асения, вы не находите? Во-вторых, мы  ни
на кого не нападали. Я обещал вам помочь, барон, и постарался сделать это. -
Скорин выдержал паузу, давая Шлоссеру возможность высказаться. Тот продолжал
молчать и Скорин закончил:
   - Вы можете ответить лишь одно, майор: бароны  Шлоссеры  -  потомственные
военные, они сражаются за отечество, когда оно воюет. Не важно,  с  кем,  не
важно, за что! За правое дело или  не  правое!  Поменьше  рассуждать,  точно
выполнять приказы! Даже если  приказы  отдает  сумасшедший  маньяк-ефрейтор.
Ведь сказал же он: "Правдой или не  правдой,  но  мы  должны  победить.  Это
единственный путь, он верен морально и в  силу  необходимости.  А  когда  мы
победим, кто спросит нас о методе? У нас и без того так  много  на  совести,
что мы должны победить".
   Лота, испуганно вскрикнув, зажала  ладонью  рот,  Шлоссер  заставил  себя
рассмеяться.
   - Прелестно, капитан. Ко всему у вас и отличная память.
   - Да, да! Коммунистическая пропаганда! Я забыл, барон,  вы  предпочитаете
только такой ответ. - Скорин встал, прихрамывая, пошел к двери. - Точнее, не
забыл, просто считал вас способным  мыслить,  а  не  повторять  истерические
выкрики Геббельса. - Он задержался на пороге. -  В  книжной  лавке  я  видел
сборник его речей, чудесный сафьяновый переплет, пришлю  вам  завтра  же.  А
правду с не правдой мешать нельзя,  даже  если  этого  требуют  ваши  вожди.
Спокойной ночи.
   По лестнице Скорин поднимался с трудом, его охватила внезапная  слабость.
Для  одного  дня  событий  было  более  чем  достаточно.  Наконец   лестница
кончилась. В своей комнате он расстегнул мундир и с удовольствием  повалился
в кресло. Кресло в гостиной было удобнее, но в нем разведчик чувствовал себя
как в окопе, на передовой. Сейчас он расслабился, перестал следить за каждым
своим жестом. Но отдыхало  только  тело,  мозг  продолжал  работать.  Скорин
хорошо знал, что, пока он не проанализирует события минувшего  дня,  заснуть
не удастся. Мозг не успокоится, будет упрямо бить мыслями по нервам.
   Сегодня утром... Нет, решение созрело раньше. Очнувшись после  сердечного
приступа, который  его  свалил  в  камере  пыток  Маггиля,  Скорин  вспомнил
маленького человечка в темных очках с тихим желудочным смехом. Скорин не мог
заснуть, не помогали ни таблетки, ни микстуры. Тогда, лежа без  сна,  Скорин
решил, что убьет гестаповца. Наутро он проснулся в  приподнятом  настроении,
как просыпался в детстве в канун праздников и дня рождения. Почему-то больше
он любил день накануне. Томительное, прекрасное ожидание.
   Скорин улыбался врачу, который обрадовано закивал, пощупав пульс, сказал:
   - Надо  любить  жизнь,  капитан.  Улыбка,  хорошее  настроение  -  лучшие
эскулапы.
   В этом  особняке,  продумывая  операцию,  он  все  чаще  вспоминал  Костю
Петрухина. Скорин гнал от себя эти мысли. Гестаповец должен быть  уничтожен,
иначе не будет Скорину покоя, ведь пока он рассуждает, взвешивает, "мальчик"
открывает "аптечку", использует "инструменты". Скорин раздваивался.  "Убить,
уничтожить!" - "Вспомни Костю. Ты разведчик,  Скорин.  Ты  не  имеешь  права
убивать фашистов, поддаваясь эмоциям".
