Наверное, спился окончательно.
   Шлоссер поднялся на второй этаж, постучал и сразу открыл  дверь.  Капитан
сидел за столом и  читал.  Услышав  стук,  он  повернулся,  встал  навстречу
Шлоссеру.
   - Добрый день, барон. - Он пожал Шлоссеру руку. - Надеюсь, перелет прошел
благополучно?
   - Благодарю, капитан. - Шлоссер, ответив  на  рукопожатие,  с  удивлением
оглядел русского, который был подтянут, выбрит, на лице ни  малейших  следов
запоя.
   Капитан   молча   вынул   из   нагрудного   кармана   какую-то    бумагу,
предостерегающе  нахмурившись,  протянул  ее  Шлоссеру.  Барон  развернул  и
прочитал: "Разговор подслушивается. Выведите меня на прогулку".
   - Нам необходимо поговорить, барон, - говорил капитан, пока Шлоссер читал
записку. - На днях прибывает связной из Центра. Судя по тому, что Москва  не
сообщила пароля, связной мне известен лично. - Он многозначительно посмотрел
барону в глаза. - Мне  кажется,  прибудет  мой  непосредственный  начальник.
Разведчик высокого  класса,  человек  умный  и  осторожный.  Необходимо  все
предусмотреть, иначе провалюсь не только я. - Он  наклонился  к  Шлоссеру  и
нарочито громким шепотом закончил:
   - Провалится вся ваша операция.
   Шлоссер прошелся по комнате, зачем-то заглянул  в  книгу,  которую  читал
перед его приходом русский разведчик: "Комментарии к Галльской войне".
   - Интересуетесь историей?  -  рассеянно  спросил  барон.  -  Можете  меня
поздравить, я получил полковника.
   - Поздравляю, вы заслужили это звание, барон.
   - Сегодня отдыхаем. Все дела завтра, капитан. Был рад вас видеть. - Барон
кивнул, открыл дверь, в последнюю минуту не выдержал и спросил:
   - Вы не знаете, где фрейлейн Фишбах?
   - Последние дни мы с ней не виделись. Я вообще не выхожу  из  комнаты.  -
Русский пальцами изобразил решетку. - Передайте ей от меня привет, барон!
   - Благодарю, обязательно передам. - Шлоссер вышел.
   Шлоссер терялся в догадках. О чем хочет говорить  русский?  Что  означает
резкая перемена в его поведении? Но тревога за Лоту быстро вытеснила мысли о
русском разведчике. Барон решил провести разведку.

***

   Гауптштурмфюрер встал  по  стойке  "смирно",  вытянул  руку  в  партийном
приветствии и  поздравил  Шлоссера  с  повышением.  Барон  вежливо  выслушал
напыщенную тираду Маггиля и, ничего не спрашивая, опустился  в  предложенное
ему кресло. По скользящей  улыбке  и  суетливым  движениям  гауптштурмфюрера
барон понял, что друга детства  раздирают  противоречия.  С  одной  стороны,
бороться  с  полковником  абвера  бароном  Шлоссером  страшно,  кроме  того,
существует приказ Кальтенбруннера,  видимо,  согласованный  с  Канарисом,  о
совместной работе абвера и СД. С другой - слишком велик соблазн прибрать все
дело к рукам.
   Обдумывая    создавшееся    положение,    барон    почти    не     слушал
разглагольствований Маггиля о том, что работать  в  Эстонии  становится  все
труднее, диверсии продолжаются, агентура не  может  нащупать  большевистское
подполье. Разнюхали, что Лота по неопытности дала русскому маршрут Вальтера,
этого палача. Теперь используют  девушку,  чтобы  вырвать  из  рук  Шлоссера
руководство операцией. Откуда Маггиль узнал, что Георг  фон  Шлоссер  станет
спасать секретаршу? Сотрудничество... Вот что означают рассуждения  адмирала
о гибкости в работе. Где бы были все  эти  господа,  промахнись  Шлоссер  с,
операцией "Троянский конь"?
