нулись, и я все же треснулась  головой  и  грудью  о  стальные  полосы,
окаймляющие края ступенек. Но - о, чудо! - каким-то  образом  не  покатилась
кубарем до  самого  подножия  лестницы.  Оглушенная  падением,  я  не  сразу
сообразила, в чем дело, и, только попытавшись встать, поняла, что мысок моей
кроссовки попал в асфальтовую выбоину в ступеньке и  зацепился  за  стальную
планку. Точнее, его заклинило между сталью и асфальтом.
   Осторожно  помогая  себе  разбитыми  ладонями,  я  встала  на  колени   и
осмотрелась. Моя электричка уже  отходила  от  платформы,  и  в  ней  уезжал
толкнувший меня мерзавец. Падая, я краем глаза видела, как он пробежал мимо,
но рассмотреть его бесстыжую рожу, естественно, не успела.
   Причиненный мне ущерб был ощутимым,  но  не  смертельным.  Сильнее  всего
пострадали руки и белая футболка. Немного саднили места ушибов: лоб, грудь и
колени. Болела неестественно вывернутая стопа. Но когда я  окинула  взглядом
лестницу, эти болячки показались мне пустяковыми. Вот если бы я  пересчитала
головой и  ребрами  все  эти  ступеньки,  тогда,  пожалуй,  было  бы  о  чем
сокрушаться.
   Я вернулась к Леше, промыла и продезинфицировала ссадины  и  переоделась,
позаимствовав Лешину футболку. Смотрелась я в ней, как в ку-клукс-клановском
балахоне, но, по крайней мере, она была чистой.
   К следующей электричке я вышла с приличным  запасом  времени  и  до  дома
добралась без приключений.
   Приключения ждали меня у порога квартиры  в  образе  вчерашнего  пьяницы,
погубившего мой "Запорожец". Сегодня он был  совершенно  трезв  и  вид  имел
торжественный, сдовно у церковного служки.
   - Привет, соседка! - провозгласил он с моей лестничной площадки,  увидев,
что я поднимаюсь в квартиру. - А я к тебе.
   - Вижу, - буркнула я нелюбезно,  поскольку  чувствовала  себя  не  лучшим
образом.  -  Давай  будем  считать,  что  церемония  принесения  и  принятия
извинений уже состоялась,  ладно?  Я  только  что  треснулась  головой  и  к
торжественным речам не расположена.
   Как ни странно, злополучного водилу эта  тирада  не  смутила.  Во  всяком
случае, он не поспешил откланяться, а вместо этого внимательно  вгляделся  в
мое лицо и спросил с непонятным нажимом:
   - Сама треснулась или помог кто?
   Я не собиралась делиться своими горестями с каждым встречным, поэтому без
всяких угрызений совести соврала:
   - Сама.
   - Это хорошо, - заявил он.
   - Куда уж лучше! - огрызнулась я, пытаясь оттеснить его в сторону.
   - Я ведь чего пришел... - Похоже, этого он и сам толком не  знал,  потому
что пауза затянулась на целую вечность.  Я  уже  потеряла  надежду  получить
обещанное объяснение, когда он неожиданно выдал:
   - Кто-то имеет на тебя зуб.
   Я пожала плечами: люди, обогретые всеобщей любовью, в наши дни редкость.
   Сосед, видимо,  ожидал  более  выразительного  отклика  с  моей  стороны,
поэтому что на этот раз пауза длилась еще дольше.
   - Твой "Запорожец"...  Я  вчера  все-таки  отбуксировал  его  в  гараж  к
приятелю - вечером, когда протрезвел.  Приятель  у  меня  -  клад.  Че  хошь
починит. Объяснил я ему, что к  чему,  слезно  попросил  помочь.  "Ладно,  -
говорит, оставляй. Завтра с  утра  гляну,  чего  можно  сделать".  И  вот  с
четверть часа назад позвонил он мне и такое выдал... Короче, кто-то испортил
тебе тормоза. Причем хитро испортил - сразу ничего не заметишь. Они отказали
бы только при разгоне до пятидесяти. Я толком не усек, в чем фокус, но, если
хочешь, давай позвоним приятелю - он растолкует.
   Я прислонилась плечом к стене и  впилась  взглядом  в  лицо  собеседника,
выискивая в нем признаки розыгрыша. Тщетно. Мужик был абсолютно,  смертельно
серьезен. И даже более того - встревожен. Возможно,  конечно,  что  я  имела
дело с прирожденным комедиантом, но  опыт  предыдущих  контактов  с  тем  же
персонажем убеждал меня в обратном. Выходит, весь этот бред - правда?
