ерть.
Задание не выполнено... Олежка...
   Он заставил себя думать только о работе. Подсовывают  данные,  что  Грета
Таар в окрестностях города. Устроили  машину.  Хотят  на  время  выслать  из
Таллинна? Зачем?
   Он включил скорость, выехал из переулка на площадь.  Справа  промелькнула
стройная фигурка, золотые волосы. Скорин резко затормозил,  больно  ударился
грудью о баранку. Он не ошибся, по тротуару шла Лота  Фишбах.  Он  вышел  из
машины.
   - Добрый день, фрейлейн.
   - О, добрый день, капитан. - Лота протянула ему руку  в  перчатке.  -  Вы
отчаянный гонщик, капитан.
   - Рад  встрече,  фрейлейн...  -  Скорин  замялся,  постарался  изобразить
смущение.
   - Капитан, - она удержала его руку, - вы так любите невесту,  что  забыли
мое имя?
   - Лота Фишбах. - Скорин  поклонился.  -  Я  так  обрадовался,  что  начал
заикаться, фрейлейн Лота. Хотите, я подвезу вас? Доставьте мне удовольствие.
Пожалуйста.
   Девушка  на  секунду  задумалась,  затем,   тряхнув   золотыми   кудрями,
решительно шагнула к машине.
   - А почему бы и нет? - вызывающе спросила она,  усаживаясь  и  захлопывая
дверцу. - И пусть этот вылощенный барон думает, что хочет. У меня  свободный
день. Я желаю прокатиться. Верно, капитан?
   -  Женщина  всегда  говорит  верно.  -  Скорин  включил  мотор.  -   Куда
прикажете?
   - Вперед, капитан! Главное - не сворачивать, ехать все время вперед!
   - Самое лучшее  направление.  Счастливы  люди,  которые  умеют  двигаться
только вперед.
   - Думаете? - Девушка притихла, покосилась на Скорина и спросила:
   - У меня не будет неприятностей?  Вперед  -  хорошо,  но  господин  майор
говорил, что я никогда не должна забывать...
   Скорин сбавил ход.
   - Остановимся? -  Скорин  не  сомневался,  что  Лота  получила  подробные
инструкции о поведении, но, соблюдая правила игры, посоветовал:
   - Вы можете позвонить, спросить разрешения.
   - Что я, гимназистка?
   - Смотрите, фрейлейн, я счастлив побыть с вами, но  если  господин  майор
предупреждал вас...
   - Предупреждал! -  Девушка  капризно  надула  губы.  -  А  о  чем  он  не
предупреждал? Если во всем слушаться барона,  можно  умереть  с  тоски.  Все
нельзя, все секретно. Фу! Словно я могу запомнить хотя бы одно слово,  когда
печатаю под его диктовку!
   - Фрейлейн Лота, - Скорин осуждающе  покачал  головой,  -  начальство  не
осуждают и не обсуждают. Вы можете  звонить  или  не  звонить,  но  не  надо
говорить со мной  об  указаниях  барона  Шлоссера.  Тем  более  со  мной,  -
многозначительно закончил он, остановил машину у аптеки. - Вы позвоните?
   - И не подумаю.  -  Девушка  кокетливо  прищурилась.  -  Не  разыгрывайте
уставного сухаря, капитан. Вам не идет. И почему это именно с  вами,  -  она
сняла с его рукава воображаемую пылинку, - я не должна говорить о бароне?
   Скорин пожал плечами, достал пачку сигарет.
   - Я не вашего ведомства. Народная мудрость гласит: чем меньше знаешь, тем
дольше живешь. Курите, пожалуйста.
   - Спасибо. - Она аккуратно вынула сигарету. - Барон тоже вечно  повторяет
пословицы.
   - Так мы едем? - спросил Скорин.
   - Конечно.
   - А майор?..
   - Барон? - Девушка рассмеялась. - Не смешите меня, капитан. Мне  кажется,
что барон еще не заметил, что я другого пола.
   - Я заметил. - Скорин поклонился.
