атьяной.
     Там уж посмотрим.
      - Да-да, конечно, - охотно согласилась она, совершенно
не способная на еще какие-либо меры. Щипцы уже были разбиты.
      Мы  вернулись  на  кухню. Мужчины о чем-то  совещались
громким шепотом.
     Увидев нас, они с видом мелких воришек замолкли и разом
потянулись к сигаретам.
      - Женя, домой! - скомандовала я, после чего мой Астров
вздохнул с облегчением.
      -  Знаешь, за что я люблю твою Марусю? - признался  он
мне уже в машине.
     - За что? - вспыхнула ревностью я.
      -  Она  дарит мне вкус к жизни. Как-то сразу начинаешь
понимать, что ты счастлив...
     - Что нет у тебя Маруси? - уточнила я.
     - Примерно так, - согласился он.

                          Глава 22

      -  Три  часа ночи. Неужели ты разбудишь Татьяну?  -  с
./  a%-(%, спросил Евгений, когда его "Тойота" въехала в мой
двор.
      - Разбужу? - рассердилась я. - Да она сама кого хочешь
разбудит. Она вообще никогда не спит. У нее же гости.
      -  Но  к  Татьяне я с тобой не пойду, -  категорически
заявил он.
      - Конечно. Ты пойдешь спать. Ведь завтра же необходимо
передать в надежные руки кассеты.
     Астров почему-то испугался:
     - Какие кассеты?
      -  Как  это какие? Те, что лежат в бардачке, если  ты,
конечно, мне не соврал.
      Евгений  вздохнул  с  облегчением,  и  я  поняла,  что
действительно пора отпустить беднягу на покой. Работа у него
беспокойная, рано приходится вставать, а тут еще я со своими
поисками.
     - Да, кассеты надо передать, - зевая сказал он. - Сонь,
я  до  дому не доеду. Прямо здесь, в машине, сейчас и засну.
Можно?
      - Еще чего. Изволь подняться и заснуть в моей спальне.
Тут  и  спать-то осталось каких-нибудь три часа. А я за  это
время как раз переговорю с Татьяной.
      -  Очень  надеюсь,  что тебе этого времени  хватит,  -
сказал Евгений. - Потому что утренний кофе я мечтаю получить
из твоих нежных ручек, а не из рук Жанны.
     Опасения Евгения были не напрасны. К утреннему кофе мне
удалось  вырваться  с  большим  трудом,  но  время  не  было
потрачено без пользы.
      Когда  я пришла к Татьяне, пир был в самом разгаре.  К
гостям,  с  которыми я уже успела познакомиться,  добавилась
еще  и  моя  старая подруга - баба Уля. В прошлом  году  она
приезжала  в  Москву на очень серьезную  операцию  и  выпила
здесь  столько, что не понадобилось никакой анестезии.  Нет,
доктора,  конечно, все сделали как положено, но  только  для
того, чтобы баба Уля не пела громко во время самой операции.
К их удовольствию, она уснула, и операция прошла успешно.
     Теперь Уля приехала на осмотр и консультацию.
      Мы с ней сразу полюбили друг друга. Не знаю почему, но
меня  с детства тянуло к простым русским женщинам, ну к тем,
что и коня... и в избу...
     Баба Уля была как раз такая.
      -  А-аа!  -  радостно закричала она,  увидев  меня.  -
Сонька! Да иди же я тебя поцелую!
      Терпеть  не могу целоваться с пьяными и избегаю  этого
всю  жизнь, но с ней я поцеловалась охотно. Она сгребла меня
в  охапку,  придавила своей необъятной грудью и не отпустила
до самого утра.
      -  Да Татьяна, налей же ты Соньке, красавице нашей. Да
больше  лей,  больше, мне для нее ничего не жалко.  Да  пей,
Сонька, пей. Пей да не закусывай.
      Баба  Уля с любовью завела прядь моих волос за ухо,  с
интересом потрогала мои сережки и чмокнула меня в лоб.
