й бравадой.
   Скорин отхлебнул кофе и похлопал себя по рукаву нового мундира.
   - Благодарю за новое обмундирование.
   - Пустяки, капитан.
   Шлоссер, взяв чашку, подошел к окну. Он не собирался сегодня  форсировать
события, русский еще плохо себя чувствовал. И майор хотел говорить  о  делах
на следующий день. Но, наблюдая за противником, Шлоссер решил не откладывать
беседу: русский возбужден, может броситься на  охрану  или  наделает  других
глупостей.
   -  Выслушайте  меня,  капитан.  Прошу   извинить,   если   буду   излишне
многословен. - Шлоссер поставил чашку на стол, закурил, продолжал  говорить,
разгуливая по комнате. - Я располагаю неопровержимыми доказательствами,  что
вы русский разведчик, заброшенный в Таллинн со специальным  заданием.  -  Он
сделал  паузу,  посмотрел  на  Скорина,  который  сидел,  вытянув  ноги,   и
безучастно пил  кофе.  Казалось,  происходящее  не  имело  к  нему  никакого
отношения.
   -  Перехожу  от  риторики  к  доказательствам,  -  продолжал  Шлоссер.  -
Отпускное удостоверение - фальшивка, при желании вы  можете  ознакомиться  с
документами. Я попросил хирурга, он осмотрел ваше  ранение  в  бедро  и  дал
категорическое  заключение,  что  швы  накладывали  не  немецкие  врачи.  Мы
обнаружили  вашу  рацию.  Вряд  ли  ее  принадлежность   вам   нуждается   в
доказательстве... Еще изъятый у вас, капитан, томик стихов Гейне  помог  нам
расшифровать  перехваченные  радиограммы.  Кроме  того,  шифр  подходит  для
передач, которые ведет Москва каждое четное число в ноль часов  сорок  минут
местного времени. Все телеграммы имеются в деле. Желаете ознакомиться?
   - Если вы настаиваете, - безразлично ответил Скорин.
   - Перестаньте играть в героя, капитан! Вы что, не боитесь смерти?
   - Боюсь, майор.
   - Вы понимаете, что собранных мною данных вполне достаточно для суда?  По
законам военного времени...
   - Майор, вы что-то говорили о документах.
   Шлоссер вышел  из  комнаты.  Скорин  проводил  его  взглядом,  расстегнул
воротник мундира. Что, Сергей, добился своего? Ты беседуешь с майором абвера
Шлоссером. Доказательства, безусловно, у него имеются. Что же дальше?
   Скорин оглядел комнату.
   Надо отдать абверу должное - великолепная квартира; конечно,  разработана
и легенда проживания.
   Шлоссер вернулся, протянул Скорину коричневую кожаную папку.
   - Пожалуйста, капитан. Можете  убедиться,  что  немецкая  аккуратность  и
педантичность имеют свои положительные стороны.
   Скорин открыл папку. Посмотрел свои фотографии.  Вот  он  идет  по  улице
Койдула с Хонниманом и молоденьким смущенным лейтенантом... (Значит, засекли
сразу. Вероятно, тогда - среди многих других!) Вот сидит в баре, беседует со
Шлоссером... В машине за рулем... В подвале гестапо пьет с Маггилем  коньяк,
а на переднем плане Вальтер истязает  свою  жертву.  Ответ  из  части...  из
университета... заключение врача о характере ранения, даже фотография шва  с
детальными объяснениями... ("А мы упустили из виду, что советские и немецкие
хирурги накладывают швы  по-разному".)  Протокол  обыска  на  конспиративной
квартире, протоколы изъятия рации и томика стихов Гейне...
   - Капитан, капитан, Генрих Гейне в Германии запрещен, надо  было  выбрать
другую книгу, - сказал Шлоссер.
   - "Майнкампф"?
   - Хотя бы.
   Скорин  перевернул  страничку  и  перечитал   переданные   и   полученные
радиограммы, аккуратно отпечатанные по-русски и в переводе на немецкий:

   "Добрался благополучно, легенда сомнений не вызывает. Инструмент  получил
у Петра.
   Сергей".

   "Приступайте к выполнению задания. Сообщите ваш адрес.
   Отец".

   "Для  инструмента  снял  комнату  в  районе  Пелгулинн.  Посещаю  "кафе".
Показания находят подтверждение.
   Сергей".

   "Действия одобряем. Главное - приобретение надежного источника.  Основные
мероприятия согласовывайте.
   Отец".