   Наконец Маггиль понял, что полковник абвера его не  слушает,  замолчал  и
вопросительно взглянул на  Шлоссера.  Тот  сидел  в  кресле,  вытянув  ноги,
по-кошачьи  щурился,  не  реагировал  на  молчание  хозяина  кабинета,   как
несколько минут назад не  реагировал  на  его  слова.  Маггиль  не  выдержал
молчания и спросил:
   - Ты видел фюрера, Георг?
   -  Ты  правильно  сделал,  Франц,  что  не  убрал  также  садовника.  Его
исчезновение насторожило бы обитателей соседних домов, - после долгой  паузы
сказал Шлоссер, провел пальцами по усам и зевнул. - Зачем ты арестовал  Лоту
Фишбах?
   - Девчонка дала русскому адрес Вальтера, помогла его выследить, -  быстро
ответил Маггиль.
   - Вот оно что! - удивился Шлоссер. - Ты же сам не веришь  в  эту  сказку.
Освободи ее, Франц. Русский не может  жить  без  прикрытия.  -  Он  пошел  к
выходу.
   - Никогда! - Маггиль подбежал, взялся за ручку двери.  -  Впрочем,  -  он
попытался изобразить душевные колебания, - услуга за услугу. Ты меня  понял,
Георг?
   Шлоссер недоуменно пожал плечами, подождал, пока Маггиль  отпустит  ручку
двери, открыл ее ногой.
   - Все зависит от тебя, Георг! - крикнул ему вслед Маггиль.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

   Шлоссер впервые видел русского в штатском костюме. Капитан принадлежал  к
редкой категории мужчин, которым цивильный костюм  шел  больше,  чем  форма.
Шлоссер  и  Скорин  сидели  в  небольшом  ресторанчике.  Деревянные   стены,
барьерчики, отделяющие столики друг  от  друга,  неяркие  настольные  лампы,
которые при желании можно  погасить,  -  все  это  создавало  уют.  Ресторан
выбирал русский. Шлоссер и не знал о существовании в Таллинне такого  тихого
и уютного заведения.
   Костя в куртке официанта подобострастно ждал, пока Шлоссер  изучит  меню,
даже глаз не поднимал на Скорина. Шлоссер щелкнул  пальцами,  Костя  подошел
ближе.
   - Так, так. - Барон тыкал в меню. - Чтобы было горячее. И бутылку русской
водки.
   - Черной икры, - неожиданно добавил Скорин.
   - Слушаюсь. - Костя  поклонился  Шлоссеру,  на  Скорина  он  старался  не
смотреть.
   Когда стол был накрыт, барон взял запотевшую бутылку водки и спросил:
   - Я вижу, вам не чужды маленькие человеческие слабости, капитан?
   - Я старший лейтенант государственной безопасности, - ответил Скорин. - В
переводе на общевойсковое звание - майор.
   Шлоссер с удивлением посмотрел на него, наполнил рюмки.
   - Зовут меня Сергей Николаевич. - Скорин слегка привстал и поклонился.  -
Барон, вы можете знать мое настоящее имя.
   Они посмотрели друг другу в глаза, выпили, съели  по  маслине,  закурили.
Синхронность движений этих абсолютно разных  людей  посторонний  наблюдатель
мог бы расценить как свидетельство многолетней  дружбы.  Выдержав  небольшую
паузу, Скорин мягко улыбнулся и добавил:
   - Теперь можете.
   Шлоссер вновь наполнил рюмки, Скорин сделал отрицательный жест.
   - Пить мы сегодня не будем. - Он отставил рюмку барона в сторону.  -  Вам
необходим трезвый ум, Георг фон Шлоссер.
   Шлоссер, прищурившись, взглянул на Скорина.
   - Я приехал в Таллинн не ради абверкоманды,  а  к  вам.  Лично  к  майору
абвера барону фон Шлоссеру. Делайте соответствующие выводы, барон. -  Скорин
провел рукой по волосам. И Костя подкатил тележку с сигаретами.
