-  удивлялась Индюшка. - Разве ты не знаешь,
отчего он вообще кричит?
     - Ну, отчего?
     - Кхе-кхе-кхе...  Очень просто,  и всем известно.  Ты -  петух,  и он -
петух, только он совсем-совсем простой петух, самый обыкновенный петух, а ты
- настоящий индейский, заморский петух, - вот он и кричит от зависти. Каждой
птице хочется быть индейским петухом... Кхе-кхе-кхе!..
     - Ну, это трудненько, матушка... Ха-ха! Ишь чего захотели! Какой-нибудь
простой  петушишка  -  и  вдруг  хочет  сделаться индейским,  -  нет,  брат,
шалишь!.. Никогда ему не бывать индейским.
     Индюшка была такая скромная и добрая птица и постоянно огорчалась,  что
Индюк вечно с кем-нибудь ссорился.  Вот и сегодня,  - не успел проснуться, а
уж  придумывает,  с  кем  бы  затеять ссору или даже и  драку.  Вообще самая
беспокойная птица,  хотя и не злая.  Индюшке делалось немного обидно,  когда
другие птицы  начинали подсмеиваться над  Индюком и  называли его  болтуном,
пустомелей и ломакой.  Положим,  отчасти они были и правы,  но найдите птицу
без недостатков?  Вот то-то  и  есть!  Таких птиц не бывает,  и  даже как-то
приятнее, когда отыщешь в другой птице хотя самый маленький недостаток.
     Проснувшиеся птицы  высыпали из  курятника на  двор,  и  сразу поднялся
отчаянный гвалт.  Особенно  шумели  куры.  Они  бегали  по  двору,  лезли  к
кухонному окну и неистово кричали:
     - Ах-куда!  Ах-куда-куда-куда... Мы есть хотим! Кухарка Матрена, должно
быть, умерла и хочет уморить нас с голоду...
     - Господа,  имейте терпение,  - заметил стоявший на одной ноге Гусак. -
Смотрите на меня:  я  ведь тоже есть хочу,  а  не кричу,  как вы.  Если бы я
заорал на всю глотку... вот так... Го-го!.. Или так: и-го-го-го!!.
     Гусак так отчаянно загоготал, что кухарка Матрена сразу проснулась.
     - Хорошо ему говорить о  терпении,  -  ворчала одна Утка,  -  вон какое
горло,  точно труба.  А потом, если бы у меня были такая длинная шея и такой
крепкий клюв,  то и я тоже проповедовала бы терпение. Сама бы наелась скорее
всех, а другим советовала бы терпеть... Знаем мы это гусиное терпение...
     Утку поддержал Петух и крикнул:
     - Да,  хорошо Гусаку говорить о  терпении...  А  кто  у  меня вчера два
лучших пера  вытащил из  хвоста?  Это  даже неблагородно -  хватать прямо за
хвост.  Положим, мы немного поссорились, и я хотел Гусаку проклевать голову,
- не отпираюсь,  было такое намеренье, - но виноват я, а не мой хвост. Так я
говорю, господа?
     Голодные  птицы,  как,  голодные люди,  делались несправедливыми именно
потому, что были голодны.