   - О, да! - Лота пренебрежительно махнула рукой. - Вы  тоже  ненормальный.
Ваша невеста, капитан...
   - Лота... - перебил Скорин. - Прошу вас, фрейлейн Лота, давайте поговорим
о другом. Например, почему вы не удивились, увидев меня в машине?
   - Я еще вчера узнала,  что  вы  взяли  напрокат  машину.  Ищете  невесту.
Господин майор с большим уважением отозвался о вашей преданности.
   Скорин  не  ответил.  Знает  ли  эта  арийка  с  бронзовыми  волосами,  с
золотистым пушком на точеной шее, что  ее  соотечественники  сжигают  людей?
Живыми закапывают в землю. Расстреливают и вешают стариков и детей.  Скорина
охватил озноб, на теле выступила испарина. Он  посмотрел  на  дорогу.  Зачем
беспокоиться и волноваться, если выбора все равно нет? Он должен  пройти  до
конца, и каждый в этой борьбе дойдет до конца. Иного пути нет. Стало холодно
и спокойно.
   Скорин чувствовал, что Лота наблюдает за ним. Какая роль  отведена  ей  в
игре Шлоссера? Девушка соврала, когда сказала, что Шлоссер  не  обращает  на
нее внимания. Сейчас она вспоминает все,  что  наговорила,  проверяет  себя.
Считает себя очень умной и хитрой.
   Он вспомнил полутемный тихий кабинет управления, майора  Симакова.  Майор
прав - путь к Шлоссеру  только  один,  и  лучшего  не  будет.  Надо  кончать
самодеятельность, принимать вариант майора, вариант "Зет". Что же, барон, ты
используешь против меня женщину? Посмотрим,  чьим  союзником  она  окажется.
Скорин повернул машину в сторону конспиративной квартиры. Сейчас хозяина нет
дома, но высокого худого офицера могут увидеть  соседи...  Тем  лучше,  черт
возьми!
   - А вы не очень любезный кавалер, - сказала Лота. - Мне скучно.
   - Вы знаете, Лота, я все не решался попросить вас... - Скорин свернул  на
улицу Олеви, где находилась квартира, остановил машину у маленького кафе  по
соседству. - Выпьем по чашке кофе, возможно, я решусь и попрошу вас об одном
одолжении.
   - Вы, интриган, Пауль. Надеюсь, вас можно называть по  имени?  -  Девушка
вышла из машины. Скорин взял ее под руку, распахнул дверь кафе.
   Кафе - четыре столика и стойка. За стойкой полная хозяйка  в  белоснежном
фартуке. За одним из столиков двое пожилых мужчин в  матросских  робах  и  в
высоких резиновых сапогах. Видимо, немцы заходили  в  кафе  редко,  так  как
хозяйка удивленно подняла брови, но тут же вышла из-за  стойки  и  церемонно
поклонилась.
   - Где мы сядем? - спросил Скорин.
   Лота оглянулась, брезгливо поморщилась.
   - А здесь чисто, Пауль?
   - О да! Эстонцы очень чистоплотный народ, - ответил Скорин, снял  фуражку
и подал девушке стул. - Прошу.
   Скорин заказал два кофе и сбитые  сливки  с  вареньем  для  Лоты.  Затем,
извинившись, что вынужден на минуту оставить девушку, быстро вышел из  кафе.
Он свернул во двор, слава богу, у него есть ключ от черного  хода,  вошел  в
свою квартиру. Как Скорин и рассчитывал,  хозяин  был  на  работе.  Сдвинуть
кровать, вынуть чемодан с рацией было делом  одной  минуты.  Приведя  все  в
порядок, он запер  квартиру,  вышел  на  улицу.  Положив  рацию  в  багажник
автомашины, вернулся в кафе. Когда Скорин вошел,  Лота  выясняла  у  хозяйки
способ  приготовления  сбитых  сливок.  Записав  рецепт   в   блокнот,   она
повернулась к Скорину.
