р  Джей
мчался,  как  заяц.  "Как  это  называется,  нервное   перевозбуждение?"   -
промелькнула шальная мысль. Голова слегка кружилась, предметы перед  глазами
подрагивали и расплывались.
   Уборщицы открыли верхнее окно, и на сцену падал столб солнечного света, в
котором плясали мириады пылинок.
   - Что случилось? - раздался рядом чей-то непривычный бас.  Суперинтендант
Аллен быстро спустился по центральному проходу к  сцене.  Перигрина  шатало,
хоть он и опирался на перила оркестровой ямы.
   -  Не..,  то  есть  ничего.  Просто  я  вспомнил  свое  первое  посещение
"Дельфина".
   То ли это воспоминание  оказалось  чересчур  ярким,  то  ли  Перигрин  за
последнюю неделю слишком мало ел и еще меньше спал, но ему вдруг стало очень
скверно. Аллен и представить себе не мог, чтобы лицо молодого человека могло
приобрести такой мертвенно-бледный оттенок. Перигрин опустился на  ближайшее
сиденье и провел рукой по губам. Когда он поднял глаза, Аллен  уже  поднялся
на сцену и стоял перед  ним.  "Как  раз  там,  где  была  дыра",  -  подумал
Перигрин, а вслух сказал:
   - Знаете, прямо под вашими ногами находится каменный  колодец  с  дверью.
Люк. Он поднимается и опускается. В него проваливается  Арлекин,  Тень  отца
Гамлета и.., о. Господи!
   - Подождите вставать, посидите немного. Вы совершенно вымотались.
   - Думаете? Не знаю.  Просто  за  годы,  прошедшие  после  бомбежек,  этот
колодец постепенно заполнился грязной, зловонной жижей, и в одно  прекрасное
утро я едва не захлебнулся в ней.
   Аллен слушал, а Перигрин говорил и говорил. Собственный  голос  доносился
до него словно со стороны. Ему было приятно  наконец  высказаться,  особенно
перед этим странным полицейским, и он шаг за шагом описал все  события  того
утра, не упуская ни одной детали.
   - Ну вот. До сих пор об этом не знала ни одна живая душа,  кроме  Джереми
Джонса, - закончил Перигрин. - Так что сейчас я,  наверное,  совершил  нечто
вроде измены, однако угрызений  совести  не  испытываю.  Мне  стало  гораздо
лучше.
   - По крайней мере, вы уже не такой зеленый. Вы буквально убили себя  этой
постановкой.
   - Да, так оно обычно и бывает, к сожалению.
   - Простите меня. Я не должен был тащить вас за собой по  всем  лестницам.
Где опускается железный занавес? Слева? А,  вижу.  Сидите,  сидите.  Я  сам.
Конечно, это небывалое нарушение устава,  но,  думаю,  ничего  страшного  не
произойдет.
   Противопожарный занавес начал  медленно  опускаться.  Аллен  взглянул  на
часы. Процессия из музея могла прибыть с минуты на минуту.
   - Признаюсь, ваше приключение совершенно фантастическое, - сказал  он.  -
Но не будь его, по-видимому, не было бы ни  театра,  ни  вашей  пьесы..,  ни
сегодняшней премьеры.
   - Да, сегодня премьера. О, Господи!
   - Может, вам стоит отправиться домой и отдохнуть пару часов?
   - Нет, спасибо. Я совершенно здоров. Извините,  что  я  так  глупо  повел
себя, да еще, неизвестно зачем, заставил вас выслушать целую сагу.  Надеюсь,
вы не расскажете мистеру Кондукису? - добавил Перигрин, ероша свои волосы.
   - Гарантирую абсолютное молчание, - улыбнулся Аллен.
   - Я просто не в состоянии объяснить, до чего он странный человек.
   - Я имел удовольствие встречаться с мистером Кондукисом.
   - Как, по-вашему, он сумасшедший? Злодей? Или просто плутократ?