   В казино, когда Скорин вновь увидел Карла  Хоннимана,  шахматные  фигуры,
которые за секунду до этого беспорядочно метались, застыли; приготовившись к
наступлению,  разведчик  увидел  ход,  дающий  явное  преимущество.  Маршрут
Вальтера окончательно закрепит вербовку Хоннимана.
   Скорин понял,  что  смерть  "мальчика"  принесет  пользу  всей  операции.
Продумывая все заново, он увидел и другие выгоды. Можно ввязать в дело Лоту,
тогда у него будет два помощника - Лота и Хонниман.
   Гестаповец казнен, можно спать спокойно. Как-то себя чувствует  Хонниман?
Именно об этом думал Скорин, подбрасывая в  камин  очередное  полено,  когда
Шлоссер явился в гостиную в роли Христа-спасителя. Попытка  барона  отослать
Лоту подсказала разведчику следующий ход.  Разговор  со  Шлоссером  наедине,
всего лишь разговор, который барон  волен  в  любой  момент  прервать  любым
способом, - ничего не даст. Мол, сидишь тут под охраной, работаешь  по  моей
указке и философствуй  сколько  душе  угодно.  Присутствие  Лоты  превращает
разговор в поединок. Скорин чувствовал, что  нанес  Шлоссеру  чувствительный
удар. Разумеется, Скорин понимал, что путем даже  самых  ловких  словопрений
нельзя изменить мировоззрение Шлоссера.  Скорин  прекрасно  понимал,  почему
Шлоссер служит фашизму, но специально сегодня не  назвал  истинную  причину.
Всему свое время. Не сразу дом строится, сначала надо заложить фундамент.
   За все время пребывания  в  Таллинне  Скорин  впервые  спал  крепко,  без
сновидений, встал бодрым, по-настоящему  отдохнувшим.  Лота  к  завтраку  не
вышла. Может быть, после бессонной ночи? Значит, и для нее вчерашний день не
прошел бесследно? Пора на прогулку. Постучав в комнату девушки,  он  спросил
через дверь:
   - Лота, я иду на прогулку. Вас ждать?
   - Пожалуйста, капитан. - Я скоро спущусь.
   В гостиной Скорин покрутил ручку приемника, ничего интересного не  нашел.
Сегодня он был доволен собой. Беспокоило  только  молчание  Москвы.  Видимо,
Симаков понял, что давать  разрешение  на  вербовку  полковника  Редлиха  не
следует. Почему же он молчит, надо, чтобы сообщил об  отказе.  Отказ  срочно
нужен. Как же его добиться? Связь, нужна связь. Как  связаться  с  толстяком
полицаем?
   - Я оперативна для женщины, не  правда  ли?  -  спросила  Лота,  входя  в
гостиную. Девушка  хотела  казаться  веселой,  но  получилось  это  довольно
скверно.
   - Вы очаровательны! - Скорин, сделав серьезное лицо, поднял  указательный
палец. - Лота, я вру только в крайних случаях.  -  Он  искренне  рассмеялся.
Покраснев, Лота опустила голову. - Не надо  обижаться  на  барона,  Лота,  -
продолжал разведчик беспечным тоном. - Он мужчина, на первом месте работа.
   Лота вышла, а Скорин, выполняя вчерашний приказ Шлоссера,  направился  на
кухню. Теперь перед каждой прогулкой его обязаны тщательно обыскивать.
   При  появлении  разведчика  охранники  теперь  вставали  и   смотрели   с
благоговейным  ужасом.  Они  уже  знали,  кого   убил   русский,   и,   видя
безнаказанность, считали,  что  находятся  в  смертельной  опасности.  Никто
теперь не верил его спокойному голосу, задумчивому выражению больших голубых
глаз.
   Скорин  выложил  на  стол  содержимое  своих  карманов,  для  наглядности
вывернул их, забрал деньги, сигареты, зажигалку, направился к дверям.  Никто
не произнес ни слова. Зачем ему оружие? Не понравишься русскому  -  проломит
тебе голову медной ступкой, что стоит на плите,  я  будет  так  же  спокойно
разгуливать по особняку.