   -  Приличная  вежливая  женщина.  -  Лота  удивленно  оглянулась,   после
небольшой паузы спросила:
   - О чем вы собирались просить меня?
   - Не знаю, насколько это удобно фрейлейн.
   - Еще фронтовик. - Девушка фыркнула. - Смелее, капитан!
   - Видите ли... - Скорин замялся, затем, словно решившись, продолжал:
   - Я собираюсь съездить на один хутор,  сорок  километров  к  югу.  Вы  не
согласитесь поехать со мной?
   - Искать пропавшую невесту? - Лота рассмеялась так громко,  что  один  из
моряков повернулся, удивленно на нее посмотрел.
   - Не надо, Лота... Прошу вас...
   - А что? - Девушка встала. - Поехали. Это даже интересно.  Я  никогда  не
разыскивала пропавших красавиц. Надеюсь, ваша невеста красива?..

***

   На следующее утро, как обычно  в  восемь  часов,  Шлоссер  вошел  в  свой
кабинет, сев за письменный стол, начал разбирать почту. Майор вскрыл конверт
с  берлинским  штемпелем,  вынул  из  него  справку   полицей-президиума   и
фотокарточку Скорина. В справке сообщалось,  что  такого-то  числа  тридцать
девятого года удостоверение личности за таким-то номером было  выдано  Паулю
Кригеру... Шлоссер повертел фотокарточку Скорина между пальцами,  отложил  в
сторону. Вызвав начальника канцелярии,  он  распорядился,  чтобы  поторопили
ответы из  Берлинского  университета  и  госпиталя.  Через  несколько  минут
принесли не поддающуюся расшифровке перехваченную радиограмму.
   - Когда перехватили? - спросил Шлоссер, рассматривая строчки цифр.
   - Вчера, в двадцать три часа, господин  майор,  -  ответил  шифровальщик,
замявшись, добавил:
   -  Пеленгаторы  полагают,  что  передача  велась  из   пригорода.   Южное
направление. Точно засечь не удалось, рация работала две минуты. Рука та же,
что и пять дней назад.
   - Я просил докладывать немедленно, - недовольно сказал Шлоссер.
   -  Вас  не  было,  господин  майор.   Радиоперехват   передал   текст   в
дешифровальный отдел. Утром  нам  показалось,  что  мы  напали  на  шифр.  -
Фельдфебель бросил взгляд на часы. - Из-за этого задержались на сорок минут.
   - Хорошо, идите. - Шлоссер нажал кнопку  звонка  и  спросил  у  вошедшего
охранника:
   - Фрейлейн Фишбах еще не пришла?
   - Никак нет, господин майор!
   - Пошлите за ней машину. Одну минуту. - Шлоссер остановил солдата,  хотел
попросить его сварить кофе, махнул рукой и сказал:
   - Выполняйте.
   Итак, неизвестный передатчик снова вышел в эфир. Шлоссер подвинул к  себе
чистый лист бумаги. В двадцать  три  часа...  Где  находился  капитан  Пауль
Кригер? Возможно, стоило установить за ним наблюдение? Если он действительно
русский  разведчик,  то,  почувствовав  слежку,   прекратит   работу.   Нет,
устанавливать наблюдение за Кригером  бессмысленно.  Если  бы  были  хорошие
специалисты... Надо снова проверить машину  капитана.  По  приказу  Шлоссера
"оппель" снабдили необходимой аппаратурой. Шлоссер ежедневно получал  запись
всех разговоров, которые вел капитан в машине. Если капитан вчера работал на
рации в машине, то очень скоро Шлоссер получит доказательства...
   - Добрый день, мой друг!
   Шлоссер поднял голову и увидел вошедшего в кабинет Александра Целлариуса.
   - Здравствуйте, фрегатен-капитан. Проходите, садитесь.  -  Шлоссер  подал
гостю стул.
   - Спасибо, барон. Зашел проститься, решил сообщить о своем отъезде лично.
Не люблю телефонные разговоры.
   - Разумно, - пробормотал Шлоссер, все еще думая о Пауле Кригере,  наконец
все-таки понял, зачем явился начальник абверкоманды. - Уезжаете,  Александр?