   - Ты - как? - нервно спросил сосед. - Может, валидолу? Я принесу.
   - Спасибо, я не сердечница. И в обмороки по пустякам не хлопаюсь.
   - Хорош пустяк! - Мужик покачал головой. - Я бы на твоем месте в  милицию
заявил. Один раз у них не получилось, а в другой, может, не промахнутся.
   - Вот тогда ты с приятелем и заявишь в милицию, - успокоила его  я.  -  А
мне нет смысла. Не приставят же они ко мне охранника.  Разве  что  в  камеру
посадят - но я туда не рвусь.
   - Дак что ж ты - так это дело и оставишь? Убьют ведь,  дурочка!  Ты  хоть
знаешь, кому дорогу перебежала?
   - Понятия не имею.
   Сосед посмотрел на меня недоверчиво.
   - Работаешь-то где?
   - Дома. И работа у меня самая что ни на есть мирная.
   - Вяжешь, что ль?
   - Вроде того. Так что с этой стороны копать  бесполезно.  Ладно,  спасибо
тебе за предупреждение. Выходит, ты вчера не ущерб мне материальный нанес, а
спас жизнь или по меньшей мере здоровье?
   Мужик озадаченно почесал в затылке.
   - Выходит, что так.
   - Стало быть, за мной бутылка.
   Я закрыла за собой дверь квартиры и осторожно присела на галошницу.  "Что
за чертовщина? Кому  я  до  такой  степени  испортила  жизнь?  Может,  опять
какая-нибудь идиотская ошибка, как полгода назад? Нет, это маловероятно. Мой
"Запорожец" выпущен еще на заре нашей эры, его  ни  с  чем  не  спутаешь.  И
потом, на меня и сегодня напали - на лестнице! До  новости  про  испорченный
тормоз это нападение еще можно было считать случайностью, но  теперь  в  нем
проглядывал  несомненный  детерминизм.  Я  спускалась  одна  по   просторной
лестнице, причем держалась  ближе  к  середине.  Обогнуть  меня  было  проще
простого, не заняло бы и секунды. И даже если предположить, что тот  выродок
не захотел себя утруждать, он должен был отпихнуть меня с дороги, в сторону.
А он вместо этого с силой толкнул в спину. Если бы не выбоина в ступеньке, я
как пить дать сломала бы себе шею. Два покушения за два дня - чересчур много
для совпадения. Кто же это так меня невзлюбил?"
   Перебрав в уме своих личных недоброжелателей, я отвергла их кандидатуры -
за мелочностью вражды. Корыстный мотив в  моем  случае  отпадал.  Хотя...  Я
вспомнила о миллионах Вероники. Кузина по моей просьбе должна  была  сказать
Людмиле - единственной, кто знал о деньгах в сейфе, - что я  прибрала  их  к
рукам. Выходит, у Людмилы или у  кого-то  из  ее  окружения  есть  основания
считать меня богатенькой. Да, но в случае моей смерти деньги им все равно не
достанутся. Какой же смысл на меня покушаться? Я еще могла бы  понять,  если
бы мне ломали руки-ноги, требуя признаться, куда я дела ключ  от  сейфа,  но
чтобы вот так, без разговоров... Странно.
   А может, дело не в швейцарских миллионах, а в тех трехстах  тысячах,  что
лежат в нашем банке? Вероника - опять-таки с моей подачи -  рассказала  всем
знакомым, что якобы я положила деньги  на  свое  имя,  а  ей  буду  выдавать
проценты. Что, если кто-то из ее друзей возмутился моей  наглостью  и  решил
восстановить справедливость? Но, коль скоро деньги лежат в  банке,  получить
их после моей смерти могут только ближайшие мои родственники - родители  или
брат. К Веронике они не вернулись бы, разве  что  я  оставила  завещание.  А
поскольку насчет завещания злоумышленник наверняка ничего  не  знает,  то  и
суетиться ему не было смысла.
   Я долго просчитывала варианты, но так ни на  чем  и  не  остановилась.  В
конце концов это бесплодное занятие меня утомило.  Ладно,  леший  с  ним,  с
убийцей. Теперь я предупреждена, и голыми руками он меня  не  возьмет.  И  я
переключилась на меры безопасности, которые могу  сама  себе  обеспечить.  В
числе прочего я помусолила  мысль  о  том,  чтобы  позвать  в  телохранители
друзей, но после недолгих раздумий ее отбросила. Ведь  я  объявила  им,  что
отныне буду выбираться из выгребных ям самостоятельно.

