арень
крутой - он со своими врагами не церемонился. Нет, сэр. Я ничего не  знаю...
Ко мне он всегда был добр, несколько раз помог вытащить голову из петли.  Но
я, черт возьми, действительно не знал, что он в понедельник  вечером  был  в
театре.
   Инспектор повернулся к Мадж О'Коннел.
   - А вы, Мадж? - спросил он со всей  приветливостью.  -  Мой  сын,  мистер
Квин, сообщил мне о том признании, которое вы сделали вечером в  понедельник
- про выходы из зала, которые вы заперли в антракте. Что ж вы не сказали  об
этом мне? Что известно вам?
   Девушка хладнокровно выдержала его взгляд.
   - Я уже один раз вам обо всем рассказала, инспектор. Больше я  ничего  не
знаю.
   -  А  вы,  Уильям  Пьюзак?  -  обратился  Квин  к  маленькому  сухощавому
бухгалтеру. - Можете вспомнить что-то, о чем забыли в понедельник вечером?
   Пьюзак беспокойно заерзал в кресле.
   - Я уже давно хотел вам сказать, инспектор, - проговорил он неуверенно. -
Когда я обо всем этом читал в  газете,  мне  опять  вспомнилось...  Когда  в
понедельник вечером я наклонился над мистером Фильдом, от него сильно  пахло
виски. Не помню, сказал я вам об этом или нет.
   - Большое спасибо, - сухо сказал инспектор. -  Вы  внесли  крайне  важный
вклад в наше небольшое расследование. Теперь можете идти. Все...
   Кажется, Джесс Линч выглядел весьма разочарованным.
   - А со мной вы не хотите поговорить, инспектор?  -  обеспокоенно  спросил
он.
   Инспектор улыбнулся, хотя было видно, что он уже думал о чем-то своем.
   -  Ах,  да...  Это  ты,  всегда  готовый  прийти   на   помощь   торговец
прохладительными напитками? И что же ты имеешь сказать нам, Джесс?
   - Ну, сэр... Прежде чем этот самый Фильд подошел к  моему  буфету,  чтобы
спросить эль с джином, я увидел, как он  что-то  поднял  с  пола,  -  сказал
юноша, преисполненный рвения. -  Что-то  такое  блестящее,  но  я  точно  не
разглядел, что именно. Он сразу же сунул это в карман брюк.
   Последние слова Джесс Линч произнес торжествующим тоном  и  огляделся  по
сторонам так, будто ждал овации. Инспектора,  кажется,  его  сообщение  и  в
.самом деле заинтересовало.
   - И что же это был за блестящий предмет, Джесс? - осведомился  он.  -  Не
иначе как пистолет?
   - Пистолет? Нет, не думаю, - нерешительно проговорил юноша.  -  Оно  было
такое квадратное, как...
   - Может, это была просто дамская сумочка? - перебил его инспектор.
   Лицо юноши просветлело.
   - Да, именно сумочка! - воскликнул он. - Готов спорить, именно она это  и
была. Вся такая блестящая - как  будто  усеянная  разноцветными  сверкающими
камешками.
   Квин вздохнул.
   - Очень хорошо, Линч, - сказал он. - Ну, а теперь  будь  паинькой  и  иди
домой.
   Гангстер, билетерша, Пьюзак со своей  дамой  и  юный  торговец  напитками
встали. Велье проводил их к выходу.
   Сампсон подождал, когда они уйдут, а потом взял инспектора за локоть.
   - Что стряслось, мистер К.? - спросил он.  -  Что-то  идет  не  так,  как
задумано?
   - Генри, старина, - улыбнулся инспектор, - мы сделали  все,  что  было  в
человеческих силах. Теперь остается только ждать. Нужно еще немного времени.
Я хотел бы...
   Он так и не сказал, чего бы хотел. Взял под руку Джуну, пожелал  Панцеру,
Нельсону, Велье и прокурору спокойной ночи и покинул театр.