Куда?
   - Вызывает адмирал.
   - Вот как... - Шлоссер потер выбритый  до  блеска  подбородок.  -  Будете
докладывать о моей работе?
   - Видимо. Других оснований для вызова я  не  вижу.  -  Целлариус  понизил
голос:
   - Не осуждайте адмирала, Георг. В Берлине сложная  обстановка,  к  абверу
много претензий. Вы, барон, выполняете задание фюрера, от вашего  мастерства
зависит отношение фюрера к абверу. Адмирал не может не беспокоиться.
   - Понимаю. - Шлоссер окинул взглядом заваленный бумагами стол.
   - Ну, ну! Выше голову, барон. - Целлариус протянул  Шлоссеру  руку.  -  В
моем докладе вы можете не сомневаться. Кстати, я дал команду: офицеры  моего
бюро в вашем распоряжении.
   Дверь, около которой стояли офицеры, открылась, и на пороге  остановилась
Лота Фишбах. Целлариус щелкнул каблуками,  поклонился,  удивленно  глядя  на
преобразившуюся Лоту, сказал:
   - Барон, познакомьте меня с очаровательной фрейлейн.
   - Стоит мужчине надеть мундир, как он уже считает себя победителем. -  Не
удостоив офицеров взглядом, Лота прошла в кабинет.
   - Чудеса! До скорой встречи, барон. - Целлариус козырнул и вышел.
   - Сварите кофе, пожалуйста. - Шлоссер,  посмотрев  на  девушку,  не  смог
сдержать улыбку. - У вас и без формы вид победительницы. Сначала кофе, потом
уже новости.
   Он сел за стол,  сортируя  скопившуюся  за  последние  дни  документацию,
следил за Лотой, которая принесла в кабинет электрическую плитку и кофейник,
постелила на журнальном столике  салфетку,  расставила  приборы,  делая  все
неторопливо, но ловко. С каждым  днем  Лота  все  больше  нравилась  майору.
Природная женственность, ранее  прятавшаяся  под  формой,  нарочито  резкими
жестами  и  военной  манерой  разговора,  сейчас  проявлялась  в  каждом  ее
движении. Но о Лоте потом... Мысли Шлоссера вернулись  к  капитану  вермахта
Паулю Кригеру.
   Документы у него настоящие, ранение, видимо, тоже. Грета Таар в  Таллинне
действительно жила, и, как установил Шлоссер, девица красива и  пользовалась
в Таллинне успехом. Кригер тяготеет к улице Койдула и к нему, майору  абвера
Шлоссеру. Однако здесь бывает много офицеров,  много  приезжих  фронтовиков.
Небрежно обращается с деньгами. Не убедительно. Вечером в ресторане казалось
убедительно, сейчас - нет.
   В тот вечер у него многое не вызывало сомнений. Например, он был  уверен,
что влюблен в свою секретаршу.
   - Прошу вас, господин барон. - Девушка, изображая официантку,  пригласила
Шлоссера к столу. - Желаете сидеть спиной к свету?
   - Благодарю, фрейлейн, не откажите в любезности, выпейте  со  мной  чашку
кофе, - подыгрывая девушке, произнес Шлоссер, взял ее за  талию,  настойчиво
привлек к себе.
   Почувствовав его уверенные руки, Лота вздрогнула, не отстранилась, подняв
голову, посмотрела в прищуренные глаза барона, поднялась на носки  и  хотела
поцеловать эти глаза, очень хотела... Не решилась. Это  легко  ночью,  после
вина и музыки.
   - Ох, уж эти мужчины! Я посижу с вами, барон, но ведите себя прилично.  -
Она ударила его по руке.
   Шлоссер, взяв чашку, откинулся на спинку кресла.
   - Когда и при каких обстоятельствах вы  встретили  нашего  капитана?  Что
делали? Что говорили? Внимательно, подробно, пожалуйста.
   - Вам уже донесли?