Глава 4

   Вся следующая неделя прошла под знаком развивающейся паранойи. На улице я
шарахалась от каждой тени, пропускала вперед медленно бредущих  прохожих  и,
пройдя  сотню-другую  шагов,  резко  оборачивалась,  стремглав  бросалась  в
закрывающиеся двери ненужных мне троллейбусов, пялилась в зеркальные витрины
и не вынимала руку из сумки, где  с  воскресенья  лежал  газовый  баллончик,
выпрошенный у бывшего одноклассника, который ныне торгует средствами  личной
защиты.  (Вообще-то  я  клянчила  у   него   пистолет,   но   нарвалась   на
категорический отказ. Этот поганец имел наглость заявить, что никакая память
о счастливых мгновениях детства не искусит его  одолжить  оружие  особе  без
тормозов и винтика в голове.  Я  смиренно  забрала  предложенный  баллончик,
спрятала его в сумку и только потом выразила свое решительное  несогласие  с
точкой зрения клеветника. В  настоящее  время  мой  обидчик  чувствует  себя
удовлетворительно.) По счастью, в квартире за свою безопасность я  могла  не
волноваться.  Меня  надежно  охраняла  Шейла  -  роскошная  черная   догиня,
редкостная умница. Хозяева этого сокровища в начале каждого лета  перевозили
на дачу детей и такую гору скарба, что собаке в машине не хватало  места,  и
ее на несколько дней оставляли на моем попечении. В этом году мне  подкинули
Шейлу как нельзя  более  своевременно  -  вечером  в  ту  самую  злосчастную
субботу, когда я узнала о неудавшемся покушении. Поэтому радость встречи,  и
всегда-то довольно бурная, на этот раз не  поддавалась  описанию.  Глядя  на
наше счастливое воссоединение, Славик,  хозяин  собаки,  покачал  головой  и
высказался в том духе, что мне пора заводить детей.
   И этот туда же! Уж если я  когда-нибудь  решусь  расстаться  с  бесценной
свободой, то не ради детей, а ради  собаки.  Только  собака  и  стоит  такой
королевской жертвы. Например, умная вышколенная овчарка даст сто очков  форы
любому телохранителю. Кто еще способен за десятки метров не  только  уловить
легчайший шорох, но и безошибочно определить, таит ли он в себе опасность?
   Шейла, почувствовав мое внутреннее напряжение, после ухода Славика  легла
у порога, всем своим монументальным видом  говоря:  расслабься  и  занимайся
своими делами, а уж я позабочусь о том, чтобы тебе не помешали. Я знала, что
она не подведет, и спала спокойно.
   Правда, Шейла все же внесла в мою жизнь кое-какие осложнения.  Во-первых,
утренние прогулки. Встать в семь часов для меня - подвиг.  В  исключительных
обстоятельствах я на него способна, но не каждый же день! Я пыталась убедить
чудо-собаку, что, погуляв в три часа ночи, она вполне способна подождать  со
своим моционом до полудня или хотя бы до одиннадцати,  но  Шейла  мою  точку
зрения не разделяла. И каждое утро, стоило мне пошевелиться в  постели,  она
уже была тут как тут:  повизгивала,  энергично  виляла  всей  задней  частью
корпуса и норовила лизнуть меня в нос.
   Вторым осложнением был инфаркт, который едва не получил Прошка, открывший
своим ключом дверь моей квартиры. Я  честно  предупредила  всех  обладателей
ключей о собаке и посоветовала  им  предварительно  извещать  меня  о  своих
визитах по телефону, чтобы, не дай бог, не забрести ко мне в мое отсутствие.
Но Прошка то ли позабыл о  предупреждении,  то  ли  (что  больше  похоже  на
правду) просто его проигнорировал. В общем, в пятницу я  ненадолго  вышла  в
магазин, чтобы закупить для наших традиционных посиделок провизию и напитки,
а вернувшись, застала такую картину: посреди прихожей  застыл  беломраморным
изваянием Прошка, у порога, не сводя с него внимательного  взгляда  лежит  в
картинной позе Шейла и на любое - самое незаметное - движение гостя отвечает
многозначительным утробным ворчанием. Мне пришлось полчаса отпаивать беднягу
водкой и валерьянкой, а потом еще час выслушивать  его  претензии.  В  конце
концов несправедливая критика переполнила чашу моего терпения, и в  качестве
третейского судьи я пригласила  на  кухню  Шейлу.  Прошка  опасливо  на  нее
покосился и тем не менее позволил себе очередное неуважительное высказывание
в мой адрес. Однако короткий выразительный рык мгновенно перекрыл поток  его
красноречия.
