го  шара. Чем же
должна  казаться  сферичность  в  качестве индивидуального  свойства данного
шара?
     С  полной  уверенностью можно  сказать,  что  сферичность  представится
животному в виде движения поверхности, которую оно видит.
     При  приближении  животного  к  шару   должно  произойти  нечто   вроде
следующего:  поверхность,  которую  животное  видит,   приходит  в   быстрое
движение. Ее центр выдвигается, а все  остальные точки удаляются от центра с
быстротой, пропорционально их расстоянию от центра (или  квадрату расстояния
от центра).
     Именно таким образом животное должно ощущать сферическую поверхность.
     Похоже на то, как мы ощущаем звук.
     На известном расстоянии от шара животное видит плоскость. Приближаясь и
дотрагиваясь  до какой-нибудь  точки  на шаре, оно видит, что отношение всех
других точек  к этой точке изменилось  в сравнении с тем, как должно бы было
быть  на  плоскости,  точно  все  остальные  точки  подвинулись, отступили в
сторону. Дотрагиваясь до другой точки, он видит, что и от этой все остальные
тоже отступили.
     Это  свойство  шара  будет  казаться его  движением,  "вибрацией".  Шар
действительно будет похож  на вибрирующую,  колеблющуюся поверхность.  Точно
так  же движением должен представляться животному  всякий угол  неподвижного
предмета.
     Видеть угол трехмерного предмета животное может, только  двигаясь  мимо
него,  и при этом  ему будет казаться,  что предмет повернулся, -- появилась
новая  сторона, а  прежняя  ушла или отодвинулась. Угол будет восприниматься
как поворот, как движение предмета, то есть как нечто преходящее, временное,
как  перемена в  состоянии предмета. Вспоминая раньше виденные углы, которые
оно видело как движения  тел,  животное будет считать,  что они уже  прошли,
кончились, исчезли -- что они б прошедшем.
     Конечно, животное  не  может так рассуждать, но оно  будет действовать,
как будто оно так рассуждало.
     Если  бы животное могло  подумать о тех явлениях  (то  есть об углах  и
кривых поверхностях), которые  еще не входили в его  жизнь,  то, несомненно,
оно представило бы себе их  только  во времени, то  есть  никакого реального
существования у них в настоящий момент, когда они еще не появились, животное
предположить не могло бы. И если бы оно могло выразить свое мнение о них, то
оно сказало бы, что эти углы существуют в возможности, что они будут, но что
сейчас их нет.
     Угол дома,  мимо которого она каждый  день пробегает,  для  лошади есть
явление, повторяющееся при  известных  обстоятельствах,  но  все-таки только
происходящее во времени явление, а не пространственное и постоянное свойство
дома.
     Угол   для   животного   должен   быть   временным   явлением,   а   не
пространственным, как для нас.
     Таким  образом,  мы  видим,  что   животном  свойства  нашего  третьего
измерения  будет  воспринимать  как  движения  и  относить  эти свойства  ко
времени,  то есть к  прошедшему, или  будущему, или к настоящему, то  есть к
моменту перехода будущего в прошедшее.
     Это --  в высшей степени важное обстоятельство, в  котором лежит ключ к
пониманию  нашего   собственного  восприятия  мира,  и  поэтому  мы   должны
остановиться на нем подробнее.
     * * *
     До сих  пор  мы брали  высшее  животное: собаку,  кошку, лошадь. Теперь
попробуем взять низшее.  Возьмем улитку. Мы ничего не знаем о ее  внутренней
жизни,  но, несомненно, ее восприятие  очень мало  похоже  на наше. По  всей
вероятности, улитка обладает неясными  ощущениями окружающего. Вероятно, она
чувствует тепло, холод, свет, темноту, голод -- и она инстинктивно  (то есть
подталкиваемая       pleasure-pain       guidance       --       руководящим
удовольствием-страданием) тянется к необъеденному краю листа, на котором она
сидит,   и   отодвигается   от   сухого  листа.  Ее   движениями   руководит
удовольствие-страдание,  она всегда стремится к одному и уходит от  другого.
