-вот настигнут,  а она не может бежать,  ноги словно из ваты.
Пробуждение наступало в момент,  когда один из преследователей вонзал ей в
руку шприц...
     Очнувшись,   полумертвая  от   пережитого,   она   часами   лежала  в
неподвижности и плакала.
     И  все  же  она  не  сдавалась.   Выдержать,  перетерпеть.  Тогда  ее
обязательно спасут.  Она стала тренироваться - тайком от Лаврова, которого
подозревала в сговоре с полицией, покидала постель и ходила по комнате. Ее
шатало от слабости,  дважды она падала и  подолгу лежала на полу,  не имея
сил подняться. И все же продолжала свои попытки.
     Окно ее комнаты легко открывалось -  она убедилась в этом. Можно было
попытаться раздобыть бумагу и карандаш,  написать записку в посольство. Но
как ее передать?  Бросить за окно, чтобы подобрал какой-то прохожий? А где
гарантия,  что  он  не  окажется агентом полиции?..  Случись такое,  и  ее
положение еще более ухудшится - заберут из дома Лаврова, упрячут в тюрьму,
и тогда шансы на спасение вообще исчезнут.  Нет,  нельзя рисковать. Как же
быть? Она пришла к решению продолжать тренировки и ждать.
     Была еще одна возможность: дозвониться до посольства. Но который день
не работает телефон!.. А может, ее обманывают, телефон исправен?
     Сейчас,   когда,  как  она  знала,  отсутствует  экономка  и  куда-то
отлучился Лавров,  было подходящее время проверить,  не обманывают ли ее с
телефоном.
     Она села в кровати,  нашарила ступнями туфли. Несколько минут ушло на
то,  чтобы перебороть дрожь в ногах,  надеть халат и толкнуть дверь. И вот
она  на  лестнице,  ведущей вниз,  в кабинет хозяина дома.  Всего двадцать
четыре ступени.  Одолев их, женщина привалилась к перилам, несколько минут
отдыхала,  потом  заковыляла  к  рабочему  столу  Лаврова.  Вот и телефон.
Подержав трубку возле уха, разочарованно опустила ее на рычаг.
     Что же теперь?  Надо возвращаться к себе, пока не появился профессор.
Как ни странно, усилие, которое потребовалось, чтобы спуститься в кабинет,
пошло на пользу - Анна почувствовала себя увереннее.
     От стола начинались стеллажи с  книгами.  Она задержалась возле одной
из  полок,  подняла руку  и  попыталась снять томик Уолта Уитмена -  давно
хотела прочитать в  оригинале его  "Листья травы".  Том  в  желтом кожаном
переплете был  снят  с  полки.  При  этом  лежавший поверх  книги  длинный
холщовый свиток упал и покатился по полу.
     Анна опасливо оглянулась на  дверь,  попыталась поднять свиток.  Ноги
дрожали.  Пришлось стать на  колени -  только так  она могла дотянуться до
свитка.  Взяла  его,  механически развернула и  едва  не  вскрикнула.  Она
держала в руках свой собственный портрет.  Юная,  розовощекая,  с веселыми
искорками в глазах -  такой она была в предвоенном,  сороковом году. Тогда
же поступила в  университет и сфотографировалась для студенческого билета.
Ровно год спустя это фото было отправлено вместе с письмом самому дорогому
для  нее  человеку -  Алеше  Лаврову,  в  прошлом  студенту одного  с  ней
факультета, а теперь солдату Красной Армии.
     И  вот  на  коленях у  нее  лежит  холст  -  писанный маслом портрет,
сделанный с ее фото!
     Она  скорее почувствовала,  чем  услышала,  как поворачивается ключ в
замке входной двери. Попыталась скатать холст, но руки были как чужие - не
удалось  согнуть  пальцы.   Попытка  встать  на   ноги   тоже   окончилась
безрезультатно.