   - Я не в силах отнести его к какому-либо типу.
   - Когда я спросил, где он нашел сокровище, он ответил: "на море". Вот так
коротко: на море. Это звучит по меньшей мере странно.
   - Не на яхте ли "Каллиопа" случайно?
   - Яхта... "Каллиопа". Подождите-ка... Что там было с яхтой  "Каллиопа"?..
- пробормотал Перигрин. Он пребывал в каком-то оглушенном, словоохотливом и,
как ни странно, довольно приятном состоянии, однако не был уверен,  что  при
попытке встать не упадет от головокружения.
   - Яхта "Каллиопа"... - повторил он.
   - Это была его личная яхта, которая  раскололась  пополам  и  затонула  в
тумане у мыса Сан-Винценте.
   - Вспомнил! Господи Боже... Из фойе раздался гул голосов.
   - Похоже, реликвии прибыли, - сказал Аллен. - Вы посидите еще или пойдете
встречать?
   - Пожалуй, пойду.
   Когда они с  суперинтендантом  вышли  из  зрительного  зала,  то  увидели
Эмилию, Джереми Джонса и ассистента  из  музея,  который  нес  металлический
ящик. Навстречу им по ступенькам сбегал Уинтер Моррис. Все вместе они прошли
в директорский кабинет, и процедура вдруг приобрела официально-торжественный
характер. Сначала  Джереми  представил  ассистента  всем  и  каждому.  Потом
ассистент водрузил металлический ящик на стол Перигрина и открыл его.
   - Думаю, нам не следует отступать от  протокола,  -  сказал  он,  оглядев
собравшихся и остановив глаза на  Перигрине.  -  Будьте  любезны,  проверьте
содержимое и подтвердите, что приняли его в хорошем состоянии.
   - Лучше, если это сделает Джереми, - ответил Перигрин. - Он специалист и,
думаю, успел изучить на перчатке каждое пятнышко и каждый стежок.
   - Вы правы, - согласился ассистент с теплотой в голосе. -  Тогда,  мистер
Джонс, не будете ли вы...
   - С превеликим удовольствием.  Джереми  достал  из  металлического  ящика
шкатулку и положил ее на стол.
   - Видите, она в пятнах, -  прошептал  Перигрин  Аллену.  -  В  заключении
сказано, что пятна оставлены морской водой.
   Джереми открыл шкатулку. Его ловкие, желтые от никотина пальцы  осторожно
развернули ткань,  и  все  увидели  маленькую  морщинистую  перчатку  и  два
листочка.
   - Вот так, - сказал он. - Надо ли...
   - Пожалуйста.
   Мистер Джонс с  крайней  осторожностью  извлек  реликвии  из  шкатулки  и
положил на стол.
   - А теперь разрешите откланяться,  -  с  облегчением  в  голосе  произнес
ассистент.  -  Мистер  Моррис,  вот  официальное  описание.  Будьте   добры,
завизируйте документ вашей подписью.
   Пока Моррис читал и расписывался, Перигрин предложил Аллену:
   - Подойдите и взгляните.
   Приближаясь к столу, Аллен успел отметить, что  Перигрин  стоит  рядом  с
мисс Эмилией Дюн, что взгляд Джереми Джонса,  склонившегося  над  перчаткой,
отсвечивает фанатизмом, что Уинтер Моррис так расправил плечи, будто получил
права собственности на реликвию, и что Эмилия Дюн помягчела, когда  рядом  с
ней  очутился  Перигрин.  Затем  Аллен  тоже  склонился  над   перчаткой   и
документами, всей душой желая оказаться в одиночестве, потому  что  в  такие
моменты бывает слишком много ожиданий и неуместных попыток выдавить из  себя
соответствующую реакцию, тогда как  чувства,  вызываемые  реликвией,  тонки,
смутны и не предназначены для афиширования. Не говорить же вслух:  "Подумать
только, четыре столетия назад живая рука великого поэта пробежала  по  этому
листочку, а перчатка натягивалась и расправлялась на руке больного  ребенка,
и некая леди с инициалами М. Э, спустя долгие годы скупо напомнила  об  этом
потомкам". Аллену горячо захотелось, чтобы пьеса  Перигрина,  как  волшебное
зеркало, оживила и записочку Шекспира, и перчатку юного Гамнета. Он  отыскал
взглядом мистера Джея.