Она всегда  движется по одной линии.  От  неприятного к приятному. И по всей
вероятности, кроме этой линии она ничего не сознает и не ощущает. Эта  линия
-- весь ее мир. Все ощущения, приходящие извне, улитка ощущает на этой линии
своего  движения.  А  приходят  они  из  времени  --  из  возможных делаются
настоящими.  Вся наша Вселенная для улитки существует частью  в возможности,
или в будущем, частью  в  прошедшем  -- то  есть во времени.  В пространстве
лежит одна линия.  Все остальное  --  во  времени. Более чем  вероятно,  что
улитка  не  сознает  своих  движений, делая усилия всем телом, она  движется
вперед к свежему  краю листа, но  ей кажется при этом,  что  движется  к ней
лист, возникая  в  этот момент, появляясь из времени, как для нас появляется
утро. Улитка -- это одномерное существо.
     Высшее животное, собака, кошка,  лошадь -- это  двумерное существо. Для
него  пространство  представляется  поверхностью, плоскостью.  Все  вне этой
плоскости лежит для него во времени.
     Таким  образом, мы  видим,  что высшее животное --  двумерное существо,
сравнительно с одномерным выделило из времени еще одно измерение.
     Мир улитки имеет одно измерение -- наши второе и третье измерения лежат
для нее во времени.
     Мир собаки имеет два измерения, наше  третье измерение лежит для нее во
времени.
     Животное может  помнить все  "явления", которые оно  наблюдало, то есть
все свойства трехмерных  тел, с которыми оно  соприкасалось, но оно не может
знать, что повторяющееся для него явление есть постоянное свойство тела трех
измерений -- угол, или кривизна, или выпуклость.
     Такова психология восприятия мира двумерным существом.
     Для него каждый день  будет всходит новое солнце. Вчерашнее солнце ушло
и больше не повторится. Завтрашнее еще не существует.
     Ростан не понял психологии "Шантеклера". Петух не мог бы думать, что он
будит солнце своим  криком.  Солнце  не  засыпает для  него.  Оно  уходит  в
прошедшее, исчезает, уничтожается,  перестает быть. Завтра  если  будет,  то
будет новое  солнце.  Чтобы  быть, оно должно  не  проснуться, а возникнуть,
родиться. Шантеклер  мог  бы думать,  что  он создает, рождает  солнце своим
криком, что он заставляет его явиться, возникнуть из ничего, -- но он не мог
бы думать, что он будит солнце. Это человеческая психология.
     Для петуха каждое  утро встает новое  солнце, так же как для нас каждый
день наступает новое утро, каждый год наступает новая весна.
     Петух  не мог бы  понять,  что солнце одно,  одно и  то  же и вчера,  и
сегодня, -- точно так же, как, вероятно, мы не можем понять, что утро одно и
весна одна.
     Движение  предметов, то, которое и для нас  не иллюзорное,  а  реальное
движение, как движение вращающегося  колеса, катящегося экипажа, и т.п., для
животного должно сильно отличаться  от того  движения,  которое оно видит во
всех неподвижных для нас  предметах,  от  того движения, в виде которого ему
является третье измерение тел.
     Эти два рода движения будут для него несоизмеримы.
     Угол или выпуклую поверхность животное будет в состоянии измерить, хотя
и не понимая их настоящего значения и считая их движением.
     Но настоящего движения, то есть того, которое есть  движение  для  нас,
оно  никогда не  будет в состоянии измерить.  Для этого  необходимо обладать
нашим понятием  времени и  мерить  все  движения относительно  какого-нибудь
одного более  постоянного, то есть  сравнивая все  движения  с  каким-нибудь
одним.  Животное  этого сделать  не может,  не  обладая  понятиями.  Поэтому
реальные для  нас движения  предметов для  него будут  неизмеримы -- и,  как
неизмеримые, несоизмеримы с другими  движениями,  которые для него реальны и
измеримы,  а для нас  иллюзорны  --  ив действительности  представляют собой
третье измерение тел.