   Скорин закрыл папку, положил ее на край стола.
   - Можно задать вопрос, майор?
   - Пожалуйста. - Шлоссер, наблюдая за разведчиком,  думал:  сумел  бы  он,
барон Шлоссер, так же держаться?
   - Как вы узнали о моем присутствии в Таллинне?
   Шлоссер чуть было не рассмеялся и не сказал,  что  спровоцировал  русскую
разведку на заброску разведчика. Удержавшись от бравады, ответил:
   - Вы спасли от провала цветочницу, у которой хранилась рация. Я понял - в
Таллинне появился профессионал. Что в Таллинне  может  интересовать  русскую
разведку? Абверкоманда на улице Койдула! Остальное - дело техники. Вы будете
отвечать на вопросы, капитан?
   - Смотря на какие, майор.
   Шлоссер вызвал Лоту, она села на диван, положила на колени блокнот.
   - Фамилия, имя, отчество. Звание и должность. Цель прибытия в Таллинн.
   -  Пауль  Кригер.  Я  привык  к  этому  имени,  майор.  Вы  правы,   меня
интересовала ваша абверкоманда.
   - Почему же вы не делали попыток приобрести в ней агента?
   - Я нетороплив, майор, - ответил Скорин.
   - От кого вы получили рацию?
   - Я взял рацию в доме цветочницы, оставил там мину, девушку  предупредил,
чтобы она уходила.
   - Лота,  не  надо  записывать  всякую  ерунду.  Вы  свободны.  -  Шлоссер
повернулся лицом к окну, бездумно  уставился  на  серую  мокрую  улицу.  Как
справиться с русским? Как заставить его работать?
   Глядя на четкий силуэт Шлоссера, Скорин пытался ответить на  вопрос:  что
он за человек, этот барон? Есть тактический  прием:  разведка  боем.  Скорин
решил к нему прибегнуть.
   - Что, майор, не можете решить: снять перчатки самому  или  снова  отдать
меня службе безопасности? Гестапо вернее, барон, да и сами не  испачкаетесь.
- Скорин подошел, встал рядом. - Неужели вам не противно работать на фашизм?
Великая немецкая нация подарила миру великих художников, поэтов, мыслителей.
Сейчас она под руководством  горстки  неврастеников  уничтожает  европейскую
культуру.  Георг  фон  Шлоссер  помогает  жечь  людей,   помогает   маггилям
уничтожать цивилизацию. Ваши дети, поверьте мне, проклянут вас, барон.
   Шлоссер стоял перед Скориным, заложив руки за спину,  водил  лакированным
ботинком по толстому, ворсистому ковру и согласно кивал.
   - Все? - Он поднял голову. - Вы не обратили внимания,  капитан,  -  стоит
человеку  оказаться  припертым  к  стене,  он  тут  же  начинает  заниматься
демагогией? Нет? Но вернемся на грешную  землю,  подумаем,  как  спасти  вам
жизнь. Сталин за вас данный вопрос не решит.
   - Видите ли, майор, я идейный враг фашизма.
   - О да! Фашизм! Коммунизм! Символы, капитан. - Шлоссер, взяв Скорина  под
руку, подвел к столу, налил ему кофе.
   Они сидели в креслах, курили. Со стороны  походили  на  старых  знакомых,
которые часто  встречаются,  обо  всем  уже  переговорили,  молчат,  получая
удовольствие от взаимного присутствия.
   - Реальны лишь жизнь и  смерть.  -  Шлоссер  пустил  кольцо  из  дыма,  с
мальчишеским любопытством следил,  как  оно  расползается  по  полированному
столу. - Я убежден: два разведчика всегда могут договориться. Тем более  что
у вас нет выбора, дорогой коллега, а у меня есть более сильное  оружие,  чем
угроза смерти.
   - Не увлекайтесь, барон. Вы зря отдали меня  в  гестапо.  Вы  пользуетесь
услугами такого тупого палача, как  Маггиль.  Ради  карьеры  он  и  вас,  не
задумываясь, прибьет гвоздями к стене.
   Шлоссер представил себе Маггиля.  Русский  абсолютно  прав.  Задумавшись,
барон забыл, о чем говорил, сердито посмотрел на Скорина:
   - На чем мы остановились?
   - На том, что обдумаете мое предложение перейти на нашу сторону. - Скорин
решил идти ва-банк.
   Шлоссер боялся переутомить русского, вызвать повторный сердечный приступ.
Барон беспокоился о здоровье своего подопечного больше, чем  о  собственном.
Лицо  капитана  приобретало  землистый  оттенок.  Барон,  вспомнив   рассказ
Маггиля, прекратил разговор, шутливо объявил, что  высокие  договаривающиеся
стороны должны перед вечерним заседанием пообедать и отдохнуть.

