ого конца войны. Вечно эти новые задания, переезды  с
места на место... Он был как... Я прострелил ему плечо. Больше я  ничего  не
мог сделать - согласно этим дурацким инструкциям. Ни при  каких  условиях...
Почему бы им просто не приказать нам совершить самоубийство?
   - Кто это был? - спросил я. - Кто тебя подстрелил, Вэнс?
   Он покачал головой.
   - Никто. Некто с пистолетом. Не теряй времени и сил на его поиски. Просто
всади одну пулю в Каселиуса за меня, когда придет время. - Его лицо исказила
гримаса боли. - Что-то я  забыл.  Ах  да,  Веллингтон.  Ты  хотел  узнать  о
Веллингтоне...
   - Забудь о Веллингтоне, - сказал я. - Тебя надо срочно отвезти к врачу.
   - Нет, - прошептал он.  -  Нет.  Это  важно.  Я  должен  сказать  тебе  о
Веллингтоне. Берегись... Веллингтон... -  он  глубоко  вздохнул.  Вдруг  его
глаза широко раскрылись, и он улыбнулся широкой кровавой улыбкой. -  Как  же
это скверно, Эрик. Теперь мы никогда не узнаем.
   - Не узнаем чего, Вэнс?
   - Не узнаем, смог бы ты...  отвезти  меня...  Потом  он  умер.  Невидящий
взгляд его широко раскрытых глаз был устремлен мимо меня. Вероятно,  он  уже
ничего не видел, но гарантировать я этого не мог, ибо ни разу еще не был  на
том свете. Вэнс, мужественный парень, силился сделать свой последний в жизни
доклад, но так и не успел его закончить. Тут мне пришло в голову, что я ведь
даже не знал его настоящего имени. Я выпрямился и взглянул на  свои  ладони.
Они были ярко-красными. М-да, обычно кровь и не бывает другого цвета.
   Услышав за спиной шаги, я обернулся и увидел, что от дверей отеля ко  мне
бежит Лу.
   - Что случилось, Мэтт? У тебя такое лицо. Что с тобой?
   Я медленно зашагал ей навстречу. Она остановилась, запыхавшись от бега.
   - В машине мертвый, - сказал я. - Нам надо сообщить в полицию.
   - Мертвый? - вскрикнула она. - Кто? Мэтт, что у тебя с руками?
   Она рванулась было мимо меня, чтобы  заглянуть  в  окно  "вольво",  но  я
загородил ей дорогу.
   - Я не хочу, чтобы ты видела. Это ужасно, Лу. Иди обратно в отель. Я  иду
за тобой.
   - Мэтт...
   - Если ты  будешь  спорить  со  мной,  куколка,  я  тебе  башку  отверну.
Повернись и иди. Это был классный  парень.  Ему  будет  неприятно  оказаться
рядом с таким барахлом, как ты.
   Она побледнела, раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но потом  передумала.
Она медленно повернулась и зашагала к отелю. Идя следом за ней, я говорил:
   - Забудь о том, что я его знаю.
   - Хорошо.
   - Мы с тобой его не знаем. Мы понятия не имеем, как он  очутился  в  моей
машине. Мы не пользовались  машиной  со  вчерашнего  вечера.  Она  всю  ночь
простояла около дома директора Риддерсверда. А  сегодня  утром  ее  пригнала
сюда фрекен Элин фон Хоффман...
   - Ты хочешь, чтобы я все это им сказала...
   - А почему нет?
   - Мне показалось, тебе нравится эта девушка.
   - Нравится? А какое это имеет отношение к делу? Мне нравишься ты.  Сейчас
не намного меньше,  чем  раньше,  но  я  перережу  тебе  горло,  как  только
представится такая возможность. И если ты думаешь,  что  это  гипербола  или
метафора, вспомни, детка, что я ношу с собой в кармане брюк и зачем я  здесь
- и потом подумай хорошенько...
   - Спокойно, Мэтт!
   -  Сыпь  именами.  Риддерсверд.  Фон  Хоффман.  Честные   добропорядочные
шведские граждане. Возможно. В любом случае, это только запутает все дело. И
помни, сладкая моя, что мне ужасно хочется обхватить своими кровавыми лапами
твою изящную шейку и придушить тебя как паршивую кошку.
   - Я не убивала его, милый!
   - Верно, - мрачно сказал я. - У тебя есть алиби - если убийство произошло
этой ночью, не так ли, радость моя?
   Она обернулась - в глазах ее стоял ужас - и быстро сказала:
   - Ты мне не веришь?
