од окном двумя этажами ниже не
раздался стук упавшего тела.

Глава 25

   Как-то сам Веллингтон выразился, что некоторые ребята живучи  как  кошки.
Когда мы подбежали - Гранквист оставил своих людей в отеле,  -  он  дышал  и
обещал  не  умирать  еще   какое-то   время,   дабы   избежать   последующих
неприятностей. Даже спустя несколько минут после падения он был в сознании и
ругался как боцман.  Приехавший  вскоре  врач  констатировал  перелом  руки,
шейного позвонка, некоторое количество сломанных ребер и  наличие  небольшой
бороздки в левой надглазной кости от пули. Похоже,  ни  череп,  ни  глаз  не
пострадали. Его увезли в больницу.
   Я вернулся к себе в номер и побрился. Когда приехал Гранквист, я уже  был
почти одет. Я впустил его и закончил повязывать галстук,  наблюдая"  как  он
подошел к окну, потом стал осматривать комнату и обнаружил  место  попадания
пули после того, как она чиркнула по голове Веллингтона.
   - Судя по протоколу, который я прочитал, вы находились в  комнате,  -  он
кивнул на занавеску ванной комнаты.
   - Но я не убивал его.
   - Это ясно. Если хотите знать, мы уже поймали подозреваемых. Их  грузовик
сломался в тридцати километрах к востоку от города. Мы обнаружили ружье.  Их
поймали, когда они пытались скрыться в лесу. Мы еще не поняли,  кто  из  них
произвел выстрел, но это не так уж и важно, кроме как для  суда,  в  котором
будет рассматриваться дело. - Он  взглянул  на  меня.  -  Вы  не  хотели  бы
высказать свое предположение, почему в герра Веллингтона стреляли?
   - Нет, - сказал я, - но у таких людей, как он, всегда тьма  врагов  -  то
есть я хочу сказать, в силу специфики его службы.
   Гранквист глубокомысленно кивнул и вновь посмотрел на окно.
   - Было еще довольно темно,  не  так  ли?  Он  стоял  на  фоне  освещенной
комнаты. Вы оба довольно высокого Роста, хотя он значительно крупнее вас.  И
это ваш номер, а не его.
   Я изобразил на лице страх.
   - Послушайте, дружище, кому могло прийти в голову стрелять в меня?!
   - Не знаю, - сказал Гранквист, - но мне кажется очень странным, что  ваша
персона, герр Хелм, прямо-таки манит к себе смерть и насилие.  В  Стокгольме
была убита дама, не правда ли? Если  бы  мы  не  посчитали  необходимым  для
реализации нашего плана позволить вам беспрепятственно отправиться в  Кируну
с фотоаппаратом, вас бы подвергли куда более тщательному допросу  по  поводу
того убийства, несмотря на улики, свидетельствующие о вашей непричастности к
ее смерти. По вашем возвращении в Стокгольм местная  полиция  будет  просить
вас сделать заявление. Далее. В салоне  взятого  вами  напрокат  автомобиля,
прямо под окнами вашего отеля, был обнаружен мертвый мужчина. И  вот  теперь
этот несчастный случай. Мне почему-то кажется, что герр Веллингтон не был со
мной до конца  откровенен  относительно  вашей  личности.  У  меня  возникло
совершенно четкое представление  о  его  -  скажем  так  -  профессиональной
зависти к вам.
   - Я, разумеется, - ответил я бесстрастно, - никак  не  пойму,  о  чем  вы
говорите, герр Гранквист.
   - Разумеется. Но, пожалуйста, запомните, герр Хелм, что мы, шведы,  очень
болезненно относимся ко всяким проявлениям насилия.  Мы  даже  не  разрешаем
своим детям смотреть американские ковбойские фильмы. Мы убеждены,  что  даже
знаменитые убийцы и шпионы должны быть преданы  справедливому  суду.  Просто
подстреливать их из-за  угла,  за  исключением  крайних  случаев,  -  значит
насмехаться над законностью. Надеюсь, я ясно выражаю свои мысли? - он  пошел
к двери и обернулся. - А что это?
   Он взял мою пластиковую фляжку, которая стояла на  чемодане  -  там,  где
оставил ее Веллингтон.
   - Простая пластиковая фляжка с виски, - ответил  я.  -  Надеюсь,  это  не
противозаконно?
   - О нет! Мне просто стало интересно. Теперь из  пластмассы  делают  такие
забавные вещи.