***

   Петрухин  видел,  как  Сергей  убил  какого-то  маленького  человечка   с
чемоданчиком в руках. Наверно, Костя отнесся к происшедшему  спокойнее  всех
остальных свидетелей. Правда, Петрухин,  который  знал  Скорина  много  лет,
видел его в различных ситуациях, не предполагал, что Сергей так просто может
убить  человека,  заколоть,  как  свинью.  Но  вера  Кости  в   друга   была
беспредельной: раз Сережка  сделал  это,  значит,  так  надо.  Тросточка-то,
оказывается, пригодилась.
   Костя и в последний момент приданный ему в помощь бывший  летчик,  теперь
разведчик Зверев, пробрались в Таллинн благополучно. Петрухин верил  в  свою
звезду. Главное совершилось - он  снова  получил  разведывательное  задание,
направлен к Сергею. Работать  со  Скориным  -  об  этом  можно  было  только
мечтать. Звезда звездой, но в одном Костя сомневался - Сергей не простит  ни
малейшего промаха.  Прибыв  в  Таллинн,  устроившись  на  квартире,  которую
подпольщики держали в резерве для подобного случая, Костя начал действовать.
Нашел  "полицая"  из  управы.  Зверев  сутки  следил  за  толстяком,  ничего
подозрительного  не  заметил.  Костя  осмотрел  особняк   Лоты,   разведчики
окрестили между собой его "резиденцией". Увидев Скорина на  прогулке,  Костя
еле сдержался, так хотелось показаться на глаза другу. Сдержался, установил,
что Сергея негласно сопровождают трое, один идет впереди, двое -  сзади,  по
другой стороне улицы. Два дня крепился, наблюдал  издалека,  наметил  место,
где легче  всего  "случайно"  столкнуться  с  "немецким  капитаном".  Костя,
конечно, заметил, что Сергей гуляет по определенному маршруту. По этому пути
в  маленьком  одноэтажном  доме  было  расположено  фотоателье.   Это   тоже
устраивало Костю. В день встречи он проверялся особенно тщательно.  "Хвоста"
не было. Он ждал  появления  друга  около  церкви  Оливисте.  Скорин  шел  в
сопровождении Шлоссера и Лоты. В этот  день  встретиться  не  удалось,  зато
Костя стал свидетелем казни палача Вальтера.
   Разведчик решил больше не медлить. Как  ни  бережет  майор  Шлоссер  свою
добычу, после столь бурных событий Сергея могли перевести  в  другое  место,
даже убрать из Таллинна. Петрухин еле дождался следующего дня. В обычный час
в конце улицы появилась знакомая высокая фигура. Костя облегченно вздохнул.
   Скорин, держа Лоту под руку, шел теперь уже без трости,  неторопливо,  не
глядя по сторонам. У входа в магазин, как всегда,  было  оживленно.  Скорина
толкнули, он недоуменно поднял  голову.  Перед  ним  в  немецкой  солдатской
форме, вытянувшись по стойке "смирно", испуганно хлопая глазами, стоял Костя
Петрухин.
   - Виноват, господин капитан!
   Скорин так сжал локоть Лоты, что девушка вскрикнула.
   - Будьте внимательнее, черт побери, - пробормотал Скорин.
   Костя козырнул, отошел  к  витрине.  Следовавшие  за  Скориным  охранники
подошли почти вплотную, но на Костю не обратили внимания,  они  не  спускали
глаз с "объекта". У  Скорина  закружилась  голова,  он  повернулся  к  Лоте,
осипшим голосом сказал:
   - Может быть, купим что-нибудь?
   Лота удивленно посмотрела сначала на Скорина, затем на витрину.
   - Дома все есть, капитан.
