голову в плечи. На эти
плечи тотчас опустились дюжие  руки,  они  вытащили  хозяина  на  лестничную
площадку.

***

   Ожидая доклада, Шлоссер в кафе развлекал Лоту.
   - Я неравнодушен к слабому полу. И  будь  моя  воля,  жил  бы  в  имении,
ухаживал за красивыми женщинами. Изредка ходил бы на охоту, но  не  стрелял.
Вы не поверите, но я не люблю убивать. Все живое  прекрасно  и  создано  для
жизни. Так же, как вы и я. Красоту надо уметь чувствовать...
   Дверь кафе распахнулась, офицер вытянулся и козырнул. Шлоссер кивнул ему,
допил коньяк, подал руку Лоте.
   Шлоссер, выслушав доклад о том, что квартира найдена и  в  ней  обнаружен
тайник, установил за  квартирой  наблюдение.  Приказал,  чтобы  капитана  не
трогали, но и не спускали с него  глаз,  о  всех  передвижениях  Кригера  по
городу докладывали бы немедленно.
   Шлоссер простился с Лотой, вернулся в свой кабинет, где ему сообщили, что
перехвачена новая шифровка, переданная из пригорода. Кроме  того,  на  столе
лежал конверт с берлинским штемпелем. Вскрыв  конверт,  Шлоссер  узнал,  что
Пауль Кригер в Берлинском  университете  не  учился.  Итак,  капитана  можно
арестовать. Правда, сначала майор хотел бы получить томик  стихов  Гейне,  о
котором рассказывала Лота.
   Размышления Шлоссера нарушил приход гауптштурмфюрера Маггиля. Барон вышел
из-за стола.
   - Очень рад, гауптштурмфюрер. Давненько вас не было в моем кабинете.
   - Здравствуй, Георг. Оставь свой официальный тон. - Маггиль пожал  барону
руку, тяжело отдуваясь, опустился на диван. Ты же прекрасно знаешь, что меня
не было в городе.
   - Да, да. Я стал рассеян, Франц. Ты ездил ловить  русских  бандитов.  Как
прошла поездка? Хочешь выпить? - Шлоссер подошел к шкафу. - Коньяк? Водка?
   - Водка. Налей мне стакан водки. - Маггиль,  достав  из  кармана  платок,
вытер лицо и шею. - Операция прошла неплохо. Неплохо, Георг. Но они  страшно
упрямые люди. Мы всех их зовем русскими. - Он взял у Шлоссера стакан, выпил,
громко фыркнув, замотал головой. - Спасибо, хорошо. Ты знаешь, Георг, в этой
стране сотня разных племен. - Маггиль, о чем-то вспоминая, протянул Шлоссеру
стакан. - Еще, пожалуйста. Сотня племен, и все упрямые. Как  быки  на  нашей
ферме.
   Шлоссер вновь наполнил стакан и, думая, зачем  вдруг  пожаловал  Маггиль,
посмотрел на него и добродушно улыбнулся.
   - Ты устал. - Он  налил  себе  полрюмки  коньяку.  -  Не  хочу  надоедать
советами, но не надо много пить, дорогой Франц. Алкоголь расшатывает  нервы.
В нашей работе необходимо спокойствие.
   - Алкоголь! - Маггиль выпил. -  А  кровь  не  действует  на  нервы?  Наша
работа... У нас разная работа, господин барон. - Он замолчал, провел ладонью
по лицу.
   - Каждому свое, дорогой Франц. - Шлоссер  отрезал  кончик  сигары.  -  Но
водка действительно расшатывает нервы. - Уже поняв,  зачем  пришел  Маггиль,
барон решал, какую пользу можно извлечь из его визита.
   - Сидишь, перебираешь бумажки! Думаешь! - Маггиль  вскочил,  открыв  рот,
хотел что-то крикнуть, но неожиданно рассмеялся.
