. А  тот,  кто помогает, не может
успокоиться, пока не выложит своему спасителю свое горе и свою радость, свои
достижения и свою  единственную просьбу -- прогнать чужеземцев, избавить  от
тягот  войны. Для него  солдат  -- это ангел-избавитель,  единственный  бог,
который сможет  его одарить свободой и счастьем. Этого своего бога он каждый
день просит, умоляет: "Избавь от беды, спаси меня!"
     Один из спасителей, вот он, уже сколько дней валяется в этой  землянке.
Федор с  досады повернулся  с боку на бок: нет, надо быстрей  поправляться и
идти в бой...

        "В ЛЕТНИЙ ДЕНЬ"

     Солнце поднялось не высоко, а уже жарко. Назойливо стрекочет кобылка.
     Тишину  вдруг нарушил  клест, присевший на  ветки березы  с  поблекшими
желтоватыми листьями.
     Птичка-невеличка, эта редкая гостья  на войне, почистила клюв об ветви,
шустро повертелась на  тоненьких  ножках. Сначала пискнула раза два-три, как
бы объявляя о  своем прибытии.  Затем,  выпучив  красно-желтую грудь, начала
щебетать  все  громче.  В  ее  чирикании   ощущались   радость  новому  дню,
предупреждение  всем остальным, кто  может  быть  вокруг: "Я здесь,  это мое
место". Вдруг клест, чем-то  взбудораженный, улетел, оборвав свое щебетание.
"Что  это?  Меня  почуяла? Нашла  кого  бояться",  --  усмехнулся  Федор.  В
следующий миг он понял, чего испугалась птичка -- начиналась перестрелка.
     Укрывшись недалеко от той березы, где сидела и пела птичка, Федор ведет
наблюдение за вражеским дзотом. Как откроют по нему огонь наши артиллеристы,
он должен уничтожать тех, кто  будет выбегать из дзота. Есть предупреждение,
что  противник может  пойти в наступление  именно по этой местности. В  этом
случае  Охлопков и все девять снайперов, притаившихся  на нейтральной  зоне,
как приказал командир роты, должны достойно встретить врага.
     Слева от Федора лежит Борукчиев, Николаев с Рязановым находятся справа.
Все, как он, лежат под сеткой.
     Сетка с вкраплениями зеленой травы -- новшество, подсказанное снайперам
заместителем  командира  полка  майором  Садыбековым.  По  совету  того   же
Садыбекова  снайперы  стали  действовать  в  содружестве  с  артиллеристами.
Артиллеристы  накрывают  прямой  наводкой  огневые  точки. Снайперы  бьют по
немцам,  выбегающим  из  этих дзотов.  Короче,  как  принято  тут  говорить,
артиллеристы  выкуривают,  снайперы  добивают. В  обороне противник с особым
пристрастием использует  дзоты. Оно  понятно:  как заработает два-три дзота,
считай, и потери увеличились,  а работы прекратились. И у снайперов к дзотам
особый счет.
     Тактика, как всегда, меняется. В  Ржевско-Вяземской операции  снайперов
использовали достаточно широко. Во  время атаки  снайперов держат на  стыках
рот и взводов.  Специально организованная охота за расчетами огневых точек и
офицерами, участие в штурмовых группах  стало  их обязанностью. К  окончанию
вышеупомянутой операции спаривание  снайперов  в зависимости от  выполняемой
задачи то с артиллеристами, то с минометчиками -- было тоже ново. Охлопков и
Сухов  тогда  и освоили  этот вид оружия. Случалось такое,  когда  они  сами
составили расчет и целый день обстреливали позицию немцев из миномета. Федор
еще лучше,  можно  сказать,  по-настоящему  освоил  противотанковое  оружие.
Научился  стрелять  из немецкого  пулемета  "МГ-34".  Именно  такой  пулемет
отобрал при  взятии одной  деревни, застрелив его  расчет  из  двух  фрицев,
засевших за  проемом окна. Когда стал оттаскивать пулемет, подходил какой-то
лейтенант.  Он, указывая  на  трупы фашистов, спросил  у  Федора:  "Твоя это
работа?  -- и,  получив утвердительный ответ, воскликнул: --  Здорово ты их!
Как белок в  глаз!" Этот пустяковый случай попал потом даже в газету. За сто
метров любой  может попасть. А  вот о действительно трудных для Федора делах
никто и не спрашивает.  Так, из  приборов и приспособлений он долго  не  мог
освоить перископ.
