равда? Что
же?
   Найт вопросительно глянул на Аллена, который поторопился объяснить:
   - Тревор не может вспомнить последнюю часть своих субботних приключений в
театре. Джей, вероятно, говорил, что мы надеемся с  помощью  одного  из  вас
всколыхнуть его память.
   - Я уже кое-что вспомнил, - важно довел до общего сведения  Тревор.  -  Я
помню, как мистер Найт разговаривал в кабинете с мистером Моррисом.
   Маркус Найт оскорбленно расправил плечи.
   - Надеюсь, мистер Аллен, вы знаете, что я ушел из театра с Моррисом около
одиннадцати.
   - Он так и сказал, - пожал плечами Аллен.
   - Прекрасно. - Найт  остановился  прямо  перед  Тревором  и  с  некоторым
усилием, но не без успеха, напустил на себя располагающий к доверию  вид.  -
Если, милый мальчик, ты прятался в передней части здания  и  слышал  наши  с
мистером Моррисом голоса в его кабинете, то, конечно, видел, как мы  уходили
из театра.
   Тревор кивнул.
   - Изумительно, - подытожил Найт, разводя руками.
   - Люди возвращаются, - раздался дискант. Аллен оглянулся  и  увидел,  что
Тревор прижимает пальцы к губам, словно аллегория озадаченной невинности.
   - Какого дьявола ты хочешь этим сказать?! - воскликнул Найт.
   - Именно это я и не могу вспомнить. Кто-то вернулся.
   - Я действительно не постигаю, Аллен, - начал было Найт.
   - Мне.., кажется.., я не хочу.., вспоминать...
   - Вот видите! Позор!  Вы  повредите  ребенку!  Я  решительно  отказываюсь
участвовать в этом опасном и никчемном эксперименте. Не волнуйся, Тревор. Ты
совершенно прав. Тебе не надо ни о чем вспоминать.
   - Почему?
   - Потому что я так говорю! - проревел Найти рванулся к двери.  На  пороге
он  задержался  и  проговорил  глухо,  что  произвело  еще   более   сильное
впечатление:
   - Я артист. Через восемь часов я появлюсь перед публикой в роли,  которая
требует полной отдачи. Более того, самую мучительную  и  тяжелую  сцену  мне
придется провести с некомпетентным дублером, о манере игры которого я до сих
пор не осведомлен. Мои нервы расстроены. За последние сорок восемь  часов  я
прошел сквозь муки ада. Неуважение. Предательство. Осмеяние. Угрозы. И сверх
того - этот нелепый, бессмысленный, неуместный полицейский вызов. Прекрасно,
суперинтендант Аллен. Больше я такого не допущу. Я подам официальную жалобу.
За сим - до свидания.
   Он яростно распахнул  дверь  и  закрыл  -  не  захлопнул!  -  с  идеально
отмеренной долей темперамента.
   Из коридора донеслись аплодисменты, ругательство и удаляющиеся шаги.
   Аллен открыл дверь и увидел, как Гарри Грав тихо похлопывает в ладоши,  а
Маркус Найт широкими шагами гневно идет по коридору.
   - Разве им можно не восхищаться? - спросил  Гарри,  извлекая  из  кармана
сверток. - Детская рулетка. Тревор может заняться разработкой  системы.  Это
верно, что вы затеяли нечто вроде парада для опознания?
   - Можно выразиться и так, - согласился Аллен.
   - Вы хотите сказать, - осведомился Гарри, слегка меняясь в  лице,  -  что
этот несчастный, но  все-таки  никчемный  мальчишка  может  внезапно  ткнуть
пальцем в одного из нас и звонко возвестить: "Я все вспомнил. Вот он!"
   - Грубо говоря, именно таков был замысел.
   -  Прекрасно.  Только  учтите:  он  вполне  способен   выдвинуть   ложное
обвинение, чтобы насладиться спектаклем. Ничуть не удивлюсь, если для такого
фокуса ему захочется выбрать именно меня, поскольку тут можно ожидать  самой
бурной реакции.
