то сейчас услышал, - сказал падре.
     Ловетти молчал, погруженный в раздумья. Вот он вздохнул, потянулся за
сигаретами.
     Лашке зажег ему спичку.
     - Спасибо!  -  Ловетти глубоко затянулся сигаретой.  -  А  какой  был
наркотик?
     - У меня записан рецепт. Найду его, когда вернемся на остров.
     Разговор прервался. Вошла Сизова, как всегда улыбающаяся, элегантная,
подтянутая. Садясь в кресло, бросила взгляд на приемник:
     - Были новости? Смельчак, которого схватили, стал говорить?
     - Нет,  -  Лашке поднялся с кресла,  сунул руки в карманы,  расставил
ноги.  - Смельчак не заговорил и вообще никогда не раскроет рта. Он мертв.
Умер перед тем,  как  его собирались допрашивать,  вдруг повалился на  пол
перед ошеломленными полицейскими.  Вот  ведь  как  умеют умирать люди -  в
самый нужный момент... Но бог с ним. Сейчас разговор о вас. Вы напоминаете
мне одного близкого человека. Мою жену.
     - Сходство внешнее?
     - Отнюдь.  У вас одинаковая манера держаться, говорить, особенно если
это разговор со слугой.
     - Вот как! Она испанка, ваша жена?
     - Немка!  -  Лашке поднял палец.  - В том-то и дело, что немка чистых
кровей.
     - А вы сами?
     - Тоже немец.  А мой друг,  -  Лашке потрепал Ловетти по плечу, - мой
друг итальянец.
     Падре глядел на  Сизову и  барабанил пальцами по крышке стола.  Потом
спросил, в самом ли деле она испанка.
     - Испанка?! - воскликнула Сизова. - С чего вы взяли?
     - Но ведь ваше имя Мария Сорилья?
     - Допустим.
     - Допустим? - переспросил падре. - Как это понять?
     - Даже не знаю,  что ответить... Давайте вернемся к этой теме чуточку
позже.
     Ловетти стремительно поднялся с кресла:
     - Когда захотите,  сеньора.  А сейчас я хотел бы поднять бокал за ту,
которая лежит  в  вашем доме.  Испытав ее  в  критических обстоятельствах,
торжественно свидетельствую:  она  человек  большого мужества и  абсолютно
надежна.  Осушаю бокал за то,  чтобы она быстрее встала на ноги! Несколько
дней назад мы  были только спутниками по  бродяжничеству в  сельве.  Вчера
вступили  в   новые   отношения.   Сеньорита  Луиза   решила  стать  нашей
союзницей...  Я  думаю о  ней и вспоминаю одного дорогого мне человека.  В
пору моей молодости он  был старшим товарищем по  служению общему делу.  Я
глядел  на  него  с  обожанием,   понимая,   что  он  наставник,   эталон,
недосягаемый образец,  - Ловетти посмотрел на Сизову. - Так вот, речь идет
об Отто Скорцени.  В середине сорок третьего года обстоятельства свели нас
с  ним  в  горах  Италии.  Только что  общими усилиями был  вырван из  рук
негодяев любимый дуче Бенито. Мы с трудом втиснули его в кабину крохотного
самолета.  Взревел  мотор,  и  вот  штурмбаннфюрер Скорцени обнимает меня:
"Старина,  готов с  тобой на  любое дело,  хоть на  штурм преисподней!"  Я
воскресил в  памяти этот  эпизод потому,  что  слова Скорцени повторил бы,
адресуясь к девушке, которая находится в соседней комнате.
     Мужчины дружно осушили бокалы.
     - А  что же вы?  -  сказал Ловетти,  обращаясь к  Сизовой.  -  Или не
понравился тост?
     - Тост как тост,  -  Сизова опустила руку с бокалом.  -  Выпью, когда
узнаю, зачем он произнесен. Мне кажется, имелся подтекст...
     Ловетти хотел что-то сказать, но его опередил падре.
     - Вы не знали штурмбаннфюрера Скорцени? - спросил он.
     - Оберштурмбаннфюрера,  -  поправила  Сизова,  -  оберштурмбаннфюрера
Скорцени.  - И закончила как бы с сожалением: - Нет, я не была с ним лично
знакома.
     - А с кем были?
     - Имеете в виду людей той же службы?
     - Той или какой-нибудь иной.  - Падре поднял бокал и стал внимательно
разглядывать на  свет его содержимое.  Казалось,  он  целиком увлечен этим
занятием. - Ну, мы ждем, сеньора.
     - Мне бы  не  хотелось продолжать эту тему.  Вы чрезмерно настойчивы.