   - Спасибо, я не надеялся увидеть их так близко.
   - Вам еще следует проследить за их водворением в сейф.
   - Если позволите.
   Уинтер Моррис засуетился. Джереми, поколебавшись, водрузил  сокровище  на
журнал Перигрина. После короткой дискуссии с ассистентом, который так  и  не
ушел, по поводу температуры и  пожарной  безопасности,  маленькая  процессия
двинулась к нише. Джереми нес журнал.
   - Направо, - неизвестно зачем скомандовал Моррис.  Панель  в  стене  была
раздвинута,  открывая  доступ  к  двери  сейфа.  Джереми   выдвинул   черную
вельветовую подставку, бережно уложил на нее перчатку,  а  по  краям  -  два
листочка, пробормотав:
   -  Надеюсь,  ворс  достаточно  плотный,  чтобы   они   не   соскользнули.
Поверхность пришлось сделать наклонной для удобства осмотра.
   С этими словами он осторожно задвинул подставку на место и спросил:
   - Как работают передние двери?
   - Рубильник слева, - ответил Моррис, - на стене. Показать?
   - Пожалуйста, Уинти.
   Моррис запустил пальцы между сейфом и  стеной.  Включилась  подсветка,  и
стальные панели с тихим шелестом разошлись.
   - Ну как?
   - Нам же отсюда не видно, Уинти, - отозвался Перигрин. - Давайте выйдем и
посмотрим.
   -  Выходите,  выходите,  -  подхватил  Джереми.  -   Заодно   подскажете,
увеличивать ли наклон подставки или нет. Посмотрите с разных точек зрения.
   - "Три мудреца в одном тазу"  ?  -
улыбнулся  Аллен.  Джереми  непонимающе  уставился  на  него,   затем   тоже
улыбнулся:
   -  Нет,  суперинтендант,  грозы  не  будет.  Эмилия,  дорогая,  встаньте,
пожалуйста, на пороге, чтобы послужить связной между нами.
   - Хорошо.
   Мужчины разошлись в разные стороны. Моррис пересек круглое фойе, Перигрин
встал на лестничной площадке, а ассистент спустился на  несколько  ступенек.
Аллен тоже вышел и остановился посередине фойе. Он  понимал,  что  никто  из
этих людей, исключая, быть может, ассистента, не держится так,  как  обычно,
что все они взвинчены до предела. Премьера есть премьера.
   - Наклони побольше, Джер, - раздался голос  Перигрина.  -  И  подними  их
повыше.
   Ассистент на лестнице пробормотал что-то неразборчивое.
   - Что, что? - закричал Джер.
   - Он говорит, что снизу видно плохо, но этого вряд ли удастся избежать, -
перевела Эмилия.
   - Минуточку... Сейчас... Ах, черт, соскользнули!
   - Помочь? - спросила Эмилия.
   - Да нет, не надо. Скажи им,  пусть  стоят,  где  встали.  Аллен  подошел
поближе к нише. Джереми  Джонс  стоял  на  коленях  и  осторожно  расправлял
перчатку и листочки на вельветовой поверхности, затем обреченно пробормотал:
   - Я так надеялся обойтись без этого проклятого полиэтилена!
   При  этом  он  уже  закреплял  прозрачную  пленку  затянутыми   вельветом
кнопками, а закончив, вздохнул и аккуратно задвинул подставку  внутрь  сейфа
почти вертикально. Наблюдатели хором издали возглас одобрения.
   - Им нравится, - передала Эмилия.
   - Закрывать дверь?
   - Да.
   - Окончательно?
