стоит, и следить за ней не  надо.  Она  действительно  свободный  человек.
Ферштеен зи?
     - Заткнись! - скривил губы белобрысый Борис. - Тебя предупреждали, ты
не внял, теперь придется тебя слегка поучить.  Не  сможешь  уехать  отсюда
сам, вызовем скорую.
     Крутов  вздохнул.  Его  миролюбивое  поведение  воспринималось  этими
безмозглыми качками, как проявление слабости,  и  убедить  их  в  обратном
можно было только наглядно. И все же первую атаку он пропустил.
     Они бросились на него не всем скопом, а  согласно  тактике  групповых
действий (что говорило об их  принадлежности  к  какой-то  военизированной
организации): длинноволосый Гафур отвлек его  внимание,  а  Борис  тут  же
прыгнул сбоку, довольно умело нанося удар ногой в живот Крутову.
     Если бы не боевые инстинкты, срабатывающие помимо  сознания  Крутова,
схватка могла бы закончиться для него  плачевно.  Однако,  пропустив  удар
(ослабив его поворотом тела и напряжением мышц живота), он тут же захватил
ногу белобрысого, рванул ее вверх и ответил ударом ноги в пах. После чего,
заблокировав удары Гафура (кулак в лицо, кулак в шею), Егор применил "шат"
- щелчок  по  носу  снизу  вверх,  что  мгновенно  приводит  к  временному
ослеплению противника, и от души врезал ему в грудь ногой.  Смуглолицый  с
серьгой кубарем покатился по толстому ковру слежавшихся листьев.
     Борису к этому времени удалось разогнуться,  но  бойцом  он  был  уже
никаким, удар по гениталиям - это вам не пощечина,  и  Крутов  свалил  его
спиралью захватаброска за руку через локоть. Оглушенный падением брат мужа
Елизаветы выбыл из борьбы окончательно. Оставался  шкафоподобный  бугай  с
челюстью, напоминавшей отвал бульдозера, но его-то как раз  Крутов  боялся
меньше  всего,  парень  был  громаден  и   ощутимо   силен,   но   слишком
малоподвижен, за полминуты с начала атаки на Крутова он успел  всего  лишь
сделать два шага и посмотреть на своих упавших приятелей. У Крутова  же  в
арсенале хватало приемов борьбы с такими гигантами. К тому  же  силой  Бог
его тоже не обидел. Егор мог не только гнуть пальцами гвозди, но и по часу
висеть над пропастью на двух пальцах, зацепившись ими за ребро скалы.
     - Может быть, ограничимся поклонами и разойдемся?  -  предложил  Егор
серьезно, не замечая на квадратном лице бугая следов  размышления.  Скорее
всего этот тяжеловес думать не умел вовсе.
     -  Ты  мертвец,  -  сообщил  он,  надвигаясь,  неожиданно   жидким,по
сравнению с массой и размерами тела, голосом.
     - Тогда тебе не понравится полный контакт с мертвецом, - хладнокровно
отозвался Крутов.
     Бугай ударил - одной рукойкувалдой, потом другой. Каждый  такой  удар
наверное мог бы свалить быка. Однако для мастера  реального  боя,  которым
был полковник антитеррористического подразделения ФСБ,  опасности  они  не
представляли. Егор просто ушел с линии атаки поворотом тела и одновременно
врезал локтем в спину бугая ниже плеча, в район третьего ребра. Но  и  его
удар не достиг цели. Гигант  его  почти  не  почувствовал,  только  сделал
полшага вперед, пытаясь определить, куда девался его противник.
     - Ну, ты и бронепоезд! - с невольным  восхищеним  проговорил  Крутов,
ощупывая занывший локоть. - Тебя  наверное  только  гранатометом  и  можно
взять!
     - Егор! - вдруг крикнула видевшая драку Елизавета. - Сзади!
     Но Крутов  и  сам  почувствовал  движение  за  спиной,  упал  вперед,
спасаясь от удара палкой сзади, перекатился  на  бок,  выполняя  тэнкай  -
"круг нейтрализации", и уронил  бугая  ударом  ноги  под  колено.  Вскочил
разгибом  вперед  (учитель  называл  этот  прием  "тати-нагарэ")  и  успел
перехватить еще один удар  палкой.  Захватил  руку  нападавшего,  выкрутил
влево и вверх, церемониться не стал - влепил ногой по гениталиям и Гафуру.
     - Хватит, Егор! - снова окликнула его Елизавета.
