абралась на  коммерческий
олимп,  ее дни рождения не радовали меня. Я отбывала их  как
повинность, расплачиваясь за многолетнюю верность и  дружбу.
Там уже не было прежней атмосферы родственного единства, где
все  любили и были любимы. Там присутствовали скука и суета,
и еще много тщеславия и прагматизма. Все друг от друга чего-
то хотели и старались это тут же получить.
      Там,  на  этих юбилеях, я уже не принадлежала  себе  и
чувствовала себя чужой и страдала, что не нужна Тамаре,  как
прежде,  и что она меня уже не так любит, хотя она  клялась,
что  без  меня на собственном дне рождения просто повесилась
бы. Вот как загнала бедняжку жизнь.
      В  общем, я знала, что ждет меня на этом банкете:  это
будет  шумный  и суетливый прием с чиновниками,  политиками,
бизнесменами,  банкирами и звездами эстрады, где  у  каждого
припасен камень за пазухой и улыбка до ушей.
      Я  очень  не  хотела туда идти, но не  могла  отказать
подруге. Я вынуждена была сказать "да".
       Тамара,   избавившись  от  неловкости,  связанной   с
ожиданием моего ответа, обрадовалась и размечталась  о  том,
чего  уже не будет никогда: как мы посидим вдвоем, напьемся,
поболтаем, распахнем друг другу души...
       -   Кстати,   Мама,  как  там  твоя  новая   подруга-
домработница? - неожиданно спросила Тамара. - Ты по-прежнему
от нее в восторге?
       -   Она   прелесть,  я  не  прочь  ее  удочерить,   -
засвидетельствовала  я,  - Жаль, что  я  никак  не  могу  ее
увидеть.  Все  дела,  дела. Времени свободного  совсем  нет.
Неужели она так уникальна?
     - Можешь не сомневаться. Это перл.
     - Слушай, Мама, а почему бы тебе не захватить ее на мое
торжество?
     Может, мне удастся переманить ее к себе, и я узнаю, что
такое настоящее счастье.
     Мне понравилась такая мысль, я имею в виду, конечно, не
счастье Тамары, а само торжество.
      - Это идея! - закричала я, предвкушая, сколько радости
получит Жанна от того, что для нас с Тамарой хуже цирроза.
      Я  мгновенно ощутила себя волшебницей-крестной,  щедро
одаривающей Золушку-Жанну, и поинтересовалась:
      -  А  карета  за  нами  будет? Тамара  поняла  меня  с
полуслова.
     - Будет, и с кучером, - пообещала она.
     - Блеск!
      Я повесила трубку и вот тут-то впервые ощутила его. Он
стоял  за моей спиной и дышал мне в затылок. Я застыла перед
зеркалом,  висящим над телефонным столиком,  и  потому  ясно
видела: за мной нет никого.
      Но  кто-то  дышал. Даже волосы шевелились на  затылке.
Ужас!
      Не  знаю,  что стало бы со мной, если бы не  звонок  в
дверь. На пороге стояла Старая Дева. По отсутствию бигуди  я
определила, что она при параде.
      - Ко мне пришел старый друг, - заблеяла она, - и очень
e.g%b с вами поговорить.
     - С чего это? - испугалась я.
     - Он ваш читатель.
     - Ваш друг?
      -  Да, - с осуждением подтвердила Старая Дева.  -  Мой
друг - ваш читатель.
      - Пусть читает что-нибудь другое, - запротестовала я и
поспешно захлопнула дверь.
     И в это время осознала, что не чувствую дыхания на моем
затылке.
     "Чего только не привидится, - подумала я и рассмеялась.
-  А  может,  тот, который дышал, обиделся за  друга  Старой
Девы?  Не  слишком-то любезно я обошлась с ним. Сам виноват.
Впредь будет знать, с кем дружить".
      ...Это происшествие тут же забылось, и последующие два
дня  я портила Жанну, заставляя ее примерять свои наряды.  В
моем  розовом платье она была так мила, что это заметил даже
Евгений.
       -  Ого!  -  сказал  он,  после  чего  я  поняла,  что
перестаралась.
     Жанна вспыхнула и потупилась, а я возмутилась.
      -  Это что еще такое? Ты не пойдешь с нами, так что не
радуйся, - предупредила я Евгения.
      -  И очень тебе за это благодарен, - ответил он. -  По
роду  деятельности  я достаточно насмотрелся.  Когда  я  был
телохранителем у...
     Но я не могла это слушать. Я его оборвала:
      - Знаем, знаем, наслышаны. Чем распускать перед Жанной
хвост, пойди-ка лучше посмотри, чем занят там наш Санька.