     Последнее неизбежно. Если животное ощущает и измеряет  как движение то,
что не есть движение,  то ясно, что оно не может одной и той же мерой мерить
то, что есть и что не есть движение.
     Но это  не значит, что оно не  может знать характера движений, идущих в
нашем  мире, и  сообразоваться  с ними.  Наоборот,  мы  видим,  что животное
прекрасно  ориентируется  среди  движений предметов нашего трехмерного мира.
Тут ему на  помощь  приходит инстинкт,  то  есть  способность,  выработанная
тысячелетиями  подбора,  действовать  целесообразно  без  сознания  цели.  И
животное прекрасно разбирается во всех идущих кругом него движениях.
     Но, различая два рода явлений, два рода движения, животное одно  из них
должно объяснить непонятным ему внутренним свойством предметов,  то есть, по
всей  вероятности,  будет  считать это  движение результатом  одушевленности
предметов, а движущиеся предметы -- живыми.
     Котенок играет с мячиком или  со своим хвостом,  потому  что мячик  или
хвост убегают от него.
     Медведь будет драться с бревном, пока бревно  не сбросит  его с дерева,
потому что в раскачивающемся бревне ему чувствуется что-то живое и злобное.
     Лошадь путается куста, потому что куст  неожиданно повернулся и  махнул
веткой.
     В последнем случае куст мог даже совсем  не двигаться -- бежала лошадь.
Но ей показалось, что куст двигался, и, следовательно, он был живым.
     По всей вероятности, все движущееся для  животного живое. Почему собака
так отчаянно лает на проезжающий экипаж? Для  нас это не совсем понятно.  Мы
не  видим, как  вертится,  гримасничает и вся  перевертывается  на глазах  у
собаки проезжающая пролетка.
     Она вся  живая -- колеса,  верх,  крылья,  сиденье, седоки  --  все это
движется, перевертывается.
     * * *
     Попробуем теперь подвести итоги того, к чему мы пришли.
     Мы  установили,  что человек  обладает  ощущениями,  представлениями  и
понятиями, что  высшие  животные обладают ощущениями  и  представлениями,  а
низшие животные одними ощущениями. Заключение о том,  что животные  не имеют
понятий, мы вывели главным образом из того, что у них нет слов и речи. Затем
мы установили, что, не  имея понятий,  животные не могут постигнуть третьего
измерения и видят мир как поверхность, то есть не имеют средств -- орудия --
для исправления своих неправильных ощущений  мира.  И дальше мы  нашли, что,
видя  мир как поверхность,  животные видят на  этой  поверхности очень много
несущественных  для   нас   движений.   Именно  как   движения   должны   им
представляться  все  те  свойства тел,  которые  мы  считаем  свойствами  их
трехмерности.  Так угол и сферическая  поверхность должны  представляться им
движением плоскости. И затем мы  пришли к выводу, что  все, лежащее для нас,
как  постоянное,  в  области  третьего  измерения,  животные должны  считать
преходящими вещами, случающимися с предметами, -- временными явлениями.
     Таким образом, во всех  своих отношениях  к миру  животное  оказывается
совершенно  аналогичным  предположенному  нереальному  двумерному  существу,
живущему  на  плоскости.  Весь наш мир  является для  животного  плоскостью,
сквозь которую проходят явления, идущие по времени, или во времени.
     Итак,  мы можем сказать, что мы установили следующее: что при известном
ограничении психического аппарата, воспринимающего внешний  мир, должен  для
субъекта,  обладающего этим  аппаратом, изменяться  весь  вид и все свойства
мира.  И  два субъекта,  живущие рядом, но  обладающие разными  психическими
аппаратами,  должны жить  в разных  мирах, --  разными должны  быть  для них
свойства  протяженности  мира.  И  мы  видели  условия, не  придуманные,  не
сочиненные,  а действительно  существующие  в природе,  то  есть психические
условия жизни  животных,  при которых мир является то плоскостью, а то  даже
линией.
     То  есть  мы  установили,  что  трехмерная протяженность мира  для  нас
зависит от свойств нашего  психического аппарата;  или что трехмерность мира
не есть его свойство, а только свойство нашего восприятия мира.