     Крутов остановился, оглядел поверженных соперников,  из  которых  мог
продолжать бой лишь мало получивший бугай с квадратной  челюстью,  вытянул
навстречу ему растопыренную ладонь:
     -  Остынь,  бронепоезд,  защита  хозяина  -   дорогое   удовольствие,
оправдывается редко.
     - Оставь его, Хряк, - сквозь зубы прошипел  Борис,  вставая  с  явным
трудом. - Мы с ним еще поговорим... по душам.
     - Мадам, не улыбайтесь, это страшно... - пробормотал Егор и не  спеша
направился к  вышедшей  из-за  кустов  Елизавете,  круглые  глаза  которой
говорили сами за себя.
     - Мне говорили, что ты в каком-то спецназе, но я не представляла...
     - И не надо, - добродушно сказал Крутов,  дотрагиваясь  до  саднящего
места на животе, куда пришелся удар ногой Бориса.  -  Это  совсем  не  так
красиво, как подается в кино-боевиках.
     От ее внимания не ускользнул жест полковника.
     - Что это ты за живот держишься?
     - Попал, каратист хренов. Пустяки, до свадьбы заживет.
     Елизавета остановила его, заставила задрать рубашку, и Егор обнаружил
у себя ссадину с темной полосой гематомы  -  след  заклепки  на  кроссовке
Бориса.
     - Ерунда, не стоит беспокоиться.
     - Давай полечу.
     - Я же говорю, заживет...
     Елизавета отняла его руку и положила на живот свою  ладошку,  закрыла
глаза. Коже стало горячо, внутри мышц началось какое-то странное щекочущее
шевеление. Постояв с минуту, Лиза  несильно  надавила  на  живот  ладонью,
потом прошептала  что-то,  пальцами  второй  руки  погладила  кожу  вокруг
ладошки, отчего по спине Егора пробежали приятные мурашки, и сняла ладонь.
Крутов глянул на живот и не поверил глазам: ссадина и гематома исчезли!
     - Ну, как? - слабо улыбнулась Елизавета, открывая глаза.
     - Ведьма! - искренне восхитился он,  обнимая  и  целуя  девушку  так,
будто они были в лесу одни. Ругань,  шелест  и  возня  приходящей  в  себя
троицы не волновали уже ни его, ни Лизу.
     В деревню они вернулись, когда совсем стемнело. Попили чаю  вместе  с
Осипом и Аксиньей, и Егор проводил девушку домой.
     - Знаешь что, давай пойдем завтра по грибы? - вдруг загорелся  он.  -
Дядька целую корзину белых и подосиновиков приволок, а я тоже места знаю.
     - Почему бы и не сходить? - кивнула Елизавета, пребывая все это время
в задумчивом состоянии; она вдруг поверила, что может окончательно порвать
с прошлым и начать новую жизнь. Уверенность и мастерство Крутова произвели
на нее сильное впечатление. Хотя сам Крутов в душе считал, что родственник
и телохранители неведомого Георгия, мужа Лизы,  могут  пойти  и  на  более
эффективные меры вплоть до применения оружия, а воевать Егор ни с  кем  не
хотел.
     - Тогда встаем в шесть утра и в полседьмого выходим, я стукну в окно.
О, кей?
     - Ол райт, - засмеялась девушка.
     В рассеянном свете фонаря, освещавшего киоск коммерсантов,  загадочно
и маняще блеснули ее глаза, Крутова с огромной силой повлекло  к  девушке,
задыхаясь от чувств, не понимая, что с ним творится, он  обнял  ее,  целуя
лицо, шею, губы, грудь,  и  резко  отодвинулся,  уловив  тревожный  толчок
сердца и удержав язык от признания в любви. Его остановил не  рассудок,  а
некое высшее чувство,  глубинное  понимание  сути  явления,  видение  ауры
девушки. Эти слова не следовало произносить под влиянием минуты, чтобы  не
разочаровать Елизавету впоследствии и  не  разочароваться  самому.  На  ум
пришли строки Константайна, потрясшие когда-то Егора:

                Не раньте ангелов словами.
                Они открыты, словно дети.
                Дарите ласку им. За ней
                И сходят к нам созданья эти...

     И тогда она, женским чутьем угадав, что творится  в  его  душе,  сама
обняла его и поцеловала...
     Прервал их объятия и полет в астрале  лишь  скрип  двери  дома:  отец
Елизаветы вышел на улицу, чтобы посмотреть, кто стоит с его дочерью.


                                    *

     В семь утра они перешли по мостику через ручей, впадающий в маленькую
тихую речку Добрушку,  и  углубились  в  лес,  простиравшийся  на  десятки
километров на север и восток Брянщины.