     Ну и жара! Непрестанно стрекочут  кобылки, жужжат жуки, кружатся пауты,
нескончаемым  роем перелетают  мухи и  комары... Оттого жара становится  еще
более душной и неприятной.
     Лежа под сеткой. Федор невольно нащупывает  свою флягу с водой. Хочется
пить  и выйти из сетки, чего ни в коем случае делать нельзя. Конечно,  можно
перетерпеть и жару,  и жажду. Федор с детства  приучен  трудиться в  зной: с
семи  лет греб сено, с девяти косил. И взрослые строго следили, чтоб дети  в
течение омургана  не пили. Можно было пить только во время еды и обязательно
горячий чай.  "Чай лучше утоляет жажду,  -- говорили старики. --  Не вздумай
пить воду.  Терпи,  привыкай, тогда и жара нипочем будет". И  действительно,
через дня три-четыре ребенок приучался  не пить  воды за весь омурган, легче
переносил жару  и не потел. Такая привычка есть у Федора и теперь. Но  он не
совсем  здоров. После сотрясения, полученного во время разведки,  он перенес
еще одно испытание.
     В тот злополучный день  снайперы лежали в разбитом танке,  соорудив его
под засаду. А тут немцы по этому самому  танку ахнули из пушки.  Хорошо, что
не  попали с первого  раза,  и все успели  выкатиться  в яму.  Все же  Федор
получил небольшую контузию. С тех пор устает быстро; левое ухо слышит плохо.
Что с  ним  тогда случилось,  Федор никому не рассказал. Даже командиру роты
Ровнову, который вечером встречал  их,  обнимая и приговаривая:  "Смотри-ка,
живые! Ай-да,  молодцы!  Это  я чуть не погубил.  Не  надо было лезть  в это
паршивое корыто"... "Вижу, слышу, значит, пройдет", --  решил Федор. К  тому
же Ровное и без того убивался по поводу гибели одного из лучших разведчиков.
В обороне потеря товарища всегда больше бьет, чем в наступлении.
     Вчера  вечером сидели --  ужинали в  третьей траншее, которая считалась
чуть ли не тылом. Солдат солдату говорит:
     -- Где, дружок, твой вещий  сон? Табакерку возьмешь себе или она у меня
останется?
     -- Да погоди, дай спокойно поесть, -- отвечает другой.
     .  И кто мог подозревать, что  это последние слова еще живого здорового
человека.  Вокруг  шутили,  смеялись.  Вдруг где-то далеко  взорвался минный
снаряд и шальной осколок угодил  тому прямо в висок... Пока не рухнул, ложка
держалась в  руках: остекленевшие  глаза широко раскрылись, как бы вопрошая:
"Что это со мной?"
     Летом  еще  с  питанием   стало  хуже.  Хлеб  пошел  со  жмыхом.  После
наступления суп варят из гречихи,  добавляя несколько ложек свиной консервы.
Солдаты  суп  этот  называют по-своему  -- брындахлыст.  Тем,  кто  страдает
цингой, дают навар из  игл сосны. С июня, когда начался сбор съедобных трав,
брындахлыст  на вкус заметно  улучшился. Если в 1941  году кто-нибудь Федору
сказал, что  на фронте будут сажать  картофель  и огородные культуры,  то он
воспринял бы это с удивлением  и недоверием. А нынче  он  раз садил  рассаду
капусты, раза два ходил собирать кислицу, крапиву, шпинат. Там он узнал, что
хозяйственная часть дивизии с бывшим партизанским отрядом, ставшим колхозом,
договаривается вместе садить огород на осень. Все это делалось из-за дороги,
по которой весной не смогла проехать ни одна грузовая машина.
     Когда разъясняют, очень уж складно получается.
     --  Это настоящая  пища,  которую нам  дарит сама природа, --  радуется
организатор сборов капитан Фаинский. -- Это витамины, это лекарство, значит,
оно  еще  и  здоровье. Сами  убедитесь,  что  она  куда  лучше  американских
консервов!  Собирайте  как  можно больше!  Растительная пища  даст вам силу,
которая так нужна, чтобы вовсю бить врага!
     Капитан был родом  из Калининской области и хорошо знал какие съедобны,
какие  несъедобны из местных трав. Но когда  Федор показал ему чернобыльник,
он безнадежно махнул рукой. А  на  родине Федора  хозяйки варят  эту  траву,
измельчают  и  сдабривают  напиток  ымдан,  который  готовится   из  обрата.