   - Извини, Георг! Разреши, я еще налью себе, моим  нервам  водка  приносит
пользу. Врачи все врут. - Он подошел к столу, вылил остатки в стакан.  -  Я,
сын скотовода, вступил в партию, затем в СД, наконец, стал гауптштурмфюрером
СС и решил, что обскакал Георга фон Шлоссера. Ха! - Он подошел  к  Шлоссеру,
который, покуривая сигару, сидел на ручке  кресла,  слушал,  улыбался  и  то
поглядывал на Маггиля, то любовался своими черными лакированными туфлями.
   - Иди! Иди сюда! - Маггиль, взяв его за руку, потянул в центр кабинета. -
Стой, смотри в это зеркало! Что ты видишь?
   Шлоссер послушно встал рядом с гестаповцем, взглянул в зеркало,  поправил
манжеты, переспросил:
   - Что я вижу? Двух молодых мужчин. На мой взгляд, довольно интересных...
   - Перестань! Чистенький  костюмчик,  рубашечка...  Ты  чистенький,  барон
Шлоссер! В этой форме рядом с тобой, - Маггиль подтянул портупею, - я  похож
на мелкого полицая. Разве нет?
   Шлоссер не ответил, а Маггиль  снова  оглядел  его  с  головы  до  ног  и
насмешливо продолжал:
   - Если мы попадем в лапы к русским, то  ты,  Георг,  будешь  отправлен  в
Москву. Тебя будут вежливо допрашивать. Тюрьмы тебе  не  избежать,  но  ведь
только тюрьмы. Меня ж в лучшем случае просто расстреляют.
   - Я не папа римский, индульгенций не выписываю, - перебил Шлоссер.  -  Не
надо исповедоваться, Франц. Я атеист.  Верю  в  торжество  разума.  Пить  ты
больше не будешь. - Он запер бар, занял свое место за  столом,  сделал  вид,
что углубился в работу.
   Маггиль снова уселся на  диван,  несколько  секунд  не  двигался,  сцепил
пальцы в замок, хрустнул ими и стал внимательно разглядывать руки.  На  лице
гестаповца появилось задумчивое, мечтательное выражение. Неожиданно глаза  у
него сузились, словно выбирали мишень. Он  медленно  стал  гладить  пальцами
кисть руки, покрытую густыми  рыжеватыми  волосами,  выбрал  один,  выдернув
волосок, тяжело вздохнул.
   - Я очень чувствительный человек, Георг, -  сказал  он,  крепко  захватил
следующий волосок, дернул и тонко вскрикнул. - Когда дома резали свинью  или
теленка, я всегда ужасно переживал.  От  одного  вида  крови  у  меня  болит
голова. Если свинью режет специалист, то  она  успевает  только  взвизгнуть,
потом вытягивается и замирает. Жизнь из животных уходит сразу, конечно, если
режет профессионал.
   Шлоссер,  перестав  копаться  в  бумагах,  смотрел  на  гестаповца.   Тот
рассказывал медленно, делал большие паузы, сосредоточенно  разглядывал  свои
волосатые кисти, сладострастно улыбаясь, выдергивая по волоску.
   - Я такой сентиментальный,  Георг.  Я  очень  чувствительный,  совсем  не
переношу боли  и  не  могу  видеть,  как  другие  люди  мучаются.  Я  ужасно
переживаю, когда Вальтеру - это один из моих парней - приходится прибегать к
помощи "аптечки". Он, конечно, грубая скотина, этот Вальтер. У  него  совсем
нет нервов,  зато  чувство  юмора  потрясающее.  Представляешь,  Георг?  Эта
скотина  Вальтер  смастерил  целый  набор  разных  инструментов.  -  Маггиль
выдернул очередной волосок. - Никелированные щипчики, стальные иглы,  всякие
тисочки... Надо видеть, описать трудно... Пользуется ими при допросах. -  Он
погладил свою руку, не разжимая плотно сдвинутых губ, рассмеялся. -  Ужасный
шутник Вальтер! Уложил инструменты в аптечку с крестом, и прежде чем открыть
ее, всегда надевает белый халат и резиновые перчатки.