     Такой и застал ее Лавров, войдя с улицы, - беспомощно сидящей на полу
с холстом на коленях.
     Сбросив на стул шляпу и  плащ,  подбежал к Анне,  усадил ее в кресло,
зажег сигарету. До сих пор он не проронил ни слова.
     Сигарета была выкурена,  а они все молчали. Тишина в доме была такая,
что  отчетливо слышалось тиканье часов-кукушки в  кухне  -  за  две  двери
отсюда.
     - Ты  был в  крематории,  Алексей?  -  Брызгалова задала вопрос почти
шепотом.
     - Да, его сожгли.
     - Сожгли,  -  повторила Анна.  Вдруг резко выпрямилась:  -  Они могли
подстроить катастрофу с автомобилем.
     - Вот еще глупости!.. Муж твой погиб по собственной неосторожности. -
Лавров помолчал. - Ты любила его, Анна?
     - Все слишком сложно.  Однозначно не  ответишь.  Когда же  ты наконец
отправишься в посольство? И отправишься ли вообще туда?
     - Не понимаю тебя! - с фальшивым негодованием сказал Лавров.
     - Прекрасно понимаешь,  только притворяешься.  Что с тобой случилось,
Алеша? Как же ты изменился!..
     Они снова замолчали. Потом Анна спросила, когда вернется Джоан.
     Лавров пробормотал в ответ что-то невразумительное.
     - Она в самом деле экономка?
     - А что?
     - Нет, ничего. Смотрит на тебя такими глазами...
     - Какими?
     - Ну... это не глаза простой экономки. Алеша, здесь со мной ничего не
случится?  Извини,  но я все время чего-то боюсь... Скажи, ты не сердишься
на меня?
     - Что ты имеешь в виду?
     - Наше прошлое. Ты должен знать: я ни в чем не виновата перед тобой.
     - Ах вот как,  не виновата?..  -  Лавров рванул ящик стола,  выхватил
оттуда конверт,  перебросил его  Брызгаловой.  В  конверте были исписанный
листок и фотография.
     - Мое письмо! И карточка! - воскликнула Брызгалова. - Впрочем, чему я
удивляюсь -  с  нее и  нарисован портрет...  Алеша,  почему ты не вернулся
домой?
     Лавров стиснул кулаки.  Стоял в  двух  шагах от  Брызгаловой,  и  его
трясло от гнева.
     - Кто был тот человек?  -  с  трудом выговорил он.  -  Отвечай!  Хоть
сейчас расскажи, как все произошло. Ну, кто это был?
     - Обыкновенный человек,  - вяло сказала Анна. - Письмо от тебя пришло
весной сорок второго года. А к зиме появился он.
     Лавров кусал губы,  чтобы не  закричать.  Сейчас он  так  ясно  видел
строчки  письма  Анны:  "Супруг  -  директор большого магазина.  Мы  живем
хорошо..."
     - "Обыкновенный человек"? А может, торгаш, толстая мошна?..
     - Вот ты о чем.  - Анна подняла голову, посмотрела в глаза Лаврову: -
Ты  знал его,  Алеша,  он был у  нас на факультете,  только курсом старше.
Кажется,  ты  и  дал  ему кличку -  Черный Хосе.  Потому что это был баск,
смуглый,  как  араб.  Вспомни,  он  эмигрировал  к  нам,  когда  франкисты
перерезали всю его родню.
     - Хосе сделался директором магазина?
     - Он ушел на фронт добровольцем,  как и  ты,  и  почти в одно время с
тобой.  Под  Харьковом горел в  самоходке.  Потерял ногу  и  глаз.  И  вот
появился в Москве.  Из госпиталя вернулся в университет... А про магазин я
придумала.
     - Почему?
     - Чтобы  в  твоих  глазах выглядеть дрянью.  -  Анна  сделала паузу и
повторила:  -  Да,  самой последней дрянью... Не понимаешь почему? Но ведь
продажную бабу проще забыть, правда?
