могла закричать,
шевельнуть рукой.
     Она полностью пришла в себя уже на второй день,  немного поела. Чтобы
сопротивляться, нужны силы, вот она и не стала отказываться от еды... Окно
комнаты  выходило на  пустырь,  за  которым  высилось здание  -  вероятно,
виварий. Оттуда доносились звуки работающего мотора вперемешку с воплями и
стонами - так кричат подопытные обезьяны.
     Неделя проходила за неделей.  Ее не тревожили - только приносили пищу
и меняли постельное белье.  Она поняла: ждут, чтобы примирилась с судьбой,
созрела для разговора.
     И  вот  -  разговор.  Пришел мужчина,  которого служительница назвала
шефом,  -  пожилой  человек,  подтянутый,  энергичный.  Брызгалова оценила
безупречно  отглаженный  воротник  его  сорочки,   со  вкусом  подобранный
галстук.    Отрекомендовался   директором   расположенного   на    острове
исследовательского центра и предложил сотрудничество.
     На вопрос,  какому государству или компании принадлежит центр и в чем
заключается его деятельность,  ответа не  последовало.  Было лишь сказано:
надо работать, необходимая информация будет получена в процессе работы.
     Она отказалась.  Лотар Лашке, а это был он, через день пришел снова и
положил на  стол  папку со  снимками.  Сфотографированы были  лаборатории,
научное оборудование и  инструментарий.  Все -  самого высокого класса.  О
работе в  таких условиях можно было бы только мечтать.  Но зачем она,  эта
работа? Каково направление и цель исследований?
     В ответ были произнесены слова о служении чистой науке,  направленной
на познание истины, свободной от низменных побуждений, корысти и политики.
     Брызгалова снова отказалась.  Лашке стиснул кулаки, шагнул к ней. Она
отшатнулась -  думала, что ударит. Но он постоял, как бы изучая ее, что-то
хмыкнул и пошел к выходу, приказав, чтобы она шла следом.
     В  тот  день  она  впервые увидела Эжена  Бартье.  Когда они  вошли в
лабораторию, ученый заряжал автоклав.
     Первый день она молча просидела в углу.  Бартье будто не замечал ее -
работал с аппаратурой, что-то печатал на машинке.
     Вечером пришла женщина -  та,  что приносила еду, отвела Брызгалову в
ее комнату.
     На следующее утро после завтрака ее вновь отконвоировали к Бартье.  И
опять она пробыла в  лаборатории до темноты.  Бартье попытался заговорить,
но она не отвечала - отворачивалась к стене.
     Она  не  знала его  имени,  но  уже разобралась,  -  несомненно,  это
серьезный исследователь, химик и биолог.
     Утром третьего дня она завтракала в  своей комнате,  когда за  дверью
послышались шаги. Вошел Бартье.
     - Вы  отказываетесь работать  со  мной,  -  сказал  он.  -  Позвольте
спросить о причине?
     Они были одни в  комнате,  но  Бартье говорил так,  будто держал речь
перед аудиторией.  Брызгалова почувствовала фальшь в  его голосе,  сделала
непроизвольное движение. Он прищурил глаз, подбородком показал на ламповый
абажур.
     Она все поняла. У нее сильно забилось сердце.
     Позже Бартье сказал,  вспоминая тот день: "Я предупредил, что комната
может прослушиваться,  и вы мгновенно отреагировали.  Думаю,  именно в эту
секунду мы преодолели барьер отчужденности - я увидел, как у вас потеплели
глаза".
     Так они нашли друг друга.
     Между тем Бартье продолжал беседу..  Нервничал -  боялся, что слишком
быстро получит ее согласие.  Но Брызгалова точно вела игру,  и  в тот день
Бартье  "ничего не  добился".  Впрочем,  наблюдатель,  если  он  слышал их
диалог, определил бы, что сопротивление женщины ослабло...
     Потребовалось еще  два  сеанса  уговоров,  чтобы  ученая  появилась в
лаборатории Эжена Бартье и приступила к работе.
     Вечером туда же пришел Лотар Лашке.  Выразил удовлетворение по поводу
того,  что все образовалось. Руководство исследовательского центра ждет от
русской плодотворной работы. Каждый успех будет вознаграждаться. Для этого
существуют широкие возможности - от улучшения режима питания и  содержания
до получения свободы. Да, да, можно надеяться даже на выезд в какую-нибудь
страну,  где тебя ждет солидный счет в банке и  обставленная  квартира,  -
разумеется, если вся нужная работа проделана на самом высоком уровне.