   Шлоссер открыл бар, налил себе рюмку коньяку.
   - К чему ты рассказываешь? - Шлоссер выпил еще одну рюмку. - Я  не  желаю
слушать.
   - Слушать? - насмешливо переспросил Маггиль. -  Тебе  неприятно  слушать,
Георг. Я же слушаю, как они кричат! А я тоже человек  чувствительный.  -  Он
вынул из кармана пластмассовую коробочку, открыв ее, протянул  Шлоссеру,  но
последний не сдвинулся с места. Маггиль пояснил:
   - Специальные ватные шарики.  Сделали  по  моему  заказу.  Когда  Вальтер
достает аптечку и надевает халат, я  закладываю  в  уши  эти  шарики.  Крик,
конечно, слышно, но звук уже не тот.
   - Закладывай уши и отправляйся к своему Вальтеру. Извини, Франц, я занят.
- Шлоссер хлопнул дверцей бара и вернулся к столу.
   - Да, да! Конечно! - ответил Маггиль, не сдвигаясь с места. - А  где  наш
общий друг фрегатен-капитан Целлариус?
   Шлоссеру стало весело. Значит, он был прав, Маггиль явился, обеспокоенный
отъездом Целлариуса в Берлин. Трусит, боится, что Целлариус доложит Канарису
о провале СД в деле с радисткой. Боится и решил запугать рассказами о  своем
подручном. Мол, понимай мой рассказ как знаешь, но все мы под богом ходим.
   - Целлариус уехал? - притворно удивился Шлоссер, задумался на  секунду  и
пожал плечами. - Он мне не докладывает. Наверное, инспекторская  поездка  по
школам. Берлин не очень доволен результативностью его агентуры.
   - Думаешь? - Маггиль испытующе взглянул на барона.
   - Скорее всего.
   - А если Целлариуса вызвали в Берлин?
   - Значит, он полетел в Берлин. - Шлоссер неторопливо  барабанил  пальцами
по столу.
   - Георг, ты не забыл о нашем договоре? - Маггиль сдался,  в  его  вопросе
откровенно звучала просьба.
   - Каком договоре, Франц? - искренне удивился Шлоссер. - Не помню никакого
договора. Никакого договора и не было. Или ты  имеешь  в  виду  обещание  не
докладывать о твоем провале?
   - Георг, так нечестно, мы договорились...
   - Стоп, дорогой друг! - перебил Шлоссер. - Мы ни о чем не договаривались.
- Договор  -  двустороннее  обязательство.  Я  обещал,  не  отказываюсь,  но
никакого договора не было. Или был?
   - Конечно, был! Ты просто не помнишь, Георг! Мы договорились!
   - Да? Интересно, я  никогда  еще  не  жаловался  на  память.  Но  раз  ты
утверждаешь...  Извини,   старина,   выскочило   из   головы.   Значит,   мы
договаривались? Я не докладываю о твоем провале. Кстати, такой доклад входит
в мои обязанности, и, следовательно, я совершаю нарушение...
   - О, да! Зачем повторять!
   - Действительно, зачем! Что должен сделать я, совершенно ясно.
   - Совершенно, - подтвердил Маггиль.
   - Прекрасно, - неожиданно резко сказал Шлоссер. - А  что  должен  сделать
ты?
   - Как?
   - Повторяю. Договор - двусторонняя сделка, старина. А так как  ты  ничего
не сделал, заткни уши и убирайся в свои подвалы.  Я  всего  лишь  обещал.  -
Шлоссер выдержал паузу. - Обещал... и только.
   - Это угроза или предупреждение? - спросил Маггиль.
   - Понимай как хочешь.
   Несколько минут оба молчали.  Шлоссер,  довольный,  что  сумел  припереть
гестаповца к стене, перебирал в памяти весь разговор. Существует ли в  жизни
Вальтер, который держит орудия пытки в аптечке с красным крестом? Или  Франц
пытается запугать? Нет, конечно, аптечка  существует,  Францу  не  придумать
самому  такой  истории.  Детали...  Ватные  шарики...  Он  говорит   правду.