      -  Красивые висюльки, - сказала она. - Те, что ты  мне
дарила, хуже. Эти лучше.
     - Я вам и эти подарю, - пообещала я.
      -  Ой,  да  Татьяна, налей же Соньке! - пуще  прежнего
закричала бабуля. - Да мне же для нее ничего не жалко.  Пей,
Сонька, пей и теперь закусывай.
      Я  выпила,  закусила и, пока еще не поздно, быстренько
перешла к делу.
     - Татьяна, ты друга моей Маруси знаешь? - спросила я.
       -   Друга  Сонькиной  Маруси  ты  знаешь?  -  тут  же
продублировала вопрос баба Уля. Татьяна задумалась.
      -  Мордатый такой? Здоровый, краснорожий?  -  спросила
она.
     - Ну, есть немножко, - согласилась я.
     - Знаю.
       -  Она  знает,  -  перевела  Уля,  которая  не  могла
оставаться безучастной.
      -  Татьяна,  помнишь, я приходила к тебе за  ведром  и
тряпкой?
     - Ну, помню.
      -  Это  было в воскресенье, а перед этим была суббота.
Так  вот, вспомни, пожалуйста, ты его видела в тот  день,  в
субботу? И если видела, то где?
      -  Да, вспомни, где видела, и наливай, - вставила баба
Уля.
      Татьяна  не послушалась. Она сначала налила,  а  потом
вспомнила.
      На  другом конце стола затянули песню, и баба Уля,  не
выпуская меня из объятий, тут же присоединилась своим зычным
контральто:
     - Не-ее моро-оозь меня-яя...
      Это  дало  мне возможность оставить стопку нетронутой.
Татьяна  быстренько  опрокинула в рот свою,  наспех  закусив
огурцом,  вплотную придвинулась ко мне и закричала, стараясь
перекрыть поющих:
      -  В  тот день я видела его два раза. Татьяна показала
два пальца и повторила:
     - Два раза.
     - Где? - прокричала я из-под мышки бабы Ули.
      -  Первый раз в кустах, а второй во дворе. Мы как  раз
провожали Барбоса.
      Это Борька, двоюродный брат нашего Коли по материнской
линии.  Потом мы пошли сажать его на поезд. Я-то  не  пошла,
только до метро проводила и вернулась.
     Тогда-то и увидела их.
     - Кого их? - закричала я.
     - Ну этого... Ваню, что Марусин друг, Сережку, что друг
твоего Женьки, и самого Женьку. В кустах они лежали и  песни
орали. Их еще хотели в милицию забрать за хулиганство, но  я
сказала, что это наши, из соседнего дома, ну и...
      - Татьяна махнула рукой, мол, обошлось все. - Остались
спокойно лежать в кустах. Никто их не тронул, - добавила она
и потянулась к бутылке.
     Я запаниковала.
      -  Татьяна, подожди! Уже и без того я плохо соображаю.
Не наливай пока.
     - Я налью, и пусть стоит, - успокоила она меня.
      -  Значит, ты видела Ивана Федоровича в кустах? И всех
троих одновременно тоже?
      -  Да, и даже пела с ними. Я надела новый халат, а они
мне его испачкали.
      Она  обиженно надула свои красивые пухлые  губы.  Надо
отдать  должное,  несмотря на обилие  гостей  и  хронические
встречи  и  проводы, Татьяна как-то умудрялась  сохранять  в
квартире  удивительный  порядок. В  нашем  доме  она  всегда
славилась  чистоплотностью, чего никто не  может  сказать  о
Старой Деве, у которой бигуди и те грязные. Поэтому я поняла
ее обиду. Испачканный халат - это проблема.
      -  Татьяна,  реши мне такую задачу,  -  прокричала  я,
поскольку  гости в это время как раз взяли самую  верхнюю  в
песне ноту. - Почему в кустах ты видела всех троих, а Старая
Дева - одного Евгения?
