Достаточно, например,
вспомнить только о Франсес, которая теперь предстанет перед всем светом  как
невеста  преступника,  убийцы...  Что  ж,  Эл,  в  этом  мире   очень   мало
справедливости и совсем нет милосердия. И, разумеется, в ее позоре более или
менее повинен я... Все же Айвз-Поуп был настолько любезен, что позвонил мне,
узнав новость. Полагаю, что я  в  некотором  смысле  оказал  ему  и  Франсес
определенную услугу, разоблачив Барри. Мы..."
   Тут в дверь позвонили. Джуна быстро  вытер  руки  кухонным  полотенцем  и
побежал открывать. Вошли прокурор Сампсон и  Тимоти  Кронин.  Они  наперебой
разговаривали и казались счастливыми.  Квин  встал,  прикрыв  промокательной
бумагой написанное.
   - Мистер К., старина! -  воскликнул  Сампсон,  протягивая  обе  руки  для
рукопожатия. -  Прими  мои  поздравления!  Ты  уже  читал  сегодня  утренние
газеты?
   - Честь и слава великому  сыщику!  -  усмехнулся  Кронин,  помахивая  над
головой газетой. На первой полосе ее  огромные  буквы  извещали  Нью-Йорк  о
поимке Стивена Барри. В глаза сразу бросалось фото инспектора. Статья на две
колонки была озаглавлена: "Квин пожинает новые лавры".
   Как ни странно, все это не произвело на инспектора никакого  впечатления.
Он пригласил гостей  садиться,  велел  Джуне  приготовить  кофе  и  принялся
обсуждать предстоящие плановые кадровые перестановки в управлении так, будто
дело Фильда его уже совершенно не. интересует.
   - Ничего  не  пойму,  -  озадаченно  сказал  Сампсон.  Что  это  с  тобой
происходит? Собственно, сейчас тебе надлежит сидеть и с  гордостью  надувать
щеки. А ты ведешь себя так, как будто вытянул пустой  билет  в  лотерее.  Но
ведь у тебя есть все основания быть довольным!
   - В том-то и дело, что не все. Генри, - вздохнув, сказал инспектор.  -  Я
просто не могу радоваться по-настоящему, когда рядом  со  мной  нет  Эллери.
Черт меня подери, я хочу, чтобы он был здесь, а  не  в  каких-то  анафемских
лесах штата Мэн!
   Оба гостя засмеялись. Джуна  подал  кофе,  и  некоторое  время  инспектор
слишком много внимания уделял пирожным, чтобы предаваться невеселым  мыслям.
Закурив сигарету, Кронин сказал:
   -  Я,  собственно,  заглянул  только  затем,  чтобы  выразить  вам   свою
признательность, инспектор. Однако  есть  в  этом  деле  некоторые  аспекты,
которые вызывают у меня любопытство... О том, как протекало расследование, я
знаю лишь со слов Сампсона: он кое-что рассказал мне по дороге сюда.
   - Сказать по правде, я и сам далеко не все понял,  мистер  К.,  -  сказал
прокурор. - Надеюсь, ты расскажешь нам все в деталях. Давай, выкладывай!
   Инспектор Квин грустно улыбнулся.
   - Чтобы сохранить свою репутацию, мне придется излагать  все  так,  будто
большее число заслуг в расследовании этого  дела  принадлежит  мне.  А  ведь
головой-то поработал главным образом Эллери. Он хитрый парень, мой сын!
   Сампсон и  Кронин  поудобнее  расположились  в  креслах.  Инспектор  взял
понюшку табаку. Джуна сел в уголке и навострил уши.
   - Когда я буду говорить о деле Фильда, - начал инспектор, - мне все время
придется упоминать  Бенджамина  Моргана,  который  является  поистине  самой
невинной жертвой во всей этой истории. Я прошу, чтобы все,  касающееся  его,
не выходило за пределы этой комнаты - ни по службе, ни в  дружеской  беседе,
Генри. Тим уже заверил меня, что будет молчать.
   Оба гостя молча кивнули. Инспектор продолжил:
   - Собственно говоря, мне нет нужды напоминать, что расследование убийства
почти всегда начинается с поисков мотива. Если знаешь  причину,  по  которой
произошло убийство, можно исключать одного подозреваемого за другим. В  этом
деле мотив убийства долгое время был не ясен. Правда,  были  две  зацепки  -
например, история с Бенджамином Морганом -  но  они  не  особенно  убеждали.