   Когда инспектор открыл дверь своей  квартиры,  Джуна  так  и  бросился  к
желтому конверту, который лежал на полу. Его подсунули под дверь,  когда  их
не было. Джуна помахал конвертом перед самым инспекторским носом.
   - Спорим, что это от Эллери! - закричал он. - Я же знал, что он  там  нас
не забывает!
   В этот момент он, кажется, даже перестал напоминать обезьянку.
   Инспектор выхватил у Джуны конверт, включил свет и,  даже  не  расстегнув
пальто и не сняв шляпы,  извлек  из  конверта  телеграмму  на  желтом  листе
бумаги.
   Джуна был прав.
   "Доехали хорошо тчк Шовен и я страстные рыбаки надеемся на  хороший  клев
тчк думаю что решил нашу маленькую проблему тчк причисли меня к  изысканному
обществу Рабле Чосера Шекспира и Драйдена которые любили говорить сделай  из
нужды добродетель тчк почему бы самому не побыть в шкуре шантажиста  тчк  не
ворчи много на Джуну с любовью Эллери".
   Инспектор  застыл,  глядя  на  желтый  листок  бумаги.  Лицо  его   вдруг
просветлело. Он понял, что предлагает Эллери.
   Резко повернувшись к Джуне, он нахлобучил на его лохматую голову шапку  и
решительно потянул за собой.
   - Джуна, старик! - радостно сказал он. - Пойдем, позволим  себе  в  честь
завершения дня по порции мороженого!
   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, в которой мистер Майклз пишет письмо
   В первый раз за все прошедшие семь дней инспектор  Квин  снова  напоминал
себя прежнего. Он с довольным видом прошел по своему небольшому  кабинету  в
управлении полиции, бросив на кресло пальто.
   Было утро понедельника. Инспектор потирал руки и  даже  негромко  напевал
какую-то  мелодию.  Потом  сел  за  письменный  стол   и   принялся   быстро
просматривать почту и донесения. Полчаса ушло на то, чтобы дать распоряжения
подчиненным в самых различных местах. Затем он прочитал  протоколы,  которые
положила перед ним стенографистка. Наконец, нажал одну из кнопок у  себя  на
столе. Тотчас же появился Белье.
   - Привет, Томас! - задушевно сказал инспектор. - Как ты поживаешь  в  это
славное осеннее утро? Велье позволил себе улыбнуться.
   - Достаточно хорошо, инспектор. А  вы?  В  субботу  вечером  вы  казались
немного усталым. Инспектор усмехнулся.
   - Что было - то прошло, Томас. Вчера я вместе с Джуной был в  зоопарке  и
провел там с нашими медьшими братьями не один по-настоящему прекрасный час.
   - Готов спорить, что ваш маленький плут чувствовал себя  как  на  седьмом
небе, - проворчал Велье. - Особенно ему, должно быть, понравилось у  вольера
с обезьянами. Он почувствовал родство душ.
   - Ну-ну, Томас, - с упреком сказал инспектор, - ты несправедлив к  Джуне.
Он - умный парнишка. Когда-нибудь из него наверняка выйдет толк.
   - Из Джуны-то? Выйдет!  -  абсолютно  серьезно  ответил  Велье.  -  Готов
положить руку в огонь... Что там у нас сегодня на повестке дня?
   - Дел по горло, Томас, - загадочно ответил Квин. - Ты смог найти Майклза,
как я тебе велел вчера утром?
   - Конечно. Как только вы позвонили. Он уже час ждет  у  вас  под  дверью,
явился ни свет, ни заря. Привел на хвосте Пиготта. Тот  вел  все  это  время
постоянное наблюдение за ним и в результате схватил насморк.
   - Ну что ж, я ведь всегда говорил - надо быть порядочным  дураком,  чтобы
идти служить в полицию, - усмехнулся Квин.  -  Веди  этого  невинного  агнца
сюда.