      Задавая вопрос, я не слишком надеялась получить ответ,
но Татьяна меня удивила.
     - И я видела Евгения в кустах, только уже одного.
     Я потрясла головой:
     - Ничего не пойму! Как же это?
      - Это позже было, я в круглосуточный за хлебом ходила,
- пояснила она и добавила:
     - Правда, лежал он уже в наших кустах.
     - Как в "наших"? А какие кусты не наши?
      -  Те,  в  которых они раньше лежали. Песня неожиданно
закончилась.
       -  Надо  промочить  горло,  -  сказала  баба  Уля,  -
пересохло, - и Татьяна бросилась наливать.
      Я  терпеливо дождалась, пока все выпьют и даже  выпила
сама,  поскольку мне снова начало казаться, что кто-то стоит
за  моей спиной, хотя я точно знала, что непосредственно  за
моей спиной находится лишь крепкая рука Ули.
     - Да что ты ерзаешь, красавица ты наша? - спросила она,
поднося очередную стопку ко рту. - Не ровен час пролью.
     Она пропускала стопки парами, закусывая после второй.
      - Опять? - спросила Татьяна, которая была в курсе моих
проблем.
     - Да, - кивнула я. - Стоит.
     - Да что стоит-то? - заинтересовалась баба Уля. - Слово-
то какое хорошее.
     - Кто-то все время стоит у нее за спиной, - пояснила за
меня Татьяна. - Она уже и к психиатру ходила.
     Баба Уля отпрянула и внимательно посмотрела в мое лицо.
      -  Ой, девка, сглазили тебя. Дурные люди сглазили.  Ты
вот  что, красавица наша, сходи к колдунье. Есть тут  у  вас
колдунья  одна. Со всего света к ней приезжают, а  ты  рядом
живешь  и  дойти  не  можешь. Я уж всем еще  в  прошлый  раз
адресок дала. Все ту колдунью хвалят. Кому что надо - нашла,
всех  мужьев  взад вернула и родовое проклятие  всем  сняла.
Тань, ты своди ее потом, пусть полечит.
     Вон Валентина ваша - на что дура, и та ее хвалит.
     Я изумленно посмотрела на Татьяну.
     - А Валентина - это кто?
     - Да Старая Дева наша, - рассмеялась она.
      -  Надо  же, у нее и имя есть, а я его совсем  забыла,
такой хороший она человек.
      -  Имя-то  есть,  а  ума нет, -  согласилась  со  мной
Татьяна. - Представляешь, совсем спятила, уж и живет почти у
той колдуньи. Может, и в самом деле сходишь? Хвалят.
     - Да сходи, красавица ты наша, сходи, - чмокнула меня в
щеку баба Уля.
     - Я бы жить не смогла, когда кто-то за спиной.
      -  Схожу. Потом. Когда-нибудь. Сейчас мне не до  того.
Сейчас  мне  про кусты знать надо. Татьяна, я не  поняла,  в
каких кустах кто лежал.
      -  Да  мы  сейчас пойдем и выясним, где кто  лежал,  -
воскликнула  баба  Уля,  вскакивая  с  места.  -  Правильно,
Татьяна?   Проветриться   надо.   Походим,   песни   попоем,
протрезвеем. Сколько можно в избе сидеть?!
      И глазом я моргнуть не успела, как вся компания дружно
снялась  с  насиженных  мест  и шумно  двинулась  на  улицу.
Татьяна  повела  всех прямо к дому Жанны. К моему  огромному
удивлению, компания во главе с ней трезвела прямо на глазах,
проявляя  живой  интерес  к моей проблеме.  Обогнув  дом  по
широкой  асфальтированной дороге, мы свернули  на  тропинку,
ведущую к нашему дому, но уже к его фасаду.