Бесчеловечные методы, но иногда дают результат. Результат... А что, если...
   Зазвонил телефон. Шлоссеру сообщили, что объект прибыл на квартиру, вышел
через несколько минут и направился в сторону улицы Койдула. В  ранее  пустом
тайнике обнаружена рация.
   Шлоссер отодвинул телефон, уложил  в  папку  все  документы,  хотел  было
запереть папку в сейф,  задержавшись,  перечитал:  "Обратная  связь".  Такое
название он дал операции по вызову русского разведчика в Таллинн. Он оставил
папку на столе, посмотрел на гауптштурмфюрера, который, угрюмо  насупившись,
молча сидел на диване.
   Шлоссер разработал операцию, сумел найти, подготовить и забросить агента,
который явился в  НКВД,  рассказал  о  Шлоссере  и  абверкоманде.  Он  нашел
русского разведчика, обнаружил вторую квартиру и рацию. Если сборник  стихов
Гейне окажется здесь, в кабинете, то есть  надежда  расшифровать  переданные
русским шифровки.  Тогда  можно  начинать  радиоигру.  Независимо  от  того,
удастся перевербовать русского или нет. Но без согласия русского канал может
работать  очень  короткий  срок.   Русские   обнаружат   обман.   Переданная
дезинформация тут же потеряет цену. Справится ли он с русским своими силами?
   Шлоссер прихлопнул папку.
   - Зачем ты пришел ко мне, Франц?
   Маггиль  услышал,  что  Шлоссер  назвал  его  по  имени,  заставил   себя
улыбнуться и, запинаясь, ответил:
   - А к кому мне идти? Зашел,  чтобы  выговориться,  выпить,  расслабиться.
Нескладно получилось... - Он вздохнул.
   - Опять врешь. - Шлоссер устало потянулся. - Ты безнадежен, друг детства.
Ты пришел, обеспокоенный неожиданным отъездом  Целлариуса  в  Берлин.  Решил
разговаривать с позиции силы. Запугать. Глупо, Франц. Глупо и неосторожно.
   - Ты не прав...
   - Брось. - Шлоссер махнул рукой. -  Я  не  очень  злопамятен.  Не  очень,
Франц. Поговорим о другом. Если мне не изменяет  память,  я  предлагал  тебе
сотрудничество...
   А если арест русского поручить гестапо? Не предаст ли  Маггиль,  присвоив
себе результаты операции? Не может, испугается. С радисткой он  уже  ошибся,
точно испугается!
   Решившись Шлоссер начал издалека:
   - В СД решили, что операция проваливается, и  отстранились.  Мол,  абверу
поручено, пусть абвер отвечает один. -  На  его  лице  отразились  скорбь  и
недоумение.
   - Я не шеф службы безопасности, - попытался возразить Маггиль.
   Шлоссер его не слушал.
   - Когда прекратятся межведомственные  интриги?  Когда  интересы  Германии
будут превыше всего?
   Маггиль с удивлением смотрел на Шлоссера, не понимая,  куда  клонит  этот
хитрый аристократ.
   - Вот и сейчас, - патетически продолжал Шлоссер, - ты  думаешь  только  о
себе, пытаешься понять, чего я  добиваюсь.  Мой  друг,  надо  верить,  а  не
трубить о вере. Я не бессребреник, но интересы родины для меня священны.
   - Помнится, кто-то говорил, что не любит лозунги, - пробормотал Маггиль.
   - Лозунги? - переспросил Шлоссер. - Хорошо, перейдем к  фактам.  Я  нашел
русского разведчика, Франц.
   - Ну? - Маггиль встал. - Ты взял его?
   - Нет. Как ты отнесешься, если я разрешу тебе арестовать русского?
   - Серьезно? - Маггиль подошел к Шлоссеру вплотную. - Серьезно? -  На  его
лице радость уступила место недоумению, а затем недоверию.  Он  ухмыльнулся,
задал вопрос в лоб:
   - Зачем это тебе нужно, Георг? Что ты потребуешь взамен?