     Брызгалова слушала эту  речь,  одновременно краем  глаза  наблюдая за
Эженом  Бартье.   Тот   старательно  играл  сосредоточенность,   внимание,
абсолютную веру в слова руководителя исследовательского центра. Дважды она
ловила  на   себе  его  взгляд  -   француз  как  бы   приглашал  ее  тоже
демонстрировать смирение и покорность.
     Она не могла бы объяснить,  почему поступила наоборот - вдруг заявила
Лашке,  что  не  верит ни  единому его слову:  все это ложь,  цель которой
заставить  ее,   Анну  Брызгалову,   лучше  работать.  Что  ж,  она  будет
добросовестно  нести  свои  обязанности.   Но  это  все,   на  что  вправе
рассчитывать руководители исследовательского центра.  Не может быть и речи
о лояльности или добровольном сотрудничестве -  по крайней мере, на данном
этапе.
     Высказав все  это,  сжалась в  комок:  сейчас должна была последовать
бурная реакция противной стороны.
     А  Лотар Лашке стоял перед ней и молчал.  Потом шлепнул ладонями себя
по бедрам, коротко хохотнул и вышел из комнаты.
     Брызгалова растерянно глядела на Бартье.  Тот приложил палец к губам,
схватил мел и стал писать на грифельной доске.  Брызгалова прочитала: "Все
в порядке.  Вы понравились своей прямотой".  Она кивнула в знак того,  что
поняла, и Бартье стер надпись.
     С  тех  пор  они пользовались мелом и  доской для обмена репликами на
особо  доверительные  темы.  Но  о  многом  говорили  открыто:  все  равно
тюремщики располагали обширной информацией о заключенных.
     Бартье рассказал, как зимой сорокового года попал в лапы к немцам. То
был не случайный арест в облаве.  За ним специально пришли домой,  хотя он
не состоял ни в коммунистической партии,  ни в Сопротивлении. Арестовали и
прямиком отправили в  Освенцим.  Так он оказался в группе блоков Биркенау,
где специально отобранные ученые - немцы и заключенные - вели исследования
на  людях.  Чем он там занимался?  Всем чем угодно,  от ассистирования при
операциях  на  головном  мозге  "хефтлингов" до  анатомирования трупов.  В
январе 1945 года,  когда русские армии ворвались в  Силезию и  немцы стали
готовить лагерь к эвакуации, ему удалось бежать.
     Надо  ли  описывать,  как  он  пришел домой?  Ведь  родные его  давно
похоронили.  Родные! Из всей семьи в живых осталась одна мать. Отец, жена,
дочь,  которой в том сороковом году было неполных пять лет, - все погибли:
эпидемии, голод.
     Но надо было жить,  несмотря ни на что.  Еще до войны, совсем молодым
исследователем,  он  увлекся проблемами поведения человека и  возможностью
влиять  на  его  нервную  деятельность -  конечно,  в  лечебных  целях,  -
опубликовал несколько  работ  на  эту  тему.  Вот,  кстати,  почему  немцы
удостоили его вниманием и отправили в Освенцим.
     После  войны  он   с   головой  окунулся  в   исследования  по  этому
направлению.   Дело   пошло.   На   европейском  симпозиуме  психиатров  и
нейрохирургов  был   удостоен  медали  и   почетного  диплома.   Тогда  же
Швейцарская академия высшей  нервной деятельности предложила ему  одну  из
своих кафедр.
     А вскоре он оказался на этом острове. Каким образом? Примерно при тех
же обстоятельствах,  что и Анна Брызгалова.  Возвращался с лекции, и вдруг
спустила шина  переднего колеса его  автомобиля.  Стал менять колесо.  Тут
подъехал  другой  автомобиль.  Два  вежливых  молодых  человека предложили
помочь. Один из них ловко установил домкрат. Другой предложил Эжену Бартье
сигареты.  "Египетские, - сказал молодой человек, - изготовлены по особому
заказу моего  отца,  видного дипломата в  Каире".  Бартье зажег сигарету и
сделал несколько затяжек.  Больше ничего не помнит.  Проснулся в самолете,
когда тот  уже  кружил над островом...  Первое время отказывался от  пищи,
требовал, угрожал...
     - Теперь смирились?
     Конечно же не смирился. Это она поняла много раньше, еще до того, как
приняла решение пойти работать к нему в лабораторию. И все же задала столь
глупый вопрос.