      Признаться, в тех краях я давно не была,  пожалуй,  со
времен своего детства. Наш дом, имея Г-образную форму, одной
стороной  выходит  на  проспект, одной  во  двор,  а  другой
смотрит на улицу и, соответственно, на остальные дома.
      Попасть  на  эту  сторону из  нашего  двора  непросто,
поскольку  к  дому  прилепилось  еще  одно  здание.  Поэтому
Татьяна  и  повела  нас  окольными  путями.  Так  вот   там,
оказывается, есть тоже кусты, о существовании которых  знают
все  собачники и понятия не имела я. В тех кустах и валялись
наши любимые мужчины.
      Видимо,  они  сошли на станцию раньше и пробирались  к
моему  дому не с той стороны, с какой это обычно делают  все
жильцы.
      -  Но  как  получилось, что Евгений  валялся  один?  -
удивилась я.
      - Это он валялся уже второй раз, - пояснила Татьяна. -
Там его Старая Дева и видела.
      И  она  повела  всех на экскурсию к  нашим  кустам,  в
которых  я раньше нашла его носовой платок. Воздух на  улице
был прохладен и свеж. Все замерзли.
      -  Вот,  - сказала окончательно протрезвевшая Татьяна,
показывая  на  кусты, - здесь Женька и  лежал.  Но  недолго.
Перед  ним  здесь полежал Серега. Он шел по  аллее  и  вдруг
упал.  Потом поднялся и ушел в обратную строну.  Я  как  раз
бегала  в  "Двадцать четыре часа" за хлебом. Наш-то  магазин
уже  закрыт был. Когда я вернулась обратно, во дворе  стояла
Старая Дева.
     - С собачкой? - уточнила я.
     - Да, с собачкой. Она рассказывала мне сплетни, которые
узнала  от  соседки  с пятого этажа. Пока мы  разговаривали,
высыпали  твои  гости, сели в машину  и  укатили.  Тут-то  и
/.$.h%+  Марусин  Ваня.  Я  сказала  ему:  "Все  только  что
уехали". Он повернулся и потопал по аллее и тоже завалился в
кусты. Правда, тут же поднялся и пошел в сторону метро.
     - А мой Евгений?
      -  А  Женька уже после. Не знаю, как он туда упал,  не
видела,  разговаривала  со  Старой  Девой.  Я  долго  с  ней
разговаривала.  Она  тоже  не  видела,  увлеклась.  Потом  я
простилась  с  ней  и пошла домой, а Старая  Дева  пошла  по
аллее.  Еще и лифт не успел спуститься, как она ворвалась  в
подъезд  и  завопила,  что твой Женька  лежит  в  кустах,  и
потащила меня смотреть.
      Я  зашла в тупик. Если в кустах не было Жанны, значит,
она  к  тому времени уже подверглась нападению и  успела  до
меня  дойти.  В противном случае наши мужчины не пропитались
бы  запахом ее духов, попеременно падая в кусты. Но тогда не
ясно,  почему Старая Дева перед прогулкой видела  мужа  Розы
входящим в мою квартиру. Ведь это было задолго до того,  как
в кустах оказалась сама Жанна.
     Пришлось поделиться частью информации с Татьяной.
      -  Ты  что,  не знаешь нашу Старую Деву? - рассмеялась
она. - Я же сказала, она общалась с соседкой с пятого этажа.
Вышла  из  своей  квартиры, села в лифт, доехала  до  пятого
этажа и застряла там на час, а может, и больше. Она вышла на
прогулку  уже  тогда,  когда я купила  хлеб  и  возвращалась
назад. Поверь мне, было уже темно.
      Когда  приехал муж Розы, темно еще не было, но  быстро
стемнело потом.
      Все  правильно. Старая Дева ввела меня в  заблуждение.
Иван  Федорович  не  имеет  к этому  изнасилованию  никакого
отношения - в тот момент он спал в других кустах.
      Мой  Евгений спал в подъезде. Ха, выходит, он  спал  в
чужом  подъезде. Как это приятно. Сергей тоже  где-то  спал,
потому что появился в наших кустах незадолго до выспавшегося
Ивана Федоровича.