   Велье вышел и вскоре вернулся с Майклзом. Широкоплечий слуга Фильда был в
темном костюме. Казалось, он нервничает и настроен неприязненно.
   - Вот что, Томас, - сказал инспектор, указав Майкл-зу  на  стул  рядом  с
письменным столом. - Сейчас ты выйдешь, закроешь нашу дверь на  замок  и  не
пустишь сюда никого, даже самого начальника полиции. Ясно?
   Велье удивленно поглядел на инспектора, но только молча кивнул  и  вышел.
Контуры его  массивной  фигуры  обрисовались  на  матовом  стекле  в  дверях
кабинета.
   Прошло полчаса, и  Велье  по  телефону  был  приглашен  войти  в  кабинет
инспектора. Он отпер дверь. На письменном  столе  инспектора  лежал  простой
незаклеенный конверт. Оттуда выглядывал  лист  обычной  почтовой  бумаги.  У
стола стоял бледный и дрожащий Майклз, терзая в  могучих  руках  собственную
шляпу. От внимательного  взгляда  Велье  не  укрылись  чернильные  пятна  на
пальцах его левой руки.
   - Препоручаю твоей  заботе  мистера  Майклза,  Томас.  Позаботься  о  нем
хорошо. Очень хорошо! - сказал инспектор, прибираясь на столе. - Я бы хотел,
чтобы ты сегодня взял на себя заботу о его развлечениях. Уверен, можно найти
что-нибудь интересное. Может, вам пойти в кино? А почему бы и нет? Во всяком
случае, возьми на себя заботу об этом господине  вплоть  до  моих  очередных
указаний... Вы не должны вступать в контакт ни с  кем,  Майклз.  Понятно?  -
строго добавил он,  поворачиваясь  к  Майклзу.  -  Будете  просто  ходить  с
сержантом туда, куда он вас поведет, и ни в коем случае не сердите его.
   - Вы же знаете, инспектор, я - человек честный, -  удрученно  пробормотал
Майклз. - Это все совершенно ни к чему...
   -   Простая   мера   предосторожности,   Майклз.   Всего   лишь   простая
предосторожность, - перебил его инспектор. - Желаю вам от души поразвлечься,
парни.
   Майклз и Велье вышли. Квин немного отъехал от стола  в  своем  вертящемся
кресле на колесиках, взял в задумчивости конверт со стола,  достал  из  него
лист дешевой почтовой бумаги и с легкой улыбкой пробежал глазами  написанный
на нем текст.
   В письме не было ни обращения, ни даты. Начиналось оно прямо с сути дела,
без околичностей.
   "Полагаю, что вы знаете автора этого письма. Меня  зовут  Чарльз  Майклз.
Более двух лет я был правой рукой Монти Фильда.
   Не буду долго ходить вокруг да около.  В  прошлый  понедельник  вы  убили
Монти Фильда в Римском театре. Монти Фильд рассказал мне в воскресенье,  что
договорился встретиться с вами в театре. Я  -  единственный,  кто  знает  об
этом.
   И еще одно. Я знаю также, почему вы убили его. Вы убрали  его  с  дороги,
чтобы заполучить те бумаги, которые были в его цилиндре. Но  вы  не  знаете,
что бумаги, которые вы взяли, -  не  подлинники.  Чтобы  доказать  вам  это,
прилагаю одну страничку из бумаг по делу Нелли Джонсон, которые хранились  у
Монти Фильда. Если те бумаги, которые  вы  взяли  из  цилиндра  Фильда,  еще
сохранились, сравните их с этой  страничкой.  Вы  убедитесь,  что  я  говорю
правду. Остальные подлинники я спрятал в таком месте, где вы их  никогда  не
найдете.. Вероятно, будет уместно напомнить, что  полиция  тоже  лихорадочно
разыскивает их. Как бы вы посмотрели на то, если бы я с этими документами  и
со своим рассказом сходил в кабинет к инспектору Квину?