     - А что, Жанна уже освобождена от своих обязанностей? -
удивился Евгений.
      -  До  банкета  частично - да. Нам еще нужно  обсудить
манеры, раз они так ее беспокоят.
      Астров скроил недовольную физиономию, но отправился  к
Саньке.
      -  Так  вот,  -  обратилась я к  Жанне,  едва  за  ним
закрылась дверь, - нет там никаких манер. Все то воспитание,
которое  ты получила у своих родителей, придется забыть.  Ты
не  сморкаешься  в  занавеску, умеешь пользоваться  ножом  и
вилкой,  не  чавкаешь во время еды и не  хватаешь  со  стола
руками - на этом и остановимся. Этого Достаточно.
     - Неужели? - удивилась она.
      -  Остальное  тебе  ни  к  чему.  Научись,  милая,  не
краснеть,  не  робеть, не конфузиться  и  говорить  то,  что
хочется, не выбирая момента.
     Жанна с ужасом воззрилась на меня.
      -  Да,  да,  милая,  - компетентно  подтвердила  я.  -
Обязательно  научись  перебивать  собеседника:  уверенно   и
хорошо  поставленным  голосом, так, чтобы  ему  сразу  стало
ясно, что он невежа и несет форменную чушь. И непременно дай
ему  понять, что ты Нечто, а он плебей и недостаточно богат.
Если  при  этом ты будешь сидеть с нахальным видом,  закинув
ногу на ногу и попыхивая сигаретой в дорогом мундштуке, тебе
поверят  и  возненавидят  всей  душой.  После  этого  можешь
/%`%e.$(bl к сдержанным комплиментам. Из твоих уст они будут
очень ценны.
     Я перевела дыхание, пользуясь этим, Жанна сообщила:
      - Но у меня нет дорогого мундштука. И я совсем не умею
курить.
     - Чепуха, это проще простого, а мундштук я тебе одолжу.
Главное,  не  переборщить с комплиментами, чтобы  собеседник
(или собеседница) не задрал нос.
      Так,  слегка одари его и принимайся давить  по  новой,
пусть  почувствует свое ничтожество, а потом снова приободри
легким комплиментом.
     Жанна всплеснула руками:
     - Боже, как это сложно!
      -  Да,  милая, непросто, - согласилась я.  -  Но  ради
собственного  престижа порой приходится из кожи  вон  лезть,
тебе же придется делать немного. Держи собеседника в тонусе,
и  его  уважение тебе гарантировано. Если при этом он сочтет
тебя полезной, завоюешь и его любовь.
     - А ее?
     - Или ее, смотря с кем будешь общаться.
     Здесь существенной разницы нет. Но это при условии, что
ты  не  будешь занудой. Умей улыбаться и вызывать улыбки.  И
помни,  где  бы  ты  ни была, везде ты главная,  потому  что
женщина  и очень хорошенькая. Ты должна свято в это  верить,
так как тебя обязательно попытаются убедить в обратном.
      С  чувством исполненного долга я откинулась на  спинку
дивана и победоносно взглянула на нее. Бедняжка окончательно
сникла.
      - Как же все это суметь? - схватилась за голову она. -
Что для этого нужно?
     - Уверенность.
     - Уверенность?
      - Да, милая. Уверенность в том, что ты венец творения.
Когда  ты  уверишься  в  собственной непогрешимости,  в  это
поверят и все остальные. Ты приобретешь значимость.
     - Правда?
     - Клянусь!
      - А если у меня не получится, - вздохнула Жанна. - Что
для этого нужно?
      -  Ты  должна твердо знать: все, что делают Другие,  -
плохо,  пошло  и бездарно. Правильно и хорошо лишь  то,  что
делаешь ты. Вот формула Успеха. Но она требует определенного
состояния, я имею в виду материальную сторону жизни.
      Самовлюбленность - порок, а порок - роскошь.  Бедность
обречена быть добродетельной, в то время как богатство может
позволить  себе  и  порок. За все то,  чему  учила  тебя  я,
нищенку,  невзирая на внешность, назовут хамкой и надают  по
шее.   Так   что,  милая,  ничего  не  поделаешь,   придется
блефовать, если хочешь попасть в приличное общество.
      Жанна задумалась. Кажется, желание попасть в приличное
общество  у  нее  исчезло. Я поняла,  что  перестаралась,  и
решила ее успокоить.