   - Ничего, - ответил Шлоссер, раскурил потухшую сигару, пустив струю  дыма
в лицо Маггиля, заставил его  отодвинуться.  -  Я  в  отличие  от  некоторых
заинтересован в сотрудничестве абвера и СД. Арестовывай  русского.  Два  дня
можешь его допрашивать. Все, что он расскажет, доложишь начальству, а  парня
отдашь мне.
   - Ты не боишься, что русского у меня заберут в Берлин?
   - Нет. Ты сначала его отдашь мне, только затем доложишь. Учти: парень мне
нужен живой и здоровый.
   - Понятно... - протянул Маггиль, но по выражению его лица Шлоссер  видел,
что гестаповцу ничего не понятно.
   Шлоссер не верил,  что  Маггиль  полностью  откажется  от  своих  методов
ведения допроса, но барон помнил седого розовощекого адмирала Канариса и его
последнюю фразу: "С богом, Георг!  От  вашей  удачи  зависит  многое.  Очень
многое". Если в гестапо русского надломят, то ему,  Шлоссеру,  справиться  с
ним будет значительно легче.
   - Я назову тебе адрес, по которому находится  рация.  Второе.  -  Шлоссер
открыл папку, вынул ответ из университета и протянул Маггилю. - Ознакомься.
   Когда Маггиль изучал документ, в кабинет вошла Лота.
   - Добрый день... - Она замялась, бросив  быстрый  взгляд  на  гестаповца,
закончила фразу сухим уставным тоном:
   - господин майор. Здравствуйте, господин гауптштурмфюрер.
   - Как дела, Лота? - Шлоссер подвел девушку к креслу. -  Как  самочувствие
вашего знакомого? Где он сейчас находится?
   - Капитан бодр и весел, хотя поиски  его  очаровательной  невесты  ничего
пока не дают, - ответила Лота,  взглядом  спрашивая,  насколько  можно  быть
откровенной.
   - Говорите, Лота. У меня нет секретов от службы безопасности.
   - Капитан случайно встретил меня на улице,  подвез  сюда,  сам  поехал  в
казино.
   - Я видел этого долговязого капитана. - Маггиль, аккуратно сложив бумагу,
спрятал ее в нагрудный карман. - Значит, две шифровки, которые перехватили в
последнее время, его работа?
   Заметив недоумение Лоты, Шлоссер ответил уклончиво:
   - По-видимому.
   - Он в Таллинне один или с группой?
   - Узнай сам. Франц. Да, - вспомнил  Шлоссер,  -  убери  из  особняка  эту
востроглазую девицу. У меня хватает своих людей.
   - Будет выполнено, - явно думая о другом, ответил Маггиль. -  Он  русский
или агент из немцев? - продолжал допытываться гестаповец.
   Шлоссер посмотрел на  готовую  вмешаться  в  разговор  Лоту,  раздраженно
ответил:
   - Не теряй времени, дорогой Франц. Послезавтра, - он взглянул на часы,  -
в четырнадцать часов Пауль Кригер должен быть в моем распоряжении.
   Маггиль вскинул руку в фашистском приветствии и вышел. Лота опустилась  в
кресло. До сегодняшнего дня все происходившее казалось ей интересной  игрой.
Она начала понимать, что это  не  игра,  в  тот  день  утром,  когда  барон,
выслушав ее доклад, расстелил на столе карту и воткнул в нее циркуль. Быстро
разбиравшие фотографии Пауля офицеры были  похожи  на  берущих  след  ищеек.
Облава на одного человека. И она, Лота, навела их на след Пауля. Кокетничала
с ним, слушала его интересные рассказы о Финляндии, потом отошла в  сторону.