   Но я дам вам шанс выкупить у меня эти бумаги.  Если  вы  принесете  25000
долларов наличными туда, куда я скажу, я отдам их вам из  рук  в  руки.  Мне
нужны деньги - вам нужны бумаги и мое молчание.
   Давайте встретимся завтра, во вторник, в двенадцать часов ночи на седьмой
скамейке по правую руку от входа  в  Центральный  парк,  на  мощеной  аллее,
которая начинается на северо-западе, от угла 59-й улицы  и  Пятой  авеню.  Я
буду в сером пальто и мягкой фетровой шляпе серого цвета. Скажите мне только
одно слово - "Бумаги".
   Это -  единственная  возможность  для  вас  получить  эти  документы.  Не
пытайтесь разыскивать меня до назначенного времени.  Если  вы  не  будете  в
условленном месте, я знаю, как поступить".
   Под письмом, нацарапанным  мелким  почерком  и  с  явным  трудом,  стояла
подпись - "Чарльз Майклз".
   Инспектор Квин вздохнул, провел языком по краю конверта  и  заклеил  его.
Потом спокойно поглядел на фамилию, на адрес, написанные на конверте тем  же
самым почерком, и не спеша приклеил на конверт почтовую марку.
   После этого нажал  другую  кнопку  на  своем  столе.  В  дверях  появился
детектив Риттер.
   - С добрым утром, инспектор.
   - С добрым утром, Риттер. -  Инспектор,  задумавшись  о  чем-то,  взвесил
письмо на ладони. - Чем вы занимаетесь сегодня?
   Детектив замялся.
   - Ничем особенным, инспектор.  До  субботы  помогал  сержанту  Велье.  Но
сегодня утром за дело Фильда еще не принимался.
   - Что ж, тогда у меня есть милое маленькое поручение для вас. - Инспектор
усмехнулся, протягивая детективу письмо. - Отнесете это и бросите в почтовый
ящик где-нибудь неподалеку от угла Сто сорок девятой улицы и Третьей авеню.
   Риттер удивленно поглядел на него, почесал в  затылке,  сунул  конверт  в
карман и вышел.
   Инспектор откинулся в кресле и с наслаждением понюхал табак.
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, в которой инспектор Квин оказывается с уловом
   Во вторник, второго  октября,  в  половине  двенадцатого  ночи  из  холла
небольшого отеля на Пятьдесят третьей улице вышел высокий мужчина. Он быстро
зашагал к Центральному парку. На нем  были  мягкая  черная  шляпа  и  черное
пальто, воротник которого он поднял - ночью похолодало. Дойдя  до  Пятьдесят
девятой улицы, он свернул на восток и продолжал свой путь по  направлению  к
Пятой авеню по обочине безлюдной проезжей дороги. У входа  в  парк  с  Пятой
авеню, сразу за небольшой круглой площадью, он ненадолго остановился в  тени
одной из больших бетонных колонн  и  прислонился  к  ней  спиной.  Когда  он
прикуривал  сигарету,  огонек  спички  осветил  его  лицо  -  лицо  человека
пожилого, сплошь изрезанное морщинами. Над верхней губой красовались  пышные
седые усы. Из-под шляпы выглядывали седые волосы.
   Спичка потухла.
   Человек постоял, прислонившись к колонне, держа руки в карманах и  пуская
дым кольцами. Не будь темноты,  внимательный  наблюдатель  заметил  бы,  что
пальцы его слегка подрагивают. Он беспокойно переминался с ноги на ногу.
   Когда сигарета была докурена, он щелчком отбросил ее и поглядел  на  свои
часы. Было без десяти двенадцать. Он недовольно ругнулся и зашагал в парк.
