се,  что  я  знаю  о  сложившейся
ситуации, прежде чем бросаться вперед очертя голову. В конце концов, это  же
не бирюльки, сами понимаете. Человек, за которым мы охотимся, уже  уничтожил
трех наших лучших агентов, один остался  инвалидом  и  лишился  рассудка  от
невыносимых пыток, после которых он чудом выжил, - не  говоря  о  муже  этой
Тейлор. Надо сказать, о том, что с ним случилось, мне известно только  с  ее
слов, и это, возможно, правда, а возможно, и  нет.  Насколько  я  знаю,  вас
хорошо  ввели  в  курс  дела  еще  в  Вашингтоне,  но   мне   кажется,   вам
небезынтересно было бы узнать также и точку зрения агента с места событий.
   - Естественно! - сказал я. - Я очень надеялся, что вы  сможете  посвятить
меня  в  детали,  которые  не  фигурируют  в  официальных  донесениях,  мисс
Лундгрен.
   Она коротко улыбнулась.
   - Пожалуй, мне надо извиниться. Поверьте, я не  хотела  корчить  из  себя
очень важную особу, но я просто люблю, когда все делается в  соответствии  с
правилами и инструкциями, а вы, знаете ли, оскорбили меня в лучших чувствах!
   - Оскорбил в лучших чувствах? - изумился я. - Как? Когда?
   Она рассмеялась.
   - Когда незнакомая дама обращается к вам,  мистер  Хелм,  в  общественном
месте, например на вокзале, и  вовсю  строит  вам  глазки,  вам  не  следует
поворачиваться к  ней  спиной  и,  ни  слова  не  говоря,  идти  прочь.  Это
заставляет женщину думать,  что...  она  непривлекательна.  Я  действительно
пыталась вас подцепить. Мне  казалось  это  наиболее  естественным  способом
вступить  с  вами  в  контакт.  А  что  же  вы?  Оставили  меня  стоять   на
привокзальной площади с раскрытым ртом, как  последнюю  дуру!  -  Она  снова
рассмеялась. - Ну, объект ждет вас. Мы поговорим позднее. У  меня  небольшой
магазин дамского платья на Йоханнегатен -  "гатен"  по-шведски  "улица",  вы
ведь знаете. Я живу в  квартире  над  магазином.  Лестница  на  второй  этаж
расположена у стены в торговом зале...Нет, так не пойдет. Вам лучше туда  не
приходить.
   После того, как она нарушила  всю  мою  конспирацию,  это  уже  не  имело
большого значения. Но я все же сказал:
   - Мне это кажется не совсем разумным. Хотя и,  безусловно,  приятным.  Ее
улыбка увяла.
   - Немедленно прекратите со мной так разговаривать, друг мой! Я  занимаюсь
этой работой не со вчерашнего  дня.  И  если  я  назначаю  деловое  свидание
мужчине  в  полночь  -  можете  быть  уверенным,  что  мы  будем   обсуждать
исключительно дела. Кроме того, я обручена  и  собираюсь  выйти  замуж,  как
только завершится мой  срок  пребывания  здесь.  Пожалуйста,  уясните  себе:
только то, что мне не нравится, когда мужчина вроде вас бросает меня одну на
улице, вовсе не означает, что я готова лечь с ним в постель!
   - Вас понял, - сказал я. - Извините! Она сказала сухо:
   - Вероятно, вы пойдете с ней ужинать, если у вас получится ее пригласить,
не так ли? Вам предстоит обсудить  с  ней  массу  технических  деталей,  но,
пожалуйста, постарайтесь в разговоре не касаться будуарных тем. Я  вижу,  вы
возомнили себя этаким скороходом - может быть, так и следует действовать. Но
учтите: у вас будет  потом  много  свободного  времени,  если  все  сложится
удачно, и я не собираюсь всю ночь напролет дожидаться  вашего  доклада.  Как
только вы от нее отделаетесь после ужина, пойдите прогуляться. Это здесь  ни
у кого не вызовет удивления. В этой  стране  люди  много  гуляют.  Вы  нигде
больше  не  встретите  столь  энергичных  людей.  Когда  выйдете  из  отеля,
пересеките улицу, подойдите к набережной  и  поверните  влево.  Идите  вдоль
воды. Чуть дальше на берегу есть небольшой парк.  Войдите  в  парк  и  через
пятьдесят  ярдов  увидите  телефонную   будку.   Вы   уже   видели   здешние
телефоны-автоматы? На столбиках  со  стеклянным  белым  шаром  наверху  и  с
освещенными надписями с четырех сторон. Очень красиво - особенно  ночью.  Вы
сразу заметите.
