ой
принцессу по имени Пиппилотта. Тогда они стали бить в  барабаны  и  кри-
чать: "Уссумплуссур, уссумплуссур!"
   - А что это значит? - спросила Анника.
   - Это значит: "Браво, браво!" Целых две недели я правил изо всех сил,
чтобы правления хватило на время моего отсутствия. Потом я поднял  парус
и ушел в море, а куррекурредуты кричали: "Уссумкура куссомкара".  А  это
значит: "Возвращайся поскорее, толстый белый вождь!"  Тут  я  взял  курс
прямо на Сурабаю. И что, вы думаете, я увидел первым делом, спрыгнув  на
берег? Мою старую добрую шхуну "Попрыгунью".  И  моего  старого  доброго
Фридольфа. Он стоял у поручней и махал мне изо всех  сил.  "Фридольф,  -
сказал я, - теперь я буду снова командовать на борту".  -  "Есть,  капи-
тан!" - ответил он. Так что, Пиппи, вся старая команда на борту, а "Поп-
рыгунья" стоит здесь, в гавани, и ты можешь повидать всех своих друзей.
   И Пиппи так обрадовалась, что залезла на кухонный стол, сделала стой-
ку на голове и задрыгала ногами. Но  Томми  и  Анника  все  же  немножко
расстроились, оттого что у них отнимают Пиппи.
   - А теперь мы устроим праздник! - закричала Пиппи, снова встав на но-
ги. - Такой праздник, что Вилла Вверхтормашками просто затрещит!
   Она накрыла в кухне стол и устроила сытный ужин. Все сидели за столом
и ели. Пиппи съела три яйца вкрутую вместе со скорлупой. Она то  и  дело
кусала своего папу за ухо, чтобы показать, как она рада видеть его. Гос-
подин Нильссон, который лежал и спал, вдруг прискакал в кухню и,  увидев
капитана, стал от удивления тереть глаза.
   - Нет, вы только посмотрите! - воскликнул капитан. - Значит, господин
Нильссон все еще живет у тебя!
   - Ясное дело, живет, у меня есть еще домашние животные, представь се-
бе, - сказала Пиппи и привела лошадь, которой тоже  дали  пожевать  яйцо
вкрутую.
   Капитан Длинныйчулок был очень доволен, что его дочка так славно уст-
роилась на Вилле Вверхтормашками, и радовался, что у нее был  чемодан  с
золотыми монетами и ей не пришлось бедствовать, пока его не было здесь.
   Когда все наелись, капитан достал из своего чемодана барабан колдуна,
в который куррекурредуты обыкновенно отбивают такт во время  танцев  или
жертвоприношения. Капитан Длинныйчулок сел на пол и стал бить в барабан.
Звук у барабана был глухой и странный, вовсе не  похожий  на  барабанный
бой, который доводилось слышать Томми и Аннике.
   - Звучит по-негритянски, - пояснил Томми Аннике.
   И Пиппи, сняв туфли, стала танцевать в одних чулках тоже очень стран-
ный танец. Под конец король Эфраим исполнил дикий военный танец, которо-
му он научился на острове Куррекурредут. Он дико размахивал копьем и щи-
том, а его босые ноги стучали так сильно, что Пиппи закричала:
   - Смотри, чтобы пол не провалился!
   - Не беда! - отвечал капитан и продолжал кружиться. - Ведь теперь ты,
моя любимая доченька, станешь куррекурредутской принцессой.
   Тут Пиппи вскочила и стала танцевать со своим папой. Они  выплясывали
друг перед другом, громко хохотали, испускали дикие крики и делали такие
прыжки, что у глядевших на них Томми и Анники голова шла  кругом.  Ясное
дело, и у господина Нильссона тоже, потому что он все время сидел закрыв
глаза.