II

     Индюк  из  гордости никогда не  бросался вместе с  другими на  корм,  а
терпеливо ждал, когда Матрена отгонит другую жадную птицу и позовет его. Так
было и сейчас.  Индюк гулял в стороне,  около забора,  и делал вид, что ищет
что-то среди разного сора.
     - Кхе-кхе...   ах,  как  мне  хочется  кушать!  -  жаловалась  Индюшка,
вышагивая за  мужем.  -  Вот уж Матрена бросила овса...  да...  и,  кажется,
остатки вчерашней каши...  кхе-кхе!  Ах,  как я  люблю кашу!..  Я,  кажется,
всегда бы ела одну кашу, целую жизнь. Я даже иногда вижу ее ночью во сне...
     Индюшка любила пожаловаться,  когда была голодна,  и  требовала,  чтобы
Индюк непременно ее жалел. Среди других птиц она походила на старушку: вечно
горбилась,  кашляла, ходила какой-то разбитой походкой, точно ноги приделаны
были к ней только вчера.
     - Да,  хорошо и каши поесть, - соглашался с ней Индюк. - Но умная птица
никогда не  бросается на  пищу.  Так  я  говорю?  Если меня хозяин не  будет
кормить, я умру с голода... так? А где же он найдет другого такого индюка?
     - Другого такого нигде нет...
     - Вот то-то...  А каша,  в сущности, пустяки. Да... Дело не в каше, а в
Матрене.  Так я говорю?  Была бы Матрена, а каша будет. Все на свете зависит
от одной Матрены - и овес, и каша, и крупа, и корочки хлеба.
     Несмотря на все эти рассуждения,  Индюк начинал испытывать муки голода.
Потом  ему  сделалось совсем грустно,  когда  все  другие птицы  наелись,  а
Матрена не выходила,  чтобы позвать его. А если она позабыла о нем? Ведь это
и совсем скверная штука...
     Но  тут  случилось нечто такое,  что  заставило Индюка позабыть даже  о
собственном голоде.  Началось с того, что одна молоденькая курочка, гулявшая
около сарая, вдруг крикнула:
     - Ах-куда!..
     Все  другие  курицы  сейчас  же  подхватили  и  заорали  благим  матом:
"Ах-куда! куда-куда... " А всех сильнее, конечно, заорал Петух:
     - Карраул!.. Кто там?
     Сбежавшиеся на крик птицы увидели совсем необыкновенную штуку. У самого
сарая в ямке лежало что-то серое, круглое, покрытое сплошь острыми иглами.
     - Да это простой камень, - заметил кто-то.
     - Он шевелился,  -  объяснила Курочка.  -  Я  тоже думала,  что камень,
подошла,  а  он как пошевелится...  Право!  Мне показалось,  что у него есть
глаза, а у камней глаз не бывает.
     - Мало  ли  что  может показаться со  страха глупой курице,  -  заметил
Индюк. - Может быть, это... это...
     - Да это гриб! - крикнул Гусак. - Я видал точно такие грибы, только без
игол.
     Все громко рассмеялись над Гусаком.
     - Скорее это походит на шапку,  -  попробовал кто-то догадаться и  тоже
был осмеян.
     - Разве у шапки бывают глаза, господа?
     - Тут нечего разговаривать попусту,  а  нужно действовать,  -  решил за
всех Петух.  -  Эй ты,  штука в иголках,  сказывайся,  что за зверь?  Я ведь
шутить не люблю... слышишь?
     Так как ответа не было,  то Петух счел себя оскорбленным и  бросился на
неизвестного обидчика. Он попробовал клюнуть раза два и сконфуженно отошел в
сторону.
     - Это...  это громадная репейная шишка, и больше ничего, - объяснил он.
- Вкусного ничего нет... Не желает ли кто-нибудь попробовать?
     Все болтали,  кому что приходило в голову. Догадкам и предположениям не
было конца.  Молчал один Индюк. Что же, пусть болтают другие, а он послушает
чужие глупости.  Птицы долго галдели,  кричали и  спорили,  пока  кто-то  не
крикнул:
     - Господа,  что же это мы напрасно ломаем себе голову, когда у нас есть
Индюк? Он все знает...
     - Конечно,  знаю,  -  отозвался Индюк,  распуская хвост и  надувая свою
красную кишку на носу.
     - А если знаешь, так скажи нам.
     - А если я не хочу? Так, просто не хочу.
     Все принялись упрашивать Индюка.
     - Ведь ты у нас самая умная птица,  Индюк!  Ну скажи,  голубчик... Чего
тебе стоит сказать?
     Индюк долго ломался и наконец проговорил:
     - Ну хорошо,  я, пожалуй, скажу... да, скажу. Только сначала вы скажите
мне, за кого вы меня считаете?
     - Кто же не знает,  что ты самая умная птица!.. - ответили все хором. -
Так и говорят: умен, как индюк.
     - Значит, вы меня уважаете?
     - Уважаем! Все уважаем!..
     Индюк еще немного поломался, потом весь распушился, надул кишку, обошел
мудреного зверя три раза кругом и проговорил:
     - Это... да... Хотите знать, что это?
     - Хотим!.. Пожалуйста, не томи, а скажи скорее.
     - Это - кто-то куда-то ползет...
     Все только хотели рассмеяться,  как послышалось хихиканье,  и тоненький
голосок сказал:
     - Вот так самая умная птица!.. хи-хи...
     Из-под  игол  показалась черненькая мордочка с  двумя  черными глазами,
понюхала воздух и проговорила:
     - Здравствуйте,  господа...  Да  как же  вы  это Ежа-то не узнали,  Ежа
серячка-мужичка?.. Ах, какой у вас смешной Индюк, извините меня, какой он...
Как это вежливее сказать?.. Ну, глупый Индюк...