Фильд шантажировал Моргана много лет. Несмотря на то, что  вы  долгое  время
следили за его деятельностью, вам об этом было ничего не  известно.  Шантаж,
возможно, и был мотивом для преступления. Но с  таким  же  успехом  причиной
убийства могло стать и все, что угодно,  -  к  примеру,  месть  преступника,
который по вине Фильда оказался за решеткой.  Его  мог  убить  и  кто-то  из
членов его преступной организации. У Фильда было  множество  врагов  и,  без
сомнения, множество таких "друзей", которые были друзьями только потому, что
Фильд держал их на  крючке.  Словом,  мотив  для  преступления  мог  быть  у
множества людей - и у мужчин, и у женщин. А потому мы, прибыв в тот вечер  в
Римский театр и занявшись многими другими  более  срочными  и  прозаическими
вещами, не особенно задумывались о мотиве. Он оставался на заднем  плане  до
поры до времени.
   Но тем не менее остановимся на этом вопросе чуть подробнее. Если  мотивом
для убийства был шантаж, - а мы с Эллери исходили из этого, потому что такая
возможность казалась наиболее вероятной, - то где-то у  Фильда  должны  были
оставаться документы, которые - как "бы это поделикатнее выразиться -  могли
нам помочь.  Мы  точно  знали,  что  документы  Моргана,  по  крайней  мере,
существуют реально. Кронин настаивал, что должны быть  и  другие  документы,
интересные ему. В результате мы  все  время  были  настороже  и  вели  поиск
каких-либо бумаг,  которые  могли  стать  доказательством  вины  и  которые,
возможно -  а,  возможно,  и  нет,  -  могли  бы  объяснить  столь  странные
обстоятельства убийства.
   Когда мы искали документы, интерес Эллери привлекли книги по  графологии.
Их у Фильда было несколько. Из этого мы сделали такой вывод:  человек  вроде
Фильда, который в одном случае наверняка  выступал  в  роли  шантажиста  (по
отношению к Моргану), а  в  других  случаях,  вероятно,  тоже,  и  при  этом
проявлял такой интерес к науке о почерках, вполне мог заниматься к тому же и
изготовлением поддельных документов. Если это  соответствовало  истине  -  а
такое объяснение просто напрашивалось, -  то  Фильд  должен  был  заниматься
подделкой тех бумаг, которые использовал при шантаже. Единственная  причина,
которая могла заставить его  заниматься  этим,  -  продажа  подделок,  чтобы
оставить у себя оригиналы. Его  связи  с  преступным  миром,  без  сомнения,
позволяли ему заниматься этим бизнесом  с  достаточным  коварством.  Позднее
выяснилось, что наша версия оказалась правильной. К  этому  моменту  мы  уже
однозначно установили, что  мотивом  для  преступления  был  шантаж.  Однако
дальше мы продвинуться не могли, потому что каждый из подозреваемых нами мог
шантажироваться Фильдом, а мы тогда не имели возможности выяснить,  так  оно
на самом деле или нет.
   Инспектор наморщил лоб и удобнее устроился в кресле.
   - Но я подхожу  к  изложению  дела  не  с  той  стороны.  Это  и  вправду
доказывает, насколько сильны наши привычки. Я ведь  так  привык  начинать  с
мотива... С  самого  начала  следствия  в  глаза  бросалось  одно  важнейшее
обстоятельство.   Просто   поразительная    и    обескураживающая    зацепка
присутствовала в этом  деле  или,  вернее,  отсутствовала.  Я  имею  в  виду
цилиндр, который пропал...
   На нашу беду, мы в тот понедельник  слишком  увлеклись  непосредственными
розыскными мероприятиями в Римском театре, чтобы понять все значение пропажи
цилиндра. Не то чтобы мы не заметили его отсутствия - напротив, Эллери сразу
же обратил на  это  внимание,  едва  появился  в  театре  и  осмотрел  место
преступления. Но что мы тогда могли  поделать?  Надо  было  проверить  сотню
прочих частных моментов -  расспросить  зрителей,  дать  указания,  выяснить
подозрительные обстоятельства и несоответствия в показаниях, - так  что  мы,
должен признаться, упустили свой большой шанс. Если бы мы уже тогда  поняли,
что означает исчезновение этой шляпы, то закрыли бы дело уже в тот же вечер.
