азывается, ничего не знает про Монти Фильда.
   Знать не знает и ведать не ведает. Славно,  славно.  Поглядим,  насколько
это сойдется с рассказом твоей пассии.
   Говоря это, инспектор пристально смотрел на шляпу в  руках  у  гангстера.
Шляпа была дешевая, фетровая и очень подходила к скромному костюму Джонни  -
именно такие обычно носят настоящие пасторы.
   - А ну-ка, Пастор, - внезапно сказал инспектор, - дай сюда шляпу.
   Он почти выхватил ее у Пастора, несмотря на  его  нежелание  отдавать,  и
принялся  рассматривать  шляпу.  Оттянул  вниз   кожаную   полоску   внутри,
критически осмотрел ее и, наконец, вернул шляпу владельцу.
   - Мы кое-что позабыли, Пастор, - сказал он. - Офицер,  как  насчет  того,
чтобы обыскать мистера Казанелли?
   - Оружия нет, - вскоре доложил полицейский. Продолжив обыск, он извлек из
кармана брюк Пастора толстый бумажник. - Хотите взглянуть, инспектор?
   Квин взял бумажник, быстро пересчитал деньги и вернул полицейскому, а тот
положил бумажник обратно в карман Пастора.
   - Сто двадцать два доллара, Джонни, - негромко сказал инспектор. - Что-то
попахивает от этих денег шелком "бономо", ох, попахивает! Ну, да ладно.
   Он усмехнулся и спросил полицейского:
   - Бутылки никакой у него нет? Полицейский покачал головой.
   - А где-нибудь под жилетом или под рубашкой? Снова отрицательный ответ.
   Обыск кончился, и Пастор Джонни вздохнул с облегчением. /
   - Хорошо, Джонни, можешь  считать,  что  у  тебя  сегодня  удачный  день.
Входите! - крикнул инспектор, заслышав стук в  дверь.  На  пороге  появилась
стройная девушка в форменной одежде билетерши - та, с которой он уже говорил
сегодня. Следом за ней вошел Джонсон и закрыл за собой дверь.
   Мадж О'Коннел хмуро поглядела на своего любовника. Тот уставился  в  пол.
Потом она удостоила кратким взглядом Квина.  Складки  вокруг  ее  рта  стали
жестче, и она бросила гангстеру:
   - Что, они тебя все-таки поймали, бестолочь! Я  же  тебе  говорила  -  не
пытайся бежать!
   В знак глубокого презрения она повернулась к Пастору спиной  и  принялась
ожесточенно пудриться.
   - Почему вы не сказали мне прямо, дитя мое, - мягко спросил Квин,  -  что
вы позаботились о контрамарке для своего друга Казанелли?
   - Я никогда не рассказываю всего, что знаю, мистер коп, - ответила она. -
Почему я должна все рассказывать? Джонни не имеет никакого отношения к этому
делу.
   - А об этом и речь не идет, - сказал Квин, поигрывая табакеркой. - Что  я
хотел бы сейчас узнать от вас, Мадж, - так это одно: не улучшилась  ли  ваша
память со времени нашей прошлой беседы?
   - Что это должно означать? - осведомилась она.
   - Это означает следующее:  вы  сообщили  мне,  что  находились  на  своем
обычном месте перед началом спектакля, что указали множеству людей их места,
что не можете припомнить, провожали ли вы Монти Фильда, то есть убитого,  на
его место или не провожали и, наконец,  сказали,  что  на  протяжении  всего
спектакля стояли у начала левого прохода.  На  протяжении  всего  спектакля,
верно, Мадж?
   Девушка волновалась все больше и больше,  но  постаралась  взять  себя  в
руки.
   - О, Мадж, - вдруг взорвался Пастор. - Не стоит делать все еще хуже,  чем
оно есть. Рано или поздно он докопается, что мы были вместе, и тогда у  него
будет козырь против тебя. Ты не знаешь, что это за птица. Давай, выкладывай,
Мадж.