   Постепенно танец перешел в раунд борьбы между Пиппи и ее  папой-капи-
таном. Капитан Длинныйчулок сделал такой бросок, что Пиппи  залетела  на
полку для шляп, но там она сидела недолго. Она с  ревом  прыгнула  через
всю кухню на папу Эфраима. И секунду спустя она швырнула  его  так,  что
он, пролетев по кухне метеором головой вперед, приземлился прямо в  дро-
вяной ларь, задрав ноги кверху. Самому ему  было  оттуда  не  выбраться:
во-первых, потому, что он был слишком толстый, а во-вторых, потому,  что
сильно хохотал. Пиппи схватила его за ноги, чтобы вытащить из  ларя,  но
тут он захохотал так, что чуть не задохнулся. Дело в том, что он  ужасно
боялся щекотки.
   - Не ще-ще-ще-щекоти меня! - взмолился капитан. - Брось меня  в  море
или выкинь в окошко - делай что угодно, только не щекочи мне пятки!
   Он хохотал с такой силой, что Томми с Анникой боялись, как бы ларь не
треснул. Под конец он ухитрился выбраться из ларя и, как только встал на
ноги, бросился на Пиппи и небрежно кинул ее так, что она, перелетев  че-
рез всю кухню, нырнула прямо в печь лицом, а печка была полна золы и са-
жи.
   - Ха-ха-ха! Вот вам и  куррекурредутская  принцесса,  -  с  восторгом
воскликнула Пиппи, обратив черное от сажи лицо к Томми и Аннике.  Потом,
снова издав победный клич, кинулась на папу. Она  отволтузила  его  так,
что лыко только трещало и разлеталось по всей кухне. Пиппи удалось поло-
жить папу на обе лопатки, она села на него верхом и спросила:
   - Ну что, признаешь себя побежденным?
   - Да, да, признаю, - согласился капитан.
   Оба они засмеялись, Пиппи совсем тихонечко укусила папу за нос, а  он
сказал:
   - Так весело мне не было с тех пор, как мы с тобой выставляли  пьяных
матросов из кабачка в Сингапуре!
   Он залез под стол и достал свою корону.
   - Вот бы куррекурредуты посмотрели, как их королевские регалии  валя-
ются в кухне под столом на Вилле Вверхтормашками.
   Он надел корону на голову и стал расчесывать лохмы своей  набедренной
повязки, которая сильно поредела.
   - Тебе придется отдать ее в художественную штопку, - предложила  Пип-
пи.
   - Не беда, зато мы славно повеселились.
   Он сел на пол и вытер пот со лба.
   - А скажи, Пиппи, дитя мое, часто ли ты врешь теперь?
   - Ну да, вру, когда есть время, но не очень часто, - скромно ответила
Пиппи, - ведь ты и сам-то мастер приврать.
   - Да, я вру понемножку  куррекурредутам  вечером  по  субботам,  если
только они вели себя хорошо всю неделю. Мы устраиваем  небольшие  вечера
вранья и песни с факельными танцами под  барабанный  аккомпанемент.  Чем
сильнее я завираю, тем громче они бьют в барабан.
   - Надо же! - удивилась Пиппи. - Для меня так никто не бьет в барабан.
Я хожу одна и вру сама себе до того здорово, что  самой  весело,  но  от
этого никто даже на гребенке не сыграет. Недавно вечером, когда я  легла
спать, то наврала сама себе длинную историю про  теленка,  который  умел
плести кружева и лазить по деревьям. И подумать только, у меня это вышло
до того складно, что я поверила каждому словечку! Я называю это  "хорошо
наврано"! Но чтобы для меня били в барабан - да ни в жизни!
   - Ну тогда я сделаю это для тебя, - сказал капитан Длинныйчулок и вы-
дал для своей дочери длинную барабанную дробь, а Пиппи сидела у него  на
коленях, прислонив свое перемазанное сажей лицо к его щеке, так  что  он
стал такой же черный, как она.
   Анника стояла и думала о чем-то. Она не знала, удобно ли это сказать,
но не удержалась и сказала:
   - А мама говорит, что врать некрасиво.