   Когда он удалился, я подошел к чемодану. Мне не надо было долго рыться  в
вещах. Среди своих чистых носков я сразу  наткнулся  на  что-то  холодное  и
твердое.  Это  был  мой  маленький  пятизарядный  "смит-вессон"  -  все  еще
заряженный. Я на мгновение нахмурился. Гранквист вел себя, по меньшей  мере,
загадочно. Я никак не мог взять в толк, то ли он вернул мне оружие, чтобы  я
мог защитить свою жизнь - после того, что случилось с  Веллингтоном,  -  тем
самым как бы предупреждая меня, чтобы я воспользовался им по назначению, или
же  просто  его  болтовня  должна  была  скрыть  тот  факт,  что   он   меня
благословляет и выпускает на тропу войны с  заряженным  револьвером.  Всегда
довольно  непросто  раскусить  этих  субъектов,  которые  привержены   столь
абстрактным понятиям, как закон и правосудие.
   Я внимательно осмотрел свой револьвер, поскольку понял, что пришло  время
постоянно иметь его при себе. Потом я поехал  в  больницу  проведать  своего
компатриота. Я с превеликим трудом пробился сквозь оборонительные рубежи, но
в конце концов меня все же провели в палату к Веллингтону. Он уже был зашит,
в гипсе и перебинтован. Когда я затворил за собой дверь, он открыл глаза.
   - Ах ты, паскуда! - прошептал он.
   Я почувствовал себя куда лучше. Стало совершенно ясно, что  он  отделался
легким испугом. Это был все тот же малоприятный забияка и  грубиян.  А  я-то
боялся, что он сказанет что-нибудь  такое,  что  заставит  меня  сгорать  от
стыда.
   - Ты же прекрасно знал, что они там засели, - шептал он.
   Я пожал плечами.
   - Такая вероятность была. Ты и сам должен был подумать своей  головой.  А
теперь-то чего обижаться? Ты же, парень, готов был сдохнуть - только  бы  не
просить у меня помощи, не забыл? Мне что, надо было водить тебя за  ручку  и
отговаривать превращаться в живую мишень, стоя у раскрытых окон?
   Мы долго смотрели друг на друга, потом он слабо усмехнулся.
   - Ладно. Ладно, по крайней мере, ты хоть  остался  верен  себе,  паскуда.
Если бы ты пришел и начал хныкать, что ты бы отдал все что угодно, ну просто
все что угодно, лишь бы оказаться на моем месте, я бы плюнул тебе в рожу!  -
Он прикрыл глаза, потом снова открыл их. - Слушай, найди мое пальто, а?
   Поиски пальто заняли немало времени, но, в конце концов, его обнаружили в
комнате сданных вещей и отдали мне. Я принес пальто ему в палату и положил н
кровать.
   - Дверь закрыта? - прошептал он.
   - Закрыта.
   - В шве. Спереди справа. Воспользуйся ножом. Это чертово пальто  уже  все
равно ни к черту не годно.
   Я достал свой нож, вспорол шов, нашел под подкладкой  маленький  рулончик
бумаги и отдал ему.
   - Черт, для меня это китайская грамота, - заявил  он  сердито.  -  Нечего
махать у меня перед глазами. Если тебе это  что-нибудь  скажет,  буду  очень
рад.
   Я развернул рулончик и сразу узнал шифр. Я взглянул на Веллингтона, но он
уже закрыл глаза. Я отнес листок к столу в углу палаты и стал расшифровывать
сообщение. Там стоял мой кодовый номер  и  код  связника,  который  мне  был
незнаком, потому что сообщение пришло не через Вэнса: он уже больше  не  был
моим связным. Сообщение было из Вашингтона. Текст гласил:
   "ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ИНСТРУКЦИИ В СИЛЕ, ИЗМЕНЕНИЯ ОТМЕНЯЮТСЯ. БЕРИ ЕГО. МАК".
   Я  достал  спички,  сжег  листочек  и  вернулся  к  кровати,   Веллингтон
недовольно сморщил нос.
   - Перед тем как провонять всю  комнату,  надо  спрашивать  разрешения,  -
прошептал он.
   - Кто бы говорил!
   - Ну, доволен! Ты сможешь его найти?
   - Мне не надо его искать, - сказал я. - Он сам меня найдет. У  меня  есть
кое-что, что ему очень нужно.
   Из-под бинта на лице Веллингтона показалась кривая улыбка.
   - Ага. Я так и решил. Я догадался, пока  валялся  тут.  Ты,  эти  чертовы
пленки... Ты не мог его и пальцем тронуть. У тебя не  было  приказа.  Приказ
был у меня. И ты все засветил, чтобы никто не понял, что  там  было,  а  сам
сохранил  настоящие,  чтобы,  когда  наступит  время,  использовать  их  как
приманку.
