта, служит  то, что, если ложе будет зарыто  в землю и гниение
получит такую силу, что  появится росток, возникнет не ложе, но  дерево, так
как устройство, согласно правилам и искусству, присуще [ложу] по совпадению,
а сущность [его]  сохраняется непрерывно, испытывая указанные воздействия. И
если:  каждый из  этих [предметов] будет  находиться в  таком же отношении к
чему-нибудь другому, как, например, медь и золото относятся к воде,  а кости
и  дерево к земле  (и то же  самое с  любыми другими [предметами]),  то  это
другое  и  будет их  природой  и сущностью.  Поэтому одни  считают  природой
существующего  огонь,  другие  --  землю,  или  воздух,  или  воду,  иные --
некоторые из указанных [элементов], а кое-кто -- все вместе.  Что кто из них
принял [в  качестве основы], будь то один [элемент] или несколько, то именно
это и в таком же количестве он и считает всеобщей сущностью, а все остальное
-- его постоянными и преходяшими состояниями  и свойствами И каждый  из этих
[элементов] считается  вечным,  ибо невозможно,  чтобы  они  из  самих  себя
изменялись  [во  что-нибудь  другое);  все  же  прочее  возникает  и  гибнет
бесчисленное множество раз.
     Таков один способ определения природы: она есть первая материя, лежащая
в основе  каждого из [предметов], имеющих в  себе  самом  начало  движения и
изменения.  По  другому же способу она  есть форма (morphn)  и  вид  (eidos)
соответственно  определению  [вещи].  А именно,  как  искусством  называется
соответствующее искусству и искусственное, так и природой -- соответствующее
природе и природное. И  как  мы никогда не скажем, что предмет соответствует
искусству, если ложе существует только в возможности,  но еще не имеет  вида
ложа, так и относительно предметов,  созданных природой. Ибо мясо и  кость в
возможности еще не  имеют  собственной  природы и  не существуют по природе,
пока  не  примут вида соответственно  определению,  с помощью  которого мы и
называем это  мясом, а это костью. Таким образом, в  другом значении природа
будет для [предметов],  имеющих  в себе  начало движения,  формой  и  видом,
отделимым от них только логически,  а то, что состоит из материи и формы, не
есть природа, а  только  существует по  природе, например  человек. И  форма
скорее, чем материал, есть природа: ведь каждая вещь скорее тогда называется
своим  именем, когда она есть  в действительности, чем  когда [она  имеется)
только в возможности.
     Далее, человек рождается от человека, но не ложе от ложа -- потому-то и
говорят,  что  не  фигура ложа  есть  природа,  а  дерево, ибо  если  [ложе]
прорастет, то возникнет  не ложе, а  дерево.  Но если это,  [т. е. созданная
человеком внешняя фигура], есть искусство, то форма  [порождающих друг друга
предметов] -- природа: ведь от человека рождается человек.
     Далее, природа, рассматриваемая как возникновение, есть путь к природе.
Не так, как  врачевание, о котором никогда не говорится, что оно есть путь к
врачебному искусству, а к здоровью: необходимо ведь, чтобы врачевание шло от
врачебного искусства, а не к нему; [порождающая] природа относится к природе
не так, но порождаемое переходит из чего-нибудь во что-нибудь, поскольку оно
порождается.  Во  что  же  оно порождается?  Конечно,  не в  то, откуда  оно
[появилось], а в то, чем будет. Следовательно, форма есть природа.
     Впрочем,  [слова] "форма" и "природа" употребляются в двояком значении:
ведь  и лишенность есть  в некотором  отношении  вид.  Будет  ли  лишенность
какой-либо  противоположностью также и  у простого  возникновения или нет --
это нужно будет рассмотреть впоследствии.

        ГЛАВА ВТОРАЯ

     После  того как  нами  определено, в  скольких  значениях употребляется
[слово]  "природа", следует рассмотреть, чем отличается математик от физика.