   Согласно принятому решению,  я  не  поделилась  с  друзьями  новостью  об
испорченных тормозах и падении с лестницы. Более  того,  я  не  передала  им
приглашение Вероники на театральную вечеринку, поскольку не  исключала,  что
опасность исходит от кого-то из окружения  моей  кузины.  Вдруг  в  процессе
охоты на меня неизвестный злоумышленник надумает заодно избавиться и от моих
защитников? А поскольку  я  не  предупредила  друзей  о  такой  возможности,
захватить их врасплох не составило бы труда. Другими словами, пойди  они  на
вечеринку, мне пришлось бы заботиться не только о собственной, но  и  об  их
безопасности, а это уж слишком.
   Не знаю, правильным или ошибочным было мое решение, но благодаря ему ночь
с пятницы на субботу  мы  провели  весело  и  беззаботно:  играли  в  бридж,
дурачились,  обсуждали  предстоящую  поездку  в  Черногорию  и   необходимые
приготовления. И хотя впоследствии друзья обрушили на  меня  шквал  упреков,
уверяя, что,  если  бы  не  моя  идиотская  молчанка,  беду  можно  было  бы
отвратить, я твердо убеждена: без заряда  положительных  эмоций,  полученных
мной в этот вечер, на следующей неделе я бы просто спятила.
   В субботу, после того как все разъехались, я прибрала в комнатах  и  села
за компьютер. В четыре часа пополудни  из  состояния  рабочего  транса  меня
вывел звонок Славика, который сообщил, что через полчаса заедет  за  Шейлой.
Настроение сразу упало, и не только потому,  что  отныне  я  оставалась  без
телохранителя. Неумолимо приближалось время визита к  Веронике,  и  на  меня
вдруг накатило невиданной силы дурное предчувствие. "Не ходи туда!  -  молил
внутренний голос. Ну пожалуйста, не ходи".
   - Может быть, я бы и вняла тебе, если бы в прошлый раз ты не  отсоветовал
мне ставить на девятнадцать, - буркнула я, влезая под  душ.  -  А  теперь  -
извини! Кроме того, слово есть слово.
   Славик немного задержался, и потому поить его чаем было уже некогда. Мы с
Шейлой тепло простились (она деликатным поскуливанием дала  понять,  что  не
хочет бросать меня на произвол судьбы,  но  долг  зовет).  Славик  вздохнул,
посетовал, что я распустила  собаку,  поблагодарил  за  помощь  и  нацелился
чмокнуть меня в щеку, но  вспомнив,  что  его  опередила  Шейла,  передумал.
Проводив их, я побежала переодеваться.
   В  пять  часов  жара  на  улице  стояла  безбожная.  Раскаленный  асфальт
податливо проседал под ногами, горячий угарный воздух сушил губы  и  глотку.
Даже метро не подарило вожделенной  прохлады.  Потные,  угрюмые,  страдающие
одышкой пассажиры  с  отвращением  глядели  на  себе  подобных  и  старались
держаться подальше друг от друга.
   Я доехала до Профсоюзной, купила  цветы,  прошла  пешком  две  автобусные
остановки и ровно в шесть позвонила в дверь Вероники.
   Открыла Людмила.
   - Какая точность! - воскликнула она  с  улыбкой.  -  Браво,  Варвара!  Вы
посрамили  клеветников,  распускающих  слухи  о  женской   непунктуальности.
Давайте я поставлю цветы в воду. Вероника  сейчас  выйдет.  Она  на  минутку
забежала в ванную освежиться.
   Не успела Людмила договорить, как  Вероника  уже  выпорхнула  в  прихожую
веселая, оживленная, умопомрачительно хорошенькая - и расцеловала меня в обе
щеки. К моему облегчению, она не особенно огорчилась, узнав,  что  я  пришла
без друзей.
   - Жаль, конечно, но, возможно, оно и к лучшему. Я  буду  не  так  бояться
провала. Пойдем, познакомишься с Тамарой и Суреном. - Она вдруг  перешла  на
шепот. - Если Сурен будет смотреть букой, не  обращай  внимания.  Он  просил
участников спектакля собраться пораньше, а Рома пришел только  десять  минут
назад. Тут бушевала такая буря!
   Вероника провела меня в гостиную и объявила:
   - Моя любимая сестра Варвара! Тома, Сурен, знакомьтесь.