   - Я внимательно тебя слушаю. Мне кажется, раньше ты меня обвинял  в  том,
что я это все сделал, чтобы досадить тебе. Я жду извинений.
   - Мне бы надо было опять натравить на тебя Гранквиста, хитрец ты хренов!
   Я долго смотрел на него. Этот распластавшийся на больничной койке  парень
не казался мне теперь таким мерзким.
   - Я могу для тебя что-нибудь сделать?
   - Да. Добудь Каселиуса. И проваливай. Я спать хочу.
   Вернувшись в отель, я увидел девушку у стойки портье. На сей раз я  сразу
узнал узкие клетчатые брюки. Раз  увидев  такие  брюки,  их  уже  невозможно
забыть. Ее волосы по-прежнему были аккуратно  зачесаны  назад  и  собраны  в
пучок на затылке, как и вчера вечером. У нее был изумительный профиль. Это я
успел заметить, пока она не почувствовала моего присутствия и не обернулась.
Я подумал, что как-нибудь надо будет придумать повод и сфотографировать ее -
как-нибудь, когда моя голова не будет забита никакими делами и я смогу опять
сосредоточиться на такой простой вещи, как красота и истина.  А  сейчас  она
была досадной помехой.
   - Доброе утро, кузина Элин.
   - Утро было добрым, - ответила она. - Но уже день. Я вас ищу. Я собралась
на прогулку, чтобы поснимать на цветную пленку -  в  это  время  года  такая
красивая листва. Но у меня что-то заело аппарат. Затвор барахлит.  Вот  я  и
подумала: может, вы сумеете мне...
   Трудно было осознать, что кто-то  по-прежнему  живет  обычной  нормальной
жизнью, и хорошенькие девушки по-прежнему ходят на прогулки,  чтобы  сделать
десяток цветных слайдов и потом долгими  зимними  вечерами  мучить  скучными
просмотрами своих родственников и друзей.
   - Я посмотрю ваш аппарат, - ответил я. -  Давайте  поднимемся  ко  мне  в
номер. У меня там есть кое-какие инструменты и запасные детали.
   Она отдала мне свой фотоаппарат, и мы пошли  наверх.  Это  был  небольшой
35-миллиметровый "цейсс" в кожаном футляре с  клапаном  на  кнопке  спереди,
похожем на откидное сиденье допотопного  секретера.  Когда  видишь  парня  с
такой штукой в руках,  не  стоит  спрашивать  его,  для  какого  журнала  он
работает. Будь он профессионалом, он не стал бы запаковывать свой инструмент
в такое количество кожи. Я отпер дверь, впустил Элин, вошел  следом,  закрыл
дверь и повел ее к ближайшему столику.
   - Я думаю, вы повредили перфорацию на пленке,  -  сказал  я.  -  То  есть
зубчикам на вале перемотки не за что зацепиться и пленка не перекручивается,
когда вы взводите затвор. Я сейчас посмотрю у себя, может быть, там есть...
   Я замолчал. Она подошла ко мне сзади - чтобы, как  я  подумал,  заглянуть
мне через плечо, - но штука, которая ткнулась мне в ребра, была твердой, и я
сразу понял, что это, хотя и не поверил.
   - Не двигайтесь, - сказала она напряженным голосом. - Не двигайтесь,  или
я выстрелю. Вы знаете, что нам надо. Где?

Глава 26

   Там, где я во время войны проходил учебный курс, у нас  был  предмет  под
названием то ли "готовность", то ли "бдительность", то ли еще  что-то  вроде
этого. С тех пор его  изъяли  из  учебных  программ.  Полагаю,  для  мирного
времени предмет был слишком сложным и грубым. Курсанты во время практических
занятий  иногда   получали   травмы.   Когда   я   недавно   проходил   курс
переподготовки, нам просто прочитали пару вдохновляющих лекций на эту тему.
   В военное время практические занятия проходили следующим образом: ты  шел
как ни в чем не бывало по территории школы или пил пиво в столовке и  вполне
по-приятельски болтал с инструктором о том о сем.  И  вдруг,  не  переставая
улыбаться, и похлопывая тебя по плечу, и говоря, какой же ты отличный парень
- каких мало среди его учеников, он выхватывал незаряженный пистолет и тыкал
тебе стволом под ребра. По крайней мере, хотелось надеяться, что пистолет не
заряжен. Там никогда ничего нельзя было знать наверняка.  Это,  кстати,  мог
быть совсем и не инструктор, а твой приятель, с которым ты не раз  пил,  или
симпатичная девчонка, с которой ты только что познакомился в столовке.  Надо
было как-то реагировать, и очень быстро, даже если бы это был сам Мак.  Если
же ты начинал выступать, то сразу можно было считать, что завалил экзамен...
