крыл какую-то страшную тайну, сгинула вместе
с ним, не оставив ни одного намека на свое  происхождение.  Кроме  одного:
действовала она  слишком  прямо,  по-армейски,  профессионально,  и  могла
принадлежать только какой-то военной конторе. А  базировалась  она  скорее
всего в таинственной зоне за колючей проволокой,  там  же,  где  прятались
после рейдов по району бандиты  на  мотоциклах.  Но  больше  всего  Крутов
размышлял над загадочным совпадением своего сна и открытия археолога:  сон
не был  порождением  фантазии  Егора,  он  отражал  реальность.  Кошмар  с
закопанными в кургане людьми существовал на самом деле.
     Уснул Егор в третьем часу ночи. А утром, в шесть часов, его подняли с
постели омоновцы...



                     ЖУКОВСКИЙ РАЙОН. КРУТОВ И ДРУГИЕ

     Никогда  прежде  Крутов   не   чувствовал   себя   таким   униженным,
оскорбленным и бессильным. Ему  в  голову  не  могло  прийти,  что  с  ним
кто-нибудь когда-нибудь будет вести себя как с обыкновенным преступником.
     Сон Егора не был крепким, интуиция  разбудила  его  вовремя,  еще  до
того, как в дом ворвались  омоновцы,  и  он  скорее  всего  мог  бы  уйти,
просочиться  сквозь  цепь   оперативников,   пришедших   брать   "опасного
рецидивиста".  Однако  Крутов  просто  не  мог  представить  себя  в  роли
преследуемого и на стук в  дверь  отреагировал  мирно:  в  одних  плавках,
босиком, прошлепал к выходу из сеней, спросил: кто там? -  получил  ответ:
откройте, милиция, - и отодвинул щеколду.
     В следующее мгновение удар ногой распахнул дверь,  в  сени  ворвались
вооруженные люди в масках и пятнистых комбинезонах (он даже подумал  -  не
вернулись ли давешние преследователи археолога?) и,  насев  на  хозяина  с
трех сторон, начали  выкручивать  ему  руки.  Сопротивляться  Крутов  стал
инстинктивно, мгновенно переходя в состояние боевого стресса. Ему  удалось
вывести из строя двоих нападавших, повредив  одному  кисть  руки,  второму
коленную чашечку, но третий ударил его прикладом автомата по затылку, и на
какое-то время Егор потерял сознание. Пришел в себя от  того,  что  кто-то
два раза ударил его ногой по ребрам, пока не раздался зычный сытый голос:
     - Хватит, волоките его в "воронок".
     Крутова схватили  за  ноги  и  поволокли  лицом  вниз  по  ступенькам
крыльца, потом по дорожке от дома к калитке. Связанные за спиной  руки  не
позволяли ему  изменить  позу,  однако  ноги  действовали,  и  Егор,  чуть
подтянувшись, рывком выбросил их вперед, отбрасывая  тащивших  его  людей.
Вскочив, он встретил их классическим хаппо кэри*, но снова получил удар, -
как показалось - по затылку и позвоночнику  одновременно,  лишь  позже  он
понял, что это был разряд полицейского электрошокера,  -  и  упал  вперед,
сломав телом низкий штакетник палисадника.
________________________

* Хаппо кэри - тройной удар ногой вперед, в бок и назад (не  опуская  ноги
на землю).
________________________

     - Силен, скотина! - буркнул тот, что бил его  сзади.  -  Свяжите  ему
ноги и дайте,  как  следует,  не  церемоньтесь.  Птица,  видать,  крупного
полета.
     Крутова наградили несколькими умелыми тумаками, от которых  он  снова
потерял сознание, и как бревно закинули в стоящий  на  улице  "воронок"  -
милицейский джип с мигалкой на крыше  и  зарешеченным  задним  окном.  Вот
тут-то он и взвыл про себя от боли и унижения, от осознания  безнадежности
ситуации, которую обязан был  просчитать  и  предупредить.  Бандиты  после
разборки с ними на складе ГСМ видимо пошли самым  простым  путем:  вызвали
милицию, вычислили,  кто  участвовал  в  налете,  во  всяком  случае,  его
они-таки нашли, и обвинили в убийстве  военнослужащего.  В  этой  ситуации
Крутов на месте омоновцев, вызванных по тревоге, тоже  не  поверил  бы  ни
одному его слову. Теперь приходилось только скрежетать зубами от злости на
самого себя, выдерживать хамство и  зуботычины  чувствующих  свою  правоту
омоновцев, терпеливо ждать, пока им не начнет  заниматься  следователь,  и
верить, что алиби, которым он обзавелся, сработает.