   - Постараюсь.
   - Когда зайдете под стеклянный купол, сделайте вид, что набираете  номер:
снимите трубку и ждите. Я буду рядом. Я подойду к вам, как только пойму, что
за вами нет слежки, - она улыбнулась. - Простите, если я была с вами немного
груба. Думаю, мы поладим.
   Она вышла из номера,  сдержанно  и  изящно  колыхая  узкими  бедрами  под
твидовой юбкой, а я, глядя ей вслед, поймал себя на мысли, что вовсе в  этом
не уверен. Мне никогда еще не удавалось поладить с женщиной, у которой  была
бы такая невзрачная попка.

Глава 4

   Я постучал в дверь триста одиннадцатого номера,  и  мне  открыла  высокая
стройная смуглая девушка в обтягивающих черных брюках. На ней был  свободный
черный свитер крупной вязки, в руках она держала длинный мундштук.  Невзирая
на свой битнический наряд,  а  возможно,  и  благодаря  ему,  она  выглядела
слишком молодо для вдовы, с которой я недавно говорил по телефону.
   - Я Мэттью Хелм. Миссис Тейлор остановилась в этом номере?
   - Я Лу Тейлор, - ответила она уже знакомым мне глубоким, чуть хрипловатым
голосом и протянула руку. - Рада с вами познакомиться, мистер Хелм.
   Я всегда немного смущаюсь, когда женщина по-мужски дает мне  пятерню,  и,
наверное, это смущение было написано на моем лице, потому что девушка хрипло
рассмеялась и сказала:
   - Вы привыкнете к этому, пробыв здесь неделю. Эти чертовы  шведы  обожают
рукопожатия - и мужчины, и женщины... Ну,  что  вы  стоите,  проходите?  Как
прошло ваше морское путешествие?
   - Замечательно. Местами был густой туман.
   - Можете считать, что вам повезло, - сказала она. - На  Атлантике  в  это
время года часто штормит и льет дождь.
   Она закрыла за мной дверь. Я последовал за ней в гостиную. Ее  номер  был
расположен не совсем так, как мой,  но  все  равно  между  ними  было  явное
сходство.  На  подлокотнике  единственного  большого  кресла  у  окна  сидел
мужчина. Он встал и шагнул мне навстречу.
   Он  был  высокий,  широкоплечий,  немного   моложе   меня,   с   приятным
мальчишеским лицом  и  густыми  вьющимися  каштановыми  волосами  -  коротко
стриженными и прилизанными к черепу так, словно он их стеснялся. На нем были
фланелевый пиджак и брюки - в таких ходят выпускники престижных американских
университетов,  -  белая  рубашка  с  пристегнутыми  уголками  воротничка  и
галстук. Галстук он повязывал себе сам. Отец сказал мне как-то,  что  в  его
время мужчина, который  повязывает  себе  галстук  сам,  в  большей  степени
заслуживал называться джентльменом, чем тот, который предпочитал галстуки на
резинке. Но что отличает джентльмена в наше время, мой старик не  удосужился
мне разъяснить. Для него это отличие и так было очевидным.
   Мужчина, оказавшийся передо мной - неважно, джентльмен или нет, - был  из
тех ребят, которые заставляют вас инстинктивно  задуматься,  сумеете  ли  вы
совладать с ними голыми руками или  придется  вытаскивать  кастет.  Не  хочу
сказать, что он сразу же мне не  понравился.  Просто  от  него  исходила  та
агрессивная энергия силы, от которой другим мужчинам и приходят на ум  такие
мысли. Самое занятное, что где-то мы уже встречались. Хотя я не  смог  сразу
вспомнить где, я понял это по тому взгляду удивленного узнавания, которое на
мгновение вспыхнуло в его желтоватых глазах.
   - Мистер Хелм, - сказала девушка с мундштуком. - Познакомьтесь с мистером
Веллингтоном. Джим, это Мэтт Хелм.
   Мы пожали друг другу руки. Его рукопожатие на удивление  оказалось  почти
вялым - таким бывает рукопожатие человека, знающего  силу  своих  ладоней  и
потому не щеголяющего ею. Один -  ноль  в  его  пользу:  такая  сдержанность
выгодно дополняла его мужественную внешность.
   - Лу сказала, что вы фотограф.
   - Верно.
   - Когда-то я и сам фотографировал - очень увлекался! В нашем фотоклубе  в
Балтиморе я завоевал кучу призов. Но, конечно, все это не идет  ни  в  какое
сравнение с работой профессионала вроде вас... Ну, а теперь я  вас  оставлю,
поговорите о делах. Пока, Лу!