   Она допустила две ошибки.  Их  обычно  делает  любой  неопытный  человек,
которому в руки попало оружие: она подошла ко мне  слишком  близко  -  зачем
вообще пользоваться пистолетом, если действуешь в радиусе действия  ножа?  -
раз. И два -  она  направила  пистолет  на  человека,  которого  убивать  не
собиралась. Ведь ей нужны были только пленки. Будучи трупом, я бы  не  сумел
помочь ей в поисках. Не скажу, что я  все  это  сразу  же  обдумал  во  всех
деталях. Просто иногда, так  сказать,  интуитивно  чувствуешь  благоприятную
погоду: есть у тебя шанс или нет?
   Времени на то, чтобы выронить аппарат из рук, V меня ушло не больше,  чем
обычно  требуется  в  такой  ситуации.  Затем  различные  предметы   мебели,
фотоаппарат и пистолет  разлетелись  в  разные  стороны.  Элин  фон  Хоффман
переломилась пополам, схватившись за то место, куда я  вонзил  ей  сложенные
вместе негнущиеся пальцы, точно лезвие кинжала. Я сдержался как раз вовремя,
чтобы не нанести ей машинально заученный резкий удар ребром ладони  по  шее,
которому было суждено сразу положить конец этим гимнастическим упражнениям.
   Я стоял и смотрел,  как  она,  упав  на  колени,  ловила  губами  воздух.
Полагаю, расставание с иллюзиями - вот точное выражение  для  того  чувства,
которое я испытал, когда у меня  появилось  немного  времени  прочувствовать
ситуацию. И еще чувство гнева, недоверия - и своего рода горе. Я ни разу  не
позволил себе даже прикоснуться к этой девушке - я даже не  думал  о  ней  с
этой точки зрения; она, так сказать, была для меня  ярким  и  умиротворяющим
лучом света в этом мраке, была милым, чистым,  невинным  напоминанием  того,
что где-то существует иной мир, в котором обитают совсем  иные  люди...  Но,
как выяснилось, ничего этого не существовало. Это был все тот же мир, и если
хочешь в нем остаться в живых, приходится всегда быть начеку. Пусть  даже  с
небес  спустится  ангел  в  сиянии  -  ты  будешь  последним  дураком,  если
повернешься к нему спиной.
   Я вздохнул, поднял с пола мебель, положил к себе в карман ее  пистолет  -
испанский автоматический - и подошел к ней.
   - Вставай, - сказал я.
   Она медленно поднялась и  оперлась  руками  о  столик.  Потом  расправила
свитер и обеими руками  заложила  назад  выбившуюся  прядку  волос.  Как  ни
странно, она была все так  же  красива,  вот  только  чуть  бледновата.  Она
горестно потерла солнечное сплетение и издала короткий смешок.
   - Это было великолепно, кузен  Матиас.  Признаться,  я  и  не  ожидала...
Теперь же я готова поверить, что вы очень опасный  человек,  о  чем  меня  и
предупреждали.
   - Спасибо. Позвольте вас спросить, кузина Элин, какую роль вы играете  во
всем этом?
   - Зачем вам? - отозвалась она тихо. - Я должна была забрать у вас  пленки
либо в вагоне, либо в самолете. Вы и  не  догадывались,  что  нам  предстоит
вернуться в южную Швецию вместе. Но это было бы нетрудно устроить, я  думаю.
Я ведь вам нравлюсь. Или  если  не  в  поезде  и  не  в  самолете,  тогда  в
Стокгольме или в Торсетере. Таков был план до  того,  как  вы  вдруг  решили
отослать их в Америку - тогда нам пришлось срочно менять план.
   А я тем временем недоумевал, как это я раньше не догадался.  Лу  пыталась
меня предупредить - это во-первых. А во-вторых, нельзя было не учесть и  тот
факт, что прошлым вечером, узнав, что я собираюсь  сделать  с  пленками,  Лу
должна была кому-то об этом сообщить. Однако она  весь  вечер  оставалась  в
моем поле зрения: я слышал  почти  все  ее  разговоры,  за  исключением  тех
нескольких минут, когда она о чем-то перешептывалась с Элин...
   Я взглянул на девушку.
   - Мне просто любопытно  -  скажите,  а  существует  ли  вообще  полковник
Стьернхьелм или же он плод вашего воображения?  И  еще  -  мы  действительно
родственники?