   - Рискнем. Заходите.
   Аллен открыл дверь и вошел вслед за Гравом в комнату.
   Тревор лежал в кровати, укутавшись одеялом. Гарри застыл, не сводя с него
глаз.
   - Он выглядит маленьким милым ребенком, правда? - прошептал он. -  Просто
сахарный ангелочек. Он действительно спит или притворяется?
   - Он задремал. Он проснется, даже если вы просто наклонитесь над ним.
   - Чертовски стыдно будить его.
   - Мне все-таки придется, с вашего разрешения, попросить  сделать  это.  У
него на скуле загадочный  синяк.  Быть  может,  вы  сумеете  подбросить  нам
какую-нибудь мысль насчет его происхождения?
   С улицы донесся гудок баржи. Смутный гул Лондона прорезал звон Биг  Бена,
пробившего час.
   Гарри положил на поднос свой сверток.
   - Взгляните  на  его  синяк.  За  волосами  не  видно.  Отодвиньте  их  и
взгляните.
   Гарри наклонился над мальчиком и протянул к его лицу левую руку.
   Из-за ширмы в углу что-то звякнуло: тванг.
   Тревор открыл глаза, увидел над собой лицо Гарри и заорал.

Глава 11

СПЕКТАКЛЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

   Гарри Грав не доставил никаких хлопот. Когда Тревор закричал, он отступил
от кровати белый, как рубашка, однако сумел выдавить из себя подобие улыбки.
   - Теперь вы, разумеется, сделаете мне обычное предупреждение и пригласите
прогуляться в теплой компании до ближайшего полицейского  участка.  Надеюсь,
Перри не забудут проинформировать? Ему понадобится вызвать дублера.
   Дальше события развивались по обычной схеме.
   По предложению Аллена все вернулись в "Дельфин". Мистер Кондукис  впервые
оказался в одном обществе с актерами, которых нанял. Они  сидели  в  верхнем
фойе, тогда как внизу рано собравшаяся публика уже начинала гудеть.
   Срочно вызванный дублер Гарри Грава репетировал за железным занавесом под
присмотром помощника режиссера.
   - Мне кажется, - сказал Аллен, -  вы  имеете  право  услышать  объяснение
происходящего, поскольку все  были  в  той  или  иной  степени  вовлечены  в
события. Я дам свою версию событий субботнего вечера.  Должен  сказать,  что
Хартли Грав не стал возражать против нее.
   Грав ушел из театра вместе с мисс Мейд и  ее  спутниками,  пообещав,  что
смотается к себе в Кэнонбери за гитарой. На деле же  он  захватил  гитару  с
собой и спрятал в шкафчике для веников в комнате с реквизитом. Шаставший  по
зданию Тревор нашел ее. Грав сел  в  свой  открытый  спортивный  автомобиль,
сделал круг по кварталу и оставил машину в проулке  к  складам  "Фиппса".  В
театр он вернулся через главную дверь, пока мистер Моррис и мистер Найт были
в кабинете. Джоббинс мог его видеть, однако не подумал  бы  ничего  плохого,
поскольку Грав частенько возвращался в театр  по  каким-нибудь  надобностям.
Мисс Брейс его не видела. Она приняла за  него  Джоббинса,  сбитая  с  толку
пиджаком.
   Во время суматохи, поднявшейся из-за  Тревора,  Грав  прятался,  пока  не
решил, что остался наедине с Джоббинсом. В одиннадцать он набрал собственный
номер и держал трубку  достаточно  долго,  чтобы  разбудить  соседа  сверху,
который должен был решить, что на звонок ответили.