   - Так, - сказал инспектор, приходя в  хорошее  настроение.  -  Пастор,  с
годами ты когда-нибудь и вправду поумнеешь. Я не ослышался, вы были  вместе?
Почему и как долго?
   Лицо Мадж О'Коннел то бледнело, то краснело. Она наградила своего  дружка
уничтожительный взглядом, а потом снова повернулась к Квину.
   - Ладно, лучше уж я сама расскажу, на что намекает  этот  глупец.  Но  уж
это-то будет  все,  что  мне  известно,  инспектор.  И  горе  вам,  если  вы
расскажете обо всем этому выродку-директору!
   Брови Квина удивленно полезли на лоб, но слушал он, не перебивая.
   - Да, я раздобыла контрамарку для Джонни, - с вызовом продолжала девушка,
- потому что он любит такие страсти-мордасти со стрельбой, и в тот вечер  он
был свободен. Стало быть, контрамарку я для него достала. Она - на два лица,
все контрамарки на два лица, и место рядом с  Джонни  все  время  оставалось
свободным. Это было угловое место на левой стороне - лучшее, что мне удалось
устроить! Во время первого акта я была слишком занята, чтобы  сидеть  с  ним
рядом. Но после антракта, когда поднялся занавес, все шло  своим  чередом  и
без меня, так что я смогла присесть. Ладно, признаюсь, почти весь второй акт
я просидела рядом с ним.  А  почему  бы  и  нет,  собственно?  Могу  я  себе
позволить время от времени небольшую передышку?
   - Понимаю. - Брови Квина вернулись на прежнее место. - Вам не пришлось бы
тратить  столько  времени  и  нервов,  юная  дама,  если  бы  вы  откровенно
рассказали мне об этом сразу. Вы не вставали во время второго акта?
   - Нет, вставала, и, кажется, даже несколько раз, - сказала она осторожно.
- Но поскольку все было в порядке, а директор  поблизости  не  появлялся,  я
возвращалась назад.
   - Вы обращали внимание на этого Фильда, когда проходили мимо?
   - Нет... нет, сэр.
   - Не заметили, сидел ли кто рядом с ним?
   - Нет, сэр, я и представления не имела, что он  в  театре.  Я,  вероятно,
даже ни разу не поглядела в его
   сторону.
   - Тогда я предполагаю, - холодно проговорил Квин,  -  что  вы  не  можете
вспомнить, не провожали ли вы кого-нибудь во время второго акта  к  угловому
месту последнего ряда?
   - О, я знаю, что мне не следовало делать того, что я сделала. Но за  весь
вечер я не заметила ничего необычного.
   С каждым вопросом девушка нервничала все больше и  больше.  Украдкой  она
поглядывала на Пастора, но тот тупо смотрел в пол.
   - Вы очень помогли нам, юная дама, - сказал Квин, внезапно поднимаясь.  -
А сейчас марш отсюда!
   Когда девушка подошла к двери, гангстер с самым невинным видом направился
следом. Квин сделал знак полицейскому. Пастор тут  же  оказался  в  исходной
позиции.
   - Не спеши так, Джонни, - сказал Квин ледяным тоном.
   - О'Коннел!
   Девушка обернулась и попыталась придать лицу независимое выражение.
   - На сей раз я ничего не скажу мистеру Панцеру. Но советую впредь  думать
о своих поступках и быть более сдержанной, когда  общаетесь  с  людьми  выше
себя по общественному положению. Идите. Но  если  случится  что-нибудь  еще,
пеняйте только на себя.
   Девушка засмеялась, потом замерла в нерешительности, но  в  конце  концов
выскользнула из кабинета.
   Квин обратился к полицейскому:
   - Наденьте на него наручники, - сказал он, указывая пальцем на Пастора, -
да посадите под замок.