III

     Всем  сделалось даже  страшно после такого оскорбления,  какое нанес Еж
Индюку.  Конечно,  Индюк сказал глупость,  это  верно,  но  из  этого еще не
следует,  что Еж имеет право его оскорблять.  Наконец, это просто невежливо:
прийти в чужой дом и оскорбить хозяина. Как хотите, а Индюк все-таки важная,
представительная птица и уж не чета какому-нибудь несчастному Ежу.
     Все как-то разом перешли на сторону Индюка, и поднялся страшный гвалт.
     - Вероятно,  пж и нас всех тоже считает глупыми! - кричал Петух, хлопая
крыльями
     - Он нас всех оскорбил!..
     - Если кто глуп,  так это он,  то есть Еж,  -  заявлял Гусак, вытягивая
шею. - Я это сразу заметил... да!..
     - Разве грибы могут быть глупыми? - отвечал Еж.
     - Господа,  что мы с ним напрасно разговариваем!  - кричал Петух. - Все
равно он ничего не поймет...  Мне кажется,  мы только напрасно теряем время.
Да... Если, например, вы, Гусак, ухватите его за щетину вашим крепким клювом
с одной стороны,  а мы с Индюком уцепимся за его щетину с другой,  -  сейчас
будет видно, кто умнее. Ведь ума не скроешь под глупой щетиной...
     - Что же,  я согласен...  -  заявил Гусак.  -  Еще будет лучше,  если я
вцеплюсь в  его  щетину сзади,  а  вы,  Петух,  будете его  клевать прямо  в
морду... Так, господа? Кто умнее, сейчас и будет видно.
     Индюк все время молчал.  Сначала его ошеломила дерзость Ежа,  и  он  не
нашелся,  что ему ответить.  Потом Индюк рассердился,  так рассердился,  что
даже самому сделалось немного страшно.  Ему хотелось броситься на грубияна и
растерзать его на  мелкие части,  чтобы все это видели и  еще раз убедились,
какая серьезная и строгая птица Индюк. Он даже сделал несколько шагов к Ежу,
страшно надулся и  только хотел броситься,  как все начали кричать и бранить
Ежа. Индюк остановился и терпеливо начал ждать, чем все кончится.
     Когда  Петух предложил тащить Ежа  за  щетину в  разные стороны,  Индюк
остановил его усердие:
     - Позвольте,  господа...  Может быть,  мы устроим все это дело миром...
Да.  Мне  кажется,  что  тут  есть  маленькое  недоразумение.  Предоставьте,
господа, мне все дело...
     - Хорошо,  мы подождем, - неохотно согласился Петух, желавший подраться
с Ежом поскорее. - Только из этого все равно ничего не выйдет...
     - А уж это мое дело, - спокойно ответил Индюк. - Да вот слушайте, как я
буду разговаривать...
     Все  столпились кругом Ежа  и  начали ждать.  Индюк обошел его  кругом,
откашлялся и сказал:
     - Послушайте,  господин Еж...  Объяснимтесь серьезно. Я вообще не люблю
домашних неприятностей.
     "Боже, как он умен, как умен!.. " - думала Индюшка, слушая мужа в немом
восторге.
     - Обратите  внимание  прежде  всего  на  то,  что  вы  в  порядочном  и
благовоспитанном обществе,  -  продолжал Индюк.  -  Это что-нибудь значит...
да...  Многие считают за честь попасть к нам на двор,  но - увы! - это редко
кому удается.
     - Правда! Правда!.. - послышались голоса.
     - Но это так, между нами, а главное не в этом...
     Индюк остановился, помолчал для важности и потом уже продолжал:
     - Да,  так главное...  Неужели вы думали,  что мы и понятия не имеем об
ежах?  Я не сомневаюсь,  что Гусак,  принявший вас за гриб, пошутил, и Петух
тоже, и другие... Не правда ли, господа?
     - Совершенно справедливо,  Индюк!  - крикнули все разом так громко, что
Еж спрятал свою черную мордочку.
     "Ах,  какой он умный!" -  думала Индюшка, начинавшая догадываться в чем
дело.
     - Как видите,  господин Еж, мы все любим пошутить, - продолжал Индюк. -
Я уж не говорю о себе...  да.  Отчего и не пошутить? И, как мне кажется, вы,
господин Еж, тоже обладаете веселым характером...
     - О,  вы угадали,  -  признался Еж,  опять выставляя мордочку. - У меня
такой веселый характер, что я даже не могу спать по ночам... Многие этого не
выносят, а мне скучно спать.
     - Ну, вот видите... Вы, вероятно, сойдетесь характером с нашим Петухом,
который горланит по ночам как сумасшедший.
     Всем вдруг сделалось весело,  точно каждому для  полноты жизни только и
недоставало Ежа.  Индюк торжествовал,  что так ловко выпутался из  неловкого
положения, когда Еж назвал его глупым и засмеялся прямо в лицо.
     - Кстати,  господин Еж,  признайтесь,  -  заговорил Индюк, подмигнув, -
ведь вы,  конечно,  пошутили, когда назвали давеча меня... да... ну, неумной
птицей?
     - Конечно, пошутил! - уверял Еж. - У меня уж такой характер веселый!..
     - Да,  да,  я в этом был уверен.  Слышали,  господа?  - спрашивал Индюк
всех.
     - Слышали... Кто же мог в этом сомневаться!
     Индюк наклонился к самому уху Ежа и шепнул ему по секрету:
     - Так  и  быть,  я  вам сообщу ужасную тайну...  да...  Только условие:
никому не рассказывать.  Правда, мне немного совестно говорить о самом себе,
но что поделаете,  если я -  самая умная птица! Меня это иногда даже немного
стесняет,  но шила в мешке не утаишь... Пожалуйста, только никому об этом ни
слова!..


