обнаружила рваную  рану,  по
всей  вероятности, и давшую такое обилие крови. Я остановила
кровь,  обработала  рану,  как  смогла  наложила  повязку  и
приказала:
     - Вылезай, тебе нельзя сидеть в горячей воде.
      Жанна  покачала  головой. Все это время  она  молчала,
остановив  свой  бессмысленный взгляд на какой-то  невидимой
точке.
     - Вылезай, слышишь? От горячей воды снова пойдет кровь.
     Она никак не отреагировала на мои призывы.
      Я закрыла кран и вытащила пробку. Вода начала медленно
убывать. Жанна нехотя поднялась, покачнулась и завалилась на
меня.  Набросив  на  нее полотенце, я вытащила  бедняжку  из
ванны, поставила на пол и спросила:
     - Сама сможешь идти? Она кивнула.
      - Тогда пошли, я помогу. Мы добрели до спальни. Уложив
ее в постель и накрыв одеялом, я уселась рядом.
     - Что случилось? - спросила я, и она горько заплакала.
     Плакала она то жалобно, то отчаянно; сердце мое рвалось
на  части,  к тому же меня не покидал страх. Я  все  еще  не
знала, что произошло.
      -  Жанна!  Что произошло? - воскликнула  я,  дрожа  от
нетерпения. - Говори скорей, или я умру.
      Она  порывалась  сказать, но новая  волна  рыданий  ей
мешала. Ожидание становилось мучительным. Нервное напряжение
достигло  предела.  В  голове проносились  самые  чудовищные
мысли, сердце тяжелым молотом бухало в груди. казалось,  еще
немного, и я потеряю сознание.
     Жанна, словно почувствовав мое состояние, сумела сквозь
рыдания выдавить из себя:
     - Меня изнасиловали.
     - А почему рана на голове?
      -  Я ударилась о какую-то плиту, когда он повалил меня
на землю.
     - Так тебя не били?
      -  Нет. Меня изнасиловали, - воскликнула она и с новой
силой залилась слезами.
     "Боже, как я рада! Как я рада! Ее изнасиловали!"
     Я действительно была рада.
      "Изнасиловали! И больше ничего! Не били и не мучили, а
всего  лишь изнасиловали. Значит, она здорова и была бы  еще
здоровей,  если  бы  не сопротивлялась,  а  по  доброй  воле
легла..."
      -  Жанна,  но почему ты ползла? И стонала...  Ты  была
похожа на труп!
      -  Не  знаю, мне стало дурно, меня рвало,  потом  ноги
отказали и руки тоже. Не помню, как очутилась у твоей двери,
лишь  помню, что не могла встать и дотянуться до  звонка.  В
голове   была  боль  и  какой-то  сумбур,  будто   все   это
происходило не со мной. Лишь в воде я... В общем, я ожила.
     - Может, у тебя сотрясение мозга? Ты сильно ударилась?
     Жанна покачала головой.
     - Нет, - прошептала она и яростно закричала:
      -  И мой мозг здесь ни при чем, меня изнасиловали, как
ты не поймешь!
     Я отшатнулась.
      -  Да поняла, поняла я, но как это случилось? Расскажи
же мне наконец!
      - Ах, какая разница, - махнула она рукой. - Я вышла из
твоего  подъезда и направилась к своему дому по аллее  через
дворы.
     - Говорила же тебе: не ходи через кусты!
      -  Аллея была совершенно пуста, и я шла очень  быстро,
почти  бежала.  Мне почему-то вдруг стало жутковато.  Может,
это было предчувствие, а может, потому, что там очень темно.
Я  бежала  и  неожиданно  ощутила сильный  рывок  и  тут  же
оказалась в зарослях. Остальное было как во сне.
     - Ты потеряла сознание?
       -  Нет,  но  помню  все  очень  смутно.  Я  старалась
дотянуться  руками до невидимого лица, но не  могла.  Хотела
закричать,  но  мешал пластырь. Да, да, он, мерзавец,  сразу
залепил мне пластырем рот. Убийственная беспомощность.  Меня
преследовала  одна  лишь  мысль: "Боже!  Новая  блузка!"  Он
порвал твою блузку.
