хвост. - Этак
можно и совсем убить...
   - А  ты  у  меня поговори!..  Ох,  не  смотрел бы я  на вас!..  Без вас
тошно...
   - Сам виноват, зачем не работаешь?.. Зачем пьянствуешь?
   - Ты меня учить? Да я тебя разорву... Без вас знаю, что делать.
   Чтобы  доказать свою  правду,  столяр  схватил палку  и  запустил ею  в
Шарика. Бедная собака едва успела унести ноги.
   - Я вам покажу,  какой я человек!  - вскричал столяр. - Ну, пью, ну, не
работаю и никого знать не хочу...
   Он ходил по своему пустырю, бранился и кому-то грозил кулаком. Ведь все
были виноваты, а он прав. И он, столяр, умнее всех.
   В другой раз,  проснувшись утром с больной головой, столяр услышал, как
петух пропел свое "кукуреку".  Это показалось столяру обидным: у него голова
трещит,  а  петух горло дерет,  как сумасшедший...  И  для чего,  подумаешь,
надрывается глупая  птица?  Потом  у  столяра мелькнула в  голове счастливая
мысль.  Он разыскал сухую корочку,  разломал ее в крошки и вышел на крыльцо.
Петух ходил по пустырю.
   - Здравствуй, хозяин! Кррр...
   - Здравствуй, Петя! Хочешь хлебца поклевать? Да ну же, иди сюда.
   Петух сделал голову набок,  посмотрел на брошенные крошки, посмотрел на
хозяина и ответил:
   - Эге,  ты за кого это меня считаешь,  хозяин? Я еще не настолько глуп,
чтобы за несколько крошек попасть тебе на жаркое... Шалишь, брат!..
   - Да ты иди, Петька... Ну, ну, иди же, говорят тебе! Потолкуем...
   - А ты меня съешь?
   - Нет, не съем...
   - Нет, съешь.
   - Ну, если ты не хочешь идти, так я к тебе сам подойду...
   Столяр  рассердился на  глупого петуха и,  схватив камень,  бросился за
ним. Петух страшно перепугался, распустил крылья и заорал благим матом:
   - Ой,   батюшки,  убили...  живого  петуха  убили.  Караул...  Батюшки,
батюшки!..
   Долго гонялся столяр за петухом,  бросал в него камнями и ничего не мог
поделать.  Живое  жаркое  увертывалось у  него  из-под  носу  самым  обидным
образом...  Петух  спасся  только  тем,  что  бегал  кругом избушки и  ловко
скрывался.  И козел,  и Шарик видели все это,  но не гнались за петухом, как
бывало раньше при домашних ссорах.
   Теперь было другое.  Наконец столяр выбился из сил,  присел на крылечко
и, схватившись руками за голову, горько заплакал. Обиженный до глубины души,
петух отошел и ждал, что будет дальше.
   - Если бы у меня была конюшня, я загнал бы петуха в нее, и там-то уж он
не ушел бы от меня,  - плакался столяр, качая головой. - Ах, я несчастный!..
Петух и тот не слушается меня.
   - А  ты  попробуй съесть  Шарика!  -  крикнул  петух  издали,  оправляя
смявшиеся перья. - Тоже придумал... Ведь всего и птицы осталось, что я один.
Вот воробьи и  голуби давно разлетелись по соседям,  а  я остался.  Жаль мне
тебя,  хозяин...  Старого добра не помнишь. Видно, забыл, сколько лет я тебе
служил верой и правдой.
   Козел  стоял  посреди пустыря,  уставившись глазами в  землю,  и  молча
сердился на хозяина.  Давно ли попрекал его за драки с петухом, а сам-то что
делает? Тоже хорош, нечего сказать...
   "Вот сиди теперь один,  -  думал козел.  -  А я и не подойду!.. Сегодня
последнего петуха съел бы, а завтра... И думать противно".
   Пожалел хозяина один Шарик. Верный пес не помнил зла. Он обошел крыльцо
кругом, остановился перед хозяином и ласково вильнул хвостом.
   - Будет тебе плакать, хозяин... Нехорошо.
   - Кто это говорит? Ах, это ты, Шарик...
   Шарик прыгнул к хозяину и припал головой к нему на колени.  Столяр взял
его за шею и обнял. А у самого слезы так и капают на умную собачью морду.
   - Ах, Шарик, Шарик... Один ты у меня друг остался. Да, один... Помнишь,
как мы поживали да добра наживали?
   - Отлично помню,  хозяин...  все у  нас было.  Одних костей сколько мне
доставалось... А теперь забыл, чем кости пахнут.