   - Какая же ты глупая, Анника, - ответил ей Томми,  -  Пиппи  врет  не
по-настоящему, а понарошку. Она выдумывает, ясно тебе, дуреха?
   Пиппи задумчиво посмотрела на Томми.
   - Иногда ты бываешь такой умный, что наверняка станешь кем-нибудь ве-
ликим.
   Наступил вечер. Томми и Аннике было  пора  домой.  День  был  богатый
приключениями, и до чего же было интересно посмотреть на  живого  негри-
тянского короля! А как здорово для Пиппи, что ее папа вернулся.
   И все-таки, все-таки! Когда Томми и Анника легли спать, они не разго-
варивали, как всегда, друг с другом. В детской было совсем  тихо.  Вдруг
послышался вздох. Это вздыхал Томми.  Немного  погодя  вздох  послышался
снова. На этот раз вздыхала Анника.
   - Ты чего это вздыхаешь? - с досадой спросил Томми.
   Но ответа он не услышал. Анника лежала, накрывшись одеялом, и  плака-
ла.
 
   ПИППИ УСТРАИВАЕТ ПРОЩАЛЬНЫЙ ПИР
 
   Когда на следующее утро Томми с Анникой отворили  дверь  кухни  Виллы
Вверхтормашками, они услышали, что весь дом дрожит от  страшного  храпа.
Пиппи занималась утренней зарядкой, и они помешали ей.
   - Вот так, теперь со мной будет все в порядке, - сказала Пиппи.  -  Я
стану куррекурредутской принцессой, а полгода буду  плавать  на  "Попры-
гунье" по всем морям. Папа считает, что если он будет хорошенько править
куррекурредутами одну половину года, то вторую половину они смогут обой-
тись без короля. Ведь вы понимаете, что  старому  морскому  волку  нужно
иногда чувствовать палубу под ногами. И ему ведь также  надо  заниматься
моим воспитанием. Если я собираюсь стать настоящей морской  разбойницей,
мне не годится все время жить при дворе. Папа говорит, что это  расслаб-
ляет.
   - Значит, ты теперь никогда больше не будешь жить на Вилле  Вверхтор-
машками? - робко спросил Томми.
   - Буду, когда стану пенсионеркой. Лет так через  пятьдесят,  шестьде-
сят. Тогда мы будем здесь играть и веселиться, понятно?
   Томми и Аннику это мало утешило!
   - Подумать только: куррекурредутская принцесса! - мечтательно сказала
Пиппи. - Не многие дети могут этим похвастаться. О, какая я  буду  знат-
ная! Буду носить кольца во всех ушах, а в носу кольцо чуть побольше!
   - А что еще ты будешь носить? - спросила Анника.
   - Больше ничего. Никогда ничегошеньки больше. Но у  меня  будет  свой
куррекурредут, который будет каждое утро натирать мне все  тело  гутали-
ном. Чтобы я стала такой же черной, как все куррекурредуты. Я просто бу-
ду выставлять себя каждый вечер за дверь, пусть меня почистят, вечер для
чистки, как обувь.
   Томми и Анника попытались представить себе, как  Пиппи  будет  выгля-
деть.
   - А ты думаешь, черное пойдет к твоим рыжим волосам?  -  с  сомнением
спросила Анника.
   - Посмотрим. А если и не пойдет, так  перекрасить  волосы  в  зеленый
цвет дело пустяковое. - Она с восторгом вздохнула. - Принцесса Пиппилот-
та! Вот это жизнь! Блеск! А как я буду танцевать!  Принцесса  Пиппилотта
танцует при свете костра под барабанный бой. А как будет звенеть  кольцо
у меня в носу!
   - И когда... когда ты уезжаешь? - спросил Томми. И голос  его  звучал
чуточку хрипло.
   - "Попрыгунья" поднимает якорь завтра утром, - ответила Пиппи.