   - Не понял. - Шлоссер, отстранив руку Скорина, забрал свою рюмку.
   Скорин медленно, подчеркнуто медленно  взял  с  тележки  несколько  пачек
сигарет, бросил на стол,  протянул  Косте  крупную  купюру.  Получив  сдачу,
Скорин поднял руку, демонстративно смяв деньги, сунул их в карман.
   - Вы нарочно провалились тогда?
   - Да.
   Шлоссер смотрел на Скорина и видел его  словно  в  перевернутый  бинокль.
Хотя барон знал, что стоит ему протянуть руку, и  он  может  дотронуться  до
русского  разведчика,  но  иллюзия  была   полной.   Скорин   сидел   где-то
далеко-далеко. Русский сидел не на другой стороне стола, а на  другом  конце
света. Но барон его очень хорошо видел. Шлоссер еще не мог  проанализировать
всю операцию с самого начала, но  подсознательно  уже  понимал,  что  где-то
допустил серьезный промах... Где?
   - Не для вашего успокоения, барон, а в качестве констатации факта  должен
сказать, что вы совершенно не виноваты.
   Шлоссер провел ладонью по лицу, Скорин вновь оказался на месте, рядом, но
это был не тот человек, с которым Шлоссер знаком уже более месяца и двадцать
минут назад пришел в ресторан. Тонкое, немного нервное лицо, голубые  глаза,
но взгляд стал  чуть  строже,  голос  чуть  суше,  движения  чуть  точнее  и
увереннее. Шлоссер, погасив сигарету, вынул из  нагрудного  кармана  сигару.
Лень  и  истома  охватили  барона,  он  не  мог   заставить   себя   думать,
анализировать, искать ошибку и выход, снова потянулся к рюмке.
   - Раз вы так хотите выпить, барон,  -  Скорин  поднял  рюмку,  -  давайте
выпьем за немецкий народ, за немецкую культуру, за будущее вашей нации,  без
фашизма, конечно.
   Шлоссер подивился своей растерянности  и  подавленности.  Что  случилось?
Русский  сказал  какую-то  глупую  фразу,  а  он,  полковник  фон   Шлоссер,
безоговорочно поверил и расклеился.
   - Майор, вы прибыли для установления контакта со мной  и  выполнили  свою
задачу. Поздравляю, - сказал Шлоссер.
   - Я уже сказал, что вы не виноваты, барон, - ответил серьезно Скорин,  не
обращая внимания на иронический  тон  Шлоссера.  -  Ваша  идея  с  заброской
Зверева и Ведерникова была хороша, но потерпела неудачу. Зверев за  два  дня
до заброски сорвался, избил унтера. Вы Зверева забросили. Когда он  нам  все
рассказал, мы, естественно, задумались: зачем потребовалось барону  Шлоссеру
забрасывать такого Зверева? Ответ мог быть только один: вы приглашаете  меня
в Таллинн. Я  прилетел,  -  Скорин  развел  руками,  -  и  стал  методически
подставлять себя. Я  показал  Лоте  томик  запрещенного  в  Германии  Гейне,
засветил  вторую  квартиру,  дав  вам  возможность  найти  рацию.   Немножко
просчитался со временем, и еще... я не ожидал, Георг фон Шлоссер...  что  вы
отдадите меня в гестапо.
   - Не кажется ли вам, майор...
   - Не кажется! - перебил Шлоссера Скорин. - Я вас  слушал,  барон,  больше
месяца!  Терпеливо  слушал!  Сейчас  мой  черед  говорить.  Терпите,  барон.
Условный сигнал в шифровке - дань вашей профессиональной  сообразительности.
Вы убрали его и успокоились. Действительным  предупреждением  о  работе  под
вашим контролем являлось наличие в шифровке информации.
   - Не понял. - Шлоссер наклонился вперед.