     В тот раз диалог у них оборвался. Они не общались и на другой день. А
потом  Брызгалова  вдруг  сказала  Бартье,  что  он  напоминает ей  одного
знаменитого француза.
     Он стоял спиной к  ней,  налаживал вытяжной насос у вакуумного шкафа.
Прервав работу, круто обернулся. "Кого именно?" - говорил его взгляд.
     - Жака Ива Кусто.
     Он сел на табурет и заплакал.
     Верно,  он  был похож на  Кусто -  такое же  смуглое костистое лицо с
узким подбородком и внимательными глазами под широким лбом мыслителя.  Вот
и  Кусто,  если бы  плакал,  наверное,  делал бы  это,  как Бартье:  слезы
набухают  в  широко  раскрытых глазах  и  скатываются по  скулам;  а  лицо
неподвижно, лишь подрагивает прикушенная губа.
     Она комочком марли вытерла ему лицо.
     - Были знакомы с Кусто?
     Движением ресниц Бартье показал - да, был знаком.
     - Я только читала о нем, - она вздохнула. - Только читала...
     Он долго смотрел на нее.  Взял грифельную доску и написал:  "Бежать!"
Стер запись и затряс стиснутыми кулаками. Бежать, чего бы это ни стоило!
     Позже, когда Бартье исчез, он всегда виделся ей таким: кулаки сжаты и
в глазах не скорбь - злость, бешеная решимость свершить задуманное.
     Утром она,  как обычно,  пришла в лабораторию, но его там не застала.
Бартье не появился и  на второй день,  и на десятый...  Бежал,  оставив ее
одну?  Но  в  лаборатории все  было по-прежнему:  обычную работу выполняли
ассистентки-немки,  фактически же  надсмотрщицы,  следящие  за  каждым  ее
шагом; под окнами все так же ходил человек с короткоствольным автоматом на
груди.  Значит,  не бежал! Скорее всего, куда-то отослан и скоро вернется:
по всему видно, здесь его ждут.
     Она не могла знать,  что в  этот период Лашке и его коллеги проводили
испытания препарата,  над которым работал Бартье (вспомним фильмы, которые
смотрел Хуго Ловетти),  надеялись на  получение нового вещества с  особыми
свойствами.  Но последовал отказ.  Бартье объяснял:  уникальная водоросль,
которая  является  основным  компонентом  препарата,   в  последнее  время
поступает в лабораторию негодной для использования,  ибо поражена грибком.
Изготовление  препарата  не  прерывалось,  но  проверка  показала:  он  не
обладает качествами, которых от него ждут.
     Не знала Анна Брызгалова и о таком диалоге.
     Лїаїшїкїе. Понимаете  ли  вы,  что натворили?  Мы так ждали окончания
вашей работы...
     Бїаїрїтїьїе. Разве  я  не  сделал  ее?  Вы взволнованы,  негодуете по
поводу того,  что очередные партии вещества нельзя использовать.  Но  ведь
первая  партия прошла испытания и дала хороший результат.  Значит,  работа
была сделана добросовестно?
     Лїаїшїкїе. Допустим, что так.
     Бїаїрїтїьїе. Тогда где же плата? Ведь мне кое-что было обещано...
     Лїаїшїкїе. Все  это  будет,  но позже.  Сейчас я должен иметь хотя бы
десяток ампул препарата. Он остро необходим.
     Бїаїрїтїьїе. Прежде надо расплатиться.  Могу напомнить,  что мне было
обещано...
     Лїаїшїкїе. Знаете,  о  чем свидетельствуют ваши реплики?  О том,  что
всякие там грибки и прочие паразиты, портящие препарат, - попросту вранье.
     Бїаїрїтїьїе. Я говорю правду.  Сырье плохое.  Впрочем, это не значит,
что я не смог бы найти выход из создавшегося положения...
     Лїаїшїкїе. Могли, но не захотели? Однако вы откровенны. Не боитесь?
     Бїаїрїтїьїе. Боюсь,  но что делать?..  Подхлестывая меня,  вы не  раз
упоминали  о деньгах,  которые я получу,  как только будет сделана работа.
Теперь, когда я доказал, что кое-что умею, вернемся к разговору о деньгах.
Что,  если я сам сделаю предложение?.. Мы с вами будем вести исследования,
но уже другие...  В процессе работы у меня возникли идеи.  Реализуя их, мы
завалим  рынок  ценнейшими  лечебными  препаратами,  каких  еще  не  знает
медицина.  И деньги потекут рекой - миллионы,  десятки миллионов долларов.