   - Ладно, ворчун, - смеясь, сказал Сампсон, - и без того  нельзя  сказать,
что расследование  длилось  слишком  долго.  Сегодня  среда,  убийство  было
совершено в понедельник на прошлой неделе. Всего девять дней - что  же  тебе
еще надо?
   Инспектор пожал плечами.
   - Разница все-таки ощутимая! Стоило нам только хорошо  подумать  сразу...
Ну, да ладно! Когда мы, наконец,  решили  основательно  разобраться  в  этой
истории со шляпой, мы поставили перед собою вопрос:  почему  ее  унесли?  На
этот вопрос могло быть только два ответа:
   либо шляпа была уликой сама по себе, либо в ней содержалось нечто  такое,
что хотел  заполучить  убийца  и  ради  этого  пошел  на  преступление.  Как
оказалось позже, было верно и то, и другое предположение. Шляпа была  уликой
сама по себе, потому что на кожаной ленте внутри ее  водостойкими  чернилами
было написано имя Стивена Барри. Кроме того, в ней было спрятано нечто,  что
любой ценой хотел заполучить убийца, - бумаги, которыми его шантажировали. В
тот момент он, естественно, полагал, что там находятся подлинники.
   Сделав такой вывод, мы, конечно, продвинулись не слишком далеко.  Но  все
же это было начало. Несмотря на самые тщательные поиски, мы не нашли шляпы в
понедельник  и  были  вынуждены   закрыть   театр   вплоть   до   дальнейших
распоряжений. Но мы и представления не имели, вынесли каким-то  таинственным
образом этот злополучный цилиндр из театра или он  все  еще  находится  там,
где-то спрятанный. Когда мы в четверг утром еще  раз  побывали  в  театре  с
обыском, нам удалось окончательно ответить на этот вопрос -  цилиндра  Монти
Фильда в театре нет. Мы уверились в этом. А поскольку  театр  был  заперт  и
опечатан с понедельника, напрашивался вывод - цилиндр должен был пропасть из
театра в тот же вечер, когда произошло убийство!
   Мы стали рассуждать дальше. Все, кто выходил из театра, имели при себе по
одной шляпе. Значит, после второго обыска мы должны были  предположить,  что
кто-то, покидая театр, имел в руках или на голове  шляпу  Фильда,  а  потому
неизбежно должен был оставить свою в театре.
   Выйти со шляпой этот некто мог только тогда, когда выпускали всю публику.
До этого момента все выходы из зала были  под  наблюдением  или  заперты.  В
левом боковом коридоре стояли вначале  Джесс  Линч  и  Элинор  Либби,  затем
билетер Джонни Чейз, а потом один из моих полицейских.  Выйти  через  правый
коридор тоже было невозможно. Все выходы постоянно были под наблюдением.
   Продолжим теперь ход  наших  рассуждений.  Поскольку  у  Фильда  была  не
простая шляпа, а цилиндр, и поскольку никто не мог, не возбудив  подозрений,
выйти из театра в обычном костюме и в цилиндре - а мы специально следили  за
этим! - постольку тот, кто унес цилиндр, должен был быть в театре во фраке и
с цилиндром на голове. На это  можно  было  бы  возразить,  что  кто-нибудь,
заранее планируя преступление, мог прийти в театр во фраке, но без цилиндра,
чтобы таким образом избежать необходимости его прятать. Но  если  хорошенько
подумать, то придется признать такое допущение  невероятным.  Прежде  всего,
при входе в театр  бросилось  бы  в  глаза,  что  ты  пришел  без  цилиндра.
Разумеется, была и такая возможность, и мы принимали ее во внимание.  Но  мы
полагали, что некто, спланировавший столь совершенное убийство, не  стал  бы
идти на ненужный риск и вести себя так, чтобы привлекать ненужное  внимание.
К тому же Эллери был убежден, что убийца заранее  не  знал,  какое  значение
имеет цилиндр. А это делает еще  более  невероятным  допущение,  что  убийца
пришел в театр без цилиндра на голове. Мы думали, что он мог  избавиться  от
своего собственного  цилиндра  во  время  первого  антракта  -  то  есть  до
совершения преступления. Но умозаключение Эллери, что убийца заранее  ничего
не знал про то, какую роль играет цилиндр Фильда, позволило  исключить  это.
Ведь во время первого антракта еще не существовало необходимости избавляться
от шляпы. Как бы то ни было, а мне  показалось  оправданным  допущение,  что
разыскиваемый нами человек должен был  оставить  свою  собственную  шляпу  в
театре и что эта шляпа могла быть только цилиндром. Ясно я излагаю?