     Крутов был одет, как завзятый грибник, в спортивный костюм, ветровку,
головной убор под названием панама и кеды - вместо сапог; в руках  он  нес
вместительную  ивовую  корзину  и  подаренный  бетдаггер  вместо  грибного
ножика. Елизавета, впервые  увидев  необычной  формы  нож,  попросила  его
поносить, но Крутов дал ей всего лишь подержать "летучую мышь",  способную
резать, колоть и рубить.
     На девушке были джинсы,  футболка,  ветровка,  платок  и  сапожки,  а
корзину она несла вдвое меньшую - туесок из березовой коры.
     Оба понимали, что поход за грибами лишь предлог побыть вдвоем, однако
делали вид, что выбрались в лес, чтобы плюбоваться  природой,  насладиться
ее вечным покоем  и  отдохнуть  от  городксого  шума,  и  обоим  эта  игра
нравилась, будто к ним вернулись школьные  годы,  беззаботная  и  ветреная
юность. Лиза взяла с собой видеокамеру,  запечатлела  на  кассету  переход
Крутовым мостика, потом они поспорили,  кто  будет  нести  камеру  дальше,
поцелуй их помирил, и камера осталась у Елизаветы.
     Обычно Крутов начинал грибные маршруты с  березняка  за  болотцем  на
окраине Ковалей, однако  на  этот  раз  решил  сразу  повести  девушку  за
Добрушку,  в  сторону  Николаевки,  где  в  дубовой  роще  всегда  собирал
боровики.
     За речкой  пошли  смешанные  березово-сосновые  леса,  сменявшиеся  в
низменных местах осинничками с кленами и дубками, где росли  подберезовики
и подосиновики. За час похода грибники набрали по  полкорзины  молоденьких
красноголовиков,     и     настроение     у     обоих     поднялось     до
возвышенно-мечтательного, умиротворенного, жизнерадостного. Забылись беды,
невзгоды, неприятные  встречи,  заботы,  рутинные  дела,  впереди  маячила
призрачная фигура птицы счастья, обоим было весело и хорошо, и поцелуи их,
будоражащие душу и заставлявшие чаще биться сердце, были как  бы  прологом
будущих наслаждений.
     В девять часов вышли к Бурцеву городищу, и Елизавета долго снимала со
всех сторон осевший, десятиметровой высоты  курган,  частокол  заостренных
бревен вокруг вершины, почерневших,  но  до  сих  пор  не  сгнивших,  хотя
возраст их перевалил за тысячу лет. А вот идол, венчавший вершину холма, к
которому любил взбираться Крутов,  исчез.  И  еще  одна  деталь  неприятно
поразила Егора - раскоп. За кучей валунов  у  подножия  кургана  виднелось
целое  поле  свежевырытой  земли   площадью   с   волейбольную   площадку.
Складывалось впечатление, что подножие и  часть  склона  холма  перекопали
любители старинных кладов.
     Крутову вспомнился сон с человеческими руками, торчащими из разрытого
кургана, и настроение его упало.
     - Пойдем, - подошел он  к  увлеченной  видеосъемкой,  раскрасневшейся
Елизавете, не отрывающейся от видоискателя камеры. - Скоро  станет  совсем
жарко, а мы еще не добрались до места.
     Девушка с видимым сожалением закончила съемку, сменила кассету, и они
углубились в чащобный елово-сосновый лес, который Осип  называл  раменьем.
Однако до дубовой рощи добраться им не удалось.
     Сначала путь преградила асфальтовая ленти дороги, о  которой  говорил
Осип, что она будто бы ведет аж  до  Минско-Московской  трассы.  Выйдя  на
дорогу, Егор и Лиза посмотрели в одну сторону, в  другую,  потом  друг  на
друга, и Крутов покачал головой.
     - Чудеса в решете, да и только. Кому понадобилось класть  асфальт  по
нашим болотам?
     - Здесь недалеко начинается запретная зона, -  задумчиво  проговорила
девушка.  -  Какая-то  воинская  часть  стоит.  -  Она  помолчала,   теряя
жизнерадостность.  -  Я  слышала  краем  уха,  что   якобы   это   не   то
экспериментальный военный полигон, не то военная лаборатория.
     - От кого слышала? - подозрительно прищурился Крутов.
     - От деда мого, - отрезала девушка и, видя, что он готов обидеться, с
неохотой добавила. - От Георгия слышала...
     - А он откуда знает?
     - У него очень широкий круг знакомств. - Лиза вдруг  рассердилась.  -
Что ты меня пытаешь? Я передаю только то, что сылашала.