***

   - Надеюсь, вы понимаете, капитан, - сказал  вечером  Шлоссер,  что  я  не
принимаю абсурдную  идею  об  избранности  арийской  расы.  Подобные  теории
создаются для одурачивания толпы.
   - Тогда непонятно, как вы можете сжигать и  распинать  себе  подобных,  -
ответил Скорин.
   - Время от времени люди заливают грешную землю своей кровью и  не  любят,
когда им мешают. Я спокойно отношусь к лаврам  Иисуса  Христа,  не  лезу  на
дорогу, по которой идут  танки.  Мой  труп,  капитан,  даже  на  секунду  не
приостановит стальные гусеницы истории. Ваш труп тоже никого не остановит.
   - Красиво говорите, барон. Насколько мне  известно,  в  тридцать  девятом
году вы работали  в  посольстве  в  Москве.  Это  верно?  -  Скорин  смотрел
вопросительно.
   - Верно.
   - Предположим, мы захватили бы вас, барон, на сборе секретной информации.
Вы согласились бы работать на нас?
   Шлоссер долго не отвечал. Он попытался представить, как  бы  вел  себя  в
подобной ситуации,  и,  решив,  что  скорее  всего  постарался  бы  обмануть
русских, попытался уйти от ответа:
   - Не стану лгать, не знаю,  капитан.  -  Он  снова  задумался...  А  если
бросить эту мысль русскому:
   - Знаете, я, наверное, пробовал бы вести двойную игру. - Разумеется,  он,
Шлоссер, переиграет русского, повернет игру в свою пользу.
   - Это совет? - быстро спросил Скорин.
   - Нет. И давайте  перейдем  к  действительности.  Вы  ясно  представляете
ситуацию,  в  которой   находитесь?   Предположим,   вы   отказываетесь   от
сотрудничества со мной...
   - Точно, отказываюсь.
   - Что делаю я? Сегодня вечером я по  вашей  рации,  используя  ваш  шифр,
начинаю радиоигру.
   - Москва знает мою руку, майор.
   - Учитываю. У нас  имеется  магнитофонная  запись  двух  ваших  шифровок,
хороший радист в состоянии подделать почерк. Я допускаю,  в  городе  имеется
человек, через которого Москва может  проверить  вас.  -  Шлоссер  рассуждал
вслух, делал паузы, задумывался, задавал вопросы, не ждал ответа. -  Это  не
страшно, коллега. Живете здесь, изредка появляетесь в городе. Любая проверка
подтвердит мои сообщения. Вышлют связного?  Я  приму  шифровку,  буду  знать
место и время встречи. Мы возьмем связного,  попытаемся  перевербовать  его.
Да, да, знаю, с русскими это редко удается. Что ж, тогда  -  расстреляем.  Я
успею передать от вашего имени уйму дезинформации.  В  конце  концов  Москва
убедится в вашем предательстве, мы  постараемся  подбросить  соответствующие
факты...
   - Вы захватили меня, расстреливайте! - чуть не крикнул Скорин,  встал  и,
прихрамывая, отошел от стола.
   - Вы мне нужны живым, капитан. Для своего народа вы  человек  потерянный.
Кто узнает о вашей стойкости?  Соглашайтесь  работать,  я  не  заставлю  вас
делать подлости. Мало того, чтобы в вас не сомневались, я снабжу вас  ценной
информацией. Вы принесете своим  некоторую  конкретную  пользу.  Связной  не
провалится. Он останется жив.
   Необходимо любым путем втянуть русского в сотрудничество, пусть  даже  не
искреннее. Главное, чтобы он вступил в игру, дальнейшее зависит от искусства
партнеров. В своих силах Шлоссер не сомневался.
   - Вы мне нужны, чтобы, анализируя задания вашего Центра, я мог знать, чем
конкретно интересуется русская разведка.
   - И только? - спросил Скорин.
   - Конечно, изредка я через вас буду передавать  такие  сведения,  которые
выгодны нам, - полагая, что русский оценит откровенность, ответил Шлоссер  и
продолжал:
   - Предупреждаю, если вы  не  согласитесь  на  условия  либо,  приняв  их,
нарушите - попытаетесь бежать  либо  выкинете  какой-нибудь  иной  номер,  -
покончите жизнь самоубийством... - Барон, давая русскому  время  вникнуть  в
смысл, выдержал паузу. - Я обеспечу ваш Центр такой информацией, что ни один
человек на площади Дзержинского не станет сомневаться в вашем предательстве.
Тогда уж действительно и ваши дети не будут гордиться вами.
   - Продолжайте.
   - Не забывайте, мне известны ваш шифр, почерк, время  выхода  в  эфир.  -
Шлоссер понимал, что не  сломил  противника,  русский  -  идейный  враг,  он
никогда не пойдет на сотрудничество искренне.  Тем  лучше,  в  Москве  знают
характер и стойкость своего разведчика, будут верить до конца! Именно  такой
человек и нужен, пусть только начнет игру. Барон решил дать русскому надежду
на возможную победу в конце операции.
   - Кто знает, ход войны может измениться, - философски произнес он.
   - Уже изменился. Мы разбили фашистов под Москвой,  будем  бить,  пока  не
дойдем до Берлина.
   Шлоссер чуть было не сказал, что русский фанатик,  сдержался  и  повернул
разговор в нужное русло.
   - Пока об изменении говорить рано. Но если ваша армия войдет в  Европу  и
ход войны действительно изменится, интересы нации потребуют от  меня  совсем
иного...
   Шлоссер подошел к Скорину, взял его за плечо.
   - Тогда, капитан, я предложу вам свои услуги. Вы завербуете меня, станете
героем. Не улыбайтесь, вы по большому счету поможете  своей  нации.  Знаете,
сколько стоит такой агент, как я?
   - Много, барон. - Скорин опустил голову. - Дайте подумать.