ПРИТЧА О МОЛОЧКЕ,
     ОВСЯНОЙ КАШКЕ
     И СЕРОМ КОТИШКЕ МУРКЕ

I

     Как хотите,  а это было удивительно!  А удивительнее всего было то, что
это повторялось каждый день.  Да,  как поставят на плиту в  кухне горшочек с
молоком и  глиняную кастрюльку с  овсяной кашкой,  так и  начнется.  Сначала
стоят как будто и ничего, а потом и начинается разговор:
     - Я - Молочко...
     - А я - овсяная Кашка!
     Сначала разговор идет  тихонько,  шепотом,  а  потом  Кашка  и  Молочко
начинают постепенно горячиться.
     - Я - Молочко!
     - А я - овсяная Кашка!
     Кашку  прикрывали сверху  глиняной  крышкой,  и  она  ворчала  в  своей
кастрюле,  как старушка.  А  когда начинала сердиться,  то  всплывал наверху
пузырь, лопался и говорил:
     - А я все-таки овсяная Кашка... пум!
     Молочку это хвастовство казалось ужасно обидным.  Скажите,  пожалуйста,
какая  невидаль  -  какая-то  овсяная  каша!  Молочко  начинало  горячиться,
поднималось пеной  и  старалось вылезти из  своего  горшочка.  Чуть  кухарка
недосмотрит, глядит - Молочко и полилось на горячую плиту.
     - Ах,  уж это мне Молочко! - жаловалась каждый раз кухарка. - Чуть-чуть
недосмотришь - оно и убежит.
     - Что  же  мне  делать,  если  у  меня  такой  вспыльчивый характер!  -
оправдывалось Молочко.  -  Я и само не радо,  когда сержусь. А тут еще Кашка
постоянно хвастает:  "Я -  Кашка,  я -  Кашка, я - Кашка... " Сидит у себя в
кастрюльке и ворчит; ну, я и рассержусь.
     Дело  иногда доходило до  того,  что  и  Кашка  убегала из  кастрюльки,
несмотря на свою крышку, - так и поползет на плиту, а сама все повторяет:
     - А я - Кашка! Кашка! Кашка... шшш!
     Правда,  что это случалось не часто, но все-таки случалось, и кухарка в
отчаянии повторяла который раз:
     - Уж  эта  мне  Кашка!..  И  что ей  не  сидится в  кастрюльке,  просто
удивительно!


II

     Кухарка вообще довольно часто волновалась.  Да и было достаточно разных
причин для такого волнения... Например, чего стоил один кот Мурка! Заметьте,
что  это  был  очень красивый кот  и  кухарка его очень любила.  Каждое утро
начиналось с  того,  что  Мурка ходил по  пятам за  кухаркой и  мяукал таким
жалобным голосом, что, кажется, не выдержало бы каменное сердце.
     - Вот-то  ненасытная утроба!  -  удивлялась кухарка,  отгоняя  кота.  -
Сколько вчера ты одной печенки съел?
     - Так ведь то было вчера! - удивлялся в свою очередь Мурка. - А сегодня
я опять хочу есть... Мяу-у!..
     - Ловил бы мышей и ел, лентяй.
     - Да,  хорошо это  говорить,  а  попробовала бы  сама поймать хоть одну
мышь,  -  оправдывался Мурка.  -  Впрочем, кажется, я достаточно стараюсь...
Например,  на прошлой неделе кто поймал мышонка?  А  от кого у меня по всему
носу  царапина?  Вот  какую  было  крысу  поймал,  а  она  сама  мне  в  нос
вцепилась... Ведь это только легко говорить: лови мышей!
     Наевшись  печенки,  Мурка  усаживался  где-нибудь  у  печки,  где  было
потеплее, закрывал глаза и сладко дремал.
     - Видишь,  до чего наелся!  -  удивлялась кухарка.  - И глаза зажмурил,
лежебок... И все подавай ему мяса!
     - Ведь я не монах,  чтобы не есть мяса,  - оправдывался Мурка, открывая
всего один глаз.  -  Потом,  я и рыбки люблю покушать...  Даже очень приятно
съесть рыбку.  Я до сих пор не могу сказать, что лучше: печенка или рыба. Из
вежливости я ем то и другое... Если бы я был человеком, то непременно был бы
рыбаком или разносчиком,  который нам носит печенку.  Я  кормил бы до отвала
всех котов на свете и сам бы был всегда сыт...
     Наевшись,  Мурка  любил  заняться разными посторонними предметами,  для
собственного развлечения.  Отчего, например, не посидеть часика два на окне,
где висела клетка со скворцом?  Очень приятно посмотреть, как прыгает глупая
птица.
     - Я тебя знаю,  старый плут! - кричит Скворец сверху. - Нечего смотреть
на меня...
     - А если мне хочется познакомиться с тобой?
     - Знаю я,  как ты  знакомишься...  Кто недавно съел настоящего,  живого
воробышка? У, противный!..
     - Нисколько не противный,  -  и даже наоборот. Меня все любят... Иди ко
мне, я сказочку расскажу.
     - Ах,  плут...  Нечего сказать,  хороший сказочник!  Я  видел,  как  ты
рассказывал свои сказочки жареному цыпленку, которого стащил в кухне. Хорош!
     - Как  знаешь,  а  я  для твоего же  удовольствия говорю.  Что касается
жареного цыпленка,  то я  его действительно съел;  но ведь он уже никуда все
равно не годился.


