ть Пиппи пойти в школу.
   - Ты даже представить себе не можешь, какая  добрая  наша  фрекен!  -
схитрил однажды Томми, когда, хорошенько выучив уроки, он и Анника приш-
ли после полудня на Виллу Вверхтормашками.
   - Если бы ты знала, как весело в школе! - уверяла подругу Анника. - Я
бы просто рехнулась, если бы мне не позволили туда ходить.
   Сидя на скамеечке, Пиппи мыла ноги в лоханке. Ничего не ответив,  она
только повертела немного пальцами ног, так что вода брызнула во все сто-
роны.
   - И там вовсе не надо быть очень долго, - продолжал Томми.  -  Только
до двух часов.
   - Ага, зато потом у тебя и рождественские, и пасхальные, и летние ка-
никулы, - добавила Анника.
   Пиппи задумчиво кусала большой палец ноги, по-прежнему не  говоря  ни
слова. Внезапно она решительно выплеснула всю воду  из  лоханки  на  пол
кухни так, что у господина Нильссона, сидевшего немного поодаль и играв-
шего с зеркальцем, совершенно промокли брючки.
   - Это - несправедливо! - заявила Пиппи, совершенно не обращая  внима-
ния на господина Нильссона, впавшего в страшное отчаяние из-за промокших
насквозь брючек. - Это - абсолютно несправедливо! Я этого не потерплю!
   - Чего не потерпишь? - поинтересовался Томми.
   - Через четыре месяца Рождество и у вас будут каникулы. А что будет у
меня?
   Голос Пиппи звучал печально.
   - Никаких рождественских каникул, никаких даже  самых  коротких  рож-
дественских каникул, - жалобно сказала она. - С  этим  надо  кончать.  С
завтрашнего дня я начинаю ходить в школу.
   Томми и Анника захлопали от восторга:
   - Ура! Тогда мы ждем тебя у наших ворот в восемь часов утра.
   - Ну уж нет! - возразила Пиппи. - Идти в школу так рано я не могу.  И
вообще я, пожалуй, поеду в школу верхом.
   Сказано - сделано. Ровно в десять часов утра  на  другой  день  Пиппи
спустила свою лошадь вниз с веранды, а через час все  жители  маленького
городка бросились к окнам, чтобы взглянуть на  лошадь,  которая  скакала
бешеным галопом. Мало сказать, скакала. На самом деле лошадь неслась  во
весь опор. Хотя лошадь была тут совершенно ни при чем. Дело в  том,  что
Пиппи просто-напросто спешила в школу. Ужасающим, бешеным галопом ворва-
лась она на школьный двор, на всем скаку соскочила с лошади и  привязала
ее к дереву. Затем, войдя в школу, она с таким страшным грохотом отвори-
ла дверь в класс, что Томми и Анника, а также их славные школьные  това-
рищи буквально подскочили с испугу на скамейках.
   - Привет, приветик! - заорала Пиппи, махая своей огромной  шляпой.  -
Успела я к помножению?
   Томми и Анника рассказали своей фрекен, что в класс придет новая  де-
вочка, которую зовут Пиппи Длинныйчулок. А фрекен тоже слыхала разговоры
о Пиппи в маленьком городке. И поскольку это была очень добрая  и  очень
славная фрекен, она решила сделать все, чтобы Пиппи понравилось в школе.
   Пиппи, не дожидаясь, пока ее пригласят, бросилась на  свободную  ска-
мейку. Но фрекен не обратила внимания  на  бесцеремонность  новенькой  и
только очень ласково сказала:
   - Добро пожаловать в школу, маленькая Пиппи! Надеюсь, тебе здесь пон-
равится и ты многому научишься.
   - Ага, а я надеюсь, что у меня будут рождественские каникулы, -  зая-
вила Пиппи. - Поэтому я и пришла сюда. Справедливость прежде всего!
   - Если ты сначала скажешь мне твое полное имя, - попросила фрекен,  -
я запишу тебя в школу.