   Он отпустил мою руку и направился к двери - вот тут-то я его и  вспомнил.
Это было во время войны, ночью. Ко  мне  на  летное  поле  привели  могучего
паренька и сказали, что раз я отправляюсь на задание в одиночку и в самолете
полно свободного места, то если я не  возражаю,  они  бы  хотели  сэкономить
время и горючее и не гонять самолет туда-обратно лишний раз. Он не был одним
из наших - из Управления стратегических операций или из других подразделений
- и мне вовсе не улыбалось, чтобы какой-то чужак знал район  моей  выброски,
но что я мог сделать?
   Никто не удосужился нас представить друг другу. Впрочем, там мы все  были
безымянные - мы были только грузом, который  надо  доставить  на  место.  Мы
обменялись с пареньком рукопожатием, тем дело и кончилось. Тогда  этот  юный
амбал чуть не сломал мне пальцы (ясное дело: с тех пор он  выучился  хорошим
манерам). Потом объявили, что самолет готов к  вылету,  и  он  направился  к
взлетной полосе с агрессивной готовностью футболиста-громилы, который  может
снести любые тумаки и удержаться на ногах...
   То, что произошло потом в ту ночь, я помню очень хорошо. За время  полета
над Ла-Маншем мы не проронили ни слова. У нас  были  разные  задания,  и  мы
чувствовали себя как два пассажира такси, которым предстоит проехать  вместе
несколько кварталов, а я, как обычно, все думал, раскроется ли мой  парашют,
и суждено ли мне, приземлившись, попасть прямо  к  чертям  на  сковородку  и
изжариться заживо. Он был занят своими мыслями - вероятно, того же рода.  Он
даже не пожелал мне удачи, когда иве пришла вера рыгать, но я не обиделся. В
нашей организации не било этих сентиментальных традиций и  примет,  и  более
того, у нас, как и у охотников, считалось даже невежливым желать  удачи  при
расставании.
   - Ну, пока, приятель, - сказал он мне тогда.  Я  всегда  терпеть  не  мог
людей, которые называют меня "приятель", и я просто кивнул  ему  в  ответ  и
выпрыгнул во тьму. Черт с ним.  Если  тебе  хочется  закорешиться  с  первым
встречным - иди в пехоту. Парашют раскрылся,  и  я  приземлился  в  открытом
поле, и до сего момента больше не видел этого парня.
   У двери он на мгновение обернулся, вздел руку на прощанье и как ни в  чем
не бывало посмотрел на меня. Я  понял,  что  он  просто  перепроверяет  свои
впечатления, пытаясь рассмотреть меня с  иного  ракурса,  чтобы  подтвердить
свою догадку. Ведь сколько времени прошло! Родившийся в  ту  ночь  жеребенок
теперь превратился в старую клячу. Что касается меня, то все  это  случилось
одну жену и три ребенка тому назад. Но у него был наметанный глаз, и он меня
узнал, конечно же, и вышел, ни слова не говоря, что само по себе было весьма
красноречиво. Он узнал меня, но не проговорился.  Это  могло  значить  очень
много. В конце концов, я ведь тоже без особого  восторга  вспоминал  "старые
добрые времена".
   - Кто это? - спросил я, когда он вышел.
   - Джим? - Лу Тейлор  пожала  плечами.  -  Просто  друг.  Он  очень  милый
человек. Он  работает  представителем  американской  фирмы  по  производству
пластмасс,  если  вам  так  важно  знать...  Шотландское  или  джин?  Я   бы
порекомендовала шотландское. Здешний джин в рот невозможно взять.
   - Значит, шотландское, - сказал я.
   - Я бы хотела сразу договориться, Хелм, - сказала она, обернувшись ко мне
и держа стакан в руке. - Когда мы разговаривали по телефону, вы  высказались
в том духе, что  хотите  отправиться  в  Кируну  один.  Знаете,  не  стройте
иллюзий! Это же моя статья, и я хочу быть  рядом,  когда  вы  будете  делать
снимки. Я мало что смыслю в фотографии, но знаю, что мне нужно. Я  поеду  и,
по крайней мере, смогу убедиться, что вы снимаете то, что необходимо снять -
вне зависимости от того, будут эти кадры потом использованы или нет.

Глава 5

   Все произошло так легко и естественно, что я даже удивился.  Я-то  думал:
мне придется потрудиться! Я-то считал, что она постарается  покочевряжиться.