   -  Извольте,  барон.  До  ареста  я  передавал,  что  прибыл,  устроился,
познакомился и прочее. Как только я  сообщил  данные  об  агентурной  школе,
Москва узнала о моем аресте. Ваша дезинформация  насчет  Японии  не  прошла,
барон. На Востоке наши провели инсценировку. Зверев, Ведерников, Лапин,  еще
два парня, заброшенные вами  под  Москву..  -  Скорин  смахнул  со  скатерти
крошки. - И  дело  полковника  Редлиха,  провал  трех  действовавших  у  нас
агентов,  засвеченные  "бюро  Целлариуса"  и  агентурные  школы...  Вы  дали
согласие на сотрудничество и фактически уже плодотворно работаете на  нас  и
будущую Германию. Давайте думать, как жить дальше, барон.
   Шлоссер не дрогнул, не изменился в лице, он понял все значительно раньше,
чем русский разведчик договорил до  конца.  Что  раздумывать?  Он  пришел  к
финишу. Самоубийство или сотрудничество с коммунистами. Третьего не дано. Он
вспомнил, как уговаривал русского,  прельщал  возможностью  своей  вербовки.
Похвалялся,  что  Шлоссер  стоит  дорого,  что  ради  этого  стоит  идти  на
компромисс. Он чуть опустил руку, дотронулся до гладкой кожи кобуры.
   - От перемены мест слагаемых сумма  не  изменится.  Мы  привыкли  друг  к
другу, барон, - сказал Скорин.
   - Что вы хотите сказать? - спросил Шлоссер и  подивился  глупости  своего
вопроса.
   - Только то, что сказал. Мы поменялись местами, барон!
   - Давайте  выпьем,  майор.  -  Шлоссер  оглядел  расставленную  на  столе
закуску. - Повторяю  сказанную  когда-то  вами  фразу:  может  быть,  я  пью
последнюю рюмку.
   Скорин промолчал, надо, чтобы Шлоссер подумал. И Шлоссер  думал,  точнее,
вспоминал.
   Старый дом фон Шлоссеров. Широкие деревянные лестницы. Портреты предков -
чопорные и надменные, они смотрели безразлично,  но  где-то  в  уголках  губ
таили насмешку и презрение. Укрыв ноги пледом,  отец  читал  газету.  Выхода
нет.  Русского  необходимо  прихватить  с  собой.   Оставить   для   гестапо
доказательство, чтобы  не  трогали  отца.  Рисковал  и  распоряжался  чужими
жизнями. Умей расплачиваться. Логично, черт возьми.
   Шлоссер положил руку на кобуру.
   Костя мгновенно вынул из кармана пистолет, прикрыл его салфеткой.
   - Лота в гестапо, - пробормотал, словно подсказал, Скорин. -  Они  решат,
что девочка что-то знает.
   - Да, да. Вы и  это  предусмотрели.  Не  оставили  мне  возможности  даже
застрелиться. Браво, майор! Вы профессионал! Но  как  же  с  вашей  хваленой
моралью? Вы отдали в гестапо невинного человека?  Значит,  цель  оправдывает
средства?
   - Не оправдывает, барон, - ответил Скорин.
   - Ведь именно вы, коммунисты, все время кричите о гуманизме.
   - Не только кричим,  мы  воюем  за  человека.  Кто  втянул  в  эту  бойню
миллионы? Кто позволил фашистам прийти в Германии к власти? Не вы ли, барон,
именно Лоту, не разбирающуюся в происходящем, привлекли к  работе?  Кто  все
время заигрывал с Маггилем? Теперь выбирайте: люди или фашисты?  Двум  богам
не служат. На чьей вы стороне, Георг фон Шлоссер?
   Шлоссер поставил рюмку на стол - придавил ее так плотно, что она лопнула.
   - "Не пытайся  жить  вечно,  из  этого  ничего  не  выйдет",  великолепно
сказано. - Шлоссер собрал осколки, бросил их в  пепельницу.  -  Что  я  могу
сделать для нее теперь? Георг фон Шлоссер - большевистский агент!