III

     Между прочим,  Мурка каждое утро садился у топившейся плиты и терпеливо
слушал,  как ссорятся Молочко и  Кашка.  Он никак не мог понять,  в  чем тут
дело, и только моргал.
     - Я - Молочко.
     - Я - Кашка! Кашка-Кашка-кашшшш...
     - Нет,  не понимаю!  Решительно ничего не понимаю,  -  говорил Мурка. -
Из-за чего сердятся? Например, если я буду повторять: я - кот, я - кот, кот,
кот...  Разве кому-нибудь будет обидно?.. Нет, не понимаю... Впрочем, должен
сознаться, что я предпочитаю молочко, особенно когда оно не сердится.
     Как-то  Молочко и  Кашка особенно горячо ссорились;  ссорились до того,
что  наполовину вылились на  плиту,  причем поднялся ужасный чад.  Прибежала
кухарка и только всплеснула руками.
     - Ну что я  теперь буду делать?  -  жаловалась она,  отставляя с  плиты
Молочко и Кашку. - Нельзя отвернуться...
     Отставив Молочко и  Кашку,  кухарка ушла на  рынок за провизией.  Мурка
этим  сейчас же  воспользовался.  Он  подсел к  Молочку,  подул  на  него  и
проговорил:
     - Пожалуйста, не сердитесь, Молочко...
     Молочко заметно начало успокаиваться.  Мурка обошел его кругом, еще раз
подул, расправил усы и проговорил совсем ласково:
     - Вот  что,  господа...  Ссориться вообще нехорошо.  Да.  Выберите меня
мировым судьей, и я сейчас же разберу ваше дело...
     Сидевший в  щели  черный Таракан даже  поперхнулся от  смеха:  "Вот так
мировой судья...  Ха-ха!  Ах,  старый плут,  что только и придумает!..  " Но
Молочко и Кашка были рады,  что их ссору наконец разберут.  Они сами даже не
умели рассказать, в чем дело и из-за чего они спорили.
     - Хорошо,  хорошо,  я  все разберу,  -  говорил кот Мурка.  -  Я  уж не
покривлю душой... Ну, начнем с Молочка.
     Он  обошел несколько раз  горшочек с  Молочком,  попробовал его лапкой,
подул на Молочко сверху и начал лакать.
     - Батюшки!..  Караул!  -  закричал Таракан. - Он все молоко вылакает, а
подумают на меня!
     Когда вернулась с рынка кухарка и хватилась молока,  горшочек был пуст.
Кот Мурка спал у самой печки сладким сном как ни в чем не бывало.
     - Ах ты,  негодный!  -  бранила его кухарка, хватая за ухо. - Кто выпил
молоко, сказывай?
     Как ни было больно,  но Мурка притворился,  что ничего не понимает и не
умеет  говорить.  Когда его  выбросили за  дверь,  он  встряхнулся,  облизал
помятую шерсть, расправил хвост и проговорил:
     - Если бы  я  был кухаркой,  так все коты с  утра до  ночи только бы  и
делали,  что пили молоко.  Впрочем, я не сержусь на свою кухарку, потому что
она этого не понимает...


ПОРА СПАТЬ

I

     Засыпает один глазок у Аленушки, засыпает другое ушко у Аленушки...
     - Папа, ты здесь?
     - Здесь, деточка...
     - Знаешь что, папа... Я хочу быть царицей...
     Заснула Аленушка и улыбается во сне.
     Ах,  как  много цветов!  И  все  они  тоже улыбаются.  Обступили кругом
Аленушкину