   Когда валяющий дурака Тревор дернул за гитарную струну, Грав  не  мог  не
прийти в смятение. Кстати, именно эта деталь в вашем  отчете,  Джей,  навела
меня на мысль, что Грав вовсе не поехал  к  себе,  а  спрятал  инструмент  в
театре. Спустя мгновение он уловил стук служебной  двери  и  решил,  подобно
вам, мисс Дюн, и Джоббинсу, что  Тревор  ушел.  Однако  Тревор  проскользнул
обратно в зрительный зал и увидел мисс Брейс. Затем приметил Гарри  Грава  и
начал следить за ним, подражая какому-то герою из комиксов. Грав прокрался в
реквизитную за гитарой, тенью скользнул по  боковому  проходу  через  зал  и
оставил инструмент рядом с фойе, чтобы он был под  рукой.  Весьма  возможно,
что при этом гитара тихо тренькнула.
   Перигрин издал восклицание. Аллен взглянул на него,  однако  мистер  Джей
только замахал руками:
   - Ничего. Продолжайте, продолжайте.
   - Итак, Грав поднялся по лестнице со сцены на  ярус  и  затаился  там  до
полуночи. Тревор неотрывно шпионил за ним.
   В полночь Джоббинс  покинул  свой  пост,  чтобы  позвонить  в  полицию  и
пожарную охрану. Грав метнулся к панели в  стене,  открыл  ее  и  с  помощью
фонарика набрал комбинацию. О замке сейфа много говорилось еще до того,  как
туда поместили реликвию. Учтите, что в течение трех дней,  пока  сейф  стоял
пустой, он не охранялся, и у Грава была возможность  поэкспериментировать  с
возможными шифрами слова "перчатка".
   Уинтер Моррис со стоном хлопнул себя по  лбу.  Маркус  Найт  пробормотал:
"Боже!"
   - Он открыл сейф, вынул подставку с ее содержимым и,  думаю,  лишь  тогда
заметил, что привел  в  действие  механизм,  открывающий  стальные  двери  и
зажигающий свет в витрине. Именно в  это  мгновение  Тревор,  который  стоял
совсем рядом, выдал свое любимое:
   "Взж-ж-жик. Рана!"
   Грав был потрясен. Он резко обернулся,  увидел  мальчишку  и  метнулся  в
фойе,  сжимая  свою  добычу,  -  и  столкнулся  с  взбегающим  по   лестнице
Джоббинсом. Грав схватился за дельфина. Когда Джоббинс упал,  Тревор  был  в
фойе и все видел. Грав кинулся к нему. Тревор говорит,  что  он  побежал  по
центральному проходу яруса и Грав настиг его у самого барьера.  Может  быть,
он не выдумывает, когда утверждает, что выхватил у него подставку и  швырнул
ее в партер прежде, чем Грав  успел  что-либо  сделать.  Последнее,  что  он
помнит, - лицо Грава над собой. Именно  эта  сцена  в  сочетании  со  звуком
гитарной струны, за которую дернул мой коллега, инспектор Фоке,  скрытый  за
ширмой, и вернула ему память.
   - "Тонкие духи, - громко сказал Перигрин, - и мелодичное треньканье".
   - Обри? - спросил Аллеи. - Разве там говорится не о "странных духах"?
   - Вот именно, - уставился на него Перигрин в невыразимом удивлении. -  Вы
совершенно правы. Понятия не имею, почему эта строчка пришла мне  в  голову,
когда Джоббинс орал на мальчишку.
   - Из-за звука одинокой струны, которым сопровождается падение занавеса  в
"Вишневом саде", - сказала Эмилия.
   - Ты догадалась?
   - Да.
   - О чем, черт побери, речь? - вопросил Найт.