   - Уинти говорит, что да.
   Джереми закрыл стальную дверь и покрутил замок - Ладно, теперь посмотрим.
   Они с Эмилией вышли из ниши.
   Аллен выступил из своего укромного уголка, еще раз открыл панель в  стене
и взглянул на сейф. Сейф был тщательно заперт. Он закрыл панель,  повернулся
и обнаружил примерно в тридцати футах мальчика,  который  наблюдал  за  ним,
засунув руки в карманы. Аллену показалось, что ребенку лет двенадцать и одет
он для своего возраста чересчур модно.
   - Привет. Откуда ты взялся?
   - Это вас, знаете ли, не касается, - ответил мальчик.
   Аллен  направился  к  нему.  "Симпатичный  большеглазый  мальчик,  но  не
очень-то вежливый", - решил он по дороге.
   - Можно спросить, на что вы уставились, если это  не  чересчур  грубо?  -
продолжил ребенок, тщательно выговаривая слова.
   - На тебя, - ответил Аллен.
   - Где суперинтендант Аллен? - донесся с площадки голос Перигрина.
   - Здесь! - откликнулся Аллен, поворачиваясь на зов.
   - Ой, прошу прощения, - сказал Тревор Вере. - Вы, наверное, тот  шпик  из
Ярда, а я-то уж подумал!.. Манеры у вас...
   Аллен вышел  в  фойе.  К  компании  собравшихся  перед  перчаткой  успели
присоединиться Дестини Мейд  с  Маркусом  Найтом.  Желтый  и  черный  фон  -
геральдические цвета джентльмена из Варвикшира,  два  пожелтевших  листка  с
выцветшими строчками и маленькая детская перчатка - в освещенном окошке  над
верхней площадкой лестницы.
   Джереми приволок из кабинета свою  экспликацию  в  рамке  и  торжественно
повесил ее ниже витрины.
   - Великолепно, - сказал ассистент из музея. - Примите  мои  поздравления,
мистер Джонс. Ваша экспозиция безупречна.
   Он сунул в нагрудный карман расписку и откланялся.
   - Блестяще, Джер, - сказал Перигрин.
   В фойе прогулочным шагом  вышел  Тревор  Вере  и  изящно  облокотился  на
перила.
   - А по-моему, любой громила  взломает  этот  ящик  с  закрытыми  глазами.
Плевое дело.
   - Что ты тут делаешь, Тревор?  -  сурово  спросил  Перигрин.  -  Тебя  не
приглашали.
   - Я только заглянул за своей корреспонденцией, мистер Джей.
   - Почему ты не в школе?
   - Ночью у меня был приступ, мистер Джей. В школе понимают.
   - Тебе совершенно нечего делать в театре. Ступай домой и отдохни.
   - Хорошо, мистер Джей.  -  Фотогеничное  лицо  Тревора  просияло  лукавой
улыбкой кумира публики. -  Желаю  вам,  пьесе  и  всем-всем-всем  сказочного
успеха. Мамочка тоже желает.
   - Спасибо. Поздравления потом. А пока беги. Продолжая  улыбаться,  Тревор
поплыл вникло лестнице.
   - Любимая обезьянка, - ядовито пробормотал Джереми.
   - Уинти, на улице люди с камерами, - сообщила Эмилия.
   - Пресса, - сказал  Моррис.  -  Им  нужны  снимки  людей,  разглядывающих
реликвию. Дестини и Маркус собираются позировать.
   - Что будет совсем не просто среди такого развала, - заметил Найт.
   - Сейчас уберут.
   - Слушайте, - внезапно встрепенулся Джереми. - Надеюсь, кто-нибудь знает,
как обращаться с сейфом? Я ведь его запер.
   - Не волнуйся, - тут же откликнулся  Моррис,  чья  реакция  на  премьеру,
очевидно, выражалась в повышенной активности. - Я  знаю.  Гринслэд  мне  все
растолковал,  а  тип  кода  предложил,  разумеется,  сам  Великий   Человек.