   Полицейский  мгновенно  выполнил  приказание.  Не  успел  Пастор  и   рта
раскрыть, как его уже выдворили из кабинета.
   Уже совершенно другим тоном Квин попросил Джонсона:
   - Джонсон, мальчик мой, мне бы  хотелось,  чтобы  вы  пригласили  мистера
Моргана.
   Бенджамин  Морган  вошел  в  кабинет  твердой  походкой,  однако  не  мог
полностью скрыть волнения. Он произнес звучным  баритоном  немного  веселей,
чем следовало бы: "Ну, сэр, вот и я!" и плюхнулся  в  кресло,  как  человек,
пришедший в свой клуб после тяжкого дня. Квин никак не отреагировал на такое
его поведение. Только посмотрел на Моргана долгим пристальным взглядом,  под
которым тот беспокойно заерзал.
   - Меня зовут Квин, мистер Морган, - сказал  он  приветливо,  -  инспектор
Ричард Квин.
   - Я уже знаю, кто вы, - сказал Морган, вставая, чтобы  пожать  протянутую
руку. - Полагаю, что тоже знаком вам, инспектор, вы могли не раз видеть меня
в суде несколько лет тому назад. Помните, там было одно дело, по которому  я
защищал Мери Дулитл, обвинявшуюся в убийстве.
   - Точно! - воскликнул обрадованно инспектор. - А я-то думал, откуда же  я
вас знаю! Вы тогда еще добились ее оправдания, если  не  ошибаюсь.  То  была
прекрасная работа, Морган. Очень, очень хорошо! Так, значит, это вы? Славно,
славно! - Морган засмеялся.
   - Да, я тогда был неплох, - согласился он. - Но, боюсь, те времена  давно
прошли, инспектор. Знаете, Я больше не работаю адвокатом по уголовным делам.
   - Не работаете? - Квин взял понюшку табаку. - А  я  и  не  знал.  Что-то,
наверное... - он громко чихнул, - что-то, наверное, не заладилось? - На лице
у инспектора было написано сочувствие.
   Морган ответил не сразу. Он поразмыслил секунду, потом  положил  ногу  на
ногу и сказал:
   - Не заладилось в нескольких  местах  сразу.  Вам  не  помешает,  если  я
закурю? - спросил он вдруг.
   Получив разрешение Квина, он запалил толстую сигару и  с  ног  до  головы
окутался  дымом.  Некоторое  время  оба  молчали.  Морган  чувствовал,   что
инспектор внимательно наблюдает за ним. Он  принялся  нервно  качать  ногой,
избегая взгляда Квина. Инспектор, казалось, полностью  ушел  в  свои  мысли.
Тишина становилась все более напряженной  и  неловкой.  Ее  нарушало  только
тиканье часов, стоящих  в  углу.  Откуда-то  из  театра  вдруг  донесся  шум
множества негодующих голосов. Потом так же внезапно он прекратился.
   - Начинайте же, инспектор. - Морган закашлялся. Его хриплый голос выдавал
внутреннее напряжение. - Что это - особо изощренный метод пытки?
   Квин обескураженно поднял глаза.
   - Как вы сказали?.. Прошу прощения, мистер Морган. Я,  наверное,  немного
задумался. Где-то витал в эмпиреях.  О,  господи!  Наверное,  действительно,
старею.
   Он встал и прошелся  по  кабинету,  заложив  руки  за  спину.  Морган  не
переставал настороженно следить за ним.
   - Мистер Морган, знаете, почему я попросил вас остаться  побеседовать  со
мной?
   - Ну, как сказать... Точно не знаю, инспектор. Догадываюсь, конечно,  что
это  как-то  связано  с  тем  несчастьем,  которое  здесь   произошло.   Но,
признаться, не представляю, какое я имею к нему отношение.  -  Морган  жадно
затянулся сигарой.