     Иначе говоря,  трехмерность мира есть  свойство  его  отражения в нашем
сознании.
     Если  все  это  так, то очевидно, что мы  реально  доказали зависимость
пространства  от  чувства  пространства.  И  раз  мы доказали  существование
чувства  пространства низшего  сравнительно с  нашим,  то  этим  мы доказали
возможность чувства пространства высшего сравнительно с нашим.
     И  мы  должны признать,  что  если у  нас  образуется четвертая единица
мышления, так же отличающаяся от понятия,  как понятие от представления,  то
одновременно  с  этим  в  окружающем  нас  мире  явится  для  нас  четвертая
характеристика,   которую   мы   геометрически   можем   назвать   четвертым
направлением или четвертым перпендикуляром, потому что в этой характеристике
будут заключаться свойства предметов,  перпендикулярные всем нам известным и
не  параллельные ни  одному из них. Иначе говоря,  мы увидим или почувствуем
себя  в  пространстве  не трех,  а четырех  измерений,  а  в окружающих  нас
предметах  и  в наших  собственных телах окажутся общие свойства  четвертого
измерения,  которых мы  раньше  не замечали  --  или считали индивидуальными
свойствами предметов (или их движением), подобно  тому, как животные считают
движением предметов их протяжение по четвертому измерению.
     И увидав или почувствовав себя в мире четырех измерений, мы увидим, что
мир  трех измерений реально не существует  и никогда не существовал,  -- что
это было  создание  нашей  фантазии,  фантом, призрак,  иллюзия,  оптический
обман, все, что угодно, только не реальность.
     И все это  совсем не "гипотеза",  не предположение, а совершенно точный
метафизический   факт,  такой  же  факт,  как  существование  бесконечности.
Позитивизму для  своего существования  нужно было  бы  как-нибудь уничтожить
бесконечность  или, по крайней  мере, назвать ее "гипотезой",  которая может
быть верна, а может быть и неверна. Но бесконечность не гипотеза,  а факт. И
такой же факт многомерность пространства и все,  что она за собой влечет, то
есть нереальность всего трехмерного.



      ГЛАВА Х
     Пространственное  понимание  времени.  --  Углы  и   кривые  четвертого
измерения в нашей жизни.  --  Есть движение в мире или нет?  -- Механическое
движение и "жизнь". -- Биологические явления как проявления движений, идущих
в  высшем  пространстве. -- Эволюция  чувства пространства.  -- Рост чувства
пространства  и  уменьшение  чувства времени. --  Переход  чувства времени в
чувство  пространства. -- Идея времени  как  вытекающая из  сравнения разных
полей сознания. -- Затруднение  со стороны наших понятий и  нашего языка. --
Необходимость искать способ пространственного выражения временных понятий
     Теперь, на  основании всех сделанных заключений, мы  должны постараться
определить,  каким образом мы  можем  увидать  реальный  четырехмерный  мир,
закрываемый  для нас иллюзорным  трехмерным  миром.  "Увидать" мы  его можем
двумя   способами  --   непосредственно   ощутить   при  развитии   "чувства
пространства" и других высших  способностей, о которых будет речь дальше, --
или понять мысленно, выяснив его возможные свойства путем рассуждения.
     Раньше путем отвлеченного  рассуждения  мы  пришли  к  заключению,  что
четвертое измерение пространства должно лежать во времени, то есть что время
есть  четвертое  измерение  пространства. Теперь  мы  нашли  психологические
доказательства этого положения. Сравнивая  восприятие мира живыми существами
разных порядков -- улиткой,  собакой и человеком, -- мы видели, как различны
для них свойства одного и  того  же мира -- именно те свойства,  которые для
нас выражаются  в понятиях времени и пространства. Мы видели,  что  время  и
пространство  должны ими ощущаться различно.  То, что для  низшего  существа
(улитки) есть время, для существа, стоящего ступенью выше (собаки), делается
пространством,  и время этого существа делается пространством для еще  более
высоко стоящего существа -- человека.