     - Кстати, - вывел меня из задумчивости голос Татьяны, -
в эти кусты падали не только они.
     Я насторожилась.
     - Почему ты так думаешь?
      -  Потому  что на следующий день в них шарил  какой-то
мужчина.  Видимо, что-то там потерял. Мы с Земфирой,  что  с
третьего этажа, проходили как раз по аллее. Я встретила ее в
нашем магазине, куда ходила за продуктами.
      -  Как  выглядел  этот мужчина? - с тревожно  бьющимся
сердцем спросила я.
     Татьяна пожала плечами.
     - Я видела его со спины. Заметив нас, он поспешно вылез
из  кустов и быстро пошел в сторону дороги, сел в  машину  и
уехал.
     - Ты запомнила марку автомобиля?
      -  Нет. Дорога далеко и за кустами плохо видно. Может,
Земфира  запомнила, она выше меня. А что  случилось?  Почему
тебя это интересует?
      -  Потом расскажу, - отмахнулась", рассчитывая  на  ее
занятость.
      Баба  Уля с печалью сообщила, что никогда не была  так
трезва,  и  неожиданно грянула песню, вставляя в нее  слова,
что пора, мол, опохмелиться.
      Остальные  дружно  согласились с ней  и,  невзирая  на
ранний  час,  дружно  подхватили песню.  Горизонт  окрасился
рассветом. Я вспомнила про Евгения, охнула и побежала домой.
      -  Красавица, не забудь сходить к колдунье! - крикнула
мне вслед баба Уля.
      - Обязательно схожу, - пообещала я, не собираясь этого
делать.

                          Глава 23

      Жанна еще не пришла. Евгении на кухне жарил яичницу. В
этом деле он был большой специалист.
     - Ты уже проснулся? - удивилась я.
      -  Не  могу спать, когда тебя нет рядом, - пожаловался
он.
      -  А  как же ты спишь, когда спишь не у меня? - ехидно
поинтересовалась я.
     - Совсем не сплю, - серьезно ответил он и добавил:
      -  Надо  с  этим  делом  завязывать  и  сходиться  для
нормальной  жизни. Вот Жанну выдадим замуж, и  я  перееду  к
тебе, хотя лучше бы ты ко мне.
     - Это - тема для обсуждения, но перенесем его на другой
день.  Сегодня  я  не  в форме. Такое  о  ваших  художествах
узнала, до сих пор шерсть дыбом стоит.
     Евгений вздохнул и сказал:
     - А моя шерсть уже давно дыбом не стоит, потому что вся
вылезла, так с тобой нелегко. Я рассмеялась.
     - Так зачем же ты хочешь ко мне переехать, если я такая
плохая?
      -  Затем,  что  Маруся еще хуже, - философски  ответил
Евгений. - Вы, женщины, или Соньки, или Маруси, или  Тамары,
или Елены.
     Мне не хотелось выглядеть умной, но пришлось.
      -  Ты  не прав, - сказала я. - Женский мир значительно
обширней и разнообразней. Есть еще Тоськи, Людмилы, Розы,  а
также  Алисы,  Венеры, Ольги, Ирины и бесконечное  множество
имен и характеров.
      - Да, есть, - согласился Евгений, перекладывая яичницу
на  тарелку  и  подвигая ее мне, - но,  видимо,  мне  больше
подходят Соньки. Уж такой я непутевый парень. Кофе будешь?
     - Я пила водку. Самогонку, - зачем-то сказала я правду.
     Наверное, от смущения. Со мной бывает такое.
     - С нюхом у меня полный порядок, - ответил Евгений. - А
ругаться уже надоело. То я не прав, то ты не права, а  жить-
то когда?
      Я подивилась мудрости его слов и принялась за яичницу.