   - Я продолжаю, - сказал  Аллен.  -  Потерявший  всякое  соображение  Грав
сбросил мальчика в партер. И тут услышал, как через  служебную  дверь  вошел
Хокинс. Грав кинулся обратно в верхнее фойе. Он  знал,  что  Хокинс  пройдет
через  зрительный  зал.  Времени,  чтобы  взять  гитару,  ключ,  отпереть  и
отодвинуть засов на главной двери, уже  не  оставалось.  На  лестнице  лежал
труп, одетый в пиджак, недавно еще принадлежавший Граву. Он  сорвал  пиджак,
вытащил из кармана шарф, чтобы не запачкать собственную одежду,  и  вернулся
на темный ярус в качестве Джоббинса. Хокинс,  который  был  уже  в  партере,
увидел его, обратился, как к Джоббинсу, и получил задание  приготовить  чай.
Он ушел в служебную комнату. У Грава появилось время вернуть пиджак обратно,
подхватить гитару и"  выпустить  себя  из  здания.  В  Челси  он  явился  во
всеоружии, чтобы стать душой вечера, устроенного мисс Мейд.
   - И действительно ею стал, знаете ли, - заметила мисс Мейд, потом прижала
руки к лицу и расплакалась.
   Найт издал неопределенное восклицание и направился к ней.
   - Не надо, дорогая, не надо. Мы должны  быть  выше  этого.  Предадим  все
забвению.
   Мистер Кондукис откашлялся. Дестини метнула на него красноречивый взгляд,
однако Кондукис ловко уклонился от него.
   - Мотив, разумеется, кража, - продолжал  Аллен.  -  Грав  был  достаточно
осведомлен о  миссис  Констанции  Гузман,  о  том,  что  она  тайно  скупает
ворованные исторические ценности.
   Найт, целовавший в этот момент руки Дестини, слегка вздрогнул.
   - Но думаю, он знал не только это, - добавил Аллен. - Миссис Гузман шесть
лет тому назад была в числе гостей мистера  Кондукиса  на  яхте  "Каллиопа",
потерпевшей крушение. Именно тогда Граву сильно не везло и  он  хватался  за
любую работу: шофера, официанта, слуги.
   Тут Аллен обратился к мистеру Кондукису:
   - Вчера из-за появления Грава я не успел спросить вас: был ли  он  слугой
на борту "Каллиопы"? Все присутствующие отвели глаза.
   - Да, - сказал мистер Кондукис.
   - Каким образом это произошло?
   - Он обратился ко мне сам. Его  отец  состоял  со  мной  в  отдаленном  и
нежелательном  родстве.  Я  не  считал  данное  обстоятельство   достаточной
причиной, чтобы давать работу Граву, однако он сумел убедить  меня  в  своей
полезности.
   - И он продал вам перчатку и документы?
   - Да.
   - За тридцать фунтов?
   - Я уже говорил.
   Маркус Найт, который держался по отношению к мистеру  Кондукису  довольно
натянуто, - великолепная смесь надменности и смущения - громко возгласил:
   - Я не верю!
   - Чему вы не верите, мистер Найт? - поинтересовался Аллен.
   - Что он был на борту того.., судна.
   - Вы едва ли пробыли  там  достаточно,  чтобы  заметить  это,  -  холодно
парировал Кондукис.
   - Я пробыл там  вполне  достаточно,  чтобы...  -  начал  было  Маркус  на
повышенных тонах, но тут же увял. - Впрочем, неважно. Неважно.
   Аллен поднялся. Так же поступили и все остальные, за исключением  мистера
Кондукиса.
   - Больше не смею вас задерживать, - сказал Аллен. -  Мне  искренне  жаль,
что у вас произошли такие события, и хочется надеяться, что спектакль  да  и
сам театр успешно выдержат шторм. Я уверен в этом.  Поскольку  Грав  признал
все основные обвинения, хотя и утверждает, что не имел намерения  убивать  и
действовал в порядке самозащиты, судебное разбирательство  не  займет  много
времени и не потребует значительного  числа  свидетелей.  Думаю  также,  что
обойдется без особого шума в прессе.
   - Почему он так поступил? - удивленно спросил Моррис. -  Почему  не  стал
отрицать?