***

   - Вы готовы, капитан? - весело спросил Шлоссер, входя в гостиную.
   - Да. - Скорин осмотрел рацию, положил перед собой часы. -  Осталось  две
минуты.
   Шлоссер взял листок, перечитал текст составленной  Скориным  радиограммы:
"Познакомился  вдовой  Фишбах,  часто  бываю  гостях,   намерен   поселиться
постоянно,   дом   представляет   большой   оперативный   интерес.    Бывают
информированные люди. Сергей".
   -  Вот  получите  разрешение  своего  начальства,  станете   здесь   жить
официально. -  Шлоссер  испытующе  посмотрел  на  Скорина.  -  Широкий  круг
знакомств даст вам возможность располагать интересной информацией.
   Скорин кивнул, подвинул ближе листок с колонками цифр и положил  руку  на
ключ.  Ровно  в  двадцать  три  часа  рация  заработала.   Скорин   отстучал
радиограмму, через тридцать секунд повторил ее и отошел от стола.
   - Мавр сделал свое дело, - сказал он глухо и неожиданно повысил голос:
   - Чтобы из квартиры  работать  последний  раз,  майор.  Ваши  пеленгаторы
засекут квадрат, начнут докладывать, вы не будете принимать  меры,  и  сразу
уйма людей поймет в чем дело. Сообразят, что рация  работает  под  крылышком
абвера.
   - Хорошо, хорошо. В будущем, капитан, будем работать из машины. - Шлоссер
убрал рацию в чемодан. - Не знаете, где Лота?
   - Нет. - Скорин стучал пальцами по столу, повторяя только что  переданное
сообщение. Не ошибся ли,  правильно  отстучал:  не  Сергей,  а  ваш  Сергей.
Подпись "ваш Сергей" означала, что он находится в руках у немцев.
   Лота сидела в библиотеке и  разглядывала  подшивку  французских  журналов
начала двадцатых годов. Увидев Шлоссера, она отложила журналы.
   - Что с вами, барон?
   Шлоссер опустился  в  кресло,  положил  чемодан  с  рацией  на  колени  и
вздохнул.
   - Се ля ви, фрейлейн.  Чтобы  жить,  надо  уметь  побеждать.  -  Подвинул
девушке телефон. - Вызовите сюда радиста, затем соедините меня с Берлином, с
квартирой адмирала.
   - Вы меня звали, господин майор?
   Шлоссер долго смотрел на радиста, не  понимая,  зачем  он  явился,  затем
отдал чемодан.
   - Запри дверь. Прослушай и расшифруй, вот оригинал. - Он протянул радисту
листок.
   - Барон, Берлин на проводе.
   Несколько минут трубка молчала, затем  раздался  сонный  голос  Канариса.
Барон улыбнулся и ровным голосом сказал:
   - Здравствуйте, господин адмирал. Прошу извинить меня за поздний  звонок.
Племянник  дал  первый  концерт.  Можете  не  сомневаться.  Спокойной  ночи,
господин адмирал. Спасибо. - Шлоссер положил трубку.
   - Я бы не доверяла русскому, барон, - сказала Лота. - Мне не нравится его
взгляд. Не мог он как-нибудь предупредить Москву, что арестован?
   Шлоссер почти нежно посмотрел на девушку.
   - Молодец, Лота. Вы делаете успехи. - Он повернулся к  радисту,  который,
надев наушники, что-то писал. - Ну, что?
   - Пожалуйста. - Радист протянул свои записи.
   Шлоссер сравнил их с текстом шифровки и вздохнул:
   - Ах, капитан, капитан. Вырезай из пленки слово "ваш" и отправляй в эфир.
   - Что такое, барон? - поинтересовалась Лота.
   - Капитан думал, что работает в эфир,  а  мы  вмонтировали  в  передатчик
магнитофон, шифровка в эфир не пошла, а записана на  пленку.  Сейчас  мы  ее
прослушали, выяснили, что русский добавил  одно  слово.  Ефрейтор  ножницами
условный сигнал уберет, пленку склеит и тогда, - Шлоссер улыбнулся, - только
тогда, дорогая Лота, шифровка пойдет в Москву.
   Девушка посмотрела на барона и тотчас отвернулась. Он сидел, развалившись
в кресле. Лота чуть ли  не  физически  ощущала  его  усталость.  Лоте  стало
стыдно, что в эти последние, тяжелые для него  дни  она  мешала  барону.  Не
понимая, осуждала его. Она чувствовала, что Шлоссер  сейчас  думает  о  ней.
Лота взяла с полки какую-то книгу, не понимая текста, перевернула  несколько
страниц. Она испугалась своей беспомощности. Если он скажет: "Идем",  -  она
пойдет.
   Шлоссер легко поднялся, выхватил у Лоты книгу, поставил ее на место. Взяв
девушку под руку, вывел из библиотеки.
   У комнаты Лоты Шлоссер остановился, повернул ее к себе, заглянул в лицо и
неожиданно подмигнул:
   - Спокойной ночи, Лота.
   - Спокойной ночи, Георг. - Она обняла его и поцеловала.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