     Лавров стоял, боясь пошевелиться. Он оцепенел.
     - Хосе остался один на всем белом свете,  -  продолжала Анна.  -  И я
подумала, что спасу его...
     - Но ты оставила его! - крикнул Лавров. - Бросила, чтобы выскочить за
другого, более молодого!
     - В сорок седьмом у Хосе началась гангрена второй ноги. Ногу пришлось
отнять. Вскоре он умер.
     - А... ребенок?
     - Не было ребенка.  Его я тоже придумала.  - Анна покачала головой: -
Как же ты не вернулся домой?
     Ответа не последовало.
     - Джоан? - сказала Анна.
     Лавров покачал головой.
     - Я думала, Джоан... Что же тогда?.. Хорошо, пусть я виновата. Но при
чем же Родина?
     Лавров молчал.
     Она тяжело вздохнула:
     - Можешь не верить, но я всегда думала о тебе.
     - Даже когда пустила к себе этого твоего Петра?
     Анна не  ответила.  Оба долго молчали.  Лавров сел за стол,  принялся
листать какую-то книгу.
     - Чем ты занимаешься,  Алеша?  Вчера Джоан обронила несколько фраз. Я
поняла так: работаешь над проблемой клеточного белка?
     - Да.
     - Но ты же невропатолог!
     - Последние десять лет отданы белку. Он стоит того...
     - А это?  -  Анна показала на чучело гориллы.  - Экспериментируешь на
обезьянах?
     - Одиннадцать лет  назад его доставили сюда дряхлым стариком:  полный
упадок сил, слезящиеся глаза... Я вернул ему молодость!
     - Как же он погиб?
     - Случайность!  Он бы жил еще десять лет,  двадцать лет!  У меня мыши
здравствуют вчетверо больше,  чем определено природой. На очереди проблема
долголетия человека.  Человек должен жить много дольше,  чем теперь. И это
будет!..
     - Ты близок к решению проблемы?
     - Очень близок...
     - И свою работу отдашь чужим?
     - Чужие? Не понимаю этого слова. Моя работа для всех.
     - Она не будет для всех,  если попадет в плохие руки...  Почему ты не
хочешь вернуться? Уж не ослеп ли ты на этой своей "земле обетованной"?.. Я
все  больше думаю вот  о  чем.  Почему это  добрые тюремщики позволили мне
перебраться в  твой палаццо?  Не  для того ли,  чтобы ты  и  меня уговорил
изменить Родине? Как изменил Брызгалов...
     - И как изменил я сам?
     - Я  так  не  сказала.  Но  не  все  поймут  разницу  между  тобой  и
Брызгаловым...
     - Разница есть.  Он  предал тебя  сознательно.  Я  же  ни  о  чем  не
подозревал.  Более того,  полагал,  что  спасаю...  Ведь  дома  тебя  ждут
неприятности? Состоишь в партии?
     - Состою.
     - Могут исключить.
     - Да.  Лично я бы выгнала такую дуру.  Ответь честно, пойдешь ли ты в
посольство, Алексей?
     - Доверься мне.
     - По  правде говоря,  это трудно...  Ты всерьез думаешь,  что я  могу
остаться здесь?
     - А что?!  - вдруг выкрикнул Лавров.  Вскочив на ноги, вскинул сжатые
кулаки.  Казалось, им овладел приступ веселья. - Будешь зарабатывать втрое
больше. Своя лаборатория, выгодные контракты с фирмами... Покажется мало -
открыта дорога за океан.  А там уж  вдесятеро  больше  денег.  Своя  вилла
где-нибудь  в Калифорнии,  участок в полсотни акров,  виварий на пятьдесят
обезьян! Комфорт умопомрачительный: "Лиловый негр вам подает манто!.."
     - Что с тобой происходит?!