   Но и Тому, и Сурена опередил пронырливый Роман. Никто и пошевельнуться не
успел, а он уже вскочил с кресла, изогнулся, поднес  мою  руку  к  губам  и,
искательно заглянув мне в глаза, выдал порцию подхалимского бреда с  сиропом
в том духе, что он безумно рад меня видеть и я-де оказала великую  честь  их
скромной  начинающей  труппе,  поскольку  иметь  зрителем   такого   тонкого
ценителя, такого великого знатока искусства... И так далее, и тому подобное.
   Я намеренно позволила ему высказаться до конца,  не  выдернула  руку,  не
осадила и только многозначительно поглядывала на Веронику. Она поняла  намек
и залилась краской  по  самые  плечи,  но  не  сумела  придумать  подходящей
реплики, чтобы остановить поток неприкрытой лести и в то же время не обидеть
оратора.  Видя  муки  хозяйки  и   мое   подчеркнутое   нежелание   избавить
присутствующих от чувства растущей неловкости, в  роли  всеобщего  спасителя
выступила Тамара некрасивая, рыжеволосая, зато с живыми  темными  глазами  и
выразительной мимикой.
   - Что же ты не предупредила нас, Вероника? - с упреком спросила она. Знай
я, сколь высокую особу мы будем иметь счастье  лицезреть,  облачилась  бы  в
свое парадное манто.
   - Для манто  и  смокингов  сегодня,  пожалуй,  жарковато,  -  заметила  я
меланхолично. - Может быть, ввиду погодных условий будем считать  мой  визит
дружеским и неофициальным?
   Наш конферанс помог разрядить обстановку, а звонок  в  дверь  поставил  в
неприятной сцене точку. Вероника вышла встретить очередного гостя,  Роман  с
несколько озадаченным видом вернулся в свое кресло и уткнулся в журнал, а ко
мне приблизился Сурен - невысокий,  плотно  сбитый  брюнет  лет  тридцати  с
хвостиком. Лицо его производило довольно странное впечатление.  Оно  как  бы
состояло  из  двух  частей:  верхняя  принадлежала  мужчине  интересному   и
интеллигентному, а  нижняя  -  кроманьонцу.  Высокий,  красивой  лепки  лоб;
большие черные глаза в обрамлении роскошных  ресниц;  тонкий  у  переносицы,
породистый кавказский нос совершенно не сочетались с  бесформенным  губастым
ртом и сильно выпяченной челюстью. Особенно притягивала к себе взгляд нижняя
губа.  Она  полностью  скрывала  верхнюю  и   оттопыривалась,   демонстрируя
окружающим глянцевую синеватую изнанку. Этакий безобразный чужеродный нарост
на лице, напоминающий огромную бородавку.
   - Добрый день, Варвара! Наконец-то я имею честь быть вам  представленным.
Знаете ли вы, что Вероника сотворила из вас кумира? Вообще-то это грех,  но,
судя по тому, что мне о вас известно, грех совсем небольшой.
   Он тоже льстил, и лесть его была достаточно грубой,  но,  странное  дело,
чувства неловкости не вызывала. Вероятно, исполнение было более  мастерским,
а может быть, Сурена  выручал  голос  -  густой,  глубокий,  проникновенный.
Прямо-таки созданный для доверительных душевных бесед.  "С  этим  Сирано  де
Бержераком нужно держать ухо востро, - отметила я мысленно. -  Это  тебе  не
дурачок Рома, весь актив которого - смазливая рожа".
   - Здравствуйте, Сурен. По-моему, относительно  кумира  вы  ошибаетесь.  А
если нет, то  Вероника  умудрилась  сотворить  сразу  двух.  Вам  стоило  бы
послушать, что и как она говорит о вас, - вежливо вернула я комплимент.
   -  Только  не  нужно,  пожалуйста,  повторять!  -  с  притворным  испугом
воскликнул мой собеседник. - Здесь  все-таки  дамы...  Мы  засмеялись,  и  я
обернулась к двери на голос Вероники, которая ввела в  комнату  неприметного
молодого человека.
   - Саша, это моя сестра Варвара. С прочими вы уже  знакомы.  Варвара,  это
Саша, муж Томы, а по совместительству наш  осветитель  и  звукооператор.  Он
гений по части электроники.
   Внешность  электронного  гения  меня  не  впечатлила.   Он   походил   на
невзрачного  подростка  -  сутулый,  щуплый,  долговязый  парень  в  круглых
очечках. Светлые,  коротко  стриженные  волосы,  светлые  брови  и  ресницы,
серо-голубые глазки, маленький нос с плоским, слегка  раздвоенным  кончиком,
круглое  лицо.  Рядом  с  ним  Тамара,   несмотря   на   не   правильные   и
непропорциональные черты, выглядела почти красавицей.
   - Очень п-приятно. - Эту стан