   - Почему же! Ты выбегала ночью из отеля, чтобы  получить  инструкции.  Ты
вернулась и стала действовать в соответствии с ними и, можно не сомневаться,
в точности выполнила все, что тебе было  приказано.  Это  очень  удобно,  не
правда ли, что мы с полуночи практически ни на минуту не упускали друг друга
из виду?
   - Милый, я клянусь тебе, что...
   -  О  да,  ты  очень  убедительно  клянешься,  детка.  И  возможно,   его
пристрелили много позже полуночи, но тебе посоветовали  запастись  алиби  на
всякий случай, не зная еще точно, где и когда  убийца  войдет  с  жертвой  в
контакт. Или у вас это называется "замочить" - как говорят ребята из мафии у
нас в Америке? Но в нашем подразделении мы называем это "войти  в  контакт".
Надеюсь, что я сам очень скоро войду в контакт с кем нужно.  -  Я  замолчал,
чтобы перевести дыхание. - Что ж, рассуждая объективно, у нас все  идет  как
по маслу. Ты знаешь, я знаю, что это не ты - не ты лично, по крайней мере. А
мы оба весь день были на виду. У людей компании, слава  те.  Господи.  Но  я
уверен: тебе известно, кто его убил. По крайней мере,  ты  знаешь,  кто  это
подстроил. Не так? Она не ответила.
   - Ну вот! Убили человека, а я что-то пока не слышу, чтобы ты спешила дать
мне описание, имя и нынешний адрес убийцы...
   Полицию Кируны отличала обходительность  и  проворность.  Ее  представлял
безымянный офицер в форме и господин в  штатском,  назвавшийся  Гранквистом,
чье служебное положение нам почему-то никто  не  стал  разъяснять.  Это  был
типичный швед - долговязый, худой,  с  выцветшими  волосами.  Даже  брови  и
ресницы, обрамляющие бледно-голубые глаза, были  белесые.  В  его  осанке  и
походке угадывалась военная выправка, но ведь у них в стране действует закон
о всеобщей воинской повинности, так что все взрослые мужчины  проходят  курс
строевой подготовки.
   Нас на месте дотошно допросили и пригласили завтра  утром  в  полицейский
участок. Что мы и сделали. Здесь  наши  показания  занесли  в  протокол,  мы
скрепили текст своими подписями, после чего нам объявили, что  мы  свободны.
Герр Гранквист лично довез нас до отеля.
   - Я очень сожалею,  что  вам  причинили  столько  неудобств  из-за  этого
печального случая, - сказал он нам на прощанье. - Мне жаль, что нам придется
на некоторое время задержать машину, в которой было обнаружено тело. В любом
случае ее салон в таком состоянии, что вам вряд ли будет  приятно  совершать
на ней поездки. Но если вам требуется другая машина, это можно устроить...
   - Нет, просто верните машину человеку, у которого  я  взял  ее  напрокат,
если вас это не затруднит, - попросил я. - И скажите ему, что я расплачусь с
ним, как только вернусь в  Кируну  на  следующей  неделе.  Мы  решили  ехать
поездом - если, конечно, нам будет позволено покинуть город.
   Он посмотрел на меня с удивлением.
   - Ну разумеется! Все ведь уже прояснилось - в том, что касается вас, герр
Хелм. Совершенно очевидно, что бедняга  по  чистой  случайности  выбрал  ваш
автомобиль в качестве своего последнего приюта.
   Он был слишком радушен, слишком вежлив, слишком предупредителен, а  когда
иностранец разговаривает с тобой по-английски, никогда не знаешь,  какие  из
его  интонаций  преднамеренны,  а  какие  появляются  чисто  случайно  из-за
акцента. Мы стояли и смотрели ему вслед.
   - Ну вот, еще один маленький человек, -  сказала  Лу  глубокомысленно,  -
который вовсе не тот, кем является.
   - Кто? - спросил я. - Перестань! Если мы в темпе соберем вещи, то,  может
быть, поспеем на десятичасовой поезд, пока он не передумал.
   Я двинулся к дверям отеля, но она осталась стоять в раздумье.
   - Мэтт!
   - Что?
   - Ты вчера был немного груб. Тогда мне было  все  равно,  потому  что  ты
пережил такое потрясение, но теперь неплохо бы извиниться.
   Я смерил ее взглядом и вспомнил о ней кое-что - то, что всегда помнишь  о
женщине, с которой тебе доводилось заниматься любовью.
   - Может, и неплохо, - сказал я. - Но я  не  буду.  Она  скорчила  смешную
гримасу.
   - Упрямый?