      -  Да черт с ней, с блузкой! - успокоила ее я. - И что
же, никто вас не заметил?
      -  Нет, там не было ни души. И кричать я не могла. Все
мои  вопли  тонули  в  пластыре. Потом я почувствовала,  как
уплывает сознание. Когда очнулась, несколько секунд не могла
сообразить, где я. Голова гудела, в ушах пульсировало.  Руки
были связаны лоскутом от блузки...
     Я не на шутку забеспокоилась.
     - Так он тебя еще и связал?
     - Да, но не сильно, и ткань блузки не очень прочная. От
пут я без труда освободилась, хуже было с пластырем. Снимать
его  было  очень  больно.  И  в голове  билась  одна  мысль:
"Кошмар!"
     И еще мысль: "Я успела его сильно поцарапать. По-моему,
даже лицо".
      Потом  мне  стало дурно и стошнило прямо  на  месте  в
примятую  траву. Домой в таком виде я идти  не  решилась!  Я
продралась  сквозь кусты и поплелась к тебе. Как  добралась,
абсолютно   не   помню,  в  голове  каша.  Вот   так.   меня
изнасиловали!  -  Жанна закричала опять. -  Изнасиловали!  И
жизнь моя теперь абсолютно бесперспективна! Теперь я не хочу
жить!
     Что тут скажешь? Даже смешно. Я всплеснула руками.
      -  В  перспективе любой жизни - смерть,  но  не  стоит
торопить события, - сказала я и погладила ее по голове. - Ты
еще  молода, эта беда забудется, придет счастье  и  вытеснит
все плохое.
     Она сбросила мою руку и закричала:
     - Ничего не забудется! Никогда не забудется! Неужели не
ясно,  что  теперь  у  меня никогда не будет  счастья!  Меня
изнасиловали! Теперь мне одна дорога: в могилу! Я повешусь!
      Я хваталась попеременно то за голову, то за сердце, то
сплетала руки на груди.
      "Боже,  какая наивность! Какая наивность!" -  мысленно
восклицала я, ситуация требовала моего вмешательства.
      - Ну, дорогая, нельзя так мрачно смотреть на жизнь,  -
вкрадчиво  начала  я. - Что за беда? Изнасиловали?  Миллионы
женщин  претерпевали это в своей жизни, да что там миллионы,
каждая,  если она не урод. Поверь мне, каждая, и не  раз.  И
ничего,  и  живут  себе счастливо, ты  же  почему-то  решила
вешаться.
       Жанна  была  потрясена  моим  оптимизмом.  Она   даже
перестала плакать и спросила:
     - Ты серьезно?
      -  Более  чем, - заверила я. - Спроси любого -  всякий
знает,  что творится на белом свете. Я имею в виду  семейную
жизнь.
     - При чем здесь семейная жизнь?
      -  А  вот  при чем. Когда бедная, замотанная  работой,
мужем  и  детьми женщина, кое-как прополоскав себя в ванной,
добредает-таки до постели с единственным страстным желанием:
уронить    голову    на   подушку   и    забыться    крепким
непродолжительным сном, вот тут-то и начинается.
      -  Да  что начинается? - закричала Жанна. - У меня  же
совсем другое!
     Я опять погладила ее по голове и назидательно сказала:
      -  Поверь мне, милая, то же. У тебя то же. Муж хватает
ее;  бедняжку,  и  заставляет предаваться  разврату.  Муж-то
считает,  что  она выполняет свой супружеский долг.  Однако,
если  посмотреть  на это с точки зрения замученной  семейной
жизнью  женщины,  все  это  иначе как  грубым  развратом  не
назовешь.
      Естественно, жена, занимаясь постоянно святыми делами:
стиркой его носков, варкой борща, уборкой сортира и  т.  д.,
уже напрочь утратила всякую ветреность.