   Все трое долго стояли молча. Казалось, что сказать было больше  нече-
го. Под конец Пиппи все же сделала сальто и сказала:
   - Добро пожаловать в мое скромное жилище! - сказала она и широко рас-
кинула руки.
   Анника пристально посмотрела на нее, чтобы хорошенько запомнить,  как
выглядит ее подруга. Никогда, никогда не забудет она эти рыжие  косички,
веснушки, веселую улыбку и большущие черные туфли.
   Послышались глухие удары барабана. Капитан Длинныйчулок сидел в  кух-
не, зажав коленями барабан. На нем опять была одежда негритянского коро-
ля. Пиппи его очень просила об этом. Она знала,  что  все  дети  мечтали
увидеть живого негритянского короля.
   Кухня была битком набита детьми. Они стояли вокруг короля  Эфраима  и
глазели на него. "Как хорошо, - думала Анника, - что детей не пришло еще
больше, а то им не хватило бы места". И как только она подумала об этом,
из сада донеслись звуки гармоники. Это шла вся  команда  "Попрыгуньи"  с
Фридольфом во главе. Пиппи в тот день побывала в порту, навестила  своих
друзей и пригласила их на прощальный вечер. Она выскочила в сад и обняла
Фридольфа так крепко, что он посинел. Тогда она выпустила его из объятий
и крикнула:
   - Музыку! Музыку!
   Тут Фридольф заиграл на гармонике, король Эфраим ударил в барабан,  а
дети засвистели в глиняные свистульки.
   Крышка дровяного ларя была откинута, и на ней рядами  стояли  бутылки
лимонада. На кухонном столе красовались пятнадцать  тортов  со  взбитыми
сливками, а на плите дымился огромный котел с колбасками.
   Король Эфраим ухватил для начала восемь колбасок. Остальные  последо-
вали его примеру, и вскоре в кухне слышалось лишь чавканье  и  чмоканье,
какое раздается, когда  люди  едят  колбасу.  Потом  каждый  стал  брать
столько кусков торта и бутылок лимонада, сколько  хотел.  В  кухне  было
тесновато, и гости вышли кто на веранду, кто в сад, и вскоре в  сумерках
повсюду забелели куски торта со взбитыми сливками.
   Когда все наелись, Томми предложил поиграть, чтобы утрясти в  желудке
колбасу с тортом. Например, в игру "Делай как Джон". Пиппи не знала, что
это за игра, и Томми объяснил, что кто-то один должен быть Джоном, а ос-
тальные будут повторять все, что делает он.
   - Идет! - согласилась Пиппи. - Это звучит  не  худо.  Пожалуй,  лучше
всего мне быть Джоном.
   Она начала с того, что забралась на крышу сарая. Для этого нужно было
сначала влезть на садовую ограду, а потом съехать на  животе  на  крышу.
Пиппи, Томми и Анника делали это столько раз,  что  им  это  было  проще
простого. Но другим детям это показалось трудным. Матросы с "Попрыгуньи"
привыкли лазать по мачтам, и для них это был сущий  пустяк.  А  толстому
капитану залезть было куда труднее. И к тому же он запутался в своей юб-
ке из полос лыка и когда наконец залез на крышу, то долго не  мог  отды-
шаться.
   - Эту набедренную повязку я изорвал вдрызг, - мрачно сказал он.
   С крыши сарая Пиппи спрыгнула на землю. Дети  помладше  спрыгнуть  не
решались, и добрый Фридольф снял их оттуда. Потом Пиппи шесть раз  пере-
кувырнулась на траве. Все сделали то же самое, но  капитан  Длинныйчулок
сказал:
   - Кто-нибудь должен подтолкнуть меня в спину, иначе мне ни за что  не
кувыркнуться.
   Пиппи помогла ему. Но она толкнула его так сильно, что он шаром пока-
тился по траве и вместо шести кувырков сделал четырнадцать.