   - Меня зовут Пиппилотта Виктуалия Рульгардина Крусмюнта Эфраимсдоттер
Длинныйчулок. Я дочь капитана Эфраима Длинныйчулок, который  раньше  был
грозой морей, а теперь - негритянский король. Собственно говоря, Пиппи -
это мое уменьшительное имя, так как папа считал, что имя Пиппилотта про-
износить очень долго.
   - Вот как, - сказала фрекен, - ну тогда мы тоже будем  называть  тебя
Пиппи. Ну а что, если мы сейчас чуточку проверим твои знания? -  продол-
жала она. - Ты ведь большая девочка и коечто уже, верно, знаешь.  Может,
мы начнем с арифметики? Ну, Пиппи, ты можешь мне сказать, сколько  будет
7 плюс 5?
   Пиппи удивленно и недовольно взглянула на нее, а потом сказала:
   - Нет уж, если ты сама этого не знаешь, не думай, что я собираюсь те-
бе подсказывать!
   Все дети в ужасе смотрели на Пиппи. А фрекен объяснила  ей,  что  так
отвечать в школе - нельзя. Нельзя говорить фрекен "ты", надо  обращаться
к ней: "фрекен".
   - Простите, пожалуйста, - с раскаянием сказала Пиппи. -  Я  этого  не
знала. Больше я не буду так говорить.
   - Хочу надеяться, что нет, - согласилась фрекен. - Тогда я тебе подс-
кажу, что 7 плюс 5 будет 12.
   - Надо же, - удивилась Пиппи. - Ведь ты сама это знаешь,  чего  ж  ты
меня тогда спрашиваешь? Ой, какая же я дуреха, ведь я снова сказала тебе
"ты". Простите, - извинилась она и сильно дернула себя саму за ухо.
   Фрекен решила сделать вид, будто ничего не случилось. Она продолжала:
   - Ну, Пиппи, как по-твоему, сколько будет 8 плюс 4?
   - Примерно 67, - решила Пиппи.
   - Конечно, нет, - сказала фрекен, - 8 плюс 4 будет 12.
   - Э, нет, моя милая старушенция, так дело не пойдет, - сказала Пиппи.
- Ты сама совсем недавно сказала, что 7 плюс 5 будет  12.  Какой  ни  на
есть, а порядок должен же быть даже в школе. И вообще, если ты  в  таком
телячьем восторге от всех этих глупостей, почему не засадишь саму себя в
угол и не посчитаешь? Почему ты не оставишь нас в покое, чтобы мы  могли
поиграть в пятнашки? Нет, ну надо же, теперь я снова говорю "ты"! Но  не
можете ли вы простить меня только в этот последний раз? А я уж попытаюсь
получше удержать это в памяти.
   Фрекен сказала, что она так и сделает. Но она решила, что нет  смысла
даже пытаться просить Пиппи еще что-нибудь  сосчитать.  Вместо  нее  она
стала спрашивать других детей.
   - Томми, - сказала она. - Ты можешь ответить мне на такой вопрос: ес-
ли у Лизы 7 яблок, а у Акселя - 9, сколько яблок у них вместе?
   - Да, да, скажи ты, Томми, - вмешалась Пиппи. - И заодно можешь отве-
тить мне на такой вопрос: если у Лизы заболел  живот,  а  у  Акселя  еще
сильнее заболел живот, кто в этом виноват и где они свистнули яблоки?
   Фрекен попыталась сделать вид, будто она ничего не слышала, и обрати-
лась к Аннике:
   - Ну, Анника, вот тебе пример: Густав  был  на  экскурсии  со  своими
школьными товарищами. У него была 1 крона, а когда он вернулся домой,  у
него осталось 7 эре. Сколько денег он истратил?
   - Это еще зачем? - воскликнула Пиппи. - А я вот хочу знать, почему он
так транжирил деньги, и купил ли он на них лимонаду, и вымыл ли он хоро-
шенько уши, перед тем как уйти из дому?