   - Упрямый, - подтвердил я. -  Так  ты  собираешься  ехать  и  помочь  мне
фотографировать эти твои прииски  или  предпочитаешь  остаться  в  Кируне  и
дуться?
   Она залилась краской, а в глазах  вспыхнул  гнев,  но  преимущество  было
целиком на моей стороне, и она это понимала. Ей надо было сопровождать меня.
Она должна была руководить фотосъемками. Даже  если  у  меня  были  какие-то
сомнения на этот счет, - когда она сглотнула обиду и  выдавила  улыбку,  они
навсегда рассеялись.
   - Давай считать, что я ничего не говорила, - попросила она как ни  в  чем
не бывало. - Вам от меня так легко не отделаться, мистер Хелм. Через  десять
минут встречаемся на перроне.

Глава 19

   Надо было отдать должное этой девчонке. Пусть ее  намерения  были  весьма
туманны, пусть ее моральные устои оставляли желать много лучшего -  впрочем,
я не собирался предъявлять ей претензии в этом  плане,  -  пусть  ее  умение
выбирать натуру,  хотя  и  было  вполне  сносным,  не  отличалось  особенной
оригинальностью и  свежестью,  но  вот  организационными  способностями  она
обладала и впрямь поразительными.
   Обычно на таком задании приходится половину времени проводить в ожидании,
пока твой партнер найдет нужный  ключ  и  отопрет  замок,  или  пока  чья-то
секретарша не вернется с двухчасового перерыва на обед, чтобы сообщить тебе,
что шеф ушел играть в гольф и лучше тебе заглянуть еще раз завтра утром.  Но
в данном случае этой ерунды не было. Всюду, куда бы мы ни приходили, нас уже
ждали. Меня без промедления выводили на,  поле  боя,  указывали  на  цель  и
отдавали приказ открыть огонь.
   В Лулео я было решил, что она допустила  промашку.  Однажды  утром  очень
вежливый, но очень строгий  молоденький  лейтенант  в  бледно-зеленой  форме
шведской армии подошел к нам и сообщил, что мы находимся в  охраняемой  зоне
вблизи крепости Буден - это была все та же загадочная  военная  база,  из-за
которой наш авиалайнер неделю назад  был  вынужден  изменить  курс.  В  этом
районе посторонним не разрешалось передвигаться  вне  специально  отведенных
государственных  дорог  и  участков,  а  уж  о  том,  чтобы  фотографировать
местность, имея при себе такое количество аппаратуры, которого хватило бы на
съемку  голливудского  супербоевика,  и  при  этом  аккуратно  описывать   в
тетрадочке расположение всех сортировочных станций и депо, - и  говорить  не
приходится...
   Лу мило улыбнулась ему и показала какие-то официальные бумаги, после чего
паренек стушевался и извинился. Но у него был приказ, и  хотя,  вне  всякого
сомнения, наши документы были в порядке, он все же попросил нас проследовать
с ним  в  комендатуру,  чтобы  он  смог  справиться  о  нас  у  вышестоящего
начальника.
   В этот день  у  нас  был  очень  плотный  график.  Мы  закончили  снимать
восточную часть горнорудных разработок и могли теперь возвращаться в Кируну,
в штаб, а уж оттуда продолжить путешествие по горам в Нарвик. Любая задержка
в то утро могла расстроить все наши планы, и если бы мы опоздали на авиарейс
до Кируны, то не успели бы и на нарвикский поезд. Лу вновь одарила  парнишку
очаровательной улыбкой  и  предложила,  чтобы  он  для  начала  связался  по
телефону с полковником Боргом...
   - Как тебе это  удалось,  черт  побери?  -  спросил  я,  после  того  как
лейтенант удалился, рассыпаясь в извинениях. - Я  уже  приготовился  остаток
своих дней смотреть на небо сквозь решетчатое окошко.  Кто  такой  полковник
Борг?
   - Полковник Борг? - переспросила она. - О, он старинный приятель Хэла.  У
него ужасно милая жена! Они приглашали меня к себе на ужин, когда я была тут
две недели назад. Ну, пошли, нам надо закончить. А потом еще надо успеть  на
самолет.
   Создавалось такое впечатление, что всю  северную  Швецию  и  значительную
часть Норвегии населяли  старинные  друзья  Хэла,  причем  обычно  это  были
высокопоставленные чиновники и у всех у них были  страшно  милые  жены.  Для
трудяги-фотографа  все  это  существенно  облегчало  жизнь.  Я  не   задавал
вопросов. Я просто шел туда, куда меня вели,  и  делал,  что  мне  говорили.