Будто решили взять меня в услужение и вот - устраиваете экзамен...
     Падре улыбнулся.  Задав свой вопрос, приготовился к тому, что в ответ
посыплются факты,  имена,  события -  все  многолетней давности,  так  что
нельзя  и  думать  о  серьезной  проверке.  Сейчас  он  испытывал  чувство
облегчения.
     - Мы  и  в  самом деле  думаем о  вас,  -  сказал падре.  -  О  вашей
дальнейшей судьбе.
     - Чего же от меня ждут, хотелось бы знать?
     - Желают узнать,  почему вы не искали нас. Знали, кто мы, и не делали
попыток к сближению.
     - Но  ведь и  вы  не  занимались аналогичными поисками.  Я  тоже могу
спросить: почему?
     - Как видите, поиски велись. Мы искали вас. Искали и нашли.
     - Именно меня?
     - Не  вас  персонально.  Ищем нужных людей,  ищем и  будем продолжать
поиски.
     - Для какой конкретной цели?
     Падре  ответил не  сразу,  некоторое время  беззвучно шевелил губами,
будто прокатывал во рту нужные слова.
     - Чтобы служить нашей Германии, - наконец с пафосом проговорил он.
     Сизова глядела в  глаза собеседнику и  не  могла поверить в  то,  что
сейчас услышала.  Столько трудной работы было  проделано,  чтобы принудить
противника сказать именно эти слова!
     Секунды текли.  Она все еще молчала. Осторожно убрала руки под стол -
почувствовала, что стали дрожать пальцы. С трудом подавила желание поднять
голову и взглянуть наверх.
     Там,  на  втором этаже дома,  сидел человек и  по  скрытой трансляции
слушал весь разговор...


                            Шестнадцатая глава

     За день до того,  как Луиза во второй раз отправилась в сельву, Центр
получил сообщение Сизовой. В документе высказывались сомнения относительно
целесообразности   проникновения   Луизы   на    остров   в    сложившихся
обстоятельствах. Предлагался новый вариант финальной части операции. Центр
должен был определить свое отношение к тому, что задумано.
     Ответ пришел без промедления.  Сизовой предстояло встретить гостя. Он
возьмет на себя,  если потребуется,  главную тяжесть, когда дело дойдет до
развязки.
     Вечером  того  дня,  когда  вертолет вернул  из  сельвы  Луизу  и  ее
спутников,  к  кондитерской подошел  мужчина.  Рассматривая выставленные в
витрине изделия,  достал сигареты.  Прохожие могли видеть:  у  человека не
ладится с зажигалкой, потребовалось много усилий, чтобы вспыхнул огонек.
     Она вспыхнула трижды и  еще дважды -  после паузы.  Из торгового зала
последовали  две  короткие  вспышки.   Разумеется,  сигналила  Сизова,  за
четверть часа до этого занявшая место кассирши.
     Когда  кондитерская была  закрыта  и  сотрудники отпущены  по  домам,
человек вновь приблизился к заведению - на этот раз с тыльной стороны, где
был ход на верхний этаж, в жилые комнаты хозяйки.
     Ставни на  окнах были закрыты заблаговременно.  Включив свет,  Сизова
обернулась и показала гостю на кресло.
     Сейчас  все  ее  внимание  было  сосредоточено на  руках  посланца из
Центра.  Получив приглашение сесть,  Мигель взялся за  спинку кресла левой
рукой, чуть пододвинул его к столику двумя руками и только потом сел и как
бы  невзначай похлопал по подлокотнику пальцами правой руки.  Тем самым он
предъявил контрольный пароль  безопасности -  сообщал,  что  прибыл чисто,
ничем не привлек внимания противника...
     Они  никогда прежде не  встречались.  О  вновь прибывшем Сизова знала
лишь, что это Мигель и что на него можно положиться.
     Поставив  перед  гостем  нехитрую  снедь,   она  подсела  к   нему  и
приготовилась слушать.
     Комбинацию с  приглашением Лашке и  Ловетти в  кондитерскую предложил
Мигель  -  хотел  узнать,  о  чем  они  будут  говорить,  оценить  их  как
противников.
     В  этой компании оказался и падре -  в тот час падре обычно совершает
ежедневный моцион от церкви к  таверне Кармелы.  А  кондитерская как раз у
него на пути...
     Вернувшись  после  ночной  встречи  с  Луизой,   Сизова  нерешительно
остановилась на пороге комнаты.  Мигель спал в  кресле:  ноги в  клетчатых
носках вытянуты по ковру,  снятая обувь стоит в сторонке.  Впрочем,  гость
тут  же  открыл глаза,  пробормотал извинения:  разморила долгая дорога по
горному серпантину.