      -  Ну,  милая,  не  стоит пугаться,  я  буду  рядом  и
поддержу,  если будет в этом нужда. К тому  же  у  нас  есть
-%a*.+l*.  дней, которые мы посвятим усиленным репетициям  и
тренировкам.  У тебя все получится. К тому же  я  смотрю  на
этот  банкет  не  только  как на развлечение,  а  с  дальним
прицелом.   Ты   молода,  бедна  и  вышла   из   среды,   не
предполагающей будущего. Если осуществится твоя мечта  и  ты
закончишь университет, что будет дальше? Думала ты об этом?
     Жанна растерялась.
     - Не знаю. Я разбогатею и буду жить достойно.
      -  Как  ты  себе  это  представляешь?  -  спросила  я,
изумляясь такой наивности.
     - Ну, получу образование и буду работать.
      -  Где?  Все приличные места давно заняты. Кто поможет
тебе  устроиться на достойную работу? Твои подруги,  которые
работают за гроши?
      Она  сидела в моем безумно дорогом розовом  платье  на
моем  безумно  дорогом антикварном диване и была  похожа  на
печального суслика.
     Сердцe мое зашлось от жалости.
     Почему хорошим людям так плохо живется?
     В этом есть жуткая несправедливость!
      -  Допустим,  я тебя не брошу, - заверила  я-.  Но  ты
должна  сама  научиться хоть чуть-чуть работать локтями.  Ты
трудолюбивая  девочка,  и руки - это  хорошо,  а  локти  еще
лучше.
     Пришел Евгений и возмутился:
     - Чему ты учишь ребенка?
      -  Жизни!  -  парировала я и с гордо поднятой  головой
удалилась.
      Но  лучше бы я этого не делала. Лучше бы я осталась  в
комнате  и  убедила Жанну в том, что все это шутка,  что  не
надо  ей  никакого общества, поскольку живут же люди  и  без
него,  и  совсем  неплохо живут на свои гроши.  Но  я  ушла,
позволив ей закоренеть в своих желаниях.

                           Глава 4

     Наступил долгожданный день. Все утро мы репетировали, и
у  Жанны  уже  кое-что  неплохо  получалось.  Она  научилась
элегантно  закидывать  ногу на ногу,  принимать  раскованную
позу и естественно смотреть в упор пристальным взглядом.
       Мундштук   в   ее  пальчиках  выглядел  тоже   вполне
естественно, и она уже почти не давилась дымом.
      Евгений,  которому  в  этот вечер  предстояло  нянчить
Саньку,  крутился рядом и не переставал Дивиться: как  легко
можно испортить человека.
      Я  не разделяла его мнения, поскольку Жанна все еще не
могла избавиться от комплекса неполноценности и в глазах  ее
слишком   часто   появлялся  испуг.  Она   была   безнадежно
целомудренна  и  ничего не могла поделать со  своей  наивной
доверчивостью, а также любовью к людям. Времени было мало, и
мне  пришлось смириться. Я сделала все, что могла. На первый
взгляд Жанна была неотразима, а там уж - как бог даст.
     Когда за нами прибыл автомобиль, присланный Тамарой, я,
в последний раз придирчивым взглядом окинув Жанну, успокоила
a%!o:
     - Как-нибудь обойдется.
      -  Она  так  прелестна, что не обойдется, - рассмеялся
Евгений.
     Он словно в корень смотрел. Так все и вышло.
      Обычно Тамара для своих торжеств арендовала подходящие
случаю помещения, но на этот раз все были приглашены  на  ее
новую   дачу.   Она   сделала  там  суперремонт   и   хотела
незамедлительно пустить пыль в глаза. Ей это удалось. В  тот
вечер  многие ее друзья стали ее же тайными врагами.  Только
Жанна,   пожалуй,  восхищалась  без  примеси  иных   чувств.
Остальные - коченели от зависти.
       Тамара,   в   бриллиантовой  диадеме,  в  драгоценной
горностаевой накидке, в длинном белом платье, как прекрасное
привидение стояла у входа в свой сверкающий огнями дворец  и
на правах любезной хозяйки говорила гостям гадости.
      -  А-а, это ты, мой маленький! - фальшиво обрадовалась
она   толстому,  приземистому  мужчине,  ведущему  под  руку
высоченную девицу, похожую на фонарный столб. - Это ты,  мой
пони!
      -  Почему  это маленький? Почему это поди? -  обиженно
пыхтел он, подставляя хозяйке губы.
     - Потому что я обожаю тебя, - пояснила Тамара и, словно
только   что  заметив  "фонарный  столб",  захлебнулась   от
восторга:
      -  Ах, Дианочка, прелесть моя, как ты пополнела! И как
тебе идет второй подбородок!