   - У тебя кости на уме, а у меня вся душа изболелась. Я сам себя начинаю
ненавидеть. И лентяй, и пьяница... Добрые люди от меня начинают сторониться.
Не такой ведь я был раньше-то... Тоска меня заела.
   Жаль  стало Шарику хозяина,  и  он  только слабо взвизгивал,  помахивая
своим пушистым хвостом.
   - Скучно мне,  тошно... - повторял столяр, поднимая собаку. - Точно все
у меня порвалось внутри и сам я чужой себе.


IV

   Плохо жил столяр,  и  чем дальше,  тем хуже.  Хотел даже последнюю свою
избушку  продать  и  как-то  вечерком  привел  покупателя...  Ходят  вдвоем,
осматривают избушку, покупатель в стену постукивает, - не сгнили ли бревна.
   - Да уж отличная избушка, - уверял столяр. - Не на продажу строилась.
   Покупатель не верил чужим словам, а только своим глазам. Осмотрев избу,
он полез под крыльцо: нет ли, мол, там какого изъяна... А под крыльцом лежал
козел.  Как увидел он чужого человека,  поднялся и сейчас его на рога, - так
ударил, что чуть глаза не вышиб.
   - Это у тебя что за генерал лежит? - ругался покупатель, вылезая из-под
крыльца. - Чуть не убил до смерти, проклятый...
   Столяр рассердился и принялся гнать козла.  Но это было не так-то легко
сделать: уперся козел, и делу конец! Не пустил под крыльцо даже хозяина.
   - Не глядевши, я не могу покупать, - заявил покупатель.
   - Да ведь что же я поделаю с ним, с упрямым чертом?
   - Дело твое...
   Слово за слово,  столяр и покупатель заспорили; разгорячились и чуть не
подрались. На шум сбежались соседи и едва их розняли.
   - Ты сам козел!  -  ругал столяра покупатель. - Вам вместе под крыльцом
жить надо...
   Так  продажа и  не  состоялась,  а  столяр  окончательно рассердился на
старого упрямого козла.  В  самом деле,  что он  живет зря,  то  есть козел?
Петуха хоть зажарить можно.  Шарик дом стережет,  кот Васька мышей ловит,  а
этот уж совсем ни к чему.
   Чем больше думал столяр, тем больше убеждался, что козел совершенно ему
не нужен и  даже как будто мешает.  Разве нельзя прожить без козла?  А потом
столяр  все  сильнее сердился на  него,  потому  что  козел  помешал продать
избушку.
   - Этакая проклятая тварь навязалась! - бранился столяр, припоминая свою
ссору с покупателем.  -  Он и меня на рога чуть не поддел... Погоди, брат, я
тебе удружу! Будешь меня помнить, проклятая скотинка...
   Сказано -  сделано. Поймал столяр козла за рога, накинул на шею веревку
и повел продавать.  Как ни упирался козел,  как ни брыкался, а ничего не мог
поделать,  особенно когда столяру начали помогать соседи:  кто  хворостиной,
кто палкой погонял сзади. У соседей были старые счеты с козлом: кого лягнул,
кого боднул,  у  кого сена клок стащил,  у кого капусту в огороде съел.  Все
рады, что избавятся наконец от козла. Туда ему и дорога...
   - Тащи его! - кричали соседи, подстегивая упиравшегося козла. - Недаром
говорится,  что от козла -  ни шерсти,  ни молока...  Да и нам спокойнее.  В
прошлом году тетке Матрене два зуба вышиб...
   Никто не прибавил,  что тетка Матрена три раза обливала козла кипятком.
Впрочем,  козел уже давно привык к несправедливости и не обращал внимания на
неблагодарных соседей.  Гонят сами,  а  сами не  понимают,  что бывают козлы
гораздо хуже. Да, совсем скверные козлы.
   Вывел  столяр козла на  рынок и  простоял целый день.  Никому не  нужно
козла... Еще обиднее сделалось столяру: какая же это скотина, которой никому
даром не  нужно?  В  сердцах столяр несколько раз пребольно пнул ногой козла
прямо в бок.
   - Из-за тебя только целый день потерял...
   - А я с тобой и разговаривать не желаю!
   - Хорошо, погоди, я тебе и не так удружу!..
   Когда все покупатели разошлись с рынка,  столяр повел козла к знакомому
купцу. Привел на двор и давай расхваливать.
   - Благодарить будете, ваше степенство, потому что это не козел, а клад.
Уж сколько он умен да догадлив...  Ну-ка,  Вася, тряхни бородкой! Уж другого
такого козла днем с огнем не сыскать...
   - Нахваливай пуще...  -  ворчал козел, мотая бородой. - Только, смотри,
не подавись от вранья...