   - Профессиональный секрет, Лота. Я вас слушаю.
   Рассказывала Лота сухим военным  языком,  излагала  только  факты,  точно
воспроизводила  интонацию,  своих  оценок  не  давала,  за  что  внимательно
слушавший Шлоссер был ей благодарен. Он почти  не  задавал  вопросов.  Когда
Лота пересказала разговор в машине, Шлоссер осуждающе заметил:
   - Зачем вы упомянули мое имя?
   - Я не очень умна и болтлива.
   - Ну, ну, -  Шлоссер  покачал  головой,  -  во  всем  нужно  знать  меру.
Продолжайте.
   Девушка рассказала о том, как она с капитаном зашла в  кафе,  об  отлучке
Скорина. Шлоссер снова спросил:
   - Сколько он отсутствовал?
   - Около восьми минут.
   - Надеюсь, вы не пытались следить за ним?
   - Барон!
   - Простите. Итак, вы снова сели в машину и поехали на юг. Куда именно?
   - Мы действительно поехали на юг. Пауль очень хорошо  вел  машину.  Через
час мы приехали на хутор,  примерно  в  сорока  километрах  южнее  Таллинна.
Дорогой Пауль рассказывал мне о Финляндии, о немецкой литературе. О  вас,  о
работе ничего не спрашивал.
   - Как он разыскивал невесту, можете пропустить. Когда вы поехали назад?
   - В двадцать два  часа  мы  решили  перекусить  в  небольшом  придорожном
ресторанчике...
   - Кто предложил перекусить?
   - Капитан.
   - Отлично, Лота. - Шлоссер улыбнулся.
   - Когда мы выходили из ресторанчика, я взглянула на часы - было  половина
двенадцатого. В ноль часов двадцать минут я приехала домой.
   - Во время ужина капитан выходил?
   - О, да! Дважды. В самом начале он вышел на две минуты, сказал, что забыл
запереть машину. В одиннадцать он уходил минут  на  семь-восемь.  Видимо,  в
туалет.
   - Отлично, Лота. - Шлоссер поцеловал девушке руку. - Когда он привез  вас
к дому, вы предлагали зайти?
   - Конечно. Сказала, что могу предложить рюмку отличного коньяка.  Капитал
ужасный ханжа, он  покраснел,  отказался,  сославшись  на  позднее  время  и
усталость.
   - Он ухаживал за вами? Пытался поцеловать?
   - Как вам сказать? - Лота задумалась. - Я, безусловно, ему нравлюсь, один
раз он шутливо обнял меня, но тут же отпустил.  Его  тянет  к  женщине,  это
естественно.
   - Безусловно. - Шлоссер задумался, после небольшой паузы спросил:
   - Вы не видели в машине какую-нибудь книгу?
   - Нет,  -  удивленно  ответила  Лота,  -  хотя  постойте,  барон.  -  Она
нахмурилась, вспоминая. - Книга была, но не в машине, капитан достал  ее  из
кармана.  Томик  Гейне.   Маленькая   книжечка,   прочитав   мне   несколько
четверостиший, он спрятал ее в карман плаща.
   - Гейне? Вы не ошиблись? Ведь он в Германии запрещен.
   - Нет, не ошиблась.
   - Отлично, Лота! - Шлоссер встал. - Вашего  кавалера  пора  арестовывать!
Если я прав, то доказательства у нас будут.
   - А если нет?
   - Если нет, извинимся. Невелика птица. Распорядитесь, чтобы мне  принесли
карту Таллинна.
   Лота вышла.
   - Вы не знаете, где сейчас наш  капитан?  -  спросил  барон,  когда  Лота
вернулась в кабинет.
   - Знаю, капитан пятнадцать минут  назад  вновь  выехал  из  Таллинна.  На
какой-то хутор.
   - Поехал? - Шлоссер  улыбнулся.  Отлично,  ведь  это  по  его,  Шлоссера,
указанию  Скорина  дезинформировали,  сообщив  новый  адрес  Греты  Таар.  -
Пятьдесят пять километров. В нашем распоряжении около трех часов.  Попробуем
успеть.