   - Отвлекитесь от своей персоны, барон. -  У  Шлоссера  погасла  сигарета,
Скорин щелкнул зажигалкой. - Не будем сейчас обсуждать нацизм,  которому  вы
служите. Вы сами отлично понимаете, что Гитлер ведет Германию к  гибели.  Вы
можете внести свой вклад в избавление Германии  от  фашизма.  Но  прежде  вы
обязаны спасти девушку. - Скорин стремился отвлечь Шлоссера от  размышлений,
заставить его действовать. - Вы  втянули  Лоту  в  опасную  игру,  а  теперь
оставите Маггилю? Если вас не станет, то в гестапо решат, что девушка  много
знает. Ею займутся всерьез. Хотите, я расскажу, как это делается...
   - Майор! - Шлоссер облизнул сухие губы, вынув белоснежный  платок,  вытер
лоб и виски.
   Скорин достал  из  кармана  коробочку  с  таблетками  от  головной  боли,
вытряхнул  одну,  протянул  ее  Шлоссеру,  затем,  подзывая  Костю,  щелкнул
пальцами.
   - Бутылку минеральной воды и лимон.
   Скорин разрезал лимон на две части, выжал его в фужер, налил  минеральную
воду.
   - Спасибо, майор. -  Шлоссер  проглотил  таблетку,  выпил  приготовленный
Скориным напиток.
   -  По  моей  просьбе  Центр   передаст,   что   прибывающий   в   Таллинн
уполномоченный хочет познакомиться с Лотой. Маггиль будет вынужден на  время
освободить девушку, - сказал Скорин таким тоном, словно ничего не  случилось
и разведчики не поменялись ролями, а  полковник  абвера  Георг  фон  Шлоссер
минуту назад не находился на грани обморока.
   - Нужна другая рация.
   - Найдем рацию. Я приготовил шифровку. Сегодня же ночью Центр даст нужный
ответ. Вы должны поскорее передать меня и всю операцию СД. Срочно согласуйте
это с Канарисом. Абверу я больше не нужен.
   Шлоссер кивнул.
   - С сегодняшнего дня мы будем верить друг другу, - сказал Скорин. - Я вас
познакомлю со связником. В дальнейшем вы сможете пользоваться его услугами.
   Скорин постучал ножом по тарелке, Костя не замедлил явиться.
   - Счет, пожалуйста.
   Пока Костя готовил  счет,  Скорин  с  улыбкой  наблюдал  за  Шлоссером  и
остановил его, когда барон хотел заплатить.
   - Сегодня плачу я. - Скорин стал отсчитывать деньги,  вместе  с  купюрами
положил на тарелку сложенный вчетверо листок. - Немедленно  в  Центр.  Ответ
нужен сегодня.
   - Хорошо. -  Костя  поклонился  барону.  -  Надеюсь,  господин  полковник
запомнит наше скромное заведение.
   Шлоссер перевел взгляд с Кости на  Скорина.  Здесь,  в  центре  Таллинна,
работает еще один русский разведчик. Видимо, у них все время была связь.
   Шлоссер понимал, что  русский,  засвечивая  своего  партнера,  не  только
выказывает  доверие,  но  и  еще  больше  связывает  его,  Шлоссера.  Делает
соучастником  еще  одной  акции  русской   разведки.   В   одном,   конечно,
голубоглазый  майор  прав:  Лоту  необходимо  освободить.  Его   переиграли,
поставили к стене, девушка не должна расплачиваться за  его  ошибки.  Барону
почему-то стало легче, он даже улыбнулся.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

   Линия связи: Костя - "полицай" из управы -  цветочница,  которую  в  свое
время спас Скорин, - сработала безупречно. Симаков получил шифровку, вечером
Москва дала ответ, уведомляя "седьмого", что к нему срочно вылетает "Отец".
   Получив шифровку, Маггиль забеспокоился. Он не имел достаточного опыта  в
подобных  делах,   понимал,   что   провала   операции   ему   не   простят.