   - И смышленый какой...  -  нахваливал столяр. - Его и кормить совсем не
надо: сам себе пропитание добудет.
   - Ну,  это ты уж совсем напрасно,  - рассердился козел. - Хоть один раз
закусить хорошенько... Давненько я не едал по-настоящему.
   Понравился упрямый козел купцу.  Как раз ему вот такого и  нужно.  Да и
ребятишкам забава...  Ударили по рукам,  и столяр получил за козла целых три
рубля.  Давно у него не было в руках таких денег, и с радости столяр напился
пьян.
   Просыпается утром на другой день, а кот Васька с печки ему мяукает:
   - Дяденька, а козел-то опять у нас. Прибежал с веревкой на шее...
   - Ну, это его дело, а я его больше не знаю...
   Пришел от купца дворник с кучером,  и вытащили козла за рога,  зацепили
веревкой и потащили к новому хозяину, только бока трещат.
   - Чего ты упираешься-то?  -  удивлялся столяр.  - Там, по-крайней мере,
сыт будешь...
   - Ну,  это дело мое, - ответил сердито козел. - В гостях хорошо, а дома
лучше того...
   Прошло два  дня,  и  козел  опять  вернулся домой.  Пришли за  ним  два
дворника и два кучера и принялись бить.  Даже столяру сделалось жаль упрямую
скотину.
   - Ну, перестань, не упрямься, - уговаривал он козла.
   Посмотрел на него козел исподлобья,  нахмурился и проговорил всего одно
слово:
   - Эх ты, бесстыдник!..
   Задумался столяр.  Мудреный козел:  не хочет жить у  купца,  где сладко
поят и кормят,  а рвется домой,  в избушку,  где хоть шаром покати, голодной
мыши  нечем накормить.  Потом сделалось столяру совсем совестно...  А  козел
опять пришел.  Идет по улице и прихрамывает. Даже соседи и те пожалели: "Ах,
бедный козлик!" Забился козел под свое крыльцо и лежит -  туча тучей.  Добыл
столяр немного хлеба и снес козлу.
   - На вот, покушай, упрямая башка...
   Козел даже не  шевельнулся.  И  на  хлеб не  смотрит...  Еще  совестнее
сделалось столяру. Ведь вот скотина, бессловесная тварь, а своего угла ни за
что не желает менять.  И  вот Васька тоже,  и петух,  и Шарик...  Отправился
столяр к купцу и говорит:
   - Ваше степенство, как же мы относительно козлика? Он опять прибежал ко
мне...
   - Ты меня обманул,  -  говорит купец,  - продавал козла за умного, а он
хуже  черта.  Вот  кучера  да  дворники совсем замаялись с  ним.  Все  руки,
говорят, отколотили о проклятого козла. Совсем глупый козел...
   - Нет,  ваше степенство,  совсем даже не глупый он. Да... Поумнее будет
дурака-то хозяина, потому как он свой дом знает. Уступите его мне обратно, а
деньги я вам отработаю.
   - Да бери хоть даром. Все равно не будет у меня жить...
   - Нет уж, зачем даром. Это нехорошо...
   Вернулся столяр домой такой веселый и  принялся за  свою работу.  Давно
его таким не  видали.  Опять засвистела пила,  и  полетели стружки...  Опять
соседи услышали, как поет столяр, работает и поет.
   - Ну,  теперь у нас все пойдет хорошо,  - говорит Шарик, - хозяин поет,
значит, беда прошла...
   Вылез из-под крыльца козел, посмотрел кругом, мотнул бородой и сказал:
   - Кабы не я, так все бы вы пропали тут...

   Через год  около избушки появились и  новый забор,  и  новые ворота,  и
новый сарай.  Прилетели голуби, зачиликали воробьи, вернулась старая мышь со
всем семейством.
   - Это он  для нас,  для мышей,  выстроил,  -  уверяла мышь,  осматривая
сарай.  - Ничего, как-нибудь поместимся... Ведь я ему говорила тогда, что не
проживет он без нас.
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк. Лесная сказка



   ---------------------------------------------------------------------
   Книга: Д.Н.Мамин-Сибиряк. Избранные произведения для детей
   Государственное Издательство Детской Литературы, Москва, 1962
   OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 27 апреля 2002 года
   ---------------------------------------------------------------------


I

   У  реки,  в  дремучем лесу,  в один прекрасный зимний день остановилась
толпа мужиков, приехавших на санях. Подрядчик обошел весь участок и сказал:
   - Вот  здесь рубите,  братцы...  Ельник отличный.  Лет  по  сту каждому
дереву будет...