   Скорин шел по Таллинну.  Все  было  так  же,  как  и  трое  суток  назад.
Разведчик не  изменился,  только  чуть  побледнел.  Да  еще  новая,  отлично
подогнанная  форма  из  генеральского  сукна.  Скорин  не  оглядывался,   не
проверял, есть ли за ним наблюдение, он знал - наблюдение и  охрана  ведутся
неотступно. Об этом надо забыть, чувствовать  себя,  словно  этого  нет.  Но
сколько он ни внушал себе эту мысль, невидимое  присутствие  абвера  давило.
Правда, он теперь гарантирован  от  каких-либо  нежелательных  случайностей:
капитан вермахта располагал охраной, какой  пользовались  лишь  высшие  чины
германской армии.
   В Москве майор Симаков, наверное, ломает голову: почему  он,  Скорин,  не
согласовал с Центром переход к варианту  "Зет"?  Майор  не  знает,  что  они
просчитались  со  временем:  как  высоко  ни  оценивали  Шлоссера,  все-таки
недооценили. Недаром Канарис так любит барона. Если бы не  опала  у  фюрера,
Шлоссер теперь занимал бы в абвере более высокий пост.
   По забывчивости он не  поприветствовал  полковника,  который  разглядывал
витрину универмага.
   - Капитан!
   Скорин остановился, рассеянно улыбнувшись, козырнул.
   - Задумался, господин полковник!
   - Давно не были на гауптвахте? - Полковник оглядел рассеянного  капитана,
приготовился произнести речь, но спутник Скорина его опередил.
   - Мы торопимся, господин полковник, - сказал охранник и, козырнув,  увлек
Скорина за собой.
   - Штабная крыса... любимчик...  -  услышал  вслед  Скорин,  усмехнулся  и
вспомнил Шлоссера, утверждавшего, что форма из генеральского сукна  упрощает
взаимоотношения со старшими офицерами.
   По замыслу Шлоссера, в жизни капитана  Пауля  Кригера  внешне  ничего  не
должно меняться. Он ищет невесту, изредка посещает казино на улице  Койдула,
совершает прогулки по городу. Лота Фишбах -  вдова  его  боевого  командира.
Желающие могут догадаться, что между  ними  существуют  интимные  отношения.
Капитан обязан активизировать и свою разведывательную работу, но  для  этого
ему необходимо обзавестись реальной агентурой. Центр должен быть доволен его
работой.
   Сегодня утром Шлоссер приходил в особняк и передал Скорину  фотографию  и
краткие биографические данные одного курсанта разведшколы, завербованного из
числа военнопленных. По данным СД, он ищет связь с подпольем.
   Скорин должен вступить с ним в контакт, сообщить  Центру  о  приобретении
агента, передать информацию о разведшколе. Вербовка курсанта не представляла
сложности, он скрыл от абвера настоящую фамилию, офицерское звание. Если  он
на вербовку не пойдет и выдаст капитана Кригера,  Скорину