     Дианочка, позеленевшая от бесконечных диет, но так и не
сумевшая  избавиться от двойного подбородка, была  близка  к
обмороку.  Она  вспыхнула от ярости и могла  наговорить  бог
знает  чего. Я даже струхнула, но глупость в больших голубых
глазах  выдавала  ее  безобидность, и я успокоилась.  Тамара
легко справится с такой и без моей помощи.
      За  "столбом"  и  "пони" следовали мы.  На  лице  моей
подруги появилась мимолетная искренность.
      -  Мама!  Это  ты?! Слава богу! Я думала,  ты  уже  не
придешь, - воскликнула она, целуя меня, отстраняясь и цепким
взглядом оценивая мой скромный наряд.
      -  По-моему, мы не опоздали, - ответила  я,  кивая  на
Жанну.
      -  Здрасте, - присела моя смущенная Золушка,  которая,
несмотря на утомительные репетиции, сразу, же все сделала не
так.
     - Ба! Мама, да ты не одна! - обрадовалась Тамара. - Это
и есть твоя необыкновенная крошка?
     - Да, это она, но что ты будешь с нами делать?
     Тамара мгновенно поняла, о чем идет речь.
     - Не волнуйся, я представлю ее как подругу и дочь своей
подруги, - воскликнула она.
     - Надеюсь, ты не меня имеешь в виду? - насторожилась я.
      -  Нет,  конечно, у нее же есть своя мать, - успокоила
меня  эта язва. - Пойдем, я покажу тебе кое-что. Даня! Даня!
Принимай гостей!
      Элегантный Даня поспешил занять пост, а мы направились
" сад.
     - Как вам моя иллюминация? - поинтересовалась Тамара. -
Обрати внимание, последний писк.
      - Дом словно охвачен пламенем, - похвалила я. - И что,
это будет постоянно так?
     - Да, наружное освещение нынче в моде. Мама, а как тебе
мои фонтаны?
     - Зашибись!
     - А цветы?
      - ;И цветы - зашибись, но кто их выставил на холод? На
деревьях еще и почки не набухли, а у тебя фонтаны и цветы.
      -  Ах,  я  же  не  виновата, что  родилась  весной,  -
вздохнула  Тамара.  -  За делами жизнь проходит  мимо.  Даже
некогда  полюбоваться  этой красотой.  Даже  на  Сейшелах  я
отсыпалась,  и  единственное,  что  мне  удалось,  так   это
обгореть на солнце.
     Мне стало жаль свою несчастную подругу.
     Я решила ее приободрить.
      -  Зато сегодня у тебя сладкая жизнь, - сказала  я.  -
Все, не исключая и меня, страдают от зависти.
      -  То-то же, - удовлетворилась польщенная хозяйка и от
избытка чувств ущипнула за щечку Жанну. - А что это мы такие
молчаливые?
      -  Ребенок  никак  не может в себя  прийти  от  твоего
"Мазератти" с водителем, - пояснила я.
     - Ах, вот оно что, - улыбнулась Тамара. - Но ты же сама
просила карету.
      Я не успела ответить. Примчался взволнованный Даня и с
воплями  "приехал  Сам"  утащил мою  подругу.  Мы  с  Жанной
остались одни.
      -  Почему  эта Тамара называет вас Мамой?  -  спросила
девушка. Я рассмеялась.
       -   Надеюсь,  ты  не  подумала,  что  нас   связывают
родственные узы?
     Жанна испуганно замотала головой.
     - Нет, нет, так невозможно подумать, - пролепетала она.
      -  Тамара даже старше меня, а Мамой меня зовут все мои
друзья. Открою свою тайну. Ты не знаешь, что Санька  не  мой
сын. Точнее, теперь-тo он мой, но до этого он был сыном моей
любимой подруги.
      - Что же случилось с вашей подругой? Спросила Жанна, и
на лице ее отразилось заблаговременное сострадание.
      -  Она  умерла, - с искренней грустью  ответила  я.  -
Погибла,  когда  Саньке было три года. Я усыновила  его,  но
паршивец никак не хотел звать меня мамой.
     "Тетя", и все. И так продолжалось довольно долго. Время
шло,  ребенок рос, катастрофически накапливая опыт, а я  по-
прежнему была "тетя Соня". Разве это не обидно?
      - Обидно, - подтвердила Жанна. - Но сейчас же он зовет
вас мамой.
     - И это благодаря нашей Марусе. Она придумала хитрость.
"Давай,  -  однажды сказала она, - мы все будем  звать  тебя
мамой.  Санька  подумает,  что  это  твое  имя,  и   к   нам
присоединится". Она сама оповестила всех знакомых и  друзей,
*  *  теперь  надо ко мне обращаться. Все, кроме нее,  стали
звать  меня  Мамой, даже Евгений. Мне стоило немалых  трудов
его от этого отучить.