Понимаешь, все держится на слове. Нужно задумать слово из пяти букв...
   Внизу хлопнули двери, и в фойе устремилась масса народу с камерами.
   - ..каждая из которых обозначается цифрой. Мистер Кондукис  сказал,  что,
по его мнению, самым подходящим словом...
   - Мистер Моррис!
   Уинтер Моррис замолк и круто развернулся. За его спиной стоял Аллен.
   - Скажите, - спросил он, - давно ли установлен сейф?
   - Три или четыре дня тому назад. А что?
   - Вы обсуждали механизм замка с вашими коллегами?
   - Ну.., я.., только в общих чертах, знаете ли, в общих чертах.
   - Вам не кажется, что лучше было бы никому  не  называть  слова  из  пяти
букв?
   - Ну я.., то есть, мы все.., э-э...
   - Таковы самые обычные меры предосторожности.
   - Да, но.., мы же не такие... То есть мы все...
   - Исключительно в качестве наглядного примера, - сказал Аллен  и  написал
что-то на конверте. - Комбинация основана на одном из этих слов?
   - Господи! - пробормотал Моррис, взглянув на конверт.
   - На вашем месте, - веско произнес Аллен, густо зачеркивая  написанное  и
пряча конверт в нагрудный карман, - я  бы  выбрал  менее  очевидное  кодовое
слово, изменил комбинацию и запомнил  ее  намертво,  нигде  не  записывая  и
никому не называя. Учтите, я советую  совершенно  серьезно.  А  сейчас  вас,
кажется, ждут, - добродушно добавил он.
   Суперинтендант подождал, пока  сделают  снимки.  Его  ничуть  не  удивило
очередное появление Тревора Вере, который оживленно болтал  с  газетчиком  и
явно старался ему  понравиться.  Затем  сей  юный  гений  сосредоточился  на
созерцании перчатки, прижавшись щекой к щеке Дестини Мейд, обнимавшей его  с
истинно материнской нежностью под вспышки магния и щелчки камер.
   Этот  снимок,  оказавшийся  лучшим  из  всех,  появился  под  заголовком:
"Молодой  актер  Тревор  Вере,  Дестини  Мейд  и  перчатка  Шекспира".  "Она
настолько трогательна, что хочется плакать", - говорит юный Тревор.

***

   Перифин ответил на полдюжины чрезвычайно  умных  вопросов,  но  до  конца
своей жизни так и не  мог  вспомнить,  каким  образом,  затем  поклонился  и
отступил назад. В зеркале задней стенки бара отразился высокий  перепуганный
молодой человек во фраке. Двери театра распахнулись,  и  здание  наполнилось
гулом публики, Мистер  Кондукис  олицетворял  собой  сразу  несколько  слоев
общества.
   - Желаю успеха, - произнес он.
   - Сэр.., я не могу отблагодарить вас...
   - Это совершенно излишне. Мне пора. Мистер Кондукис  занимал  королевскую
ложу. Перигрин двинулся к левым дверям.
   - Самого большого успеха, - пожелал чей-то бас.
   Мистер Джей поднял взгляд на аристократа в белом галстуке,  ведущего  под
руку красивую леди, и узнал суперинтенданта Аллена.
   Они тоже удалились.
   Сквозь закрытые двери зрительного зала  до  Перигрина  донесся  гимн.  Он
чувствовал себя самым заброшенным существом на свете.
   Когда публика заняла свои места, он тихонечко проскользнул в директорскую
ложу. Джереми уже был там.
   - Ни пуха...
   - К черту...

***

   "Мистер Перигрин Джей сумел удержаться на узкой тропе  между  тюдоровским
лоском и неубедительным осовремениванием. Его диалоги правдивы и  неожиданно
глубоки, без признаков слащавой сентиментальности.  Никогда  еще  со  времен
написания семьдесят девятого сонета гнев оскорбленного  сенсуалиста  не  был
показан столь..."