     Дверца кузова, на металлическом полу которого  он  лежал,  открылась.
Крутов с трудом повернул голову и увидел Елизавету: ее  под  руку  вел  по
улице громила в камуфляже. Глаза девушки расширились, когда  она  заметила
лежащего в машине Егора. Вырвавшись из рук конвоира, Елизавета бросилась к
"воронку" и упала от толчка в спину. Крутов дернулся,  пытаясь  сесть,  не
обращая внимания на боль в избитом теле, скрипнул зубами. Но сесть ему  не
дали, кто-то наступил ногой ему на голову, придавил к полу.
     - Не мечи икру, скотина! - раздался ленивый равнодушный голос. -  Еще
раз шевельнешься - сниму скальп!
     - Позови командира, - выдохнул Егор,  поклявшись  в  душе  выдать  по
справедливости всем, кто его задерживал.
     - Обойдешься, - отмахнулся страж и больно наступил  каблуком  ботинка
на ухо пленнику.
     Если бы Крутов не прошел огни и воды  военных  операций,  не  пережил
десятки боевых схваток, он бы наверное  заплакал  от  оглушающей  обиды  и
уязвленного самолюбия, но отчаиваться полковник не привык и лишь  вывернул
голову, чтобы посмотреть на  омоновца,  чтобы  узнать  его,  когда  придет
время.
     Елизавету посадили в другую машину. Со стуком закрылись дверцы джипа.
Знакомый зычный голос скомандовал:
     - Разойтись! Всем разойтись по домам!  Задержан  опасный  преступник,
киллер, убивший военнослужащего. Поехали. - Это уже своим подчиненным.
     Голоса односельчан, среди которых Егор узнал тенорок дядьки  Василия,
слились в неразличимый гул, отдалились. Крутов провалился  в  полубредовое
состояние   и   перестал   воспринимать   действительность.    Способность
чувствовать вернулась к нему час спустя,когда отряд Брянского ОМОНа привез
его в Жуковское отделение милиции.
     Егора  грубо  подняли,  пинками  выгрузили  из   чрева   милицейского
автомобиля, поставили на ноги и на виду у всех повели -  почти  голого,  в
одних плавках! - через двор к небольшому каменному строению со щелевидными
окнами под крышей: это была местная КПЗ.  На  пороге  Крутов  остановился,
поворачиваясь лицом к конвоирам.
     - В чем меня хоть обвиняют?
     - Еще спрашивает, паскуда! - замахнулся автоматом безбровый верзила и
промазал - Егор уклонился от удара.  Он  мог  бы  даже  в  этом  состоянии
обезоружить омоновца или "уронить его до нуля" - по терминологии спецназа,
то есть серьезно вывести из строя, но драться в предлагаемых  условиях  не
имело  смысла,  его  могли  просто  пристрелить  и   лишь   потом   начать
разбираться, виновен он или нет, как это уже случалось.
     - Я требую адвоката! -  еще  раз  попытался  отстоять  свои  права  и
воззвать к справедливости Крутов. - Я ни в чем не виноват.
     - Будет тебе адвокат, бандит! - буркнул лейтенант милиции,  возникший
за спинами омоновцев. - В общак его.
     - Дайте хотя бы штаны.
     Крутова схватили за руки, втолкнули в домик КПЗ и заперли в одной  из
общих камер, где уже находилось трое задержанных:  коричневолицый  мужчина
средних  лет,  похожий  на  чеченца,   и   двое   совсем   молодых   людей
семнадцати-восемнадцати лет, абсолютно  лысых,  то  есть  наголо  обритых,
щеголявших в кожаных безрукавках со множеством молний и заклепок и грязных
джинсах. Это были вероятно местные скинхэды. Они захихикали, показывая  на
голого Крутова пальцами. Небритый чеченец молча  подвинулся  на  нарах,  и
Егор, благодарно  кивнув,  сел,  вдруг  почувствовав,  как  болит  избитое
исцарапанное тело, не тело - английский  пирог  с  отбитыми  почками,  как
говаривал по данному поводу Саша Зубко.
     - Эй, качок, тебя прямо с  бабы  сняли?  -  поинтересовался  один  из
бритоголовых, с синяком на лбу, в то время как второй покатился со смеху.
     Крутов подумал немного и лег, расслабляясь, начиная вспоминать детали
задержания и анализировать свое поведение. Было досадно, что  он  не  смог
предвидеть подобного оборота событий и не учел связей бандитов с милицией.
И еще настораживало, что вычислили  его  местонахождение  слишком  быстро.