   Скорин, глупо улыбаясь, не мог придумать ни одной толковой  фразы.  Костя
повернулся к ним лицом,  доброжелательно  взглянул  на  Лоту,  сунул  в  рот
сигарету,  опять  уставился  на  витрину.  Скорин  оглянулся,   его   взгляд
натолкнулся на торговавшую цветами женщину.
   - Вы же любите цветы, Лота! - Он сделал шаг к цветочнице. -  Выберите  по
своему вкусу.
   Лота  увлеклась  выбором  цветов.  Оставшись  на  секунду  один,   Скорин
негромко, но отчетливо сказал:
   - Жду отказ сегодня.
   Костя кивнул, прошел мимо Скорина и через секунду затерялся в толпе.
   Скорин протянул цветочнице деньги, хотел уходить, Лота остановила его.
   - Капитан, возьмите сдачу.
   - Пустое. - Скорин рассмеялся, взял девушку под руку
   - Это неразумно, капитан.  -  Лота  хотела  взять  протянутые  испуганной
цветочницей монеты, но Скорин удержал девушку:
   - Надо совершать и неразумные поступки,  иначе  жизнь  покажется  слишком
пресной, Лота.
   Порыв радости прошел. Скорин засомневался - понял ли его Костя? Вернее  -
правильно ли понял?
   А Костя через час  вышел  в  эфир  и  в  точности  передал  слова  Сергея
Симакову.
   Майор понял их правильно.
   Наступившая ночь была трудной  для  всех.  Симаков,  хотя  и  обрадовался
новости, волновался, как волнуется человек, который не может активно помочь,
обязан  лишь  ждать.  Петрухин  с  Зверевым  перебирали  возможности   своей
легализации в Таллинне.
   Фрегатен-капитан Целлариус, получив очередную взбучку из  Берлина,  решил
отступить, столкнуть Шлоссера с Канарисом. Хватит, пусть  разбираются  сами.
Целлариус пригласил Шлоссера к себе, и у них состоялся очень неприятный  для
обоих разговор.
   В два часа ночи  Шлоссер  и  Целлариус,  выйдя  из  здания  абверкоманды,
остановились у своих машин.
   - Я лишь передаю приказ адмирала, господин  майор.  -  Целлариус  говорил
сухим официальным тоном. - Через десять дней канал связи должен быть готов.
   Шлоссер мял в руке кожаные перчатки и саркастически улыбался.
   - Вы можете жаловаться. Казино, "фотоателье", засвеченная абверкоманда, -
перечислял Целлариус. - Ведерников  и  Зверев.  Наконец,  Редлих.  Все  ваши
запросы удовлетворялись.
   - Согласен. Но пока Москва не разрешила вербовку Редлиха...
   - Полковник Редлих - ваше предложение, господин майор. Если через  неделю
вы не будете готовы, полетите в Берлин. - Целлариус, козырнув, открыл  дверь
"хорха". Шлоссер сделал  движение,  чтобы  задержать  фрегатен-капитана,  но
передумал и сел за руль своего "мерседеса".
   У  дверей  кабинета  Шлоссера  поджидал   радист.   Он   протянул   бланк
радиограммы:
   - Только что получена.
   Буквы прыгали и не хотели складываться в слова. Наконец Шлоссер прочитал:
   "Откровенность "Штабиста" вызывает подозрение, от вербовки  воздержитесь.
Работайте с "Курсантом", расширяйте связи в разведшколах".
   Несколько секунд Шлоссер стоял с закрытыми глазами.
   Проплыла вереница фамильных портретов, качнулась и исчезла. Застыл  перед
глазами отец. Старый генерал сидел в кресле  и,  недовольно  морщась,  читал
газету.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

   Итак, все провалилось. Москва санкцию на  вербовку  полковника  не  дала.
Шлоссер поставил  себя  на  место  неизвестного  русского  шефа.  Что  могло
насторожить? Почему  отказываются  от  вербовки  ценного  агента?  Можно  не
полностью верить информации, перепроверять ее... Но зачем отказываться?