   Потом Пиппи помчалась к дому, взбежала по лестнице  веранды,  вылезла
из окна и перебралась на прислоненную к дому стремянку. Вскарабкалась по
стремянке на крышу дома, побежала по коньку крыши,  прыгнула  на  трубу,
постояла на одной ноге и прокукарекала, потом прыгнула вниз  головой  на
росшее у фасада дерево, скользнула по нему вниз,  побежала  к  дровяному
сараю, взяла там топор, вырубила из стены доску, пролезла в дырку  нару-
жу, прыгнула на садовую ограду, пробежала, балансируя, пятьдесят метров,
вскарабкалась на дуб и уселась на самой верхушке отдыхать.
   На дороге перед Виллой Вверхтормашками собралось поглазеть много  на-
роду. После они рассказывали, что видели негритянского  короля,  который
стоял на трубе на одной ноге и кричал: "Кукареку!" Но никто им не  пове-
рил.
   Когда капитан Длинныйчулок полез в дырку в сарае, случилось то,  чего
и следовало ожидать: он застрял и не мог вылезти ни туда, ни сюда.  Игру
пришлось прервать, и все ребята собрались посмотреть, как Фридольф выпи-
ливает капитана из сарая.
   - Ну и забавная эта подлая игра! - сказал довольный капитан  Длинный-
чулок, когда его освободили. - А что же мы теперь придумаем?
   - Бывало, - сказал Фридольф, - вы, капитан, состязались с Пиппи,  кто
из вас сильнее. Занятно было смотреть.
   - Неплохая идея, - согласился капитан, - но худо  то,  что  моя  дочь
становится сильнее меня.
   - Пиппи, - шепнул Томми, стоявший рядом с ней, - я ужас  как  боялся,
что ты залезешь в наш тайник на дубе, когда играла в "Делай  как  Джон".
Ведь я не хочу, чтобы кто-нибудь еще узнал про него. Даже если  мы  туда
больше никогда не полезем.
   - Нет, это только наша тайна, - ответила Пиппи.
   Ее папа схватил железный лом и согнул его, как будто  это  был  воск.
Пиппи взяла другой железный лом и сделала то же самое.
   - Нет уж, - сказала она, - такими пустяками я забавлялась, когда  еще
лежала в люльке. Просто от нечего делать.
   Тогда капитан Длинныйчулок снял дверь с петель. Он велел Фридольфу  и
еще шести матросам встать на дверь, потом поднял ее высоко над головой и
пронес вокруг лужайки десять раз.
   Стало совсем темно, Пиппи зажгла факелы, которые бросали таинственный
отблеск на зеленую листву.
   - Ты закончил? - спросила она папу после десятого круга.
   - Да, - сказал папа.
   Тогда Пиппи поставила лошадь на кухонную дверь, на лошадь  сели  Фри-
дольф и еще два матроса. Все четверо взяли на руки по два ребенка.  Фри-
дольф держал Томми и Аннику. Пиппи подняла дверь и пронесла ее  двадцать
пять раз вокруг сада. При свете факелов это было ужасно красивое  зрели-
ще.
   - В самом деле, малышка, ты сильнее меня, - признался  капитан  Длин-
ныйчулок.
   После этого все они расселись на траве. Фридольф играл на гармошке, а
моряки пели самые замечательные морские песни. Дети танцевали под  музы-
ку, Пиппи взяла в руки факелы и сплясала невиданно дикий танец.