Чернобыльник еще сушат. Затем туго набивают в трубки. Так получаются плотные
травяные  свечи.  Их нарезают на коротенькие  куски.  При растяжении жил или
когда бывает невмоготу ходить от радикулита, старики и пожилые мужчины кусок
свечи, ставя себе на больное место, прижиганием пользуются как лекарственным
средством.  Капитану  Фаинскому  это, конечно,  знать необязательно  Но дело
которым он  руководит, лишний  раз подтверждает что на фронте  делается все,
что  необходимо для  ведения войны. Одни занимаются хозяйством,  вроде сбора
трав для  пищи, другие строят железную дорогу,  третьи по этой  дороге будут
возить боеприпасы.
     Жара все  усиливается. Левое плечо, левый  бок так запеклись  и заныли,
что Федору  пришлось повернуться на другой бок.  Как сделал это, у дзота, за
которым  с  трех сторон  наблюдали  снайперы, разорвался наш  снаряд.  Затем
взорвались второй и третий. Попадание было не очень  точным и дзот выдержал.
Но из него выскочили двое и стали убегать. Один шатался, спотыкался. Когда в
него попали, не  соображая, что с ним случилось, он остановился,  затем, как
загнанный  заяц,  повернул  назад.  Другой  же  пошел  увереннее,  виляя  по
сторонам. Он  то  показывался, то исчезал. А Федору надо немедленно выползти
из убежища,  но уже начался сильный  ответный огонь. Тот опять появляется  и
делает крутые зигзаги... Все же не сумел убежать; после повторного  выстрела
неестественно изогнулся, затем, падая, раза два-три взмахнул руками.
     Теперь  Федора ничто  не  удерживало. И он,  что есть мочи,  побежал  к
своим. Выйдя  из  нейтралки, в первой траншее увидел  Сухова и Бурукчиева. В
сборный пункт пришли все десять снайперов целехонькие,  без единой царапины.
Ребята, вышедшие  из  других засад,  рассказывали, что перед ними артиллерия
тоже уничтожила пару дзотов, но они оказались пустыми.
     Как только пообедали, снайперов вызвал командир роты Ровнов.
     --  Товарищ  сержант, -- при встрече  сказал  Кутеневу. -- Ты  бери еще
четверых   снайперов  и  отправляйся  в  распоряжение  командира  4-й  роты.
Остальные вместе с Охлопковым  пойдут  со  мной.  Задача будет разъяснена на
месте. Ясно?
     После ухода группы Кутенева Ровнов закрутил себе "козью ножку".
     -- На,  закурите, --  протянул  он солдатам  кисет. -- Задача  сложная,
"языка" требуют. Черт бы побрал!
     Раз Ровнов  курит и поминает черта,  то не жди  легкой жизни. Лейтенант
пристально вглядывается в каждого.
     -- Покурили? -- Ровнов резко встал. -- Идемте за мной!
     Прошли мимо людей, занятых  рытьем ячейки  для крупнокалиберного орудия
или  для танка, используемого как огневая  точка. Миновали и третью траншею,
которую продолжали рыть.  Затем, как только вошли во вторую  траншею, Ровное
остановился.
     -- Вы отдохните чуток. С Охлопковым мы пойдем в рекогносцировку.
     Ровное,  человек высокого  роста,  шел, нагибаясь, быстрыми шагами.  Не
успевая за  ним,  Федор  то и  дело  переходил  на  бег рысцой.  Но  успевал
посматривать по  сторонам. Траншея явно стала лучше: замелькали  ячейки  для
двоих, широкие ниши, укрепленные стенкой из деревянных жердей. Некоторые  из
них походили на землянку. Во всех ячейках и  нишах подстелена солома. Прошли
несколько  пунктов  боепитания. Это хорошая  примета: видимо,  зимняя дорога
высохла и по ней уже стали ходить автомашины.
     --  Пришли, -- услышал он голос  командира  и чуть было не наткнулся на
него. -- Смотри, тот край их обороны.
     Федор  несколько раз  слышал,  как Кутенев  этот  край  называл  "тихим
уголком  с  загадкой".  И правда,  здесь  удивительно тихо и  спокойно. Зато
оттуда ведут огонь всю ночь без передышки.
     -- Дальше этого края  идет болото шириной с километр.  У болота фашисты
имеют  единственную траншею. Так нам  доложила разведка.  Притом она идет на
250 метров в сторону. Значит,  чтоб  достичь, надо  идти по болоту  и полосе
между траншеями врага.  Как ты  дума ешь? Вчера наши разведчики пошли именно
по тому пути и не вернулись. В чем тут загвоздка? .
     Сержант не  нашелся,  что ответить командиру.  Он отлично понимает, что
это место хорошо знакомо и без рекогносцировки.