Берите себе половину,  даже две трети! Того, что останется, вполне хватит,
чтобы я мог продолжать работу. А больше мне ничего не надо...
     Лїаїшїкїе. Это все ваши условия?
     Бїаїрїтїьїе. Нет.  Мы уедем  отсюда,  и  с  нами  отправится  русская
ученая. Вы берете жену, а синьора Брызгалова едет со мной.
     Лїаїшїкїе. Тоже на правах жены? Уже успели столковаться?
     Бїаїрїтїьїе. Она   отправится  с  нами  потому,  что  должна  обрести
свободу.  Так  что  делайте  правильные  выводы.  И  последнее.  Хотел  бы
предостеречь вас от опрометчивых поступков.  Готовясь к встрече с вами,  я
уничтожил все  заметки,  связанные  с  процессом  переработки  сырья,  при
котором оно превращается в продукт.  Теперь все это хранится только у меня
в голове.  Ну вот, я все сказал. Плюньте на этот ваш остров. Давайте уедем
и станем настоящими друзьями и союзниками.
     Лїаїшїкїе. Теперь слушайте,  что  скажу  я.  Да,  водоросли,  которые
доставлялись  вам,  были  далеко не первого сорта.  Как показала практика,
лучшие образцы находятся на глубинах от сорока до шестидесяти метров.  Она
редка, эта водоросль, поиски ее занимают не часы, а дни. Обычному водолазу
с такой работой не справиться.  Поэтому  я  принял  решение  -  под  водой
поставить  дом  и  поселить  в нем людей.  Пусть живут там,  плавают вдоль
морского дна и добывают столь нужное нам  растение.  Наверное,  вам  будет
приятно узнать,  что дом построен...  Кем, как вы думаете? Мы заказали его
вашему другу Кусто.  Так вот, подводное жилище создано, доставлено к месту
затопления и уже неделя, как находится на дне. Теперь дело за жильцами.
     Бїаїрїтїьїе. Уж не хотите ли сказать, что я...
     Лїаїшїкїе. Именно  это  и хочу,  Эжен Бартье.  Вы догадливы!  Сами же
кричали,  что лучше вас никто не разберется в качестве водоросли,  что  вы
незаменимы.  Так вот,  поживите под водой, поработайте. А мы подумаем, как
дальше быть с вами.  Какая же вы скотина - вообразили,  что все  на  свете
продается.  Я нацист и умру нацистом. Я был с фюрером еще в ту пору, когда
он поднимался к власти, шел за ним во все времена третьего рейха. Скажете,
фюрера  нет?  Но  живут  и действуют сотни таких,  как я,  сотни и тысячи!
Понимаете вы,  червяк,  что,  как и в прежние времена,  должны смириться и
лизать нам ноги, иначе вас раздавят? Ага, начинаете понимать. Кстати, ваши
записи,  все до единой,  давно скопированы. И нужный человек, скажем такой
большой специалист,  как Анна Брызгалова, быстро в них разберется. Ну, что
молчите,  дурачок?  Понимаете,  что проиграли?  Верно,  дело  ваше  труба.
Впрочем,  мы,  немцы, отходчивы, и если проявите старание там, на рифах...
Ну,  вставайте и отправляйтесь  на  новое  местожительство.  За  вами  уже
пришли.
     Лашке лгал,  утверждая, что подводный дом был заказан капитану Кусто.
Просто мстил  Эжену Бартье.  Знал  о  его  дружеских связях со  знаменитым
исследователем моря, вот и решил нанести новую душевную травму строптивому
пленнику.  На  самом же  деле дом  был  обнаружен с  борта летающей лодки:
сверху море просматривается на большую глубину. И Лашке во время одного из
полетов  на  гидросамолете близ  своего  острова  заметил  под  водой,  на
просторном рифовом образовании,  странное сооружение.  Нанес его на карту.
Вскоре  прибыл  к  этому  месту  на  катере,  совершил несколько спусков с
дыхательным аппаратом.  Дом  был  обнаружен на  глубине около  шестидесяти
метров.  Солнечные лучи  свободно проникали сквозь толщу прозрачной теплой
воды,   и  глазам  Лашке  представился  сказочный  мир  кораллов,   рыб  и
водорослей.  И  в  центре  этого  подводного  рая  находилось сооружение с
иллюминаторами и нижним входным люком.  Люк был открыт,  но сжатый воздух,
которым был  заполнен дом,  сохранил его сухим.  Из  бумаг,  оказавшихся в
доме,  выяснилось,  что  здесь  работала  экспедиция  акванавтов какого-то
морского клуба западного побережья США.  Закончив сезон, люди вернулись на
материк, а дом оставили на дне моря.