   Унтер-офицер принес крупномасштабную карту  Таллинна.  Шлоссер  расправил
сгиб карты, взял циркуль, аккуратно воткнул его в указанную Лотой точку, где
находилось кафе с толстой  добродушной  хозяйкой,  вчера  угощавшей  девушку
превосходными сбитыми сливками.
   - Отсутствовал около восьми минут. - Шлоссер раздвинул  циркуль.  -  Чуть
прибавим. С запасом будет так. - Он  очертил  круг.  -  Два  десятка  домов.
Пустяки, Лота. -  Барон  хотя  и  обращался  к  девушке,  явно  забыл  о  ее
присутствии. Продолжая смотреть на карту, он снял телефонную трубку,  набрал
номер. - Говорит майор фон  Шлоссер.  Мне  срочно  нужно  двадцать  неглупых
парней. Да, кажется, начинаю.
   Лота впервые видела Шлоссера за активной  работой.  Команды,  которые  он
отдавал, были скупы и лаконичны. Оказалось, что уже заготовлены размноженные
фотографии капитана Кригера. Прибывающие в кабинет офицеры Целлариуса  брали
фото, ставили на карте в очерченном секторе крестик и быстро выходили. Скоро
круг на карте оказался заштрихован полностью. Шлоссер с Лотой быстро доехали
до кафе, в котором вчера Лота и Скорин пили кофе.  Шлоссер  был  молчалив  и
сосредоточен. Девушка притихла, несколько раз пыталась  заговорить,  наконец
собралась с духом и сказала:
   - Словно охота, барон.
   - Охота? - не поняв, переспросил Шлоссер, улыбнулся:
   - В нашей профессии главное - не оказаться дичью. Однажды, в Москве...  -
Он  замолчал  и,  щелкнув  пальцами,  подозвал  хозяйку.  -   Два   коньяка,
пожалуйста.
   - Что в Москве, барон? - тихо спросила девушка.
   Шлоссер подождал, пока хозяйка принесла коньяк, пригубив рюмку, взял Лоту
за руку.
   - Я говорил, Лота, что вы интересная девушка? Не говорил? Странно.
   А в близлежащих домах хлопали  двери,  испуганные  хозяева  рассматривали
фотографию Скорина. Люди в немецкой форме торопливо поднимались и спускались
по лестницам.  Их  каблуки  дробно  отсчитывали  ступени  и  секунды.  Двери
открывались и закрывались.
   Круг суживался.
   Скорин в это время уже возвращался в Таллинн. Естественно, что  в  управе
снова "ошиблись", на указанном хуторе о семье Таар никто даже не слышал.  На
дорожном указателе  было  написано:  "До  Таллинна  семнадцать  километров".
Сбросив скорость, разведчик свернул на проселочную дорогу, затем  свернул  в
лес. Скорин вышел из машины, размял ноги, взглянул на часы.
   Расстелив  плащ,  он  лег,  блаженно  расслабившись,  смотрел  в  голубое
безоблачное небо. Весенняя  ярко-зеленая  трава,  еще  жидковатая,  но  зато
ароматная,  привлекла  даже  птиц.  Они  пикировали  вниз,  едва  коснувшись
зеленого ковра, снова взмывали вверх,  чтобы,  захлебываясь,  накричаться  в
ветвях деревьев  и  вновь  ринуться  вниз.  Казалось,  Скорин  пригрелся  на
солнышке, задремал, но, открыв глаза и вновь взглянув на часы, он  поднялся,
лениво, расслаблено шагая, подошел к стоявшей  в  перелеске  машине,  открыл
багажник, достал чемодан  с  рацией.  Шифровка  была  приготовлена  заранее.
Проработав на ключе около трех минут, Скорин свернул рацию, вывел машину  на
шоссе и прибавил скорость.
   Круг поисков замкнулся. Хозяин, у которого Скорин снял квартиру, взглянул
на предъявленную фотографию, испуганно кивнув, втянул