, и говорит: "Внученька, вот тебе травка хорошая... пей
ее с молитвой,  может,  господь и поможет,  а рук на себя не накладывай. Это
травка особенная,  крестом в  землю растет,  божья травка;  от  наших грехов
крест  господень в  землю  ушел".  Стала  я  эту  травку  пить  -  и  точно,
облегчало...  В  те поры и  Павел Лександрыч помер,  девочка у  меня от него
осталась,  -  ну,  я из Березовска уж ушла:  тяжело было на людей глядеть. С
дедушкой все жила,  он меня и  травы научил собирать,  и какая в какой траве
польза...  Дочка-то  потом  замужем была  да  померла,  а  мне  вон  Танюшку
оставила.
   - А муж?
   - Муж?..  Совсем он  свихнулся,  водкой зашибал сильно...  Давно уж его
тоже в живых нет.  Ох,  грехи, грехи!.. Танюшка, милушка, оболокайся, может,
еще поспеем до дождя домой добежать.
   Старушка заторопилась,  связала свои травы,  спрятала какой-то узелок в
кусты и,  простившись со мной, исчезла в кустах. Я тоже пошел и, взобравшись
на каменный утес, долго провожал торопливо уходившую парочку: старуха тащила
девочку за руку и  скоро скрылась в  березовой рощице.  Мне с  возвышенности
видно было  все  мертвое озеро,  тянувшееся верст на  пять;  направо,  из-за
соснового леса,  выдвигался острый мысик,  а  за  ним бурым пятном виднелась
глухая деревушка,  где  жила старуха.  Туча уже висела над головой и  совсем
закрыла солнце;  было душно, недалеко пронеслась со свистом стая уток и пала
в  болото.  Вот  и  первые крупные капли  дождя  застучали с  сухим шумом по
зелени,  вот и глухой шум от надвигавшейся грозы,  и молния,  и раскатистый,
гулкий удар грома,  гулко грянувший около самого уха...  Я  шагал с  собакой
чрез кусты к лесу, чтобы укрыться от ливня где-нибудь под деревом.