   - Вероятно, мистер Морган, вам это быстро станет  ясно,  -  сказал  Квин,
опираясь на письменный стол. - Человека, которого убили сегодня вечером, - а
это не был несчастный случай, уверяю вас, - звали Монти Фильд.
   Сколь хладнокровно это  было  произнесено  и  сколь  бурную  реакцию  это
вызвало! Морган  так  и  подскочил  в  кресле,  вытаращив  глаза.  Руки  его
задрожали, сигара упала на пол. Квин недовольно глядел на него.
   - Монти Фильд! - Возглас Моргана прозвучал пугающе громко.
   - Поднимите свою сигару, мистер Морган. Мне не хотелось бы злоупотреблять
гостеприимством мистера Панцера, - произнес Квин. А про  себя  подумал:  "Э,
дружище! Одно из двух: либо ты лучший лицедей на свете, либо ты  только  что
испытал самый большой шок за всю свою жизнь".
   Адвокат чисто машинально пошарил по полу и поднял сигару.
   - Возьмите себя в руки, мистер  Морган,  -  продолжал  говорить  Квин.  -
Почему вас так потрясла смерть Фильда?
   - Но... Но как же так? Монти Фильд... О, Боже!  -  И  он  захохотал,  как
сумасшедший: у него  явно  начинался  истерический  припадок.  Тело  Моргана
судорожно задергалось.  Инспектору  были  знакомы  все  эти  симптомы.  Квин
отвесил адвокату пощечину, схватил за воротник и поставил на ноги.
   - Вы забываетесь, Морган! -  прикрикнул  он.  Строгий  тон  возымел  свое
действие - Морган прекратил смеяться. Он все еще дрожал, но припадок уже
   миновал.
   - Я сожалею о происшедшем, инспектор, - пробормотал  он,  достал  носовой
платок и вытер лицо. - Меня действительно потрясло это известие.
   - Да уж вижу, - сухо сказал Квин. - Мне кажется, вас меньше бы  потрясло,
разверзнись у  вас  под  ногами  земля.  Ну,  Морган,  что  подобное  должно
означать?
   Адвокат все еще вытирал  пот  с  лица.  На  щеках  его  выступил  густой"
румянец, не решаясь заговорить, он закусил губу.
   - Все в порядке, инспектор, -  произнес  он  наконец.  -  Что  вы  хотите
узнать?
   - Так-то будет лучше, - кивнул Квин, - начнем вот с чего: расскажите мне,
когда вы в последний раз видели Монти Фильда?
   Адвокат нервно откашлялся.
   - Ну, я его  не  видел  уже  целую  вечность,  -  сказал  он  тихо.  -  Я
предполагаю, вам известно, что раньше мы были партнерами,  и  дела  в  нашей
конторе  шли  просто  прекрасно.  Но  после  одного  случая   нам   пришлось
расстаться. Я... я с тех пор больше его не видел.
   - И сколько прошло времени?
   - Добрых два года.
   - Прекрасно. - Квин подался вперед. - Мне бы также хотелось знать, почему
именно вы расстались?
   Адвокат внимательно изучал узор на ковре и теребил свою сигару.
   - Я - ну, вы хорошо знаете, какой репутацией  пользовался  Фильд.  У  нас
были разные взгляды на профессиональную этику. На этой почве вышел небольшой
конфликт и нам пришлось расстаться.
   - А неслужебные отношения между вами тоже закончились?
   - Ну, судя по обстоятельствам, да.
   Квин забарабанил пальцами по столу. Морган  беспокойно  ерзал  в  кресле.
Казалось, он все еще не может окончательно оправиться от шока.
   - Когда сегодня вечером вы пришли в театр, Морган? - спросил инспектор.
   -  Так,  примерно  минут  пятнадцать  девятого,  -  ответил  он,   весьма
удивленный подобным вопросом.