     - А как вас звала тетя Маруся?
     - Как обычно: старушкой. Но Санька, слава богу, не стал
звать  меня старушкой. Слово "мама" гораздо чаще  звучало  в
моем  доме.  Ты  знаешь, это помогло. Ребенок  действительно
очень быстро присоединился к большинству и теперь зовет меня
мамой, впрочем, как и все остальные. Они пристрастились и не
могут отвыкнуть. Ну что, пойдем к гостям?
      Жанна  улыбалась и слушала меня с интересом, но  вдруг
задрожала.
      -  Тебе  холодно?  -  спросила  я,  заметив  внезапную
перемену.
      -  Нет,  это нервное. Может, не надо к гостям?  Может,
лучше побудем здесь?
      Мне  это очень не понравилось. К черту летели все наши
тренировки.
     - Ты - венец творения, - строго сказала я. - И запомни,
здесь нет никого лучше. Пойдем в дом, увидишь сама. Ты - это
совершенство,  а  они все - посредственности.  Надеюсь,  мой
мундштук на месте?
      -  Он  в  моей, то есть в вашей сумочке, - пролепетала
Жанна.
      -  Что  значит в "вашей"? Раз сумочка у тебя в  руках,
значит,  она  твоя. И переходи уже на "ты", - отрезала  я  и
потащила ее в дом.
       Я  тут  же  в  холле  споткнулась  об  Тосю,  которая
обрадовалась и закричала:
     - Мама! Это ты?
     - Это мы, - ответила я.
      - Ты не видела Марусю? - спросила Тося, с любопытством
разглядывая окаменевшую Жанну. - Я везде ее ищу.
      -  Бог с тобой, - возмутилась я. - Откуда Марусе здесь
взяться?  Будто  не  знаешь, что она  уже  двадцать  лет  не
разговаривает с Тамарой.
     Нам навстречу пробирался облезлый Тосин муж, видеться с
которым  я не желала никогда. Тося вбила себе в голову,  что
он  лакомый кусочек для всех без исключения женщин, и мне не
хотелось  ее  в  этом разубеждать. Хотя  сейчас,  когда  его
бизнес  пошел в гору, может, это стало и так. В любом случае
я  поспешила ретироваться, но было поздно. Он раскинул  руки
для объятий и завопил:
     - Мама, как ты похорошела!
     - И ты по-прежнему неотразим, - решила быть любезной я,
от чего Тося пошла пятнами.
      - Нам надо поболтать, - зашипела она, оттесняя мужа от
нас с Жанной. - Стае, слышишь? Нам с Мамой надо поболтать!
     Я решила воспользоваться моментом.
     - Станислав, - с патетикой воскликнула я, после чего он
вытянулся и стал сантиметром выше. - Нам действительно  надо
поговорить, а ты пока развлеки эту юную леди, - и я  кивнула
на Жанну, которая тоже пошла пятнами и испуганно залепетала:
     - Нет, я лучше останусь с вами.
      -  Не говори мне "вы", - зашипела ей на ухо я. - Мы же
перешли на "ты".
      Иди  с  ним.  Он круглый дурак. Рядом с  ним  несложно
чувствовать себя венцом творенья.
      - Мама, что такое? Вы шепчетесь? - капризно надул губы
Стае.
     Тося смерила меня ехидным взглядом.
      -  Лишь из любви к подруге, - рассмеялась я, лаская ее
взглядом.  -  Но,  Станислав, раз ты  обижаешься,  скажу.  Я
призналась Жанне, что в юности была в тебя влюблена.
      Эффект был потрясающий, причем сразу с обеих сторон. И
Тося, и Стае были в шоке, каждый по-своему, конечно.
     - Как зовут эту прелесть? - неловко сменил тему Стаc, с
опаской косясь на жену.
       -  Прелесть  зовут  Жанна,  -  вдохновилась  я  -  и,
Станислав, я буду тебе благодарна, если не дашь этой  крошке
скучать.
      -  Можешь  не сомневаться, Мама, - заверил Стаc  меня,
предлагая свой локоть обомлевшей Жанне.
     И он потащил ее в самую гущу народа.
     - Кто она? - задребезжала Тося, едва мы остались одни.
     - Подруга Тамары и моя.
     - Мама, почему я об этом ничего не знаю?
     - Сама удивляюсь, - честно призналась я.
      -  Но  дело  не в этом. Ты видела, Мама,  что  Тамарка
сделала  со  своим  лицом? Сколько можно тянуть  эту  бедную
рожу?  То  есть  кожу.  У нее же глаза вот-во