   Праздник закончился фейерверком. Пиппи запускала ракеты и шары, и все
небо заискрилось и затрещало. Анника сидела на веранде и  смотрела.  Все
это было так красиво, так замечательно. Роз она не видела, но вдыхала их
аромат. Как все было бы здорово, если бы...  Казалось,  чья-то  холодная
рука сжала ее сердце. Что будет завтра? И что они  теперь  будут  делать
все каникулы? И вообще всегда? На Вилле Вверхтормашками больше не  будет
Пиппи. Не будет и господина Нильссона, и лошадь не будет стоять  на  ве-
ранде. Не будет больше ни катанья верхом, ни загородных прогулок с  Пип-
пи, ни веселых вечеров на Вилле Вверхтормашками, ни дерева,  на  котором
растет лимонад. Ну, дерево, конечно, останется, но Анника сильно  подоз-
ревала, что, когда Пиппи уедет, лимонад перестанет расти. Что она и Том-
ми будут делать завтра? Играть в крокет? Анника вздохнула.
   Праздник окончился. Дети поблагодарили хозяев и попрощались.  Капитан
Длинныйчулок отправился со своими матросами  на  "Попрыгунью"  и  хотел,
чтобы Пиппи пошла с ними. Но Пиппи решила еще одну ночь проспать на Вил-
ле Вверхтормашками.
   - Запомни, завтра в десять утра мы поднимаем  якорь!  -  крикнул  он,
уходя.
   Да, итак, остались только Томми с Анникой. Они сидели  в  темноте  на
лестнице веранды и молчали.
   - Вы все равно можете приходить сюда играть, - сказала под конец Пип-
пи. - Я повешу ключ на гвоздик у дверей. Можете брать все,  что  есть  в
ящиках бюро. И если я прислоню к дубу стремянку, вы сможете  залезать  в
дупло. Правда, лимонада там, наверно, будет не так много. Сейчас не вре-
мя урожая.
   - Нет, Пиппи, - серьезно сказал Томми, - мы сюда больше не придем.
   - Нет, никогда, никогда не придем! - воскликнула Анника.
   И она подумала о том, что  теперь  каждый  раз,  проходя  мимо  Виллы
Вверхтормашками, будет закрывать глаза. Вилла Вверхтормашками  без  Пип-
пи... Холодная рука снова сжала ей сердце.
 
   ПИППИ САДИТСЯ НА КОРАБЛЬ
 
   Пиппи заперла хорошенько дверь Виллы Вверхтормашками. Ключ она  пове-
сила рядом на гвоздик. Потом она последний раз вынесла лошадь с веранды.
Господин Нильссон уже сидел у нее на плече с серьезным видом.  Он  пони-
мал, что происходит что-то важное.
   - Ну вот, вроде и все, - сказала Пиппи.
   Томми и Анника кивнули: "Вроде все".
   - Еще рано, пойдем пешком, ни к чему торопиться, - решила Пиппи.
   Томми и Анника снова кивнули, но на этот раз ничего не сказали.
   - Если в моей глиняной хижине будет полно блох, - продолжала Пиппи, -
я приручу их и буду держать в коробке из-под сигар. А  по  вечерам  буду
играть с ними в горелки, ну, знаете: "Последняя пара, беги! ". Буду при-
вязывать им бантики к ногам. А двух самых верных и преданных блох я  на-
зову "Анника" и "Томми". И они будут спать в моей постели.
   Даже эти слова не заставили Томми и Аннику разговориться.
   - Что это с вами такое сегодня? - раздраженно спросила Пиппи. - Долго
ходить и молчать просто опасно, скажу я вам. Если языком не ворочать, он
завянет. Я знала одного печника в Калькутте, который все время молчал. И
это для него плохо кончилось. Однажды он хотел сказать: "Прощай, дорогая
Пиппи, счастливого пути и спасибо тебе за все!" И вы знаете, что у  него
получилось? Сначала он сделал престранную гримасу, потому что шарнир, на
котором сидит язык, у него заржавел и пришлось смазывать его маслом  для
швейной машинки. А потом послышалось: "У буй уйе муй!" Тогда я поглядела
ему в рот, и, подумать только, язык у него стал похож на  маленький  вы-
сохший листочек. Вдруг такое случилось бы с вами? Жуть! Давайте послуша-
ем, можете ли вы сказать лучше печника: "Счастливого пути, дорогая  Пип-
пи, и спасибо