     Молчишь?  Приказ  штаба дивизии -- утром доставить  "языка" и баста! --
Ровное  крепко выругался. -- Едрена  палка! Помимо  чертова болота  идти нам
некуда. Тьфу, проклятье-
     Товарищ лейтенант! Враг  оттуда стреляет только ночью.  Днем  с часу до
двух или вовсе не ведет  огня, или только  для вида. Это оттого, что  у него
людей мало.
     Откуда ты это знаешь?
     Ночью  стреляет  со страха.  А  днем ему нечего  бояться -- слева свои,
справа болото. И на всякий случай оставляет двух-трех, а сам отдыхает.
     А если там снайпер или пулемет, тогда что?
     Ни  тот,  ни  другой  не  опасны.  Как  отползти  метров  двадцать, две
извилины, по которым можно подойти к позиции, пока  не останется метров 5-Ю.
Зато опасно, если будут стрелять справа.
     Постой, постой... Черт  побери! Что-то есть. Ну, я пошел.  Ты  подумай,
как  будешь  огнем  прикрывать   разведчиков.  --  С  этими  словами  Ровнов
устремился назад. -- Семь бед -- один ответ! Будет идти напропалую!
     Ровнов  вернулся с двумя разведчиками. Он подошел к Федору  вплотную и,
как делал в особо трудных случаях, грубовато спросил:
     Сержант, огонь обеспечишь!
     Обеспечу, товарищ командир роты!
     Ну,  давай,  ребята!  -- Ровнов, не  меняя  серьезного  выражения лица,
махнул рукой.
     И два  молоденьких  парня, одетых в пестрозеленые  маскхалаты, вышли из
траншеи и  поползли в сторону передовой противника. "А  если не возвратятся?
Тоже советчик нашелся..." -- подумал Федор, с волнением наблюдая как в траве
после ребят остается темно-зеленый след.
     Федор немедленно приступил к выполнению задуманного.
     -- Как обнаружат  разведчиков,  открываете  огонь. -- Федор, как  можно
серьезнее,  дал  указание своим ребятам.  -- На  левую  сторону не обращаете
внимания. Если обойдется, то огонь откроем вместе со взводом.
     Затем стал показывать, где и как будут возвращаться разведчики, сказал,
когда  и  откуда  будет  опасность,  указал,  где  находятся  огневые  точки
противника, хотя, очень возможно, ребята знают об этом и без него.
     --  Пулеметчика,  снайпера, автоматчика  надо  снять сразу.  Поняли? --
Подтвердив свое распоряжение условным жестом, Федор пополз к болоту.
     Он дошел до  засады, где когда-то пробыл целый день.  Отсюда левый край
передовой противника  виден  как на  ладони. "Подождем  тут: может,  кто-то,
пытаясь  воспользоваться суматохой, выдаст себя", -- подумал Федор. Что это?
Неужели ребята так быстро  дошли? На правом фланге огонь заметно усилился. В
ближнем взводе пулемет тоже заработал. Федор усилил наблюдение и увидел, как
взорвались две гранаты  одна  за другой. Затем  двое в маскхалатах вывели из
траншеи фашиста без каски и тут же исчезли, припав к земле.
     "Наши!" -- радостно подумал про себя Федор. Тут два фашиста, не обращая
внимания  на взрывы  минометов,  прибежали  справа  и  положили автоматы  на
бруствер,  чтобы  немедленно  открыть  огонь.  Федор быстро навел  оптику на
одного  из  них нажал на спусковой крючок. Друг убитого обернулся было и сам
был готов.
     Стрельба с той и другой  стороны усилилась. На левом  фланге  появилось
5--6  касок одновременно. Но  над  Федором  свистят  только  случайные пули.
Значит, пока на него внимания не обращают. Все же не забывал посматривать на
правый  угол. Как  только  произвел  третий  выстрел,  над  его  левым  ухом
пролетела  пуля.  Федор  тут  же опустился  в  окоп. Не  было сомнений,  что
действует  снайпер. Следил-следил и на тебе, чуть сам не угодил на крючок...
Надо убрать, ребят он просто так не отпустит. Федор надергал травы, набил ею
свою пилотку, затем надел на лопату. Сам приподнялся чуть повыше и  винтовку
выдвинул  между двумя  камнями.  После необходимых  приготовлений  лопата  с
пилоткой приподнялась  "посмотреть  вокруг себя". Не заставляя долго  ждать,
тут же в лопату ударилась пуля.  Федор выронил лопату и без  лишних движений
плавно  потянул к  себе винтовку. В оптике  черной  точкой  показалось  дуло
оружия   немецкого  снайпера,  нацеленное  прямо  на   него.   Под   каской,
маскированной зеленой  сеткой с  травами, видно два  немигающих  глаза.  Эти
глаза-буравчики пошевелили  было  рыжеватыми  ресницами, но  Федор  опередил
соперника.  Победитель  рукавом  вытер  выступивший  на лбу  пот и,  вдохнув
воздуха, тут же стал следить за остальными.