     Это является подтверждением высказанного раньше предположения, что наша
идея времени по существу своему сложная и что в ней заключаются, собственно,
две идеи -- некоторого пространства и  движения по  этому пространству.  Или
еще точнее  можно сказать, что  соприкосновение  с некоторым  пространством,
которое  мы  неясно сознаем,  вызывает  в  нас ощущение  движения  по  этому
пространству  --  и  все  это,  вместе  взятое,  то  есть  неясное  сознание
некоторого  пространства  и  ощущение  движения  по  этому  пространству, мы
называем временем.
     Это последнее подтверждает ту мысль,  что не идея  времени возникла  из
наблюдения  движения,  существующего  в  природе, а  самое  ощущение и  идея
движения возникли  из  существующего в нас "чувства  времени",  которое есть
несовершенное    чувство   пространства,   или   граница,   предел   чувства
пространства.
     Улитка чувствует как  пространство,  то есть  как  нечто постоянное, --
линию.  Остальной  мир она  чувствует  как  время,  то есть как нечто  вечно
идущее.
     Лошадь  чувствует  как пространство  -- плоскость.  Остальной  мир  она
чувствует как время.
     Мы  чувствуем  как  пространство  бесконечную сферу,  остальной  мир мы
чувствуем как время.
     Иначе  говоря,  всякое  существо чувствует  как  пространство  то,  что
охватывается его чувством пространства, остальное оно относит ко времени, то
есть  несовершенно чувствуемое  относится ко  времени.  Или  это  можно  еще
определить так: всякое существо чувствует  как пространство то,  что оно при
помощи  своего чувства  пространства  способно  представить себе  вне себя в
формах,  --  то  же,  что оно не способно  представить себе  в  формах,  оно
чувствует   как  время,  то  есть  вечно   идущим,  непостоянным,  настолько
неустойчивым, что его в формах представить нельзя.
     Чувство пространства -- есть способность представления в формах.
     * * *
     "Бесконечная сфера", в виде которой мы представляем себе мир, постоянно
и непрерывно  меняется, -- каждый следующий  момент  она уже не та, что была
предыдущий. В ней идет постоянная смена' картин, образов, отношений. Она для
нас как бы экран кинематографа, через который быстро бегут отражения картин.
     Но где же сами  картины? Где свет, бросающий отражение на экран? Откуда
приходят и куда уходят картины?
     Если "бесконечная сфера"  есть  экран  кинематографа,  то наше сознание
есть  свет;  проникая  сквозь нашу  психику,  то  есть  сквозь  запас  наших
впечатлений (картины), он бросает на экран их отражение, которое мы называем
жизнью.
     Но откуда идут к нам впечатления?
     С того же экрана.
     В этом и лежит самая главная непонятная сторона жизни, как мы ее видим.
Мы же создаем ее, и мы же от нее берем все.
     Представим себе  человека, сидящего  в обыкновенном кинематографическом
театре.   Представим  себе,   что   он  совершенно   не   знает   устройства
кинематографа, не  знает  о существовании фонаря за  его  спиной, прозрачных
картин   на  движущейся  ленте.  Представим  себе,   что  он  хочет  изучать
кинематограф и  начинает  изучать то, что  происходит на экране: записывать,
фотографировать, наблюдать порядок, вычислять, строить гипотезы и т.п.
     К чему он может прийти?
     Очевидно, ни к чему, до тех пор, пока он не повернется  к экрану спиной
и не обратится к изучению причины появления картин на экране. Причины лежать
в фонаре (то есть в сознании) и в движущихся лентах картин (в психике). Их и
нужно изучать, желая понять "кинематограф".
     Позитивная  философия изучает один  экран и картины, проходящие на нем.
Поэтому для нее  и остается вечной загадкой вопрос -- откуда приходят и куда
уходят картины и почему они приходят и уходят, а не остаются вечно одни и те
же.
     Но кинематограф  нужно  изучать  начиная  с источника света, то есть  с
сознания,  затем переходить  к картинам на движущейся  ленте и  только потом
изучать отражение.
     * * *
     Мы установили, что животное (лошадь, кошка, собака) должно в