     Сизова понимающе кивнула.  Она слушала гостя и  непроизвольно изучала
сидящего перед  ней  человека -  годы  работы в  разведке выработали такой
автоматизм...  Посланец Центра был в возрасте,  если и моложе ее самой, то
ненамного.  Кого-то  напоминал Мигель -  то  ли  густой,  совершенно седой
шевелюрой и  спокойными внимательными глазами,  то  ли  манерой держаться,
слушать   собеседника.   Она   подумала  о   Кузьмиче.   Да,   в   сходных
обстоятельствах вот так же вел себя и Кузьмич...
     В  Центре  были  согласны с  точкой  зрения  Сизовой:  в  сложившихся
обстоятельствах не  следовало спешить  с  проникновением на  остров.  Этот
вариант  откладывался,   пока   не   будут  испробованы  некоторые  другие
возможности...  То,  что предлагала Сизова в последнем документе,  тоже не
отвергалось,  -  Мигель,  большой специалист в подобных делах,  для того и
прибыл, чтобы все уточнить, взвесить с учетом знания региона...
     - Итак, мы с вами хорошо придумали насчет завтрашнего приема "дорогих
гостей". Техника подготовлена?
     Сизова подвела Мигеля к  кондиционеру,  вмонтированному в  угол окна,
извлекла из полости миниатюрный наушник:
     - Будете  слушать  трансляцию.   В  комнате,  где  я  их  приму,  три
микрофона. Слышимость отчетливая, даже когда работает радио.
     - Что потребуется от меня?
     - Выключить этот штекер, когда они заявятся.
     - Спасибо.  Теперь  вот  что:  если  состоялась  вербовка  Луизы,  то
очередь,  возможно,  за вами.  Я думал об этом,  когда готовился к посадке
сюда.  И  кое-что  привез.  -  Мигель взял  карандаш и  бумажную салфетку,
написал шестизначное число.
     - Какой-то номер? - спросила Сизова.
     - Да,  - подтвердил Мигель. - Номер эсэсовской карточки Лотара Лашке.
Сообщаю вам и  точную дату вступления в  СС  этого человека.  Запомнить ее
легко.  Лашке был принят в  СС ко дню рождения Гитлера и в тот год,  когда
нацисты пришли к власти в Германии.
     - 20 апреля 1933 года, - сказала Сизова.
     - Когда будете принимать "гостей"?
     - Планирую на три часа дня.
     Мигель взглянул на часы, покачал головой:
     - Уже  рассветает.  Времени у  вас в  обрез.  Так что отправляйтесь в
постель.
     - Отдохните и  вы -  в  смежной комнате.  Можете не опасаться -  сюда
никто не придет, так заведено, что для уборки помещения горничная является
только по моему личному вызову. В холодильнике запас еды.
     - Понял. Покойной ночи...
     - И вам всего доброго.
     С  момента  приезда  этого  человека она  почувствовала себя  гораздо
увереннее...


     Сизова  снова  поднялась к  Мигелю,  как  только проводила "гостей" и
уехавшую с  ними  Луизу:  хозяйка  кондитерской считала,  что  заболевшему
человеку  нельзя  оставаться  там,   где  готовятся  лакомства  для  сотен
клиентов.  Падре был согласен с таким аргументом и предложил взять девушку
к себе в дом - ей будет обеспечен надлежащий уход.
     - Итак,  -  сказал  Мигель,  -  выделим  главное.  Противники  решили
применять  принудительные  инъекции  наркотиков,  чтобы  воздействовать на
Брызгалову.  Последствия могут быть серьезные.  Да они и не скрывают,  что
обрекают женщину на  гибель.  Каковы должны быть  наши  действия?  Первое.
Сделать так,  чтобы Лашке и  Ловетти не  вернулись на  остров.  Без них не
начнут применять инъекции.
     - Как это осуществить?
     - Пока не  знаю.  Будем думать...  Теперь о  покушении на генерала де
Голля.  Ваши знакомцы имели к этому делу отношение. Но какое именно? И как
дальше будут развиваться события?
     - Я бы хотела добавить...  Персона Четыре семь,  судя по всему, очень
важное лицо.
     - Полагаю,  весьма важное... Вот сколько загадок возникло. И все надо
решить без задержки,  с ходу!  Значит, следует предельно форсировать конец
операции.  Ни  часа  промедления.  Первая задача -  не  пустить на  остров
Ловетти и Лашке.