   Шлоссер зашел в ванную комнату, сняв пиджак и рубашку,  подставил  голову
под струю холодной воды. Растерся полотенцем, оделся и причесался.
   Времени нет. Он был уверен, что полковник Редлих заинтересует русских,  и
не приготовил запасного варианта. Майор вновь сел в машину и через несколько
минут был в особняке. Барона встретил рыжий унтер.
   - Слушаю, господин майор.
   - Свари кофе, пригласи ко мне капитана.
   - Разбудить?
   Шлоссер не ответил, заложив руки за спину, стал разгуливать по  гостиной,
стараясь не смотреть на портреты.
   Кофе давно был подан, капитан все не появлялся.
   Шлоссер не знал, зачем вызвал русского, о  чем  станет  с  ним  говорить.
Капитан вошел, чуть припадая на больную ногу, ни о чем не спрашивая,  уселся
в давно облюбованное им кресло.
   - Чудесная ночь, майор, - сказал он, оглядел кофейный сервиз, налил  себе
кофе. - Я спал как младенец.
   Шлоссер хотел было  спросить,  не  связан  ли  хороший  сон  с  убийством
гестаповца, но  воздержался  и  молча  протянул  капитану  шифровку  Москвы.
Русский перечитал несколько  раз,  повертел  листок,  зачем-то  посмотрел  с
обратной стороны, бросил его на стол.
   - Се ля ви, майор. Москва  отказывается  от  вербовки  полковника.  -  Он
посмотрел на Шлоссера. - Пути господни неисповедимы. А вы, барон,  допустили
ошибку, не надо было спрашивать у  Центра  разрешения  на  вербовку.  Просто
сообщить о вербовке как о состоявшемся факте.
   Шлоссер молча наблюдал за ним: знает  русский  причину  отказа  или  нет?
Скорин сохранял полнейшую серьезность.
   - Я не скрываю удивления, капитан, - медленно  произнес  Шлоссер.  -  Для
меня это лишь поражение, а для вас - смерть. Не хочу пугать, но вы больше не
нужны, капитан.
   - На полковнике Редлихе свет клином не сошелся, - быстро ответил Скорин.
   - Мне нравится ваша заинтересованность в  жизни,  капитан.  Вы  перестали
быть фанатиком. В конце концов все символы  и  убеждения  умирают  вместе  с
человеком. Признаюсь, это относится не только к вам, но и ко мне.
   - Центру не понравился болтун  Редлих,  значит,  его  нужно  заменить.  -
Скорин поднялся, достал  из  буфета  бутылку.  -  Выпьем,  майор,  я  к  вам
привык... - Он не закончил фразу, махнув рукой, наполнил бокалы.
   Выпили, помолчали.
   - Если даже найти замену, то не хватит времени, - сказал наконец Шлоссер.
   - Я так и думал, майор. - Скорин снова налил коньяк. - Я  не  верил,  что
там согласятся на сентябрь. Сколько времени у вас осталось?
   - Дней десять. - Шлоссер неожиданно рассмеялся. - А ловко я вас  заманил,
капитан.
   - Не понял.
   Шлоссер рассказал Скорину, как разрабатывал операцию, как нашел Зверева и
забросил его в Москву, как организовал фотоателье и казино. Скорин слушал  с
неподдельным интересом.
   - Абвер может гордиться вашей работой.
   - При чем здесь абвер, капитан? - разливая остатки  коньяка,  раздраженно
спросил Шлоссер. - Каждый работает и отвечает за работу сам.
   - Жаль, что талантливый человек служит грязным людям.
   - Я служу Германии.
   - Германии фашизм не нужен.
   - Опять демагогия, капитан.
   - Хорошо. Оставим высокие материи. Поговорим о Георге фон Шлоссере. Вы же
деградируете. Нельзя, работая рядом с Маггилем, оставаться человеком.