   Он взял топор и  постучал обухом по стволу ближайшей ели.  Великолепное
дерево  точно  застонало,  а  с  мохнатых  зеленых  ветвей  покатились комья
пушистого снега.  Где-то в вершине мелькнула белка, с любопытством глядевшая
на  необыкновенных гостей;  а  громкое эхо прокатилось по всему лесу,  точно
разом заговорили все  эти зеленые великаны,  занесенные снегом.  Эхо замерло
далеким шепотом,  будто  деревья спрашивали друг  друга:  кто  это  приехал?
Зачем?..
   - Ну,  а  вот эта старушка никуда не годится...  -  прибавил подрядчик,
постукивая обухом стоящую ель с громадным дуплом. - Она наполовину гнилая.
   - Эй ты, невежа, - крикнула сверху Белка. - Как ты смеешь стучать в мой
дом? Ты приехал только сейчас, а я прожила в дупле этой самой ели целых пять
лет.
   Она  щелкнула зубами,  распушила хвост и  так зашипела,  что даже самой
сделалось страшно.  А невежа-подрядчик не обратил на нее никакого внимания и
продолжал указывать рабочим,  где следовало начать порубку,  куда складывать
дрова и хворост.
   Что  было потом,  трудно даже рассказать.  Никакое перо не  опишет того
ужаса,  который совершился в  каких-нибудь две  недели.  Сто  лет  рос  этот
дремучий ельник,  и  его не  стало в  несколько дней.  Люди рубили громадные
деревья и не замечали, как из свежих ран сочились слезы: они принимали их за
обыкновенную смолу.  Нет,  деревья  плакали безмолвными слезами,  как  люди,
когда их придавит слишком большое горе. А с каким стоном падали подрубленные
деревья,  как жалобно они трещали!.. Некоторые даже сопротивлялись, не желая
поддаваться ничтожному человеку:  они хватались ветвями за  соседние деревья
во  время своего падения.  Но  все  было  напрасно:  и  слезы,  и  стоны,  и
сопротивление.  Тысячи деревьев лежали мертвыми,  как  на  поле сражения,  а
топор  все  продолжал свое  дело.  Деревья-трупы  очищались от  хвои,  затем
оголенные стволы  разрубались на  равные  части  и  складывались правильными
рядами в поленницы дров.  Да, самые обыкновенные поленницы, которые мы можем
видеть везде,  но не всегда думаем, сколько живых деревьев изрублено в такую
поленницу и  сколько нужно  было  долгих-долгих  лет,  чтобы  такие  деревья
выросли.
   Уцелела одна старая ель с  дуплом,  в котором жила старая Белка с своей
семьей. Под этой елью рабочие устроили себе балаган и спали в нем. Целые дни
перед  балаганом горел громадный костер,  лизавший широким,  огненным языком
нижние ветки развесистого дерева.  Зеленая хвоя делалась красной,  тлела,  а
потом оставались одни обгоревшие сучья,  топорщившиеся,  как пальцы.  Старая
Белка была возмущена до глубины души этим варварством и громко говорила:
   - Для чего все это сделано?..  Кому мешал красавец лес? Противные люди!
Нарочно придумали железные топоры,  чтобы  рубить ими  деревья...  Кому  это
нужно,  чтобы  вместо  живого,  зеленого леса  стояли  какие-то  безобразные
поленницы? Не правда ли, старушка Ель?
   - Я  ничего  не  знаю  и  ничего не  понимаю,  -  грустно ответила Ель,
вздрагивая от  ужаса.  -  Мое  горе настолько велико,  что  я  не  могу даже
подумать о случившемся... Лучше было погибнуть и мне вместе с другими, чтобы
не видеть всего,  что происходило у меня на глазах.  Ведь все эти срубленные
деревья -  мои  дети.  Я  радовалась,  когда  они  были  молодыми деревцами,
радовалась, глядя, как они весело росли, крепли и поднимались к самому небу.
Нет,  это ужасно...  Я  не могу ни говорить,  ни думать!..  Конечно,  каждое
дерево когда-нибудь должно погибнуть от собственной старости;  но это совсем
не то,  когда видишь срубленными тысячи деревьев в расцвете сил, молодости и
красоты.
   Люди,  срубившие деревья, почти совсем не говорили о них, точно все так
было,  как должно быть. Они заботились теперь о том, как бы поскорее вывезти
заготовленные дрова и уехать самим.  Может быть,  их мучила совесть, а может
быть, им надоело жить в лесу, - вернее, конечно, последнее.