   Фрекен решила прекратить занятия арифметикой. Она подумала, что, быть
может, Пиппи больше понравится чтение. Поэтому  она  вытащила  маленькую
красивую картинку, на которой был нарисован еж. Перед мордочкой ежа была
написана буква "е".
   - Ну, Пиппи, сейчас ты увидишь что-то забавное, - быстро сказала она,
- ты видишь здесь е-е-е-е-е-е-ежика. А эта буковка перед  е-е-е-е-е-ежи-
ком читается "е".
   - Вот уж никогда бы не подумала, - заявила Пиппи. - Мне кажется,  что
буква "е" - какаято закорючка с запятой внизу и с двумя капельками муши-
ного дерьма наверху. Но мне хотелось бы знать, что общего может  быть  у
ежа с мушиным дерьмом?
   Фрекен достала следующую картинку, на которой была изображена змея, и
объяснила Пиппи, что буква перед ней называется "з".
   - Кстати, о змеях, - сказала Пиппи, - я никогда не забуду гигантского
змея, с которым однажды билась в Индии. Верьте не верьте, это был  такой
кошмарный змей! Четырнадцать метров длиной и злющий, как шмель. И каждый
день он сжирал пять штук индийцев, а на десерт двух маленьких  детей.  А
один раз он приполз ко мне и хотел съесть на десерт  меня,  уже  обвился
вокруг меня - крах-х-х... Но "смеется тот,  кто  смеется  последним",  -
сказала я и как дам ему по башке - бум, - и тут он как зашипит -  уйуйу-
йуйуйч... И тут я как дам ему еще раз - бум... И он тут же и  сдох.  Вот
как, стало быть, это буква "з", ну просто удивительно!
   Пиппи необходимо было немного перевести дух. А  учительница,  которая
уже подумывала, что Пиппи - скандальный и трудный  ребенок,  предложила,
чтобы весь класс вместо чтения занялся рисованием.
   "Наверняка Пиппи тоже будет спокойно сидеть и рисовать",  -  подумала
фрекен. И, вынув бумагу и карандаши, она раздала их детям.
   - Рисуйте что хотите, - сказала она и, сев возле кафедры, начала про-
верять тетради. Через некоторое время она подняла глаза,  чтобы  посмот-
реть, как дети рисуют. Но все сидели за партами и смотрели на Пиппи, ле-
жавшую на полу и рисовавшую в свое удовольствие.
   - Но, Пиппи, - нетерпеливо спросила учительница, - почему ты не рису-
ешь на бумаге?
   - А я ее изрисовала уже всю давным-давно, да и лошади моей  никак  не
поместиться на этой маленькой бумажонке, - ответила Пиппи. - Сейчас  как
раз я рисую переднюю ногу лошади, но когда доберусь до хвоста, мне, вер-
но, придется выйти в коридор.
   Некоторое время фрекен напряженно размышляла.
   - А что, если нам вместо рисования спеть небольшую песенку! - предло-
жила она.
   Все дети поднялись и встали за партами, все, кроме Пиппи, по-прежнему
лежавшей на полу.
   - Пойте вы, а я немножко отдохну. Слишком много  учености  -  вредно.
Самый здоровенный громила от этого заболеет.
   Но тут терпение фрекен окончательно лопнуло. Она велела  детям  выйти
на школьный двор, потому что она хочет поговорить с Пиппи наедине.
   Когда фрекен и Пиппи остались одни, Пиппи поднялась с пола, подошла к
кафедре и сказала:
   - Знаешь, что я думаю, фрекен, чертовски весело было  прийти  сюда  и
посмотреть, как тут у вас. Но не думаю, чтоб я очень рвалась  снова  хо-
дить в эту школу. А с рождественскими каникулами я как-нибудь разберусь.
Слишком уж много тут всяких яблок, и ежей, и змеев, и всякой всячины!  У
меня просто голова пошла кругом. Надеюсь, фрекен, ты не очень из-за это-
го огорчишься?