Через час, в  кафе,  она  сидела  рядом  с  самодовольным  бароном,  который
рассуждал о красоте. Весь день она убеждала себя, что пора  стать  взрослой,
такова работа в разведке, и даже почти успокоилась. И вот сейчас она сидела,
ссутулившись, не могла поднять на Шлоссера глаз. Отдать человека в  гестапо?
И   кто   это    сделал?    Георг    фон    Шлоссер,    загадочный    герой,
разведчик-интеллектуал! Мужчина, от взгляда которого она краснеет. Утром  ей
так хотелось его поцеловать...
   - Разведка не только тактика, дорогая фрейлейн, но и стратегия, - прервал
затянувшуюся паузу Шлоссер.
   - Они изувечат капитана. - Лота  достала  сигарету,  говорила  как  модою
спокойнее, стараясь не смотреть на Шлоссера. За два дня они сделают из Пауля
покойника или душевнобольного.
   - Война, Лота. Пауль Кригер наш враг, если бы мы попали к нему в руки...
   - Барон! - Лота встала, подошла к Шлоссеру, заглянула в глаза. - Но зачем
вы отдали его в гестапо?
   - Фрейлейн Фишбах, если вы сентиментальны, рожайте детей. - Он взял ее за
плечи, легонько встряхнул. - Я предупредил Маггиля, чтобы  вашего  знакомого
не трогали. Но не забывайте, война с Россией не может вестись  по  рыцарским
правилам. Это война на уничтожение.  Если  коммунисты  войну  выиграют,  они
сотрут Германию с лица земли. - Он понимал, что оправдывается,  и  от  этого
еще больше раздражался. - Вы знаете - я против методов гестапо, сам  никогда
к ним не прибегал... Но мы не можем ссориться со службой безопасности.
   Шлоссер говорил долго, убеждал девушку и в первую  очередь  себя  самого,
что отдал русского в гестапо из стратегических соображений. Говорил красиво,
убедительно - и ни на одну секунду не забывал, что  сделал  это  только  для
того, чтобы русского надломили.
   Лота слушала, опустив глаза. Шлоссер смотрел на ее длинные темные ресницы
и не мог понять, почему так настойчиво оправдывается. С каких  это  пор  его
беспокоит мнение женщины?
   - Вы не видели больше томик стихов Гейне?
   - Видела, барон.
   - Где?
   - В машине капитана Кригера, - еле слышно ответила Лота и заплакала.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

   В баре уже привыкли к  Скорину.  Многие  офицеры  с  ним  раскланивались,
бармен   встречал   подобострастной   улыбкой.   Скорин,   следуя   немецкой
педантичности, занимал всегда  один  и  тот  же  столик.  Ожидая,  пока  его
обслужат, внимательно читал газеты, которые приносил с собой. Так  выглядело
его поведение со стороны,  на  самом  деле  он  газеты  просматривал  только
мельком, так как о положении на фронте знал из сводок Совинформбюро, которые
слушал по радио. Дни Севастополя сочтены:  фашисты  взяли  Северный  форт  и
Константиновскую  батарею,  контролируют  вход  в  бухту.  Может   быть,   в
Севастополе воюет его друг Костя Петрухин. Там очень тяжело...
   "Читая" газету, разведчик вновь  и  вновь  продумывал  операцию.  Кельнер
убрал грязную посуду. Скорин заказал пива и достал  сигареты.  Значит,  так.
Барон на контакт не идет, прав майор Симаков, когда утверждал,  что  Шлоссер
на нейтральной почве на сближение не пойдет. Скорин приступил  к  выполнению
варианта "Зет". Другого пути к Шлоссеру нет. Выхода нет. Скорин считал,  что
у него остаются как минимум пять-шесть дней. Сейчас он обдумывал, что за эти
дни необходимо успеть сделать. Первое - сегодня же  передать  в  Центр,  что
приступил к выполнению этот варианта. Второе...
   - Разрешите?
   Скорин поднял голову, привстал и поклонился:
   - Прошу, господин гауптштурмфюрер. Садитесь, пожалуйста.
   - Благодарю, капитан. - Маггиль, церемонно поклонившись, сел. -  Надею