Вокруг зоны в лесу располагалось по крайней мере шесть деревень, "гаишник"
и он же - часовой зоны не  мог  знать,  из  какой  именно  деревни  пришли
грибники, и тем не менее Крутова и Лизу нашли уже  через  несколько  часов
после инцидента на складе ГСМ.
     Егор  встрепенулся,  вспомнив,  что  не   спросил,   куда   поместили
Елизавету, но снова затих. Ему бы все равно не ответили.
     Через  полчаса  принесли  мятые  серые  брюки,  оказавшиеся   слишком
широкими и короткими, и фланелевую голубую  рубаху  с  длинными  рукавами,
явно из комплекта нижнего белья. Крутов оделся,  однако  качать  права  не
стал, дежурный милиционер помочь ему был не в силах. Тогда  Егор  забрался
на  второй  этаж  нар,  не  обращая  внимания  на  ехидные  подколки  юных
скинхэдов, и углубился в самосозерцание, переходящее в медитацию по методу
цигун "железной рубашки", помогавшему залечивать раны и травмы.


                                    *

     Лизу привезли туда же, куда и Крутова, в отделение Жуковской милиции,
но в КПЗ сажать не стали. Растерянную, ничего не понимающую, ее привели  в
один из пустых по  причине  раннего  утра  кабинетов  ОВД  и  оставили  на
попечение немолодого сержанта с бочкообразным туловищем и мясистым красным
лицом. На все вопросы девушки он  отвечал  стандартным  "не  положено",  и
Елизавета в конце концов отстала от него, сев на стул в уголке  комнаты  и
сгорбившись от переживаний.
     В девять часов утра пришел хозяин кабинета, немолодой, но  сухощавый,
подтянутый, с сединой в пышных  волосах,  красивый  капитан.  С  интересом
окинув взглядом безучастную ко всему Елизавету, он отпустил сержанта и сел
за стол, подвигая к себе лист бумаги и авторучку.
     - Рассказывайте, - предложил он, задерживая взгляд на  голых  коленях
пленницы.
     Лиза попыталась натянуть на колени юбку, вспыхнула, села по-другому и
смело глянула милицейскому начальнику в глаза.
     - Я не знаю, что рассказывать.
     - Как это, не  знаете?  -  удивился  капитан.  -  Вас  задержали  как
сообщницу  опасного  рецидивиста,   убившего   под   Фошней,   на   складе
горючесмазочных материалов, человека.
     - Чушь! - сердито сдвинула брови Елизавета. -  Это  же  Егор  Крутов,
приехал на родину из столицы, у него полдеревни - родственники. К тому  же
на его родных деда и бабушку напали бандиты, чуть не убили! Вы бы лучше их
искали, а не хватали честных людей.  Между  прочим,  он  тоже  работает  в
каком-то столичном спецназе,  и  вам  не  поздоровится,  если  там  станет
известно о вашем самоуправстве.
     - Ух ты, как страшно! - улыбнулся капитан. - С ним мы еще разберемся,
давайте пока решим, что делать с вами, Елизавета Романовна Качалина. Итак,
вы отрицаете, что являетесь сообщницей этого бан... э-э, человека?
     - Конечно, отрицаю. Я не сообщница, а он не бандит.
     - И связь с ним отрицаете?
     - А связь не отрицаю, - с вызовом ответила Елизавета. - И лезть в мои
личные дела не советую.
     - Значит, связь не отрицаете, - снова  улыбнулся  капитан;  улыбка  у
него  была  неприятная,  ехидненькая,  намекающая  на  некий  скрытый   от
подследственной смысл. - Прямо скажем, муж ваш  не  будет  в  восторге  от
этого заявления.
     - Плевать мне на мужа, с которым я давно не живу, и на  ваши  угрозы!
Немедленно выпустите Крутова! И накажите тех, кто его избивал и  издевался
над ним.
     - Он - убийца и при задержании оказал сопротивление.
     - Сначала докажите, что он убийца. Как он мог кого-то убить  на  этом
вашем горючем складе, если он целый день провел в больнице в Фошне,  возле
раненого деда? Пошлите туда сотрудников, выясните.
     - Выясним, золотце мое, выясним, не волнуйтесь.  Что  вы  еще  знаете
о... гм, вашем приятеле?
     - А того, что я уже сказала, мало?
     - Вы с ним давно... имеете близкие отношения?
     - Какое ваше дело?!  -  возмутилась  Елизавета.  -  Какое  это  имеет
значение?