   - Звучит довольно логично, - кивнул Сампсон, - хотя все очень сложно.
   - Ты и представить себе не можешь, как это было сложно на самом  деле,  -
хмуро заметил инспектор. - Ведь мы  должны  были  принимать  во  внимание  и
другие возможности. К примеру, ту, что некто, вышедший из театра  со  шляпой
Фильда, был вовсе не преступником, а его сообщником. Но давайте продолжим.
   Следующий вопрос, который мы поставили перед собой,  был  таким:  что  же
случилось с тем цилиндром, который  преступник  оставил  в  театре?  Что  он
сделал с ним? Куда дел его? Где спрятал? Могу  вам  сказать,  что  это  была
очень тяжкая проблема. Мы обыскали все здание  сверху  донизу.  Конечно,  мы
нашли несколько шляп в комнатах  за  сценой.  Миссис  Филипс,  гардеробщица,
сообщила нам, что они принадлежат актерам. Но ни одна из этих шляп  не  была
цилиндром. Где же был,  спрашивается,  цилиндр,  который  убийца  оставил  в
театре? И вот тут Эллери с его тонким умом попал в самую  точку.  Он  сказал
себе: "Цилиндр убийцы должен находиться где-то здесь. Мы не нашли ни  одного
цилиндра, наличие которого  не  объяснялось  бы  естественными  причинами  и
который бросался бы в глаза. Значит, тот цилиндр, который  мы  ищем,  должен
быть там, где он совершенно не бросается  в  глаза  -  на  его  естественном
месте". До смешного просто, правда? Но я сам до этого не додумался.
   Что же за цилиндры были в театре - такие, что их наличие было  совершенно
естественным и они никоим образом не бросались в глаза? Ответ был прост:  те
цилиндры, которые используются в качестве театрального гардероба, а гардероб
Римский театр заказывает только у фирмы "Ле Брюн". Где же  находятся  обычно
те цилиндры, которые надеваются со сценическим костюмом? Либо в  гримуборных
актеров, либо в общей гардеробной позади сцены. Когда Эллери пришел к  этому
выводу, он взял миссис Филипс, прошел с ней за сцену и проверил все цилиндры
в гримуборных и в гардеробе. Каждый из цилиндров там - а  они  все  были  на
месте, в наличии, - принадлежал к театральному гардеробу и  каждый  имел  на
подкладке фирменный знак "Ле Брюн".  Шляпа  же  Фильда  имела  на  подкладке
фирменный знак "Братья Браун". Ее в гардеробной не было, и нигде  за  сценой
ее тоже найти не удалось.
   Поскольку в тот понедельник никто не выходил из театра более чем с  одним
цилиндром и так как цилиндр Монти Фильда был, без сомнения, в тот  же  вечер
вынесен из театра, из этого вытекает, что собственный цилиндр убийцы  должен
был находиться в Римском  театре  все  то  время,  пока  он  был  закрыт  и,
разумеется, находился там, когда  мы  пришли  проводить  второй  обыск.  Все
цилиндры,  которые  находились  в  театре,   принадлежали   к   сценическому
гардеробу. Из этого следует, что цилиндр  убийцы,  который  тот  должен  был
оставить, потому что вышел с цилиндром Фильда, непременно  должен  был  быть
одним из тех, что принадлежат к театральному гардеробу.  Другой  возможности
просто не существовало.
   Другими словами, один из тех цилиндров, которые  мы  нашли  в  гардеробе,
принадлежал человеку, покинувшему в понедельник Римский театр во фраке  и  с
шелковым цилиндром Фильда на голове.
   Если этот человек был убийцей - а кем же он мог быть еще! - то мы  должны
были сконцентрировать наши поиски на значительно более узком  поле.  Убийцей
мог быть только кто-то из актеров труппы - непременно мужчина, -  покинувший
театр в полном вечернем облачении. Или же - тоже вышедший в полном  вечернем
облачении, - кто-то из тех, кто в театре свой человек. Если допускать вторую
возможность, то этот свой человек с самого начала должен был носить  цилиндр
из театрального гардероба, чтобы затем  оставить  его  там.  Это  -  первое.
Во-вторых, у него должен  был  быть  свободный  доступ  в  гримуборные  и  в
гардеробную за сценой. В-третьих, у него  должна  была  иметься  возможность
вернуть цилиндр из гардеробной на место.