     - Дядька мне говорил, что к брату твоего мужа раз  в  месяц  компания
приезжает на крутых машинах, поразвлечься, попариться в баньке. Не  отсюда
ли?
     - Ну что тебе до этого?.. - Елизавета замолчала, прикусив губу, потом
прямо посмотрела на флегматически рассеянное  лицо  Егора,  призналась,  -
знаешь, я об этом не думала. Может быть, ты прав. Но что из этого следует?
     - Да ничего особенного. Я просто размышляю вслух. Но чует мое сердце,
странные дела тут у вас делаются. Ну, потопали дальше?
     Они сошли с узкой асфальтовой ленты со следами протекторов (ездили на
каких-то тяжелых машинах), углубились в лес, однако  через  двести  метров
уперлись в забор из колючей  проволоки  высотой  метров  в  пять.  Он  был
двухрядным и  добротным,  сделанным  надолго  и  прочно.  Вмес-то  столбов
использовались стволы деревьев, вершины  которых  были  спилены.  И  вдоль
забора с той стороны Крутов увидел протоптанную тропинку, что  говорило  о
наличии живой охраны зоны.
     - Похоже, белых грибов  нам  сегодня  не  видать,  -  глубокомысленно
сказал Крутов. - Но контора здесь устроилась  серьезная,  если  судить  по
дороге и колючке. Сними-ка эту изгородь на пленку.
     - Зачем?
     - Пригодится когда-нибудь.
     Елизавета послушно подняла видеокамеру, и  в  тот  же  момент  слева,
метрах в двадцати, раздался чей-то голос:
     - Эй, телеоператоры, а ну прекращайте съемку!
     По ту  сторону  изгороди  зашевелились  кусты  акации,  за  деревьями
замелькали тени, и на свободное от кустов пространство вышли двое угрюмого
вида мужчин в пятнистых комбинезонах и беретах, с автоматами через плечо.
     - Здесь  снимать  запрещено,  -  продолжал  один  из  них,  лобастый,
темноволосый, с глубокопосаженными прозрачно-серыми глазами и  морщинистым
лицом. - Поворачивайте и валите отсюда подобрупоздорову.
     -  Кем   запрещено?   -   полюбопытствовал   Крутов,   сразу   оценив
профессиональную подготовленность охранения: один прикрывал второго, а оба
двигались по-особому гибко и свободно.
     - Не твоего ума дело. Сказано - поворачивай, значит поворачивай.
     Второй,  что  шел  сзади,  худой  и  горбоносый,  со  впалыми  щеками
дистрофика, но жилистый и сильный, коснулся спины напарника  и  кивнул  на
нож  в  руке  Крутова,  который  тот  не  успел  спрятать.  Они  о  чем-то
заговорили,  понизив  голос,  в   то   время   как   Егор   и   Елизавета,
переглянувшись,  начали  отступление.   Тогда   морщинистолицый   окликнул
Крутова:
     - Эй, малый, а ну подойди ближе.
     - Зачем? - оглянулся Егор.
     - Кидай сюда свой ножик.
     - Иди, не останавливайся, - одними губами бросил Крутов девушке,  сам
же приостановился на секунду.
     - А больше ты ничего не хочешь, лягушка пятнистая?
     -  Двигай  сюда,  я  сказал!  -  Часовой  заученным  движением   снял
"калашников" с плеча, поднял ствол и спустил скобу предохранителя. - Не то
уложу на месте!
     - Какой ты храбрый, - хмыкнул Крутов, подбрасывая бетдаггер с  особой
подкруткой, поймал нож и одним точным безошибочным движением воткнул его в
чехол на поясе. - Может, посоревнуемся, кто окажется быстрей, ты или я?
     Парни переглянулись, и в то же мгновение Крутов взял т_е_м_п и  исчез
в  кустах,  догоняя  ушедшую  вперед  Елизавету.  Наверное   он   произвел
впечатление на сторожей за колючей проволокой, а может  быть,  они  только
пугали грибников, во всяком случае, стрелять вслед  молодой  паре  они  не
стали.
     - Зря ты их дразнил, - сказала девушка, когда они снова выбрались  на
асфальтовую дорогу. - Таким, как они, ничего не стоит убить человека.
     - Здрасьте, - поклонился Крутов, - с какой это  стати  я  должен  был
отдать им нож? И с  какой  это  стати  они  открыли  бы  огонь  по  мирным
гражданам? Партизанские войны в этих краях кончились еще в сорок четвертом
году.
     - В сорок третьем.