Это была простейшая и очевидная проверка.
   - Прощупай ее, - сказал мне Мак. - Если  она  захочет  отпустить  тебя  в
арктический район и позволит сделать  эти  снимки  рудников  самому,  тогда,
значит, ее статейка вполне безобидная штучка, как оно и кажется, и ты просто
теряешь время. В этом случае тебе придется покопаться в другом месте,  чтобы
за что-нибудь зацепиться. Но если она захочет сопровождать тебя  в  поездке,
тогда, считай, ты попал в яблочко. - Он помолчал. - Эрик...
   - Да, сэр?
   - Строго говоря, половая принадлежность твоего объекта  еще  нуждается  в
уточнении. Я говорю о нем как о мужчине просто потому, что в статье  Тейлора
он  обрисован  как  мужчина.  Но  информацию  Тейлора  нельзя   воспринимать
некритически. Мы же не знаем, откуда у него эта информация и  насколько  она
достоверна. Может, у него были свои резоны направить нас по  ложному  следу.
Что же до его жены, о ней вообще, похоже, мало что известно. Судя по  всему,
эту американочку он встретил в Риме несколько лет назад, и  для  всех  стало
полнейшей неожиданностью  то,  что  они  поженились,  ибо  он  никогда,  как
считалось, не имел склонности к семейной жизни. - Мак  криво  усмехнулся.  -
Как бы там ни было, даже если подозреваемый объект - женщина, это  вовсе  не
означает, что миссис Тейлор можно преспокойно сбросить со счетов. Не забывай
об этом.
   Я об этом и не забывал, когда разглядывал миссис Тейлор в ее  гостиничном
номере. Это было не трудно. В тот момент она  не  вызывала  у  меня  никакой
симпатии. Я никогда не испытывал влечения  к  женщинам  в  штанах.  Когда  я
поделился этим негативным опытом со своим приятелем-психиатром,  он  сказал,
что это подсознательный механизм защиты против моих скрытых  гомосексуальных
склонностей. После этого заключения я некоторое время пребывал в подавленном
состоянии, пока не понял, что он  вообще  интерпретировал  все  человеческие
поступки с точки зрения гомосексуальных склонностей. Он  даже  писал  книгу,
посвященную этой своей теории, но, кажется,  до  сих  пор  ее  не  закончил.
Кто-то его обскакал. Конкуренция в области психиатрических теорий в наши дни
чрезвычайно сурова.
   Как бы там ни было, женщина в брюках не представляет  для  меня  никакого
интереса - как женщина - и уж тем  более  женщина  в  столь  странного  вида
бриджах, которые в последнее время вдруг вошли  в  моду.  Плотно  облегающая
нижняя часть туалета миссис Тейлор - уж  не  знаю,  как  это  и  назвать,  -
заканчивалась чуть ниже икр, и посему выглядела как обычные  джинсы,  сильно
севшие при стирке. На ногах у нее были черные мягкие шлепанцы.  У  нее  были
темные  короткие  волосы,  по-мальчишески  зачесанные  назад,  так  что  уши
оставались открытыми.
   Я тотчас вспомнил, что эта женщина была - или когда-то была - замужем,  и
все гадал, как же мог относиться ее муж к такому наряду. Должно быть, его не
покидало чувство, что он укладывается в постель вместе со своим братишкой.
   - Не надо меня ни в чем подозревать, миссис Тейлор, - сказал  я.  -  Если
вам угодно отправиться на север вместе со мной, я, конечно, не возражаю.  Но
нам придется просить ваш журнал оплатить  ваши  расходы.  Я  не  уполномочен
включать вас в свой финансовый счет.
   - О, я сама оплачу свои расходы, - ответила она. - Я даже не буду об этом
ставить  в  известность  редакцию.  А  поехать  я  хочу!  -  потом  она  мне
улыбнулась, словно извиняясь. - Я отдала этому репортажу  несколько  месяцев
жизни, Хелм. Вы же не можете меня осуждать за то,  что  я  хочу  проследить,
какова будет ваша лепта в этот материал?
   Когда она улыбнулась, ее  лицо  приняло  какое-то  странное  выражение  -
полушаловливое, полужалобное. Лицо это было далеко не уродливое.  Правильные
черты, все правильных размеров, все на своем месте, без видимых  дефектов  -
но я все же заметил на горле крошечный округлый шрам,  относительно  свежий.
Увидев его, я ощутил легкий холодок на спине: у меня у самого есть несколько
таких же шрамов. Я дождался, когда она передала мне  стакан  и  отвернулась,
чтобы затушить окурок в пепельнице. Ну конечно!  На  обратной  стороне  шеи,
причем довольно низко - и как это пуля прошла мимо позвоночника? - виднелась
отметинка вылета.