   - Вы не могли  бы  показать  мне  свой  билет?  Адвокат  долго  шарил  по
карманам, найдя билет, протянул его инспектору.  Квин  взял  его,  незаметно
достал три других билета с оборванным контролем  и  опустил  свои  руки  под
стол. Секунду спустя он поднял на Моргана непроницаемый взгляд и положил все
четыре билета себе в карман.
   - Значит, вы сидели на месте С4, в середине, не  так  ли?  Очень  хорошее
место, Морган. А как вам вообще  пришла  мысль  посмотреть  сегодня  вечером
"Игры с оружием"?
   - Ну, это просто очень необычная пьеса, не так ли, инспектор?  -  Морган,
казалось, был смущен. - Я бы, вероятно, не додумался сам пойти - я,  знаете,
не особо большой театрал, -  но  дирекция  Римского  театра  была  настолько
любезна, что прислала мне персональное приглашение и  билет  на  сегодняшний
спектакль.
   - Это правда? - удивленно воскликнул Квин. - В самом деле, очень  мило  с
их стороны. И когда же вы получили билет?
   - Я получил билет и письмо с приглашением в субботу  у  себя  в  конторе,
инспектор.
   - О! Там было еще и письмо? У вас случайно нет его при себе?
   - Кажется, оно у меня с собой.  Я  даже  уверен  в  этом,  -  пробормотал
Морган, снова принимаясь шарить по карманам. - Да, вот оно.  -  Он  протянул
инспектору маленький прямоугольный лист белой бумаги, украшенный виньеткой.
   Квин осторожно взял его и посмотрел на просвет. Сквозь  несколько  строк,
напечатанных на  машинке,  можно  было  ясно  видеть  водяные  знаки.  Затем
инспектор открыл верхний ящик письменного стола Панцера и, порывшись, извлек
оттуда лист писче-й бумаги. Лист был  большой,  квадратный.  Вверху  на  нем
красовался тисненый герб театра. Квин положил лист и приглашение  рядом,  на
секунду задумался. Потом вздохнул, взял в руки приглашение и прочел:
   "Дирекция Римского театра сердечно приглашает настоящим  письмом  мистера
Бенджамина Моргана посетить спектакль "Игры с  оружием"  в  понедельник,  24
сентября. Мы просим Вас, как одного из ведущих членов Нью-йоркской  коллегии
адвокатов,  вынести  свое  суждение  о  пьесе  с  точки  зрения   социальной
значимости  и  уголовного  права.  Однако  просим  Вас  никоим  образом   не
рассматривать это в  качестве  обязательного  условия.  Дирекция  хотела  бы
заверить Вас, что, приняв наше приглашение, Вы не возлагаете на себя никаких
обязательств.
   Римский театр".
   На последней  букве  красовалась  жирная  клякса.  Квин  поднял  глаза  и
улыбнулся.
   - Действительно, очень мило со  стороны  театра,  мистер  Морган.  Я  вот
только спрашиваю себя... - Он прервался, чтобы подать знак Джонсону, который
все это время сидел в углу, молча наблюдая за ходом допроса. - Приведите  ко
мне  мистера  Панцера,  директора,  и  если  где-нибудь  тут  еще   вертится
ответственный за рекламу, - фамилия его что-то вроде Биллсон или Пиллсон,  -
попросите его тоже зайти сюда.
   Когда Джонсон вышел из кабинета, инспектор снова повернулся к адвокату.
   - Можно попросить на минутку ваши перчатки, мистер Морган?
   Морган молча подал Квину перчатки - обычные  перчатки  из  белого  шелка,
полагающиеся к фраку. Квин взял их и принялся с  любопытством  разглядывать.
Он явно намеревался обследовать их со всей тщательностью:
   вывернул на левую сторону, долго изучал пятнышко на указательном пальце и
даже  попробовал  его  на  язык,  не  преминув  сделать  какое-то   шутливое
замечание.  Когда  исследование  было  завершено,  он  торжественно   вернул
перчатки адвокату.