   Давайте рассмотрим вторую возможность - то, что убийцей был не актер,  но
человек из театра, - более подробно.
   Инспектор сделал  паузу,  чтобы  взять  из  столь  любимой  им  табакерки
изрядную понюшку табаку.
   -  Рабочие  сцены  отпадают  сразу,  так  как  никто  из  них  не   носит
соответствующей одежды, которая необходима, чтобы выйти  со  шляпой  Фильда.
Кассиры, билетеры, дежурные и прочие служащие  театра  отпадают  по  той  же
самой причине. Гарри  Нельсон,  агент  по  рекламе,  тоже  ходит  в  обычном
костюме, а не во фраке. Правда, Панцер ходит в  театр  во  фраке,  но  я  не
поленился  определить  размер  его  цилиндра.  Он  необычайно  мал  -   б3^.
Практически невозможно, чтобы Панцер вышел с  цилиндром  Фильда  на  голове,
размер которого ТУв-Правда, мы покинули театр раньше, чем  он,  но  я  отдал
Велье совершенно определенный приказ - не делать исключения и  для  Панцера,
обыскать его точно так же, как и всех остальных. Велье доложил,  что  Панцер
вышел в своей шляпе, другой у него в руках  не  было.  Если,  следовательно,
Панцер - это тот, кого мы ищем, то он никак не мог взять  с  собой  цилиндра
Фильда, потому что театр сразу же после его ухода был закрыт  и  опечатан  и
никто, в самом деле никто - мои люди следили за  этим!  -  не  мог  войти  в
здание вплоть до четверга. Если бы Панцеру  или  еще  кому-то  из  персонала
театра удалось спрятать цилиндр Фильда в каком-то тайнике, то спрятавший мог
бы быть убийцей. Однако последнюю возможность следует отвергнуть, потому что
Эдмунд  Кру,  полицейский  эксперт  по  строительным  вопросам,   однозначно
утверждает, что нигде в здании Римского театра нет никаких тайников.
   После того, как Панцер, Нельсон и прочие служащие театра исключены, у нас
остаются только актеры из труппы.  Мы  затягивали  нашу  петлю  все  туже  и
туже,'пока не вышли на Стивена Барри. Как именно вышли - не так важно.  Дело
техники,  что  называется.  Действительно  интересным  аспектом  этого  дела
является именно поразительный и замысловатый ряд умозаключений. Мы пришли  к
истине благодаря чисто логическим рассуждениям. Я сказал "мы",  хотя  должен
был бы сказать - "Эллери"...
   - Для полицейского инспектора это звучит чересчур скромно,  -  усмехнулся
Кронин. -  Все,  что  я  слышу,  почище  любого  детективного  романа.  Мне,
собственно, пора на службу, но мой непосредственный начальник  тоже  сгорает
от любопытства, как и я сам. Так что - продолжайте, инспектор!'
   Квин улыбнулся и продолжал свое повествование:
   - Тот факт, что круг подозреваемых можно было сузить, и  в  нем  остались
только актеры, объяснял кое-что, уже приходившее, видимо, на ум и вам  тоже:
некоторые из загадок, которые поначалу поставили нас в тупик. Мы поначалу не
могли понять, почему именно театр был выбран  как  место  встречи,  что  бы,
заняться такими делами. Ведь если подумать хорошенько, неизбежно  придешь  к
выводу,  что  театр   при   нормальных   обстоятельствах   имеет   множество
недостатков.  Например,  если  называть  только  некоторые,  надо   покупать
дополнительные билеты, чтобы вокруг были пустые места и никто  не  мешал.  К
чему такие ненужные расходы? Проще выбрать место более подходящее. В  театре
по большей части темно, а тишина, которая там стоит в зале,  скорее  мешает,
если надо  поговорить.  Каждый  шорох,  каждое  сказанное  слово  привлекает
внимание. Там очень много людей, и всегда  существует  опасность,  что  тебя
узнают. Однако загадка разъясняется сама собой, если оказывается, что  Барри
- актер труппы театра. С его точки зрения, театр - идеальное место  встречи.
Ведь кому придет в голову подозревать в убийстве актера,  если  жертва  была
найдена в зрительном зале во время спектакля? Фильд согласился на это  место
встречи, потому что не подозревал о намерениях Барри, и, тем самым, облегчил
ему задачу. Даже если он и подозревал что-то - а ведь ему  доводилось  иметь
дело с опасными людьми, и он привык  подозревать  всех,  -  то  считал,  что
способен позаботить