      Она  панически  пытается пресечь  этот  разврат  любым
путем. Вот тут-то и начинается!
     - Что? - вытирая слезы, спросила Жанна.
      -  Да  насилие! Чуть ли не каждый день мужья  насилуют
своих  бедных жен прямо в супружеской постели, и ничего.  Их
за  это  даже  не  судят.  Жены  потом  думают,  как  бы  им
отомстить,  но  это уже днем, на том дело  и  кончается,  ко
всеобщему удовольствию. Лично меня многократно насиловал мой
собственный  муж.  И  поверь, деточка,  это  еще  не  предел
женских страданий. Есть дуры, которые готовы подвергать себя
насилию добровольно, да при этом еще изображают оргазм, лишь
бы  убедить  мужа, что он половой гигант. И все эти  мучения
они  терпят только ради того, чтобы он не пошел на  сторону.
Будто   есть  силы,  которые  могут  наших  мужей  от  этого
удержать,  особенно  вознесенных добрыми  женами  в  степень
половых гигантов. Вот так-то, милая.
      Жанна, слушая меня, плакала уже с меньшим энтузиазмом.
Своими  речами я отвлекла ее от страданий, но как  только  я
замолчала, она вновь зарылась в подушку и залилась слезами.
      -  Меня  уже  никто никогда не будет насиловать,  -  с
мучительной тоской воскликнула она.
     - Ну, дорогая, тебя не поймешь, - изумилась я. - Тебе и
то  плохо,  и это нехорошо. И почему тебя никогда  не  будут
насиловать?
      -  Потому что у меня никогда не будет мужа!  Я  с  ней
никак не могла согласиться.
      - Почему это не будет мужа? - спросила я. - Ты же сама
мне сказала, что свадьба через месяц.
      -  Да, сказала, но это было до того, а теперь Миша  не
женится на мне-еее.
      После  этих слов она зарыдала с особым отчаянием.  Она
комкала одеяло, зачем-то запихивала его себе в рот, давилась
и всхлипывала, как ребенок.
      Я страдала не меньше. - Ну успокойся, дорогая, - гладя
ее  по  рукам,  плечам и голове, сказала я. - Ты  права,  от
мужчин  не всегда дождешься сочувствия, но это и ни к  чему.
Совсем  не  обязательно  рассказывать  твоему  Михаилу   всю
правду.  Мужчинам вообще вредно знать правду, это  нездорово
отражается  на  их  оптимизме.  Поэтому  сразу  научись   не
вываливать   все.   Надо  сортировать   информацию:   где-то
приврать, что-то утаить, о чем-то промолчать, а кое-что и не
вспоминать  вовсе.  В  этом залог  семейного  счастья.  Рану
скроет прическа, синяки уйдут под одежду. Лицо, слава  богу,
цело, так зачем же Мише знать, что с тобой произошло?
      -  За  тем,  что он все равно узнает, только  подумает
гораздо  хуже! - закричала Жанна и замолотила по  кровати  и
руками, и ногами.
      У  несчастной началась истерика. Я смотрела на  нее  с
недоумением.  Ну  испугалась.  Это  понятно.  Ну   ударилась
головой.  Тоже  радости  мало.  Душит  бессильный  гнев   на
подонка.  И это объяснять мне не надо. Что же делать?  Выход
.$(-:  успокоиться, наплевать и забыть. Тем более что завтра
такая важная встреча. Придут Елизавета Павловна, Михаил. А у
невесты  распухшие от слез глаза. Ну куда это годится?  И  к
чему весь этот концерт? Я рассердилась.
     - Жанна, сейчас же прекрати валять дурака! Приведи себя
в порядок и ложись спать.
     - Как я могу спать? - зло закричала она.
     - Я дам тебе снотворное. Твой Миша придет в ужас, когда
завтра увидит тебя.
     - Он никогда меня не увидит!
     Ну это уже было слишком. Я возмутилась.