     Лавров опустился в кресло, ослабил узел галстука:
     - А ничего не происходит. - Достав платок, промокнул пот со лба, вяло
улыбнулся: - Видишь же, весел, счастлив, бодр. - Обеими руками взял ладонь
Анны, осторожно погладил. - Ты где обитаешь, в самой Москве?
     - На новом проспекте Калинина.
     - Возле Арбата? Я слышал, он очень современный.
     - Очень!.. Алеша, но ты-то так-таки и не вернешься домой?
     Лавров не ответил.  Казалось, он внимательно рассматривает свои руки,
которые все еще держали ладонь взволнованной Брызгаловой.
     - Надеюсь, ты не совершил что-нибудь неподобающее? - последовал новый
вопрос.
     Он покачал головой.
     - Что же тогда?
     - Поздно, - Лавров помедлил. - Поздно и... стыдно.
     Хотел сказать что-то еще,  но прервал себя на полуслове, прислушался.
Раздались шаги, и вошла Джоан.
     Она сняла шляпку, положила на стол несколько бумажек:
     - Я принесла анализы.
     Лавров бегло просмотрел их. Отложив, коснулся руки Брызгаловой:
     - Анна, я помогу тебе подняться в спальню.
     - Я вовсе не устала...
     - Идем,  у  меня  серьезный разговор с  Джоан.  Я  должен кое  в  чем
разобраться...
     Он повел Анну к лестнице. Гибсон стояла возле стола и глядела в спину
Лаврову.   Потом  села,  прикрыла  глаза.  Перебрала  в  сознании  события
последнего времени,  пытаясь вспомнить,  не  была  ли  где-нибудь допущена
ошибка. Прошла еще минута, и Лавров вернулся.
     - В чем ты собираешься разобраться, Алекс?
     - Пока в  бумагах.  -  Он сел за стол,  вновь взял анализы и начал их
изучать.
     - "Пока". Что это значит?
     - Мешаешь работать!  -  Он снял очки,  поглядел на женщину:  -  Разве
трудно повременить?
     - Ты никогда не разговаривал со мной в  таком тоне.  В мое отсутствие
что-то произошло?
     - У нас каждый день новости.
     - Какие  же  сегодня?..   Почему  ты  молчишь?  -  Гибсон  решительно
направилась к лестнице,  ведущей в спальню.  -  Хорошо,  раз ты молчишь, я
спрошу у нее.
     - Не забудь, что ты экономка! - крикнул он яростно.
     Гибсон резко остановилась.
     - Что же все-таки случилось?  -  сказала она,  возвращаясь к столу. -
Очень плохие анализы?
     - Все очень плохо.
     - Она  отказывается ехать с  нами?  -  Гибсон с  трудом сдерживалась,
чтобы не  закричать,  -  так велико было у  нее предчувствие надвигающейся
беды. - Говори же!
     - Она должна вернуться на родину.
     - Значит, отказалась!.. - Джоан заговорила торопливо, сбивчиво, будто
боялась,  что ее перебьют,  остановят:  - Ты сделал что мог,  Алекс.  Надо
подумать  и  о  себе.  В  Америку поедем вдвоем,  ты и я.  Да,  теперь и я
убедилась,  что ее не сломить... Ну что же, пусть выкручивается как может.
Видит бог,  мы желали ей добра.  - Схватила трубку телефона: - Я заказываю
билеты!
     Лавров усмехнулся:
     - Ты забыла, что телефон не работает?
     - Позвоню от консьержки...  Минуту!  В  холле,  я заметила,  оголился
провод, - Гибсон сделала движение в сторону холла.
     - Погоди, Джоан! К тебе приходил мужчина. Кто он?
     - Мужчина?..  Это что,  сцена ревности?  Ах  да,  вчера или позавчера
кто-то спрашивал тебя. Какой-то пациент.
     - Совсем плохо,  Джоан. Ведь я знаю: нужна была ему ты, а не я... Вот
видишь: этот тип был из полиции. Эти секретные протоколы допросов, которые
ты легко раздобыла... Телефон, который все последние дни был неисправен, а
теперь вдруг...  Я  думал,  мы  дорожим друг  другом.  Выходит,  ошибался.