     - Для вас действительно никакого,  -  согласился  капитан,  продолжая
оценивающе разглядывать - буквально раздевать глазами! -  Елизавету.  -  А
вот  для  вашего  мужа  очень  даже   большое   значение   имеет.   -   Он
многозначительно и цинично подмигнул девушке.  -  Теперь  только  от  вас,
Елизавета Романовна, зависит, выйдете вы отсюда или нет.
     - Не поняла, - искренне удивилась Лиза. - Как это - от  меня?  Почему
от меня? Разве я в чем-нибудь виновата?
     - Будете выгораживать своего... м-м, сожителя, разделите его  участь.
Понятно? То есть станете соучастницей убийства. А это  означает  -  прощай
свобода, работа, карьера. Понятно?
     - И что же я должна по-вашему  говорить?  -  стиснула  зубы  девушка,
переживая приступ внутренней дрожи.
     - Умница, - расплылся в улыбке капитан. - Ничего особенного  от  тебя
не потребуется, надо только сказать, что  видела,  как  к  дому  вашего...
Крутова подъезжали на джипе какие-то  люди,  а  он  в  разговоре  с  тобой
нечаянно упомянул склад ГСМ.
     - И все?
     - И все. Как видишь, безобиднейшая информация. Мы подружимся?
     Елизавета покачала головой, внезапно успокаиваясь, смерила  красивого
самоуверенного милиционера презрительным взглядом.
     - Какая же вы все-таки сволочь!
     Капитан вздрогнул, перестал улыбаться, хищно  раздул  ноздри,  сказал
вкрадчиво:
     -  Напрасно   ты   ерепенишься,   шлюха.   Посидишь   денекдругой   с
проститутками и воровками, поумнеешь. - Он вдавил кнопку вызова  дежурного
на столе. - Симачева ко мне!
     На пороге возник бочкообразный краснорожий милиционер, с которым  она
дожидалась начальства.
     - Во вторую ее.
     - Там же... - начал краснорожий.
     - Во вторую, я сказал! Пусть поизучает изнанку жизни,  ей  это  будет
полезно. А завтра... - капитан не договорил.
     В кабинет без стука вошел высокий, крупного сложения, молодой мужчина
с коротким ежиком волос, в дорогом костюме и при  галстуке.  Губы  у  него
были тонкие и прямые, подбородок тяжелый, глаза стального цвета  -  просто
образец мужской силы и обаяния. Это был Георгий Мокшин, муж Елизаветы.  Он
махнул рукой телохранителю, чтобы тот остался за дверью, небрежным  жестом
приказал выйти сержанту, подождал, пока  тот  покинет  кабинет  начальника
ОВД, и проговорил не терпящим возражений тоном:
     - Я ее забираю, Евгений Сергеевич.
     Капитан нахмурился, бросил в рот сигарету.
     - Рад бы помочь, Георгий, да не могу, она под следствием.
     Мокшин мельком посмотрел на замершую, потерявшую дар речи  Елизавету,
достал сигареты; он курил дорогие "галуаз".
     -  Ты  же  знаешь,  Сергеевич,  что  она  не  виновата.   А   начнешь
допрашивать, шить дело,  всплывет  моя  фамилия.  Мне  же  это  невыгодно.
Ситуация понятна?
     - Черт! - сморщился начальник ОВД. - Мне приказано этого молодца... -
он посмотрел на Лизу и умолк. - А улик нет, кроме оружия. Мы обнаружили  у
него пистолет и вот эту  штуку.  -  Капитан  достал  из  свертка,  который
принес, нож в форме летучей мыши и бросил на стол.
     Мокшин взял нож, повертел в руках, попробовал пальцем остроту  лезвия
и чуть не порезался.
     - Действительно, интересный ножичек. Откуда он у него?
     - Узнаем после допроса. В общем, кроме этого - ничего.
     - Найди улики. Я тоже заинтересован,  чтобы  он  сел,  и  надолго.  -
Мокшин затянулся, ловко бросил сигарету в урну с  бумагами,  повернулся  к
Елизавете. - Пошли, любимая.
     - Не пойду, - тихо отрезала Лиза. - Вы оба - подонки, ногтя Егора  не
стоите! Он ни в чем не виноват и обязательно  выйдет  отсюда,  и  тогда  -
берегитесь! Он не бандит, но он не беззащитен! А я все расскажу, о чем  вы
тут договаривались!
     Мокшин и капитан переглянулись.
     - Хороша у тебя женушка, - с кривой улыбкой покачал головой начальник
милиции. - Хахаля защищает, а родного мужа называет подонком! Плохо ты  ее
учил, как надо слушаться мужа.