Спустя неделю после смерти Вэнса мы завершили работу и сели на дневной поезд
из Нарвика, который доставил нас  на  центральный  вокзал  Кируны  точно  по
расписанию - в 19.45, или без четверти восемь. В Швеции расписание дается по
двадцатичетырехчасовой сетке времени, как у нас  в  вооруженных  силах.  Это
экономит бумагу - в железнодорожных расписаниях не надо  писать  "утра"  или
"вечера".
   Оказавшись у себя в номере - на время нашего отсутствия номер остался  за
мной,  -  я  переоделся  в  более  приличный  костюм.  Наши  старые   друзья
Риддерсверды опять пригласили нас на ужин. Дожидаясь, пока Лу будет готова к
выходу, я подготовил пленку и  аппаратуру  для,  как  я  считал,  последнего
съемочного дня. Потом она постучала в дверь и вошла, неся  в  руках  пальто,
сумочку и перчатки, а другой рукой придерживая сзади платье.
   -  Проклятая  "молния"  заела,  -  пожаловалась  она.  -  Ну  почему  это
происходит всякий раз, когда я тороплюсь?
   Она положила свои вещи на стул и повернулась ко мне спиной. На  ней  было
все то же черное облегающее шерстяное платье, которое она надевала по  особо
торжественным случаям, но всякий раз, видя его на ней,  я  не  мог  сдержать
улыбки, хотя на нем давно уже не было следов той  милой  возни,  которую  мы
учинили однажды рано утром. В "молнию" попал материал, и замок не  двигался.
Я быстро  освободил  замок.  Как  мужчину,  имеющего  пятнадцатилетний  стаж
семейной жизни, меня всегда подвергают проверке  пригодность  на  "молниях",
мотоциклах, автомобилях и реактивных самолетах.
   Я застегнул "молнию" до самого верха и по-братски потрепал ее по заду. Мы
еще официально не простили  друг  друга,  но  два  интеллигентных  человека,
обладающие чувством юмора, не могут  проработать  целуют  неделю  без  того,
чтобы не прийти к какому-то взаимопониманию. Впрочем, можно  было  бы  и  не
трепать. В наши дни хлопать по заду женщину, у  которой  под  платьем  надет
эластичный пояс, - все равно что тем же манером ласкать  Жанну  дАрк  полных
боевых доспехах.
   - Путь открыт, - сказал я. - Я попросил  порт  вызвать  такси.  Вероятно,
машина уже нас ждет.
   Она стояла не  шелохнувшись.  Ее  взгляд  был  устремлен  на  комод,  где
аккуратным рядком, точной солдаты на  параде,  стояла  внушительная  шеренга
кассет с пленками. Она вопросительно посмотрела на меня.
   -  Это  весь  наш  улов,  мэм,  -  сказал  я.  -  Я  выстроил  их,  чтобы
полюбоваться. Утром я их упакую и отправлю бандеролью.
   Она, похоже, была удивлена.
   - А я-то считала, что ты заберешь их  с  собой  в  Стокгольм.  Я  помотал
головой.
   - Я передумал. Зачем рисковать и отдавать цветные пленки здесь в проявку,
когда я смогу это сделать Нью-Йорке. Что же касается черно-белых, то я  знаю
одну студию, где это сделают лучше, чем я, запершись в  гостиничной  ванной.
Конечно, придется на таможне выдержать небольшую битву, но, как мне сказали,
шведские власти позволяют отправить отснятую, и непроявленную пленку -  надо
только оформить завещание.
   Наступило молчание. Она стояла ко мне спиной, но я мог видеть ее  лицо  в
зеркале. Я подложил ей большую  свинью:  она-то  полагала,  что  эти  пленки
постоят тут еще несколько дней.  Лу  быстро  соображала.  Она  неестественно
рассмеялась и взяла одну кассету.
   - Господи, сколько  же  их!  То  была  типичная  реакция  дилетанта.  Эти
кассеты! сходят с фабричного конвейера милями и милями, а дилетант  считает,
что каждый такой цилиндр бесценен и незаменим. Лу по-прежнему  относилась  к
фотографии как тот пенсионер, который вставил когда-то в свою "лейку" пленку
и бережет ее, решаясь на Рождество сделать пару-тройку кадров. Мне так и  не
удалось втолковать ей, что пленки, как и боеприпасы, - материал расходуемый.
   - Да, - отозвался я. - Ужасно много. Но тут нет ни одной стоящей, мэм!