   Фонари светили здесь слабее, чем на улице. Мужчина остановился, как будто
в раздумье,  огляделся  по  сторонам,  подошел  к  первой  скамье  и  тяжело
опустился на нее. Он напоминал человека,  который  очень  устал  за  день  и
теперь намерен провести несколько минут в тишине и  полумраке  парка,  чтобы
отдохнуть.
   Мало-помалу голова его  поникла.  Тело  расслабилось.  Казалось,  мужчина
задремал.
   Прошло несколько минут. Никто не прошел по аллее. С Пятой авеню доносился
шум машин. На круглой площади у входа в парк с равными интервалами свистел в
свой свисток полицейский-регулировщик. Холодный  ветерок  пошевеливал  кроны
деревьев. Где-то в темноте парка засмеялась девушка - далеко и негромко,  но
слышно было на  удивление  хорошо.  Прошло  еще  несколько  минут.  Человек,
казалось, крепко спал.
   Но когда колокол церкви  неподалеку  стал  отбивать  полночь,  он  поднял
голову, посидел еще несколько мгновений, а затем решительно встал. Но  пошел
не к выходу, а дальше в парк. Глаза его внимательно  смотрели  по  сторонам.
Лицо было почти совсем скрыто низко надвинутой шляпой и поднятым воротником.
По всей видимости, он считал скамьи на аллее, двигаясь степенно и не  спеша.
Вторая. Третья. Четвертая. Пятая. Он остановился, увидев вдалеке  на  скамье
темную фигуру.
   Мужчина постоял недолго и двинулся дальше. Шестая скамейка.  Седьмая.  Он
ничуть не замедлил шага.
   Восьмая. Девятая. Десятая. Лишь около нее он повернулся и пошел  обратно.
Походка его стала тверже и решительнее.  Он  быстро  приближался  к  седьмой
скамье. На  полпути  остановился,  замер,  и  вдруг,  как  будто  решившись,
двинулся к скамье, на которой смутно виднелась фигура  человека,  и  сел  на
нее. Тот, кто сидел на скамье, что-то проворчал; и отодвинулся подальше.
   Некоторое время они сидели в молчании. Человек в черном достал из кармана
пальто пачку сигарет. Он закурил и  еще  некоторое  время  подержал  горящую
спичку,  незаметно  разглядывая  в  ее  неверном  свете  человека,  спокойно
сидевшего рядом. Но за то  краткое  время,  пока  она  горела,  ему  удалось
разглядеть совсем немного - человек, сидевший на  скамье  рядом,  точно  так
надвинул на глаза шляпу и поднял воротник, как и он сам.
   Человек в черном, видимо, сделал выбор. Он наклонился к соседу по скамье,
коснулся его колена и жарким шепотом сказал единственное слово:
   - Бумаги!
   Человек, которому это было  сказано,  тут  же  вышел  из  оцепенения.  Он
немного отклонился в сторону, поглядел на пришельца, что-то довольно буркнул
себе под нос. Настороженно отодвинулся от человека в черном и сунул в карман
пальто правую руку. Его сосед по  скамье,  весь  в  напряжении,  с  горящими
глазами, так и подался вперед. Когда рука вновь появилась из кармана, в  ней
что-то было крепко сжато. Но не бумаги.
   Человек, сидевший рядом  с  пришельцем,  повел  себя  странно.  Он  вдруг
вскочил со скамьи и сделал два быстрых шага назад,  вытянув  правую  руку  в
сторону пришельца. В свете далекого фонаря можно было разглядеть, что именно
он держал в руке - револьвер.
   Человек в черном закричал и тоже вскочил на ноги  по-кошачьи  легко.  Его
рука скользнула в карман пальто. Не обращая внимания на оружие, направленное
ему прямо в грудь, он бросился на своего противника.