   Но тут фрекен сказала: она, конечно, огорчилась, а больше всего из-за
того, что Пиппи не хочет даже попытаться вести себя как следует.  И  что
ни одной девочке, которая ведет себя так, как Пиппи, не разрешают ходить
в школу, даже если она очень этого захочет.
   - Разве я плохо себя вела? - страшно удивилась Пиппи. -  Вот  тебе  и
раз, я и сама этого не знала! - с горестным видом сказала она.
   Ни у кого на свете не бывает такого горестного  вида,  как  у  Пиппи,
когда она огорчена. Она молча постояла, а спустя некоторое время  дрожа-
щим голосом сказала:
   - Понимаешь, фрекен, когда у тебя мама - ангел, а папа - негритянский
король, а ты плавала по морям всю свою жизнь, то откуда же  тебе  знать,
как вести себя в школе среди всех этих яблок и ежей?
   Тогда фрекен сказала, что она это понимает  и  больше  не  огорчается
из-за Пиппи. И что Пиппи, пожалуй, сможет  вернуться  обратно  в  школу,
когда станет немного старше. И тогда Пиппи, вся сияя от радости,  сказа-
ла:
   - Мне кажется, ты чертовски добрая, фрекен. А это тебе в  подарок  от
меня!
   Пиппи вытащила из кармана маленький  изящный  золотой  колокольчик  и
поставила его на кафедру. Фрекен сказала, что не может принять от  Пиппи
такую дорогую вещь. Но Пиппи возразила:
   - Ты должна его принять! А не то я снова  приду  сюда  завтра.  Весе-
ленький будет спектакль!
   Затем Пиппи вылетела на школьный двор и прыгнула на лошадь. Все  дети
столпились вокруг нее, чтобы погладить лошадь и увидеть, как Пиппи  отп-
равляется в путь.
   - К счастью, я знаю, какие бывают школы в  Аргентине,  -  с  чувством
собственного превосходства сказала Пиппи и посмотрела  на  детей  сверху
вниз. - Вот бы вам туда! Пасхальные каникулы начинаются  там  через  три
дня после окончания рождественских, а когда кончаются пасхальные,  оста-
ется всего три дня до летних. Летние каникулы кончаются первого  ноября,
а потом, ясное дело, остается всего ничего до одиннадцатого ноября, ког-
да снова начинаются рождественские каникулы. Но приходится  с  этим  ми-
риться, потому что, во всяком случае, никаких уроков все равно не  зада-
ют. В Аргентине вообще строжайше запрещено учить уроки. Иногда  случает-
ся, что какой-нибудь аргентинский ребенок прокрадывается тайком  в  шкаф
и, сидя там, учит уроки. Но горе ему, если мама ребенка его там засечет.
Арифметики у них в школах вообще нет. А если найдется какой-нибудь ребе-
нок, который знает, сколько будет 7 плюс 5, то ему приходится целый день
с позором стоять в углу, если он такой дурак, что проговорится  об  этом
фрекен. Чтение у них в школе только по пятницам, да и то лишь если  най-
дутся какие-нибудь книги, которые можно читать. Но таких никогда не  бы-
вает.
   - Да, но чем же они тогда занимаются в школе? - удивился какой-то ма-
лыш.
   - Едят карамельки, - авторитетно заявила Пиппи. - От ближайшей  кара-
мельной фабрики проходит труба прямо в школьный двор, и оттуда целые дни
так и выскакивают целые водопады карамелек, так что дети с трудом  успе-
вают их съесть.
   - Да, но что же тогда делает учительница? - поинтересовалась одна  из
девочек.
   - Дурочка ты, она снимает детям фантики с карамелек, - сказала Пиппи.
- Уж не думаешь ли ты, что они сами это делают? Очень редко! А сами  они
не ходят в школу больше одного раза. Они  посылают  вместо  себя  своего
брата.
   Пиппи взмахнула своей огромной шляпой.