Ибо  природные  тела  имеют  и  поверхности,  и  объемы, и  длины, и  точки,
изучением которых занимается математик.  Далее, астрономия -- особая [наука]
или часть физики? Ведь если дело физика знать, что такое Солнце  и Луна, а о
том, что свойственно им самим по себе,  знать не  надо, то это нелепо помимо
прочего и  потому,  что  (философы], рассуждающие о природе,  как  известно,
говорят также о фигуре  Луны  и Солнца и о том, шаровидны ли Земля  и космос
или нет.
     Этим  всем занимается и  математик,  но не поскольку каждая [из  фигур]
есть  граница  природного  тела,  и  их  свойства он  рассматривает  не  как
свойственные  [именно] этим  телам. Поэтому он и отделяет  да  [от природных
тел],  ибо мысленно они  отделимы от движения  [этих  тел] и это [отделение]
ничего не меняет и не порождает ошибок. Сами того не замечая, то же делают и
[философы],  рассуждающие  об  идеях:  они   отделяют  [от  тел]  физические
свойства, которые в меньшей степени поддаются отделению,  чем математические
[отношения]. Сказанное  станет  ясным,  если  попытаться определить и  то  и
другое, т. е. и сами предметы, и присущие им свойства. А именно, нечетное  и
четное, прямое и кривое, далее, число,  линия и фигура  будут [определены] и
без  движения,  мясо же, кость и человек  -- ни  в коем  случае; это подобно
тому, как нос  называется вздернутым, а не криволинейным. На то же указывают
и  наиболее  физические из  математических наук,  как-то:  оптика,  учение о
гармонии и астрономия: они  в  некотором отношении  обратны  геометрии.  Ибо
геометрия рассматривает физическую  линию, но не поскольку она физическая, а
оптика  же  --  математическую  линию,  но  не  как  математическую,  а  как
физическую.
     А  так  как природа  двояка:  она  есть и форма  и материя, то [вопрос]
следует  рассматривать так же, как если бы  мы стали изучать курносость, что
она такое,  т. е. ни без материи, ни со стороны [одной лишь] материи. Однако
двоякого рода затруднение  может  возникнуть  и относительно следующего: раз
существует две природы, с которой из двух должен иметь дело физик, или, быть
может, с тем, что составлено из  них обеих? Но если с тем, что составлено из
них обеих, то и с каждой  из них. Должна ли познавать ту и другую одна  и та
же [наука]  или разные?  Кто  обратит  внимание на  старых [философов], тому
может показаться, что дело  физика -- материя (ведь Эмпедокл и Демокрит лишь
в  малой степени коснулись формы  и сути бытия). Но если искусство подражает
природе, то к одной и той же науке  относится познание формы и до известного
предела материи  (так, например,  врачу надо  знать  и здоровье,  и желчь, и
слизь,  с которыми связано здоровье, так  же  как строителю  и  вид  дома  и
материал  -- кирпичи и дерево;  то же  относится  и  к другим  [искусствам],
следовательно, дело физики -- познавать и ту и другую природу.
     Кроме того,  дело одной  и  той же [науки  -- познавать] "ради  чего" и
цель, а также [средства], которые для  этого имеются. Ведь природа есть цель
и "ради чего": там, где при непрерывном движении имеется  какое-то окончание
движения, этот предел и есть "ради чего". Отсюда и смешная шутка, когда поэт
договаривается до слов: "достиг кончины, ради  которой родился"; однако цель
означает [отнюдь] не всякий предел, но наилучший.
     [То же], когда и искусства  обрабатывают  материал: одни просто, другие
тщательно отделывая его, и мы  пользуемся всеми  предметами, как если бы они
существовали ради нас. В каком-то отношении ведь и мы [сами] есть цель; ведь
"ради чего"  имеет двоякое значение (об этом сказано в книге "О философии").
Есть также два искусства, овладевающие материалом и познающие его: искусство
пользования   и  искусство  руководства  изготовлением.  Ведь  и   искусство
пользования есть в  некотором отношении искусство руководства, но отличается
тем,  что  обладает  знанием  формы, искусство же руководства  изготовлением
знает материал: действительно, кормчий знает, какова должна быть форма руля,
и  предписывает ее, кораблестроитель  же знает,  из какого  дерева  и какими
приемами   может  быть  [руль]   сделан.  Итак,  в  предметах  искусства  мы
обрабатываем  материал  ради  [определенного]  дела, а в природных телах  он
имеется в наличии как нечто существующее.