   - Он сказал, что крайне устал от всего этого, и добавил, - произнес Аллен
со странной дрожью в голосе, - что так будет  лучше  для  Шекспира,  мистера
Перигрина и "Дельфина".
   В глазах актеров блеснули слезы.
   Когда все ушли, Аллен спросил мистера Кондукиса:
   - Вы хотите мне о чем-то сообщить, сэр?
   - Точнее, я хочу задать вам один вопрос. Он говорил что-либо обо мне?
   - Очень мало. Он сказал, что не имеет к вам претензий.
   - Я оплачу его защиту. Сообщите еще.
   - Хорошо.
   - Что-нибудь еще?
   - Он сказал, что собирался присвоить  перчатку  и  хочет,  чтобы  вы  это
знали. А также просил передать вам вот это.
   Аллен вручил мистеру Кондукису конверт. Тот собрался было  сунуть  его  в
карман, затем передумал, открыл,  прочел  короткую  записку  и  протянул  ее
Аллену.
   "Похоже, - прочел Аллен, - что мы оба стали жертвами  обстоятельств.  Это
наводит меня на довольно забавную мысль, что вы, как, говорится, "поймете ".
Можете не беспокоиться. Я устал".
   Внизу кто-то, насвистывая, пересек фойе и хлопнул дверью. В  театре  было
тихо.
   - Он вцепился в плот, - сказал мистер Кондукис, - и попытался взобраться.
Он перевернул бы его. Я ударил по его пальцам шкатулкой.  Его  руки  были  в
перчатках. От моего удара пальцы разжались и соскользнули.  Никто  этого  не
видел. С тех пор он шантажировал меня.

***

   - Продажа билетов не сократилась, - отметил  Уинтер  Моррис,  хлопнув  по
бумаге. - Да и пресса шумит очень мало. Не понимаю.
   - Может быть, тут действует рука Кондукиса?
   - Все может быть, но нам это очень кстати.
   Моррис, насвистывая, помчался вверх по лестнице в кабинет.
   - И все-таки я надеюсь, что это не  рука  Кондукиса,  -  сказал  Перигрин
Эмилии. - Мне хочется верить, что это  сам  "Дельфин".  И  мы.  Знаешь,  мне
кажется, он остался в фойе, чтобы исповедаться перед Алленом.
   - В чем?
   - Кто знает! У меня ощущение, что это как-то  связано  с  той  яхтой.  Он
очень странно держится всякий раз, когда о ней заходит речь.
   Не исключено, что в  то  утро  ты  напомнил  ему  об  этом,  -  невзначай
предположила Эмилия.
   - Я? О чем?
   - Ну, например, кто-то утонул или  мог  утонуть.  Возможно,  он  был  рад
спасти тебя.
   - Все может быть, - повторил Перигрин слова Морриса и обнял девушку.
   Они обвели глазами  театр:  пухленьких  купидонов,  услужливых  кариатид,
портрет мистера Адольфуса Руби, красивый изгиб лестниц.  Бронзовые  дельфины
исчезли. Место сейфа занял портрет Графтона.
   - Если ты принадлежишь театру, то принадлежишь ему  полностью,  -  сказал
Перигрин.
   Они вышли на улицу.
   Перед портиком стоял огромный  "даймлер"  с  шофером.  Перигрину  на  миг
показалось, что сейчас из машины раздастся приглашение мистера Кондукиса еще
раз съездить на Друри Плэйс.
   - Это автомобиль Десси? - поинтересовалась Эмилия.
   Однако на заднем сиденье была вовсе не Дестини Мейд, а крупная некрасивая
леди, сверкающая бриллиантами, норковым мехом и перьями.
   Она постучала в стекло, подзывая к себе Перигрина.
   Когда мистер Джей подошел, леди через окно осведомилась низким голосом:
   - Быть может, вы сумеете мне помочь? Я  приехала  из  Америки  по  поводу
шекспировских реликвий. Меня зовут миссис Констанция Гузман.