     - Но каким образом?  -  Сизова вздрогнула,  резко подняла голову. - Я
вспомнила, что вечером должна быть у падре...
     - Да, вас пригласили на ужин. Но что из этого?
     - А  вот  послушайте...  Вы  уже  знаете,  Ловетти интересуется неким
вредителем деревьев, сок которых идет на изготовление жевательной резинки.
Разволновался,  места  себе  не  находил,  когда Хосеба поведала о  старой
плантации,  уничтоженной тем  самым  вредителем.  Тут  же  попросил Хосебу
начертить план местности,  чтобы в ближайшее время побывать на заброшенной
плантации.
     - Я  все  помню.  Однако какая  здесь связь с  задачей,  которую надо
решать?
     Сизова стала излагать свой план. Мигель надолго задумался.
     - Они настойчивы,  алчны,  - сказала Сизова. - Весь расчет на то, что
не выдержат, если поймут, что кто-то может их обойти.
     - Что ж, резонно. Однако следует помнить: даже если это получится, мы
решим только половину дела.  Вторая половина - задержать Ловетти и Лашке в
сельве. Надо иметь фору во времени, чтобы успеть все сделать как следует.
     - Опять кто-то должен отправиться с ними, кто-то из наших... - Сизова
побледнела и осеклась.
     Совсем недавно дочь с  риском для  жизни провела сложную комбинацию в
сельве.  Теперь предстояло снова подставить ее врагам - только Луиза могла
отправиться с ними на заброшенную плантацию,  только она одна. И надежд на
ее  благополучное возвращение почти  не  будет:  чтобы задержать Ловетти и
Лашке в сельве, придется заплатить самую большую цену...


                            Семнадцатая глава

     Ужинали на  террасе,  выходившей в  густо разросшийся сад.  Для Луизы
поставили кресло близ хозяина дома.  Стол, что называется, ломился от блюд
- кабаний  окорок,  с  трюфелями и  морковью;  жаренная  на  открытом огне
баранья нога  с  чесноком и  сливами;  далее гора  сосисок -  не  каких-то
американских  "горячих  собак",  а  истинно  гамбургских,  прокопченных  в
березовом дыму и  в  такой нежной оболочке,  что  она  лопалась при  одном
прикосновении.
     А  начался ужин с того,  что повар с помощником внесли и торжественно
поставили на стол ведерный фарфоровый супник.  Крышку сняли,  и  в  ноздри
сидящим ударил такой аромат, что все захлопали в ладоши.
     Падре обернулся к Сизовой.  Она сочла необходимым показать,  что тоже
испытывает блаженство.
     - Узнали аромат?
     - Еще бы!  -  Сизова покрутила головой.  - Его не спутаешь ни с каким
другим!
     - Все же что это за варево?
     - Боже,  спаси и помилуй,  мне снова устраивают экзамен!..  Хорошо, я
готова.  Перечисляю вошедшие в  суп компоненты.  Прежде всего,  это свиное
филе  -   нежное  мясо  с  легкими  прослойками  жира.   Далее  -   горох,
предварительно вымоченный в молоке с уксусом. В заключение жаренный в сале
лук,  много лука в компании с чесноком, черным перцем и, конечно, лавровым
листом...  Хватит или  продолжать?  Прибавлю,  что  моя  мать,  приготовив
"охотничий" суп,  щедро  заправляла  его  горчицей.  Но  это  наше  личное
нововведение.  Я  знаю,  на  мызах косы Фрише-Нерунг охотники,  подстрелив
кабана, используют для супа еще и корицу и барбарис. Ну а в Померании...
     - Стоп! Так вот вы откуда. Из каких именно мест?
     Сизова сердито посмотрела на Лашке, задавшего этот вопрос:
     - То  меня  экзаменуют  как  кулинара,   то  устраивают  проверку  по
географии. Но я приглашена на званый ужин, а не в контору по найму.
     Разговор за столом оборвался.  В  наступившей тишине послышался голос
падре:
     - В контору по найму?  Что ж, вы не так далеки от истины, дорогая. Не
бросите ли эту свою кондитерскую, чтобы заняться настоящим делом?
     - Вам долго придется ждать ответа,  - Сизова досадливо повела плечом.
- С  чего это  вдруг я  оставлю доходное дело?  Увы,  нет уже государства,
которое бы нуждалось во мне.  А  к  тем двум,  что пришли ему на смену,  я
глубоко равнодушна.
     Лашке встал, прошелся по террасе, остановился за стулом Сизовой:
     - Как я понял,  вы назвали три Германии: бывшую и теперешние. Ну а мы
имеем в виду не их. Ту, которая будет!