     -  Тем  более.  Кстати,  куда  ты  так  спешишь?  Во-первых,  мы   не
завтракали, во-вторых, не  набрали  боровичков.  Я  знаю  еще  одно  место
неподалеку, завернем туда...
     Елизавета замедлила шаг, но не остановилась, лицо ее стало  хмурым  и
озабоченным.
     - У меня дурное предчувствие... - Она передернула плечами.  -  И  оно
меня никогда не подводило. Что-то случилось в деревне. Пошли домой.
     - Ну вот еще! Что там может случиться?
     - Я тебя прошу.
     Егор подумал, молча догнал ее и ускорил шаг.
     В Ковали они вошли в половине одиннадцатого, сразу увидев столб  дыма
посреди села: дымилась  куча  угля  и  золы,  оставшаяся  от  коммерческой
палатки. По деревне ходили потерянные жители, многие из  них,  в  основном
женщины, собрались возле Гришанковой хаты, у которой были  выбиты  стекла.
Во дворе дома стоял "уазик"  скорой  помощи,  на  земле  лежал  человек  в
окровавленной рубашке, а над ним склонились двое мужчин в белых халатах.
     - Что случилось? - спросил Крутов у женщин возле соседнего дома,  ища
глазами своих, потом увидел на улице четкие следы колес  и  понял,  что  в
деревне побывала банда на мотоциклах.  С  плачем  к  нему  кинулась  тетка
Ксения, за ней подошла сестра Лида.
     Через минуту он узнал,  что  Осипа  и  Аксинью  подстрелили  подонки,
ворвавшиеся в село, и что обоих уже увезла машина реанимации. Пострадали и
коммерсанты: одного из них, смуглолицего Гафура, ранили в грудь и в  ногу,
второму - старшему из продавцов, проломили голову; именно  он  и  лежал  в
палисаднике у дома. Бориса, брата мужа Елизаветы,  в  момент  нападения  в
деревне не было, прибыл он буквально за минуту до  возвращения  Крутова  и
Лизы из леса и на их появление лишь бешено сверкнул глазами.  Подходить  к
ним не стал.
     - Когда они уехали? - спросил Егор, прижимая к себе плачущих  женщин,
вдруг понимая, что его план мирного отдыха на природе рушится на глазах.
     - Еще девяти не было, - опомнилась сестра Лида, вытирая слезы.
     - Я пойду к своим? - тихо проговорила Елизавета.
     - Иди, - кивнул Крутов, добавил торопливо, - расспроси там,  что  они
видели. Сколько их было?
     - Человек двадцать, - еле выговорила бабка Ксения.
     - Семь или восемь, - покачала  головой  Лида.  -  Все  такие  черные,
страшные... на  таких  огромных  мотоциклах...  полезли  по  домам,  стали
отбирать деньги, еду... Дед Осип шуганул одного, а дружки полезли в драку.
Он за ружье, они за автоматы...
     - А бабу Аксинью как подстрелили?
     - Ее не подстрелили, сильно побили. Она вступилась  за  деда...  один
ударил ее ногой, потом прикладом...
     Крутов стиснул зубы. В голову шибануло  волной  ненависти,  в  глазах
поплыл кровавый туман. Усилием воли он  задавил  ненависть,  голова  стала
чистой и холодной. Не обращая внимания на причитания и вопросы  бестолково
суетящихся  женщин,  он  быстрым  шагом  направился  к  дому  и  сразу  же
обнаружил, что колеса его "рено" пробиты. Догонять  бандитов  было  не  на
чем. Присев на корточки, Егор потрогал спущенные  шины,  выругался  сквозь
зубы и вдруг услышал шаги. Стремительно обернулся.
     На  него  из-за  свежесобранного  стога  сена  смотрел  светловолосый
молодой человек, в котором он не сразу узнал  нового  знакомого,  Панкрата
Воробьева.



                        ЖУКОВСКИЙ РАЙОН. ВОРОБЬЕВ

     К  обеду  подразделение  милиции  и  следователь  Жуковской  районной
прокуратуры уехали, и деревня опустела. Женщины еще продолжали судачить  о
случившемся, но всех ждали дела, некормленная и недоеная скотина требовали
забот, и сельчане разбрелись по домам,  садам  и  огородам.  Ковали  снова
превратились в идиллически мирную деревеньку конца двадцатого века, еще не
исчезнувшую с лица земли, но уже постепенно приходящую в упадок по причине
старения. Средний возраст ее жителей уже давно перевалил за пятьдесят лет.
     После того, как все следственные процедуры закончились, Крутов  уехал
на мотоцикле родственника в больниц