   Она рассмеялась.
   - Полковник Стьернхьелм действительно существует - он очень  рассердится,
узнав, что вы в этом усомнились.  Мне  пришлось  немало  потрудиться,  чтобы
познакомиться с ним. Швеция маленькая страна. Думаю, что все старинные  роды
в той или иной степени имеют родственные связи, - она взглянула  на  меня  и
улыбнулась. - Вы смотрите на меня с укором, кузен Матиас. Я обманула  вас  -
если и не в этом смысле, то в другом. Ну, а разве  вы  не  обманывали  меня,
притворяясь милым американским фотографом,  который  ни  слова  не  понимает
по-шведски? - она смотрела на меня и продолжала улыбаться. - Vad gor vi nu?
   - Ну и что мы будем теперь делать? - перевел я. - Ну, теперь  мы  нанесем
визит мистеру Каселиусу. Nu gor vi visit hos Herr Caselius.
   Она мягко покачала головой.
   - Вы слишком оптимистично настроены. Только ли потому, что вы забрали мой
пистолет... Мне не следовало принуждать вас к действиям с помощью пистолета.
Это моя ошибка. Мне следовало строго выполнять данные мне инструкции,  но  я
сочла их отвратительными. Но ведь нельзя быть чистоплюем  в  этом  деле,  не
правда ли, кузен Матиас?
   - Мне стало интересно. Давайте еще поговорим о ваших инструкциях.
   - Мне придется опустить руку в карман. Я не собираюсь вытаскивать  другое
оружие. Пожалуйста, больше не бейте меня. - Она не стала ждать моего ответа,
сунула руку в карман, вытащила  небольшой  сверточек  и  развернула  его  на
столе. - Я уверена, вы узнаете это?
   Я посмотрел. Обручальное кольцо, крошечное колечко с бриллиантом, длинный
мундштук и большой хлопчатобумажный носовой платок - уже несвежий, - который
я дал Лу Тейлор несколько часов назад, чтобы она вытерла  им  глаза.  Первым
делом я испытал чувство облегчения. Значит, она все  еще  жива.  По  крайней
мере, именно эта мысль должна была прийти мне в голову при виде этих вещей.
   - Женщина в наших руках. Я  должна  предупредить  вас,  что  если  вы  не
отдадите мне пленки и если я не  появлюсь  с  ними  в  условленном  месте  в
условленный час, она умрет. Сначала она будет страдать, а потом умрет.
   Я смотрел на нее и  слушал,  как  она  произносит  заученные  кровожадные
строчки своей роли с какой-то детской непосредственностью. Ясное  дело,  она
понятия не имела, что такое страдание, а  если  когда-нибудь  видела  смерть
своими  глазами,  то  это   была   спокойная,   аккуратная   уютная   смерть
под-аккомпанемент печального органа и в окружении белых цветов. Она играла в
захватывающую игру,  участники  которой  пользовались  смертельным  оружием,
произносили мелодраматические речи и, вне  всякого  сомнения,  были  движимы
чистыми мятежными порывами! Я уверен, что и у нее была своя высокая цель.  С
ними так всегда. В этом возрасте они вечно хотят спасти мир или, по  крайней
мере, какую-то его толику от чего-то ужасного. Думаю, что  это  и  хорошо  в
каком-то смысле, даже если  они  становятся  добычей  какого-нибудь  хитрого
краснобая. Конечно, если  мир  вообще  будет  когда-то  спасен,  его  спасет
кто-нибудь слишком юный, чтобы понять, что спасти этот мир невозможно.
   Что касается ее угрозы, я изо всех сил старался не рассмеяться ей в лицо.
То есть они, конечно, насмотрелись всего этого по телевизору или в кино. Это
был избитый классический прием: поймай в сети  героиню,  после  чего  герой,
только что ярившийся аки свирепый тигр, сразу превратится в ручного ягненка,
проявляющего трогательную заботу о своей возлюбленной.
   Наверное, это нравится детишкам, которые любят смотреть подобную муру.  В
настоящей жизни подобные приемы так просто не срабатывают. Я  хочу  сказать,
что меня послали на задание, а когда такого, как я, посылают на задание,  де
надо думать, что он завалит все дело только потому, что кому-то  взбредет  в
голову пригрозить какой-нибудь заблудшей дамочке,  которая  ему  симпатична.
Сара Лундгрен погибла. Она, можно  сказать,  сама  напросилась.  Но  и  Вэнс
погиб, а он был отличный малый.  Другие  тоже  погибли,  но  если  одним  из
кандидатов в покойники должн