     Лашке  вспомнил об  этом  сооружении,  когда  искал  способ  наказать
строптивого пленника.  Дом  на  рифовом плато -  это то,  что требовалось!
Пусть  дерзкий  ученый  поживет  на   дне  моря.   Можно  надеяться,   что
утихомирится.    Кстати,    на    рифовом   плато   обилие   разнообразной
растительности. Вот и займется там поисками нужной водоросли.
     Через неделю,  когда дом на рифе был снабжен запасами сжатого воздуха
в баллонах, пищей и пресной водой, Эжена Бартье доставили к рифовому плато
и спустили под воду. С ним отправились еще трое: ассистент и два техника -
этим   последним   полагалось   обеспечивать  жизнедеятельность  маленькой
экспедиции на дне моря.
     Все  они были опытными ныряльщиками,  работали под водой в  различных
респираторах. Следовательно, знали об опасностях, подстерегающих водолаза.
Тем  не  менее Лашке прочел им  целую лекцию на  эту  тему.  В  заключение
сказал:   акваланг  будет  только  у  профессора  Бартье.   Ему  разрешено
беспрепятственно покидать  дом  и  плавать  вокруг,  исследуя дно  моря  и
собирая  водоросли.  Техники немедленно перезарядят аппарат,  если  Бартье
пожелает повторить выход из  дома.  Они же обязаны следить за исправностью
акваланга,  чтобы пловец работал в безопасности. В их распоряжении будет и
второй респиратор, резервный. Аппарат, который следует хранить под замком,
предназначен  на   случай  чрезвычайных  обстоятельств,   когда  возникнет
необходимость  покинуть  дом,   чтобы   оказать  помощь  пловцу.   Следует
подчеркнуть: двух аквалангов недостаточно, если бы человек вздумал всплыть
к  поверхности.  Для  осуществления такой акции не  хватило бы  даже  трех
аквалангов - содержащийся в их баллонах сжатый воздух обеспечит выполнение
лишь  незначительной части  режима декомпрессии,  что  легко  проверить по
водолазным таблицам,  которые имеются в  доме под водой.  Короче,  в  этом
случае неизбежна кессонная болезнь и смерть.
     Уже  известно,  как завершилась эта экспедиция.  Но  вряд ли  удастся
реставрировать подробности событий,  происшедших в  подводном  доме.  Ведь
ассистент профессора был уничтожен сразу же  после допроса.  Затем исчезли
оба техника -  те, что избивали Бартье. Ну а такие, как Лотар Лашке, умеют
держать язык за зубами...


     Итак,  Лашке и Ловетти вышли из виллы руководителя исследовательского
центра.
     Шаги в коридоре!
     Лежа в постели,  Брызгалова приподнялась на локтях, прислушалась. Да,
кто-то  приближался к  двери.  Кто  же  это  в  столь позднюю пору?  Вдруг
вернулся профессор Бартье!
     Она спрыгнула с кровати,  заметалась по комнате -  набросила на плечи
халат, в ванной перед зеркалом попыталась поправить волосы.
     Вошел Лашке, посторонился, пропуская в комнату спутника.
     - Мой шеф доктор и профессор Хуго Ловетти, - сказал он. - Для вас это
еще и заинтересованный коллега и, смею думать, доброжелатель.
     Ловетти поклонился. Брызгалова не ответила. В домашних туфлях на босу
ногу,  в  наспех  подпоясанном халате стояла посреди комнаты и  глядела на
непрошеных визитеров.
     Лашке прошел к столу,  выдвинул из-под него табурет,  сделал спутнику
приглашающий жест, отыскал и второй табурет, для себя.
     - Ну  вот,   -   с  удовлетворением  произнес  он,  когда  Брызгалова
опустилась на  краешек кровати,  -  совсем другое дело.  Как это говорят у
русских: в ногах не имеется правды. То есть лучше сидеть, чем стоять. - Он
посмотрел на  Ловетти:  -  Я  правильно передаю  эту  поговорку?  Ведь  вы
специалист в русских делах, совсем недавно побывали в Москве.
     - Абсолютно правильно.  - Итальянец тепло улыбнулся Брызгаловой: - Вы
могли бы гордиться городом,  в котором прошла почти вся ваша жизнь. Что до
меня, то я в восторге от русской столицы.
     Женщина сидела неподвижно и молчала.  Зачем пришли эти двое? И что за
человек спутник х