   - Привет, детеныши! - радостно воскликнула она. - Больше вы  меня  не
увидите! Но не забывайте никогда, сколько яблок у Акселя, а не то с вами
случится беда. Привет! Ха-ха-ха!
   Звонко смеясь, Пиппи выехала из ворот так быстро, что мелкие  камешки
полетели у лошади из-под копыт, а стекла в окнах школы задребезжали.
 
   ПИППИ СИДИТ НА СТОЛБИКЕ КАЛИТКИ И КАРАБКАЕТСЯ НА ДЕРЕВО
 
   Пиппи, Томми и Анника  сидели  перед  Виллой  Вверхтормашками.  Пиппи
взобралась на один из столбиков калитки, Анника на другой, а Томми -  на
саму калитку.
   Был конец августа, и день стоял теплый и ясный. Грушевое дерево,  ко-
торое росло у самой калитки, опустило свои ветки  так  низко,  что  дети
могли без труда срывать чудеснейшие маленькие  золотисто-красные  авгус-
товские груши. Они жевали один плод за другим и выплевывали грушевую ко-
журу и зернышки прямо на дорогу.
   Вилла Вверхтормашками стояла как раз на том самом месте, где кончался
городок и начинался пригород, а улица переходила в  проселочную  дорогу.
Жители маленького городка очень любили  прогуливаться  в  сторону  Виллы
Вверхтормашками, потому что там-то и находились прекраснейшие окрестнос-
ти городка.
   И вот в то время, когда дети сидели на калитке и ели груши, на  доро-
ге, ведущей из города, показалась девочка. Увидев детей,  она  останови-
лась и спросила:
   - Вы не видели моего папу, он не проходил мимо?
   - Гм, - произнесла Пиппи. - А какого вида твой папа? Глаза у него го-
лубые?
   - Да, - ответила девочка.
   - Он среднего роста, не длинный, но и не коротышка?
   - Да, - ответила девочка.
   - У него черная шляпа и черные башмаки?
   - Да, все правильно, - живо ответила девочка.
   - Нет, такого не видели, - решительно заявила Пиппи.
   Ошеломленная девочка пошла прочь, не произнеся ни слова.
   - Подожди немного, - закричала ей вслед Пиппи. - Он был плешивый?
   - Нет, ясное дело, нет, - рассердилась девочка.
   - Повезло ему, - сказала Пиппи и выплюнула грушевую кожуру и  зерныш-
ки.
   Девочка торопливо зашагала по дороге, но тут Пиппи закричала:
   - У него ужасно длинные уши, до самых плеч?
   - Нет, - ответила девочка и удивленно обернулась. - Уж не  хочешь  ли
ты сказать, что видела, как мимо проходил человек с такими длинными уша-
ми?
   - Я никогда не видала никого, кто ходит ушами. Все, кого я знаю,  хо-
дят ногами.
   - Фу, какая ты глупая, я спрашиваю, неужто ты и вправду видела  чело-
века с такими длинными ушами?
   - Нет, - ответила Пиппи. - Человека с такими длинными ушами на  свете
нет. Это было бы совсем глупо. Как бы это выглядело? Нельзя иметь  такие
уши. По крайней мере, не в этой стране, - добавила она после многозначи-
тельной паузы. - Вот в Китае - можно, там это немножко иначе. Однажды  я
видела в Шанхае одного китайца. У него были такие огромные, длинные уши,
что он мог пользоваться ими как накидкой. Когда шел дождь, он просто за-
ползал под собственные уши, и ему было так тепло и хорошо, что лучше  не
бывает, хотя ушам, само собой, было уютно лишь отчасти. Если погода была
особенно плохая, он приглашал своих друзей и знакомых разбить лагерь под
защитой его ушей. Там они сидели и распевали свои грустные  песни,  пока
сверху моросил дождь. Он очень нравился им своими ушами.  Звали  китайца
Хай Шанг. Вы бы видели, как Хай Шанг бежал по утрам к себе на работу! Он
всегда припускал в последнюю минуту, потому что ему очень нравилось дол-
го спать по утрам. И когда он мчался вперед изо всех сил, с ушами, похо-
жими на два больших желтых паруса за спиной, это выглядело очень  здоро-
во, поверьте мне!