     - Еще не поздно. - Георгий шагнул к жене. - Идем отсюда.
     - Не пойду! - вздернула подбородок Елизавета. - Я выйду только вместе
с Егором. И ты не смеешь мной командовать!
     - Еще как смею, - заверил ее Мокшин, распахнул дверь. - Слава, забери
ее, а будет сопротивляться, отнеси в машину на руках.
     Елизавета секунду смотрела  на  мужа,  прикусив  губу,  ненавидяще  и
презрительно, потом резко встала и вышла. Мокшин подождал, пока  закроется
дверь, повернулся к начальнику ОВД.
     - Первое, Сергеич. Как говорится: нет человека - нет проблемы. Устрой
этому засранцу побег  и  пристрели  при  попытке  к  бегству.  Что-то  мне
подсказывает,что он не простой любитель чужих жен. Сможешь?
     - Не знаю, - почесал затылок капитан. - Мне он ничего не сделал.
     - Зато для меня - как шило в заднице! Ладно, не справишься, я сам  им
займусь. Второе: прекрати дело о нападении бандитов на Ковали.
     Капитан изумленно поднял брови.
     - Они же твоих парней покалечили, деда чуть не пришили...
     - Закрой дело. Я сам с ними разберусь.  Тут  замешаны  очень  высокие
люди, им невыгодна огласка происшествия. Пусти слух, что бандитов нашли  и
скоро будут судить, и тихо спусти все на тормозах.
     Начальник милиции снова почесал затылок, крякнул:
     - Ну и задачи ты мне ставишь, Георгий! Я же запросто могу  слететь  с
кресла!
     - Мы что, мало тебе платим? Добавлю еще пару кусков. Ну?
     Начальник поерзал, что-то подсчитывая в уме, вздохнул.
     - Хорошо, попробую, если не будут  шевелить  дело  из  области.  А  с
этим... дружком твоей жены как? Он того кретина из зоны не убивал.
     - Найди свидетелей, поработай с ним, посади в камеру с  уголовниками,
пусть помучают, а лучше "опустят"... он и признается. В общем, заказ  тебе
поступил?
     - Откуда ты знаешь?
     - Я много чего знаю. Вот и выполняй.
     Мокшин кивнул и вышел из кабинета походкой независимого уверенного  в
себе человека. Капитан посидел за столом,  бесцельно  перебирая  бумаги  и
папки, снял было трубку телефона, тут же бросил ибратно и рявкнул, забыв о
кнопке вызова:
     - Симачева!
     Сержант появился буквально через три секунды, будто ждал  за  дверью,
приставив ухо к замочной скважине.
     - Приведите мне задержанного.
     Бочкообразный милиционер испарился. Начальник ОВД посидел еще  минуту
и вызвал командира отряда ОМОН, сказал, с  удовольствием  разглядывая  его
мощную фигуру и простоватое застывшее лицо:
     -  Сейчас  приведут  вашего   подопечного,   лейтенант,   будем   его
допрашивать.  При  малейшей  попытке  увиливать  и  грубить  -   пресекать
немедленно! Задача понятна?
     - Так точно, - усмехнулся омоновец.



                                    *

     Плсс был гладким, как стекло, без единой морщинки.  Вода  притягивала
взор, хотелось смотреть на нее и смотреть, пропуская мир  сквозь  глаза  и
уши. Солнце, отражаясь в водной глади, слепило глаза. Тишина стояла такая,
что ее можно было зачерпывать горстями и  есть.  Лес  над  речным  обрывом
стоял сонный, торжественно-тихий,  умиротворенный,  полный  медленной,  не
зависящей от человека, жизнью. Все леса, насколько было известно Панкрату,
формировали свои биополя, большинством людей не воспринимаемые, но  он  их
с_л_ы_ш_а_л,  проникаясь  чувством  единения  с  природой  и   терпеливого
ожидания. В отличие от других он  обладал  необходимым  запасом  терпения,
чтобы успеть раствориться  в  лесном  пространстве  и  стать  его  частью.
Впрочем, подумал он отрешенно, терпение,  как  говорил  известный  ученый,
всего лишь перевод собственного сознания в позицию стороннего наблюдателя.
Жаль, что не всегда удается этого достигнуть.
     Недалеко  за  кустами  жимолости   раздался   взрыв   тихого   смеха:
неунывающий Родион Кокушкин спозаранку травил анекдоты.
     - Тихо вы там! - цыкнул Панкрат. - Медведя разбудите! Ваш смех за сто
километров услышать можно.
     К реке вышел улыбающийся Барков с полотенцем через п