     К  тому  же  материя принадлежит к  [категории] отношения, так как  для
разной формы [требуется] разная материя.
     До какого же предела физик должен знать форму и суть [вещи]? Не так ли,
как врач [знает] сухожилия, а кузнец -- медь, т. е. до известного предела, а
именно ради  чего  существует  каждая вещь, и притом [только] о тех, которые
отделимы по форме, но  заключены в материи. Ведь человек порождает человека,
но и Солнце [также]. Но как обстоит дело с  отделимостью [от материи) и  что
она такое -- определить это надлежит первой философии.

        ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     Установив  все это,  мы должны  рассмотреть причины  --  каковы  они  и
сколько  их  по числу. Так как наше исследование предпринято  ради знания, а
знаем мы, по нашему убеждению, каждую  [вещь]  только тогда, когда понимаем,
"почему  [она]" (а  это  значит понять  первую  причину),  то  ясно, что нам
надлежит  сделать это  и относительно  возникновения, уничтожения и  всякого
физического изменения, чтобы,  зная их начала, мы  могли попытаться свести к
ним каждую исследуемую вещь.
     В одном значении причиной называется то,  "из чего", как  внутренне ему
присущего,  возникает что-нибудь, например медь  --  причина этой статуи или
серебро -- этой чаши,  и их роды. В другом значении [причиной будут] форма и
образец  -- а  это есть определение сути бытия  --  и их роды (например, для
октавы  отношение двух к  единице и вообще  число), а также составные  части
определения. Далее, [причиной называется то], откуда первое начало изменения
или покоя; например, давший совет есть причина, для ребенка причина -- отец,
и,  вообще,   производящее   --  причина  производимого  и   изменяющее   --
изменяемого.  Наконец,  [причина]  как  цель,  т. е.  "ради чего"; например,
[причина]  прогулки  -- здоровье.  Почему он гуляет? Мы скажем: "чтобы  быть
здоровым" -- и,  сказав  так,  полагаем,  что указали  причину.  И все,  что
возникает  в промежутке  на пути  к  цели, когда движение вызвано чем-нибудь
иным,  например  [на  пути]  к  здоровью  --  лечение  похуданием,  очищение
[желудка],  лекарства,  [врачебные] инструменты,--  все это существует  ради
цели  и отличается друг  от друга тем,  что одно  есть действия, а другое --
орудия.
     Итак,   [слово]  "причина"  употребляется  приблизительно   в  стольких
значениях. Вследствие такой многозначности может случиться, что одно и то же
имеет несколько  причин,  и  притом  (отнюдь] не  по  случайному совпадению;
например, причинами статуи [окажутся] искусство ваяния и медь -- и это не по
отношению  к чему-нибудь  разному, а  поскольку она статуя;  только [причины
эти]  разного рода: одна  как  материя, другая же "откуда  движение". Иногда
[две  вещи]  могут  быть причинами друг друга;  например,  труд  --  причина
хорошего  самочувствия, а  оно  --  причина труда,  но только  не одинаковым
образом, а в одном случае -- как цель, в  другом  же -- как начало движения.
Далее, одно и то же бывает причиной противоположных [событий], а именно: то,
присутствие  чего  есть причина определенного  события,  мы  иногда  считаем
причиной  противоположного,   когда  оно   отсутствует;  например,  причиной
крушения судна --  отсутствие  кормчего,  присутствие которого  [ранее] было
причиной его сохранности.
     Все только  что указанные  причины  попадают в один из четырех наиболее
явных разрядов.  Буквы слогов, материал [различного  рода] изделий, огонь  и
подобные  элементы тел, так  же  как части целого  и  посылки заключений, --
примеры причины "из чего"; одни из них как субстрат, например, части, другие
же как суть  бытия --  целое, соединение,  форма. А семя,  врач, советчик  и
вообще то, что действует