   Она бросила на меня удивленный взгляд через плечо.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Я в данном случае говорю, конечно, с эстетической и редакторской  точки
зрения, - дразнил я ее, - а вовсе не  с  чисто  технической.  В  техническом
смысле мы отсняли массу  чудесных  негативов,  но  в  смысле  материала  для
журнальных иллюстраций все это  полнейшая  чепуха  и  скучнейшая  чушь.  Мне
казалось, ты и сама это понимаешь.
   Она развернулась ко мне.
   - Если ты так считаешь, зачем же ты все это  снимал?  -  злобно  спросила
она. - Почему же ты мне не сказал?
   - Лу, не надо разыгрывать из себя наивную дурочку - теперь, когда мы  уже
сделали большую часть работы. Ты  заставила  меня  прошагать  сотни  миль  и
отщелкать сотни ярдов пленки, таская меня по самым  неинтересным  и  мрачным
местам, не имеющим  никакого  отношения  к  статье,  для  которой  мы  якобы
собирали иллюстративный материал. Всякий  раз,  когда  я  намеревался  снять
что-то  действительно  стоящее,  что-то  интересное,   представляющее   хоть
какую-то познавательную или эстетическую ценность, ты начинала в  нетерпении
бить копытом и поглядывать на часы. И нечего теперь взирать на  меня  широко
раскрытыми глазами и задавать идиотские вопросы.  Ты  же  прекрасно  знаешь,
почему я снимал все в точности  так,  как  ты  просила.  Я  ждал,  когда  на
горизонте появится некий человек.  Человек  по  имени  Касселиус.  Теперь  я
полагаю, что он может появиться в любую минуту,  -  в  особенности  если  ты
сообщишь ему, что все эти пленки завтра отправятся международной  бандеролью
через океан.
   Она облизала губы.
   - Почему ты думаешь, что я имею какое-то отношение к этому человеку?  Как
ты его назвал?
   - Перестань, Лу!
   - Каселиус? - переспросила она. - А почему  думаешь,  что  этот  Каселиус
должен, появиться?
   - Ну, считай, что это просто мое наивное и  глупое  предположение,  но  у
меня такое ощущение, что страшно интересуется этими пленками, которые любой!
журнальный редактор выбросит в мусорную корзину.
   - Что ты хочешь этим сказать, Мэтт?
   - А то, милая, что я же не слепой, даже ее иногда веду себя так, чтобы  у
тебя сложилось подобное впечатление. Используя  твои  многочисленные  связи,
мой приличный журналистский стаж, а также прикрывшись  нашими  американскими
паспортами  -  не  говоря  уж  про   задание,   полученное   от   уважаемого
американского журнала, - мы одурачили добрейших шведов, и те  разрешили  нам
произвести подобную фотосъемку объектов железнодорожного сообщения, а  также
рельефа местности в этом важнейшем стратегическом районе. Двух  туристов  по
имени Иван не подпустили бы к первому посту охраны  на  пушечный;,  выстрел,
тебе так не кажется?
   - Мэтт, я...
   - О, не надо  только  извиняться!  План  был  блестящий,  и  он  блестяще
осуществился. И тебе  страшно  повезло,  что  в  качестве  фоторепортера  ты
заполучила; такого мужика, как я, у которого в этом деле есть свой  интерес.
Ведь настоящий фоторепортер из респектабельного журнала, обладающий вкусом и
самоуважением, не позволил бы себе  диктовать,  как  и  снимать.  Во  всяком
случае, он начал бы задавать кучу неудобных вопросов.
   Я ждал. Она молчала. Я продолжал:
   - Я полагаю, у твоих друзей есть немало разведчиков  с  опытом  работы  в
сверхсекретных районах, которым мы не смогли подобраться. Но, насколько могу
судить, мы все же  неплохо  поработали,  М  отсняли  целую  батарею  пленок,
запечатлев мае  интересных  мест  в  этой  стране.  Да  такие  пленки  любой
шпион-профессионал мог бы с радостью отослать своему  начальству.  А  теперь
самое главное - передать все это в нужные руки. Я прав?
   Помолчав, она сказала:
   - Я вот что думаю, ты не глуп, и все же позволили себя использовать...
   - Радость моя, я же не швед. Знаешь, с возрастом делаешь одно  любопытное
открытие, а именно: в какой-то конкретный момент у тебя  может  быть  только
одна женщина и одна родина. Когда бывает больше  -  жизнь  сразу  необычайно
усложняется. Мои старики родом отсюда - верно, но я-то родился в Америке.  Я
американский гражданин, и у меня есть работа. Для меня это  слишком  большая
ответственность. Пускай шве