Надеюсь, понимаешь, что это конец?
     - Алекс! - Гибсон рухнула на колени. - Да, я дурная женщина!.. Сейчас
ты узнаешь все.  Муж-миллионер,  мое положение в обществе, богатство - все
это  ложь,  трижды  ложь!  Я  продажная тварь!  Меня  нацелили на  тебя  -
понравиться,  уговорить переехать в Америку...  А ты принял меня, поверил!
Мне нет оправдания.  Я собака,  укусившая руку,  которая ее приласкала. Но
видит бог, я думала, тебе будет хорошо за океаном! Ведь я всерьез полюбила
тебя, Алекс!
     - Пора подняться с колен, - сказал Лавров.
     Он стоял,  сжав кулаки и  наклонив лобастую голову,  в  двух шагах от
Гибсон, и казалось, еще секунда - и он ринется на нее.
     Она  сникла,  послушно встала.  Что-то  изменилось в  глазах Лаврова,
взгляд стал мягче. Отвернувшись, он взял со стола сигареты.
     - Алекс,  устрой мне последнее испытание,  -  тихо сказала Гибсон.  -
Напиши записку в советское посольство. Я приведу оттуда людей.
     - Проще позвонить.
     Гибсон бросилась в холл.
     - Готово! - крикнула она оттуда.
     Лавров поднес трубку к уху. Телефон молчал.
     Вернулась Гибсон,  взяла трубку, послушала, растерянно опустила ее на
рычаг.
     - Но я соединила провод...
     - Видно, шефы не очень тебе доверяют, решили перестраховаться. Теперь
я не могу оставить Анну одну.  Как же быть?  А, вот выход. Мы отвезем ее в
посольство...
     - На улице ее схватят.
     - Да, это возможно, - пробормотал Лавров.
     Из холла донеслись частые прерывистые звонки.
     - Видимо, сосед, - сказал Лавров. - Меня нету дома.
     Гибсон ушла  в  холл,  притворив за  собой дверь.  Вскоре до  Лаврова
донеслись  неясные  голоса.   Он  рассеянно  слушал.  Вдруг  вздрогнул  от
возникшей мысли.
     - Вот же выход! - пробормотал он и распахнул дверь в холл.
     - Ученый!  - заорал Мартин и устремился к приятелю. - Это ты, ученый,
или твоя бледная тень?!  Я к тебе по важному делу,  а меня хотят прогнать!
На-ка, держи!
     Лавров развернул газету с интервью Сергея Чугунова.
     - Вот!  -  дыша в затылок Лаврову, Мартин ткнул пальцем в интервью. -
Ты русский и она русская!
     - Для  меня  здесь нет  ничего нового,  -  сказал Лавров,  откладывая
газету. - Анна Брызгалова в моем доме.
     Мартин расхохотался и заявил, что знает об этом. Сегодня, как обычно,
он провел часок у  стойки бара.  Там у  него много приятелей.  Один из них
утром  случайно подслушал беседу двух  полицейских ищеек,  обсуждавших эту
статью.  Из  их  разговора следовало,  что  особа,  о  которой идет речь в
интервью, находится в доме профессора Лаврова, а они следят, чтобы женщина
не  сбежала.  Сегодня или завтра ее  заберет полиция.  Вот он,  Мартин,  и
поспешил сюда: ученый должен знать об этих шпиках.
     Болтовня приятеля Лаврова встревожила:
     - А где твой приятель? Он... ничего тебе не советовал?
     - О  чем ты?  -  сосед развел руками.  -  И  вообще,  я ничего ему не
рассказывал.