Гауптштурмфюрер очень не хотел обращаться за помощью к  Шлоссеру,  но  иного
выхода не было.
   Маггиль приехал в особняк, рассказал о полученной шифровке.
   - Кто такой "Отец", капитан? - спросил Маггиль у Скорина.
   Они расположились в гостиной. Шлоссер, стоя у окна, с безразличным  видом
молча слушал. Скорин пожал плечами и ответил:
   - Покажите мне шифровку и срочно освободите Лоту.
   Маггиль позвонил, когда появился охранник, отдал приказ:
   - Моего помощника сюда. Быстро!
   - Лота должна быть здесь сегодня же, - упрямо повторил  Скорин.  -  Я  не
могу жить без прикрытия.
   - Маггиль взглянул на него и отошел к Шлоссеру.
   - Что ты предлагаешь, Георг? - тихо спросил гестаповец, видя,  что  барон
отвечать не собирается, зашептал:
   - Девчонку я освобожу. Видно, прибывает важный гость, как его принять?
   Шлоссер пожал плечами:
   - Запроси Берлин. Теперь это твои заботы. Я же завтра улетаю.
   За дверью раздались быстрые шаги, и  прибывший  офицер  протянул  Маггилю
кожаную папку. Гестаповец открыл ее, начал неуклюже листать,  наконец  нашел
один лист и стал внимательно читать. Скорин протянул руку.
   - Дайте сюда!
   - Что? - недоуменно спросил Маггиль.
   - Дайте сюда! - Скорин вырвал у него папку. - Я знаю все, что здесь есть!
- Перевернув страницу, он отошел к камину.
   Испугавшись, что русский бросит документы в огонь, Маггиль преградил  ему
дорогу.  Скорин  не  обратил  на  гестаповца  внимания,  еще  несколько  раз
перечитал последние страницы.
   - Я должен получить гарантии, что вы не тронете этого человека.  Иначе  я
не сяду за ключ. Без моего подтверждения никто не приедет.
   - Слово офицера! - напыщенно воскликнул Маггиль.
   - Мало!
   - Хорошо! Я согласую вопрос с  Берлином!  -  Маггиль  чуть  ли  не  бегом
бросился из гостиной.
   Шлоссер молчал. Скорин рассмеялся,  вернулся  к  камину,  подбросив  пару
поленьев, стал следить, как  огонь  подбирается  к  ним.  Дерево  трещало  и
коробилось, не хотело загораться. Скорин взял кочергу, поворошил угли. Пламя
взвилось, его отблески осветили лицо Скорина.

***

   Лота вернулась под вечер. Она медленно шла садом, часто останавливалась у
влажных от дождя кустов роз. Ей казалось, что как только она войдет  в  дом,
то вновь окажется в тюрьме. Не в такой страшной, но  в  тюрьме.  Страшная  и
жестокая игра ведется в этом роскошном особняке. За кофе и коньяком  мужчины
произносят умные слова, улыбаясь, принимают решения,  следствие  которых  не
просто смерть. Трое суток Лота провела в камере,  где  смерть  была  мечтой,
сумасшедшей надеждой на избавление.
   Она стояла на дорожке сада и поддерживала  ладонью  тяжелый  бутон  розы.
Хотелось сесть на мокрую траву,  спрятаться  под  этим  кустом,  никогда  не
выходить к людям. У нее было ощущение, что в уши ей забили  тугие  пробки  и
вместе с ними вогнали в мозг крик, визг, хрип и нечеловеческий вой,  которые
наполняли камеру почти непрерывно. Болела голова, и чем дольше Лота стояла в
саду, тем больше теряла волю, не могла сдвинуться с места.
   - Лота!
   Она услышала и узнала голос, представила барона, который,  видимо,  стоит
на крыльце, бережно опустила бутон и, сосредоточенно глядя  себе  под  ноги,
сделала первый шаг. Она поднялась на крыльцо  и  так,  не  поднимая  головы,
переступила порог.
   Из своего окн