   Девочка застыла на месте и, разинув рот, слушала Пиппи. А Томми и Ан-
ника уже не в состоянии были есть  груши.  Они  были  целиком  захвачены
рассказом Пиппи.
   - Детей у него было гораздо больше, чем он мог сосчитать, а  младшего
звали Петтер, - заливала Пиппи.
   - Да, но у китайского ребенка не может быть имя Петтер, - сказал Том-
ми.
   - То же самое говорила ему и его жена: "Не может у китайского ребенка
быть имя Петтер". Но  Хай  Шанг  был  страшно  упрямый  и  заявлял,  что
мальчишка будет зваться Петтер или вообще никак. И вот он,  страшно  ра-
зозлившись, уселся в угол и натянул уши на голову. И  тогда  его  бедной
жене пришлось, ясное дело, сдаться, и мальчишку назвали Петтером.
   - Вот как, - тихонько сказала Анника.
   - Это был самый избалованный мальчишка во всем  Шанхае.  Капризный  в
еде, так что его мама была просто несчастная.  Вы,  верно,  знаете,  что
там, в Китае, едят ласточкины гнезда? И вот его мама сидела там с полной
тарелкой ласточкиных гнезд и пыталась  его  накормить.  "Так,  миленький
Петтер, - говорила она, - сейчас мы съедим ласточкино гнездо  за  папу".
Но Петтер только крепко сжимал ротик и мотал головкой.  В  конце  концов
Хай Шанг так рассвирепел, что запретил готовить Петтеру другую  еду,  до
тех пор пока он не съест ласточкино гнездо "за папино  здоровье".  А  уж
если Хай Шанг что-нибудь говорил, то это - железно. Одно и то же ласточ-
кино гнездо путешествовало туда и обратно, из кухни в столовую и обратно
с мая по октябрь. Четырнадцатого июля мама Петтера стала молить Хай Шан-
га разрешить ей накормить мальчика мясными фрикадельками,  но  Хай  Шанг
сказал "нет".
   - Ерунда! - изрекла девочка, стоявшая на дороге.
   - Да, то же самое говорил и Хай Шанг, - продолжала Пиппи. -  "Ерунда,
- сказал он. - Ясное дело, мальчишка может съесть ласточкино гнездо, ес-
ли только перестанет упрямиться". Но Петтер все время - с мая по октябрь
- только и делал, что крепко сжимал ротик.
   - Да, но как же он мог тогда жить? - удивленно спросил Томми.
   - А он и не мог жить, - спокойно ответила Пиппи, - он умер. Из  чисто
бычьего упрямства. Восемнадцатого октября. А хоронили его  девятнадцато-
го. Двадцатого же влетела ласточка и снесла яйцо  в  ласточкино  гнездо,
которое по-прежнему стояло на столе. Так что гнездо уж во всяком  случае
пригодилось. И никто не пострадал, - радостно заявила Пиппи.
   Потом она в раздумье посмотрела на девочку, стоявшую с ошалелым видом
на дороге.
   - До чего ж ты чудная, - сказала Пиппи. - В чем дело? Уж  не  думаешь
ли ты, что я сижу тут и вру? Что? Попробуй только скажи, что  я  вру,  -
угрожающе заявила, засучивая рукава, Пиппи.
   - Да нет, вовсе нет, - испуганно сказала девочка. - Не то чтобы я хо-
тела сказать, будто ты врешь, но...
   - Не надо, - прервала ее Пиппи. - Именно этим я и занимаюсь. Ты  что,
не слышишь? Я вру так, что у меня от вранья язык чернеет. Ты  и  вправду
думаешь, что ребенок может прожить без еды с мая по октябрь? Ну  уж  это
чушь, хотя я знаю, что дети могут прекр