   К  ним  на  помощь  явились  другие.   Они  в  несколько  дней  сложили
приготовленные дрова на  воза и  увезли,  оставив одни пни  и  кучи зеленого
хвороста.  Вся  земля была усыпана щепками и  сором,  так  что зимнему ветру
стоило  больших  хлопот  засыпать эту  безобразную картину свежим,  пушистым
снегом.
   - Где  же  справедливость?  -  жаловалась Ветру старая Ель.  -  Что  мы
сделали этим злым людям с железными топорами?
   - Они совсем не злые,  эти люди, - ответил Ветер. - А просто ты многого
не знаешь, что делается на свете.
   - Конечно,  я сижу дома,  не шатаюсь везде,  как ты,  - угрюмо заметила
Ель,  недовольная замечанием своего старого знакомого.  -  Да я  и  не желаю
знать всех несправедливостей,  какие делаются. Мне довольно своего домашнего
дела.
   - Ты, Ветер, много хвастаешься, - заметила в свою очередь старая Белка.
- Что  же  ты  можешь знать,  когда должен постоянно лететь сломя голову все
вперед?  Потом,  ты  делаешь часто большие неприятности и  мне  и  деревьям:
нагонишь холоду, снегу...
   - А  кто летом гонит к  вам дождевые облака?  Кто весною обсушит землю?
Кто?..  Нет, мне некогда с вами разговаривать! - еще более хвастливо ответил
Ветер и улетел. - Прощайте пока...
   - Самохвал!.. - заметила вслед ему Белка.
   С  Ветром у  леса велись искони неприятные счеты главным образом зимой,
когда  он  приносил страшный северный холод и  сухой,  как  толченое стекло,
снег. Деревья к северу повертывались спиной и тянулись своими ветвями на юг,
откуда веяло благодатным теплом. Но в густом лесу, где деревья защищали друг
друга, Ветер мог морозить только одни вершины, а теперь он свободно гулял по
вырубленному месту,  точно хозяин, и это приводило старую Ель в справедливое
негодование, как и Белку...


II

   Наступила весна.  Глубокий снег точно присел,  потемнел и  начал таять.
Особенно скоро это случилось на новой поруби,  где весеннее солнце припекало
так  горячо.  В  густом лесу,  обступавшем порубь со  всех сторон,  снег еще
оставался,  а  на  поруби  уже  выступали прогалины,  снеговая вода  сбегала
ручьями к  одному месту,  где  под  толстым льдом  спала  зимним сном  Речка
Безымянка.
   - Что вы меня будите раньше времени?  -  ворчала она. - Вот снег в лесу
стает, и я проснусь.
   Но  ее  все-таки разбудили раньше.  Проснувшись,  река не  узнала своих
берегов; везде было голо и торчали одни пни.
   - Что такое случилось? - удивлялася Речка, обращаясь к одиноко стоявшей
старой Ели. - Куда девался лес?
   Старая  Ель   со   слезами  рассказала  старой  приятельнице  обо  всем
случившемся и долго жаловалась на свою судьбу.
   - Что  же  я  теперь буду  делать?  -  спрашивала Речка.  -  Раньше лес
задерживал влагу,  а  теперь все высохнет...  Не будет влаги,  -  не будет и
лесных ключиков с  холодной водой.  Вот горе!..  Чем я буду поить прибрежную
траву, кусты и деревья? Я сама высохну с горя...
   А  весеннее солнце  продолжало нагревать землю.  Дохнул  теплом  первый
весенний ветерок,  прилетевший с теплого моря.  Набухли почки на березах,  а
мохнатые ветви елей покрылись мягкими,  светлыми почками.  Это  были молодые
побеги новой хвои,  выглянувшие зелеными глазками. Через мокрый, почерневший
снег,  точно  изъеденный червями,  пробился  своей  желтой  головкой  первый
Подснежник и весело крикнул тоненьким голоском:
   - Вот и я, братцы!.. Поздравляю с весной!
   Прежде в  ответ сейчас же слышался веселый шепот елей,  кивавших своими
ветвями первому весеннему гостю,  а  теперь  все  молчало кругом,  так,  что
Подснежник  был   неприятно  удивлен  таким  недружелюбным  приемом.   Когда
развернулась цветочная почка и  Подснежник глянул кругом желтым глазком,  он
ахнул  от  изумления:  вместо  знакомых  деревьев торчали  одни  пни;  везде
валялись  кучи  хвороста,  щеп  и  сучьев.  Картина  представлялась до  того
печальная, что Подснежник даже заплакал.
   - Если бы я  знал,  то лучше остался бы сидеть под землей,  -  печально
проговорил он, повертываясь на своей мохнатой ножке. - От леса осталось одно
кладбище.
   Старушка