   - И еще одно, Морган. У вас просто прекрасный цилиндр. Можно взглянуть на
него?
   Адвокат,  по-прежнему  не  говоря  ни  слова,  положил  свой  цилиндр  на
письменный стол. Квин, беззаботно насвистывая какой-то шлягер, повертел  его
в руках. Это был блестящий цилиндр отличного  качества.  На  шелковом  белом
подкладе золотыми буквами значилось имя изготовителя: "Джеймс Чомси  и  Кё",
рядом таким же золотом на ленте были выведены два инициала:  "Б.  М.".  Квин
улыбнулся и примерил цилиндр - он оказался немного маловат. Квин  тотчас  же
снял его и отдал Моргану.
   - Очень мило с вашей стороны, что вы позволяете мне  такие  вольности,  -
сказал он, что-то быстро записывая на листке бумаги, извлеченном из кармана.
   Дверь открылась, вошли Панцер, Джонсон и Гарри Нельсон. Панцер неуверенно
сделал  несколько  шагов  по  направлению  к  инспектору,  а  Нельсон  сразу
плюхнулся в одно из кресел.
   - Чем мы можем быть вам  полезны,  инспектор?  -  спросил  Панцер  слегка
дрожащим голосом.
   - Мистер Панцер, сколько сортов почтовой бумаги вы  используете  в  своем
театре?
   Директор удивленно поглядел на него.
   - Только один. Образец вы положили перед собой на письменный стол.
   - Хм... - Квин протянул Панцеру приглашение, которое ему дал Морган.
   - Я бы хотел, чтобы вы очень внимательно посмотрели на этот лист,  мистер
Панцер. Как вы полагаете, есть у вас в театре такая почтовая бумага?
   Директор удивленно посмотрел на листок с приглашением.
   - Нет, не думаю. Я даже уверен в этом. Что это еще  такое?  -  воскликнул
он, пробежав взглядом первые строчки, напечатанные на машинке. - Нельсон!  Я
вас спрашиваю! Что это такое? Ваша последняя шутка ради привлечения внимания
публики? - Он в ярости помахал приглашением перед носом Нельсона.
   Нельсон выхватил листок из рук директора.
   - Черт бы меня побрал, - пробормотал он, - это прямо находка сезона! - Он
продолжал читать со все возрастающим удивлением. Затем отдал листок  Панцеру
и, чувствуя на себе укоризненные  взгляды  всех  присутствующих,  сказал:  -
Сожалею, но вынужден отказаться от высокой  чести  быть  причастным  к  этой
великолепной выдумке. Черт, почему она не пришла в голову мне?
   Директор в волнении повернулся к Квину.
   - Это в высшей степени странно,  инспектор.  Насколько  я  знаю,  Римский
театр никогда не пользовался такой почтовой бумагой, и  могу  заверить  вас,
что я никогда не  позволил  бы  такой  рекламной  выходки.  А  если  Нельсон
заявляет, что он здесь ни при чем...
   Квин бережно положил приглашение к себе в карман.
   - У меня к вам все, господа. Благодарю вас. Он кивнул директору и  агенту
по рекламе, дав им понять, что они  могут  идти,  и  испытующе  поглядел  на
адвоката, который  покраснел  до  корней  волос.  Инспектор  слегка  хлопнул
ладонью по столу.
   - Что вы теперь скажете, мистер Морган? Морган вскочил.
   - Это какая-то проклятая нечистая игра! - воскликнул он и погрозил  Квину
кулаком. - Я понимаю в ней не больше, чем... чем вы,  уж  простите  меня  за
резкость! Кроме того, если вы думаете, что можно таким образом взять меня на
пушку, то ошибаетесь! Осматривать мою шляпу, перчатки... Бог ты мой, как  вы
еще не обследовали мои кальсоны, инспектор!
   Он смолк, чтобы перевести дух.