В  глубине  души я томилась. Страшно хотелось отправиться  к
Земфире, но с ней мы были не настолько близки, чтобы я могла
ранним визитом портить ей жизнь. Пришлось смириться и  ждать
того  часа,  когда  мое  появление в ее  доме  не  покажется
неприличным.
     Проводив Евгения, я встретила Жанну.
     - Уже проснулась? - удивилась она.
     - Еще и не засыпала, - ответила я, ломая голову, как бы
незаметно перейти к мучившему меня и очень болезненному  для
нее вопросу.
      Жанна  прямиком  прошла  на кухню  и  занялась  мытьем
посуды.  Я  присела рядом, соображая, как бы помягче  задать
свой вопрос, чтобы ее не травмировать.
      -  Вчера Миша водил меня в свой дом, - грустно сказала
она.
      С  того печального дня Жанна больше не забегала ко мне
после  своих  свиданий. Она вообще стала  немногословной.  Я
даже  удивилась,  что она вдруг пошла на  откровенность,  и,
признаться, не ждала от этого ничего хорошего.
      - Зря мы затеяли все это, - продолжила она, не обманув
моих  ожиданий. - И про то, что ты моя тетушка,  я  брякнула
зря. Теперь жалею.
     - Почему жалеешь? - удивилась я.
      -  Потому  что  плохо это. Нельзя обманывать  близких.
Вообще никого обманывать нельзя. Мне стало интересно.
     - Почему нельзя?
     - Грех это большой, и на душе тяжесть.
      -  Насчет  греха  не знаю, а насчет  души  скажу  так.
Гораздо большая тяжесть возникает у меня, когда я вовремя не
догадаюсь обмануть, - поделилась я своим опытом.
      - Может, ты и права, - вздохнула Жанна, - только потом
обязательно возникают проблемы.
      С  этого  и  надо  было начинать. Значит,  у  нее  уже
возникли проблемы.
     Какие? Этот вопрос я тут же ей и задала.
      -  Елизавета  Павловна  вчера  спрашивала  о  каком-то
приданом,  которое ты собираешься дать за мной.  Я  чуть  не
сгорела со стыда.
     - И напрасно. Разве я тебе не говорила? Я действительно
собираюсь дать за тобой приданое.
     Жанна испуганно посмотрела на меня:
     - Зачем?
     Я рассердилась:
      -  А  чего  ты  так испугалась? Это что, тебя  обяжет?
Можешь  не  сомневаться, я даю от всей души и лишь  то,  что
дала бы своей дочери, которой, к сожалению, у меня нет.  Так
не  пропадать же добру. Давая его тебе, я хоть знаю, что оно
попадает в хорошие руки. А так, умру, и пропадет вовсе.
     Жанна нахмурилась.
      - Не говори так, - попросила она. - Ты еще молодая,  я
считаю тебя своей подругой.
     - Но двадцать лет разницы не шутка. По закону природы я
умру на двадцать лет раньше тебя, а если не возьмусь за ум и
не заживу спокойной жизнью, то гораздо раньше.
      -  Я  не  могу это слышать, - топнула ножкой Жанна.  -
Лучше  давай  о приятном. Какое приданое ты собираешься  мне
дать?
      -  Маленькое,  но  хорошее.  Кое-что  из  вещей  своей
драгоценной  бабули, царство ей небесное, кое-что  из  вещей
a".%)  покойной  мамули,  и ей царство  небесное.  Вещи  все
антикварные и дорогие.
     Жанна бросилась меня целовать.
      - Если ты со своим Мишей не уживешься, - продолжила я,
-  делиться  они  не будут, потому входят  в  разряд  личных
вещей. Она помрачнела.
      -  Я  с ним уживусь, а вот захочет ли он со мной жить,
когда узнает, - прошептала она и заплакала.
     Ох, как я разозлилась.
     - Выбрось эти глупости из головы! - закричала я. - Даже
думать об этом не смей! Как это он узнает, если ты сама  ему
не скажешь?