   "После шумихи, поднятой ретивыми агентами до открытия, я боялся  премьеры
в новоиспеченном "Дельфине". Однако она ничем меня не  оскорбила.  Она  дала
наслаждение, даже, может быть, воодушевление".
   "Маркус Найт сделал невероятное. Он создал подлинный образ Поэта..."
   "Феноменальная предпремьерная реклама,  как  оказалось,  вовсе  не  имела
своей целью сбыть  негодный  товар.  Пьеса  вполне  может  стоять  на  своих
собственных ногах..."
   "Что, и четырех слов  нет?  Никакой  зацепки?  Крючочка?  Ладно.  Но  ты,
парень, держись..."
   "Чуткое, свободное и в то же время почти  хирургически  точное  прочтение
Перигрином   Джеем   образа   Шекспира   потрясает    своей    драматической
насыщенностью. Оно волнует и доставляет наслаждение..."
   "Громко  заявившая  о  себе  пьеса  вносит  свой   вклад   в   тщательное
исследование и обличение нравов британского среднего класса..."
   "...Встреченная в фойе мистером Вэссилом Кондукисом и препровожденная  им
в ложу, великолепно убранную ландышами, она была одета..."
   "Это - пойдет".

***

   Спустя  шесть  месяцев  Перигрин  положил  письмо  на  стол,  за  которым
завтракал, и перевел взгляд на Джереми.
   - А вот и оно.
   - Что именно?
   - Решение. Кондукис решил продать. Американскому коллекционеру.
   - Боже мой!
   - Новость, как всегда, до  нашего  сведения  довел  Гринслэд.  Переговоры
достигли той стадии, когда он считает весьма возможным их завершение, о  чем
и решил уведомить меня.
   Краснота, заливавшая щеки Джереми, медленно добралась до его лба.
   - Вот оно что, - медленно произнес он. - Этого  не  будет.  Этого  просто
нельзя допустить. Он - чудовище!
   - Похоже, что "Б.М." и "В, и А." расстреляли все свои патроны. Британский
синдикат тоже выбыл из игры.
   - Но зачем?! - взвыл Джереми. - Он и так набит  деньгами!  Уже  не  имеет
значения, сколько их! Да и на черта они ему?! Ну, предположим, ему  надоело.
Так что же? Отдай. Отдай их нации. Тебя сразу сделают пэром, и привет!
   - Ишь раскомандовался. Он поступит так, как сочтет нужным.
   - Перри, ты обязан с ним встретиться! После  всего,  что  дал  ему  ты  и
"Дельфин"... Ведь шесть месяцев аншлага, а билеты до сих пор  распроданы  на
несколько недель вперед! Прибыль, пусть и  небольшая.  А  какой  престиж!  В
общем, все!
   - И сверх того - кошачьи концерты.
   - То есть?
   - Я говорю о состоянии труппы. Дестини крутит с Гарри Гравом. Гертруда  и
Марко бесятся... И так далее.
   - Хочешь сказать, что я безуспешно волочусь  за  Дестини?  Так  не  стоит
запинаться. Уверяю тебя, я не стану встревать в битву гигантов.
   - Извини, Джер.
   - Пустяки. Главное, чтобы ты принялся за Кондукиса.
   - Не могу.
   - Господи помилуй! Почему?!
   - Я же тебе говорил, Джер. У меня от него мурашки по телу. Я  ему  ничего
не должен и не желаю быть ничем обязанным. И уж совсем мне не нравится мысль
отправиться к нему со шляпой в руке, чтобы попросить о чем-нибудь.
   - Да почему же?
   - Потому что я могу это получить.
   - Ладно, пусть он не старый чудак, как ты утверждаешь. Согласен. Ну и что
из того? Ты разделяешь мои чувства  по  отношению  к  реликвиям  -  сам  так
говорил. Следовательно, они должны остаться у соотечественников Шекспира - в
его родном городе, в ст