   - Оценивается только результат. Все остальное чушь, капитан.
   - Ну-ну. Я вам напомню этот разговор.
   Скорину  не  нужно  было  изображать  опьянение,  у  него   действительно
кружилась голова. Он попросил свежий кофе.  Шлоссер  позвонил,  когда  рыжий
слуга появился, барон указал на стол:
   - Все убрать, подать свежий кофе. Быстро!
   Пока охранник бегал на кухню и обратно, молчали. Шлоссер раздумывал:  как
русскому удалось выследить Вальтера? Скорин, радуясь, что Костя оказался  на
редкость оперативным, решал вопрос: переходить в наступление или нет?  Решил
чуть позже провести разведку боем.
   Выпив по чашке кофе, разведчики посмотрели друг на  друга  вопросительно.
Скорин заговорил первым:
   - Нужно заменить Редлиха.
   - Не хватит времени. Новый источник, капитан, надо согласовать не  только
с Москвой, но и с Берлином, - возразил Шлоссер.
   - Зачем? - Скорин взял со стола смятую шифровку. - Пусть Берлин  считает,
что полковник Редлих Москвой на вербовку утвержден.
   Шлоссер  задумался.  Русский  говорит  дело.  Зачем   Берлину   знать   о
сегодняшней шифровке? Кандидатура Редлиха везде согласована,  дело  на  него
заведено  и  передано  службе  безопасности.  Если  удастся   найти   другую
устраивающую русских кандидатуру, дезинформацию надо будет  передать,  затем
обвинить Редлиха в  измене  и  расстрелять...  Москва  наверняка  сопоставит
факты, поймет, что  ранее  допустила  ошибку,  убедится  в  ценности  своего
разведчика, в достоверности полученной информации.
   - Кого же предложить Москве? - вслух подумал Шлоссер.
   - Вас, майор Шлоссер. Почему бы  мне  не  "завербовать"  вас?  -  спросил
Скорин.
   - Кто же поверит? Барон... майор абвера... Нет, капитан. - Шлоссер встал,
закрыл окна, задернул тяжелые портьеры.
   - В Москве вас отлично знают. Известны ваши антигитлеровские  настроения,
двухгодичная опала. - Скорин старался говорить спокойно. - Москва знает, что
вы  были  против  войны  с  нами.  Если  хорошо  аргументировать,  то  можно
убедить...
   Шлоссер не отвечал. Внутренне уже согласившись с русским,  он  обдумывал,
не попадет  ли  в  ловушку.  В  вербовку  Шлоссера  могут  поверить.  Вполне
возможно. Такой шанс есть. Москва санкционирует вербовку Шлоссера,  он  даст
правдивую информацию... Барон  Шлоссер  должен  выглядеть  в  глазах  Москвы
хорошо осведомленным  человеком.  Информация,  полученная  от  него,  должна
внушать доверие... Ну, а если Москва не утвердит вербовку и майора Шлоссера,
капитана придется ликвидировать. Значит, канал для дезинформации через  него
не создать...
   - Где вы познакомились со мной? - спросил Шлоссер.
   - В казино, майор. Не надо сводить  всех  в  особняке.  Мне  вас  показал
Лапин. Он видел вас в школе,  вы  заступились  за  провинившегося  курсанта.
Лапин, конечно, должен быть освобожден.
   - Вы упрямы, капитан! Спасаете соотечественника?
   Задавая вопросы, Шлоссер думал о другом. Русский прав. На вербовку майора
абвера Центр может пойти. Придется сдать нескольких  агентов,  иначе  в  его
сотрудничество никто не поверит. Освободить Лапина... Придется жертвовать...
   - Да, барон, надо пожертвовать, - словно читая его мысли, сказал русский.
- Георг фон Шлоссер знает много. Если вы хотите получить  безупречный  канал
для передачи крупной дезинформации, вы должны убедить  Москву  в  надежности
источн