   Я вспомнил, как Мак говорил мне, что она была ранена. Теперь  в  этом  не
было никакого сомнения. Не очень давно этой девушке в шею  попала  рикошетом
пуля, выпущенная из армейского ствола. Можно  сказать,  ей  крупно  повезло.
Пуля, выпущенная в то же место в упор, просто снесла бы ей голову с плеч.
   - Да, - сказала она, резко обернув ко мне лицо. - Вот  почему  я  квакаю,
как лягушка, Хелм. У меня и раньше-то голос был не слишком сильный.
   - Извините, я случайно увидел.
   - Мне, знаете ли, повезло, - заметила она сухо. - Я осталась жива. А  Хэл
- это мой муж - погиб.
   - Знаю, - ответил я. - Мне рассказывали об этом в Нью-Йорке. - Я почти не
солгал. На таком удалении от восточного  побережья  Штатов  четыреста  миль,
разделяющих Нью-Йорк и Вашингтон, съежились до точки.
   -  Стреляли  из  мелкокалиберного  автомата,  -  сказала  она.  -  Раньше
иностранному корреспонденту нечего было опасаться:  часовые  были  вооружены
простыми однозарядными винтовками и за время  между  выстрелами  можно  было
убежать довольно далеко. Мы были в Восточной Германии. Халу каким-то образом
удалось получить разрешение.  Он  был  мастер  на  такие  дела.  Он  собирал
материал для очередной статьи или серии статей - возможно,  вам  и  об  этом
рассказали в журнале. Он писал для  них  довольно  часто.  Вот  почему  я  и
послала им  свою  статью.  Словом,  солдат  у  заграждения  дал  нам  сигнал
остановиться, потом посмотрел на  номерной  знак  и,  ни  слова  не  говоря,
выпустил очередь. Хэл увидел наведенный ствол и, прежде чем  тот  выстрелил,
бросился прикрыть меня, и  в  меня  попала  только  одна  пуля...  Это  был,
конечно, несчастный случай, очень печальный... Патрульный был  пьян,  у  его
автомата то ли оказался неисправен предохранитель, то ли  слишком  разболтан
спусковой крючок. Когда он дотронулся до него, автомат  случайно  выстрелил.
Мне выразили глубокое сочувствие на нескольких  европейских  языках.  -  Она
скорчила гримаску. - Но факт тот, что Хэл напал на чей-то  след  или  что-то
узнал - вот они и прикончили его. Меня  отпустили  только  после  того,  как
поняли, что Хэл не сообщил мне никакой важной информации.
   - На чей-то след? - переспросил я рассеянно.
   - Человека по имени Каселиус, - ответила она с готовностью.  -  "Человек,
которого никто не знает". Я цитирую заголовок последней  статьи  мужа  -  не
очень-то оригинальное название, совсем не в  его  духе.  Супершпион  Кремля,
если вы верите в подобные сказки. Даже странно, как  много  вроде  бы  умных
людей этому верят. По крайней мере, они употребляют слово "разведывательный"
для характеристики  своих  занятий.  Возможно,  у  меня  предубеждение,  но,
по-моему, это просто ерунда.
   - Вы обозлены...
   - Вы бы и сами обозлились, если бы... Слушайте, я потеряла  мужа  и  едва
оправилась сама от... - она тронула себя за горло, - и я  хочу,  чтобы  меня
оставили в покое, а вместо того, я на каждом шагу снова и снова натыкаюсь на
эти... Меня уже столько раз  допрашивали,  что  от  этих  вопросов  мне  уже
блевать хочется. Откуда у Хэла эта информация о Каселиусе? Почему  меня  так
долго продержали в госпитале на той стороне? Почему кремировали  тело  Хэла?
Видела ли я собственными глазами его  труп?  Видела  ли  я?!  -  она  тяжело
задышала. - Я лежала на полу машины, захлебываясь своей кровью,  и  слышала,
как пули попадают в него...
   Она содрогнулась, глубоко вздохнула, потом бросила взгляд на  болтающийся
у меня на плече фотоаппарат и вдруг заговорила совершенно спокойно:
   - Я надеюсь, что, когда мы отправимся в Кируну, вы будете  там  орудовать
не этой милой игрушечкой?
   - Этой, - ответил я. - И еще тремя такими же.
   -  О  Боже!  -  устало  воскликнула  она.  -  Я-то  просила  их  прислать
профессионала с опыто