     Мартин говорил правду.  Собеседником его был не Джозеф Болл,  как мог
бы предположить читатель,  а Медик. Болл навел партнера на Мартина, сам же
в бар не пошел -  сидел в сквере напротив и ждал, чем кончится дело. Смысл
задуманной  комбинации заключался в  том,  чтобы  встревожить профессора и
побудить к решающим действиям.
     Джоан отвела Лаврова в сторону:
     - Нельзя терять времени, Алекс! Умоляю, доверься мне!
     - Нет!  - Лавров упрямо качнул головой, обернулся к Мартину: - Можешь
оказать мне услугу? Надо отнести записку.
     - Давай!
     Лавров подсел к  столу,  взял  лист  бумаги и  стал торопливо писать.
Закончив,  поискал в ящике конверт.  Не найдя, сложил записку, протянул ее
Мартину:
     - Доставь в советское посольство. Знаешь адрес?
     - Нет.
     - Я знаю! - Гибсон вырвала из блокнота лист, написала несколько слов:
- Вот. Это не очень далеко отсюда.
     - Возьмешь такси, Мартин.
     - Не надо такси,  Алекс!  - Джоан выразительно показала за окно: - Во
всяком случае, не здесь, не возле дома!


                            Двенадцатая глава

                                    1

     Мартин вышел из дому и, как только завернул за угол, увидел человека,
который выручил его в трудную минуту, купив костюм.
     Джозеф Болл  весьма  правдоподобно  изобразил  радость  от  встречи с
Мартином и осведомился,  куда спешит приятель.  Впрочем, куда в такую пору
может торопиться нормальный человек, если не в бар!
     - Увы!  - Мартин вздохнул. - На этот раз бар должен подождать. Прежде
следует выполнить спешное поручение.
     При этих словах Болл навострил уши.  Незаметно он оглянулся. Все было
в  порядке -  Медик и Лотар Лашке следовали за ними,  соблюдая необходимую
дистанцию.
     - Дела,  все  дела,  -  ворчливо сказал  Болл.  -  А  у  меня  глотка
пересохла, как колодец в знойной пустыне.
     Мартин  ответил,  что  утром  уже  принял порцию,  так  что  может  и
потерпеть.  А пока должен спешить.  Время близится к трем часам пополудни.
Еще немного, и учреждения закроются.
     - Если речь идет о банках,  то они работают до семи часов,  -  сказал
Болл. - Вам нужен банк?
     В ответ Мартин замотал головой.
     - Вот ведь какой вы молчун.  Что ж, вольному воля! - Болл сделал вид,
будто  хочет перейти улицу,  на  противоположной стороне которой находился
бар с приглашающе распахнутой дверью.
     - До свидания!  -  Мартин ощупал карман,  в котором была записка. - Я
побежал!
     - Эй, погодите! Забыл сказать: видимо, сделка наша расстраивается...
     При мысли,  что ему вернут костюм, Мартин похолодел. Почти все деньги
уже были истрачены. Где он возьмет такую большую сумму?
     - Что случилось? - пробормотал он. - Ведь вы утверждали: костюм будто
специально сшит на вас.
     - Не  в  том  дело.  Экономка осмотрела его  и  нашла места,  побитые
молью...
     Мартин энергично замотал головой. Этого не могло быть: костюм висел в
шкафу, в карманах и у воротника были пакетики с нафталином.
     - Ладно,   -   примирительно  сказал  Болл.   -  Пошли  пропустим  по
стаканчику.  Мне  говорили,  только что  привезли ром  с  Ямайки.  Идемте,
приятель,  сам я  не видел дефектов,  о которых упоминает экономка.  А она
могла и ошибиться. Идемте же потолкуем в баре, не сердите своего дружка!
     Мартин вздохнул и  поплелся за Боллом.  Мысленно дал себе слово,  что
выпьет  порцию  и  на  том  дело  кончится.  Поручение  будет  выполнено с
задержкой на  каких-нибудь  четверть  часа.  Это  несущественно.  В  конце
концов, не каждый день в бар привозят настоящий ямайский ром!