   Но  тут  вдруг  столь  тихая  и  мирная  картина  ночного   парка   разом
преобразилась. Райское место превратилось  в  сущий  ад  -  со  всех  сторон
раздались крики и шум. Из кустов позади  скамьи  выскочило  сразу  несколько
вооруженных людей. Еще одна группа в тот  же  миг  появилась  из  кустов  на
противоположной стороне аллеи. От входа в  парк  и  из  его  глубины  бежали
полицейские в форме с оружием наготове.
   Все четыре группы сошлись почти одновременно. Однако человек,  вытащивший
револьвер из кармана, вовсе не собирался ждать подкрепления. Как только  его
противник сунул руку в карман, он  тщательно  прицелился  и  выстрелил.  Эхо
далеко разнеслось по парку. Человек  в  черном  пошатнулся  и  схватился  за
плечо. Колени его подогнулись, и он упал. Рука его по-прежнему оставалась  в
кармане. Но что бы  он  ни  замышлял,  подоспевшие  полицейские  без  особых
церемоний пресекли его замыслы. Его прижали к  земле  и  лишили  возможности
двигаться. Вытащить руку из кармана он просто не мог. В таком положении  его
и держали до тех пор, пока не раздался звучный голос:
   - Осторожно, парни! Следите за его руками! Инспектор Ричард Квин  подошел
к тяжело дышащим полицейским и оглядел того, кто был распростерт под ними.
   - Вытягивайте из кармана его  руку,  только  не  спешите!  И  держите  ее
крепко. Крепко, я сказал! Иначе он может уколоть!
   Сержант Томас Велье, сжимавший, как  клещами,  руку  человека  в  черном,
осторожно вытащил ее из кармана, как ни дергался при этом схваченный. В руке
ничего не было - в последний момент тот, видимо, разжал  пальцы.  Тотчас  же
двое полицейских крепко захватили его руку.
   Велье собрался было посмотреть, что же в кармане,  но  инспектор  окриком
остановил его. Он сам склонился к карману. Очень осторожно,  как  будто  там
таилась гремучая змея, он проник рукою в карман, нащупал там что-то и так же
осторожно вытащил, чтобы поднести к свету.
   Все увидели шприц с бесцветной жидкостью.
   Инспектор Квин усмехнулся и опустился рядом с раненым  на  колени,  чтобы
снять с его головы черную шляпу.
   - Все сплошь - камуфляж! - проворчал он, срывая приклеенные седые  усы  и
размазывая на лице грим пальцем.
   Мужчина  в  черном  неотрывно  глядел  на  него.  Глаза  его  лихорадочно
поблескивали.
   - Вот и хорошо, вот и славно, - спокойно сказал инспектор.  -  Рад  снова
видеть  вас,  мистер  Стивен  Барри.  Вас  и   вашего   дружка   -   мистера
Тетраэтилсвинца!
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, в которой инспектор объясняет все
   Инспектор сидел за своим столом в гостиной  и  прилежно  писал  на  листе
почтовой бумаги с грифом:
   "Квины".
   Было утро среды - утро ясное и солнечное. Сквозь окна мансарды в  комнату
проникали солнечные лучи. Снизу глухо доносился  шум  автомобилей,  сплошным
потоком двигавшихся по Восемьдесят седьмой улице. Инспектор был  в  домашнем
халате и в шлепанцах. Джуна убирал стол после завтрака.
   Инспектор писал:
   "Милый мой сын, как я уже сообщал тебе  телеграфом,  дело  закончено.  Мы
схватили Стивена Барри, используя в  качестве  наживки  имя  Майклза  и  его
почерк. В самом деле, я должен поздравить себя самого с тем,  как  хорошо  и
психологически тонко был продуман этот план.  Барри  находился  в  отчаянном
положении. И, как многие  другие  преступники,  он  тоже  думал,  что  может
повторить преступление и не попасться при этом.
   Излишне говорить, насколько усталым я  себя  чувствую  и  насколько  мало
удовлетворяют меня результаты этой охоты за человеком.