     Сизова всем корпусом повернулась к собеседнику.  Лашке  увидел  в  ее
глазах заинтересованность,  сомнение.  Он прошел к своему месту,  отпил из
бокала.
     - Верите в нее?
     - В Германию номер четыре?  -  Сизова тряхнула головой.  -  Хотела бы
верить.
     - Она будет! И не только Германия. Будет новая Европа!
     Наступило молчание.  Оба  видели:  женщина рассеянно переложила нож с
места на место, стала катать по скатерти хлебный шарик.
     - Ну что же... - прерывая затянувшуюся паузу, она оглядела сидящих за
столом.  -  Как я понимаю,  вы знаете друг друга очень давно. Бесцеремонно
прощупываете меня.  Хотите, чтобы перед вами я вывернулась наизнанку?.. Но
зачем вам я?
     - Сразу не ответишь, - задумчиво проговорил Ловетти. - Сеньора бывала
в театре кукол?
     - Имеется в виду театр марионеток?
     - Что  ж,  это  точнее.  Если  бывали в  таком  театре,  должны иметь
представление о том, как люди заставляют кукол дергать руками и ногами.
     - Это  знает  каждый  ребенок...  Выходит,  собираетесь открыть театр
марионеток и набираете кукловодов?
     - Вот именно, - усмехнулся Лашке. - Только куклы у нас живые.
     - Живые куклы? Как это понимать?
     - В  точности,  как  сказано.  В  театре куклы подобны людям.  У  нас
наоборот. Вот все, что я могу пока сказать.
     - Вы говорите серьезно?
     - Абсолютно  серьезно.  Это  и  есть  деятельность,  необходимая  той
Германии,  о которой мы с вами мечтаем.  Итак,  предложение сделано. Каков
ответ?
     - Я приму решение, если получу полную информацию о "куклах" и о цели,
для которой они предназначены.
     - Сперва требуется ваше слово.
     - Я подумаю.
     В  продолжение всего разговора она ни  разу не  посмотрела на  Луизу.
Чувствовала на  себе ее  взгляд,  но  не  отводила глаз от собеседников за
столом.  Не  могла позволить себе  хоть  на  мгновение ослабить внимание к
противникам.
     Теперь,   когда  чуточку  спало  напряжение,   она  зажгла  сигарету.
Откинувшись на  спинку  стула,  подняла голову  и  выпустила струйку дыма.
Увидела:  Луиза неподвижно лежит в  кресле,  будто и  в самом деле больна.
Выглядит неважно. Осунулась за эти последние дни? Или так падает свет, что
кажется -  щеки у  нее ввалились,  резче проступили скулы и  на лице живут
одни глаза...
     Пришло время  открывать главную тему  -  ту,  что  была  обговорена с
Мигелем.  Сейчас Сизова искала зацепку,  чтобы приступить к делу. Искала и
не могла найти.  Мешала Луиза - глядела на мать широко раскрытыми глазами,
будто гипнотизировала.
     Вошел лакей.  Поставил на стол очередное блюдо и  удалился,  неслышно
ступая.
     Вот  и  зацепка!..  Сизова  проводила  лакея  долгим  взглядом,  даже
повернулась на стуле.
     - Чем вас заинтересовал этот человек? - спросил падре.
     - Манерой ходить. Крадется, словно индеец.
     - Но он белый,  как все мы здесь.  Белый,  а  не индеец.  Чего это вы
вдруг вспомнили индейцев?
     - Не без причины.  Может показаться смешным,  но в кондитерскую стали
наведываться и цветные. Недавно в торговый зал ввалилась группа оборванцев
с кирками и заступами в руках - лесные индейцы. Обступили главную витрину.
Лопаты и  кирки побросали на  пол,  чтобы были свободны руки,  и  съели по
пирожному.
     - Ну  вот,  вас  можно  поздравить,  -  усмехнулся Ловетти.  -  Среди
клиентов кондитерской появились и золотоискатели.
     - Золотоискатели,  сказали вы?  Я  тоже  так  подумала.  Даже  хотела
рискнуть и  открыть им  кредит:  расплатятся,  когда вернутся из  сельвы с
самородками или песком.  Но ошиблась.  Они отправлялись в сельву на поиски
наркотиков.
     - Думаю,   ошибаетесь  вы,   -   сказал  Ловетти.  -  Тем,  кто  ищет
наркотические вещества, орудия земплекопов не нужны. Марихуана делается из
листьев конопли.  Сырьем для производства кокаина служат листья коки.  Что