     --  Нас  вызывают  на позицию 3-й  роты,  -- подошел  напарник Рязанова
Николаев, как только начал спадать накал перестрелки.
     Там, в нише боепитания, снайперов встретил Ровное.
     Орлы! Молодцы! Спасибо вам за "языка"! -- возбужденно  говорил  Ровное.
-- А Охлопков, если бы хорошо знал по-русски и был бы чуть грамотнее, ей-ей,
стал бы талантливым военным начальником. Наш Федя -- умница! --  Ровное взял
Охлопкова в  объятия. -- Как ты у нас воюешь, должны знать и в армии,  и  на
всем фронте.
     У него недавно был корреспондент, -- вставил кто- то из ребят.
     Мало.  Ей-богу, мало. Мы об этом подумаем. Теперь  вот  что. Здесь убит
пулеметчик, получил рану командир взвода.  Надо найти фашистского снайпера и
уничтожить его.
     Как  только  Ровнов  ушел в  командный  пункт, снайперы зашли в  первую
траншею. Разделившись на  две  группы, просидели почти  до захода солнца, но
так  и не  смогли  обнаружить  того  злополучного стрелка.  Радость  удачной
дневной  операции уже  спала,  а  сейчас поднять  настроение, казалось, было
нечем. Но  тут  к снайперам  подошел  адъютант командира батальона  и  велел
Охлопкову идти с ним.
     За  командным пунктом роты на опушке леса ждали его два солдата. Втроем
вышли к дороге. Там сели на машину и сразу тронулись. Федор, устав за жаркий
день, тут же задремал и проснулся, когда доехали до места назначения.
     А там слышится музыка.  Оказывается, идет концерт. Федор со снайперской
винтовкой, с привязанными  к поясу  гранатами, в  общем, в  чем был,  сел на
бревно,  лежащее сзади скамеек.  Под пустой  кроной  могучего  дуба, натянув
брезентовую палатку, устроили сцену. Федор стал любоваться импровизированным
театром. А как чисто и весело светились лампочки из глубины сцены!..
     На сцену  выходят  певцы, танцоры,  музыканты. О чем  только солдат  не
мечтает?  Но  такое  Федор  редко  когда  видел даже в мирное  время.  И  он
незаметно для себя втянулся в это зрелище  и с интересом смотрел на все, что
происходит  на сцене.  Не  успели  умолкнуть  аплодисменты,  на сцену  вышел
заместитель   командира   дивизии  подполковник  Клепиков.  Он   совсем   не
по-военному кланяется во все три стороны и мягко улыбается, как  это  делают
артисты. И вдруг подает  команду: "Охлопков,  встать!" Зовет на сцену: "Иди,
иди, тебе  говорю".  Так  и  не поняв,  что происходит,  Федор  направился к
командиру.  Собрался  было  докладывать,  а  тот  с  той  же  мягкой улыбкой
протягивает руку.
     -- Товарищи воины! Сержант Охлопков  -- наш лучший снайпер, истребивший
свыше  ста пятидесяти  фашистов.  Кавалер  двух боевых орденов.  Сейчас  вам
исполнят песню о нем. Слова фронтового поэта Константина Космачева. А о том,
кто автор музыки, догадайтесь сами.
     Подполковник повернул  Федора  лицом к центру сцены.  К  нему навстречу
идет женщина в длинном до пят шелковом белом платье и в позолоченных туфлях.
У  нее  блестело все  -- волосы,  платье, туфли. Это настоящая богиня обняла
Федора,  не  брезгуя его пыльной, не очень чистой одеждой, и, взяв  за руку,
начала петь:
     На фронт он прибыл вместе с братом, Шел рядом с братом в первый бой. Он
с пулеметом, брат с гранатой И оба - с яростью одной.
     Федор  хорошо понимал, кто  перед ним, но  смотреть прямо  на нее  счел
неуместным. Чего  греха таить, ему ни разу не доводилось так близко стоять к
незнакомой женщине, да еще, чтоб она при этом пела про него самого. Якутка о
мужчине  слагает  и  поет  песню  только  в  том  случае, когда она  томится
безответной любовью.  Подобное  любовное  пен