      -  Не  строй из себя недотрогу! - закричала я. -  Если
какой-то придурок поимел тебя в кустах, это еще не повод для
трагедии.   Надеюсь,  он  не  оставил  там  свой   автограф,
следовательно,  Миша  может спать спокойно.  Ты  ему  верна,
поскольку все произошло практически без твоего участия,  или
с пассивным участием, что одно и то же. Так что хватит!
      - Нет, не хватит, - давясь болью, прошептала Жанна.  -
Миша думает, что это я, а я теперь уже другая. И все! Оставь
меня! Я больше не могу!
     И она вновь зарыдала. Мне это начало надоедать.
      -  Знаешь, хватит! - возмутилась я. - Убиваешься  так,
словно  случилась настоящая катастрофа. Ты  испугалась,  это
понятно. Неприятно, конечно, но ты же сама говорила мне, что
всякая  женщина  в глубине души мечтает быть изнасилованной.
Считай, что мечты всех женщин воплотились в тебе одной.
     Счастливица.
      - С этим не шутят! - крикнула Жанна и запустила в меня
подушкой.
     - А что нюни распускать? Возьми себя в руки. Подумаешь,
лишний раз трахнули. Эка невидаль. Главное - не обидели. Вот
блузку порвали, это да, горе.
      А  я  собиралась  ее  тебе подарить.  Впрочем,  и  это
исправимо.  Через месяц станешь женой Михаила,  он  богатый,
купит тебе сто таких блузок.
     Тут на нее накатила новая волна истерики. Она принялась
подвывать  и  кататься  по кровати, с  остервенением  молотя
руками и ногами.
     - Ничьей женой я теперь не буду, - скулила она. - Никто
на мне теперь не женится. Вся жизнь кувырком из-за какого-то
подонка! Гадина! Сволочь! Убила бы его! Убила бы!
     Я ничего не могла понять.
     - Ты что же, все-таки собираешься рассказать Михаилу об
этом незначительном эпизоде своей жизни? - поразилась я.
     Нехорошие предчувствия охватили меня.
      -  Постой-постой, и о чем ты там бормотала? Почему  ты
"другая"?  Можешь ты выражаться ясней? - отчаянно  закричала
уже и я.
       -   Куда  уж  ясней,  -  вздохнула  Жанна.  Мой  крик
подействовал на нее отрезвляюще. Она больше не  плакала,  но
такая  мука  отразилась на ее лице,  что  уж  лучше  бы  она
продолжала рыдать.
     - Как я теперь объясню Мише, почему я не девочка? Он же
именно за это меня и полюбил. Мне сделалось дурно.
     - Что?!!
     - А то, что не было у нас ничего. Я все врала. Он берег
меня, не целовал по-настоящему даже, а теперь...
      Жанна  закусила  губу.  В ее глазах  вновь  показались
слезы.
      - Теперь он никогда не поверит мне, а я так его люблю-
ююю.
     Я просто остолбенела.

                          Глава 11

       Все   то   время,  пока  я  пребывала  в  заблуждении
относительно  характера свиданий Жанны и  Михаила,  свидания
эти, оказывается, носили чисто пионерский характер.
      Кто  же  мог  подумать,  что  тридцатилетний  мужчина,
преуспевающий бизнесмен, столько месяцев водил  мою  дурочку
за ручку вдоль Москвы-реки и любовался закатами?
      Естественно, я про такое и подумать не могла,  поэтому
легко верила всем сексуальным измышлениям Жанны. Она же  (до
чего дошел прогресс!) страдала от своей чистоты, чувствовала
свою ущербность и компенсировала целомудрие развязностью, но
только  у  меня  на кухне. Пиво, сигареты и порнобасни  были
только для меня, с Михаилом же она была скромна.
      И  слава богу! Но до чего мы дожили в погоне за модой!
Этак скоро невинным девушкам действительно придется идти  на
панель,   чтобы,   упаси   боже,   не   заподозрили   их   в
старомодности, а порядочным людям придется совершать  всякие
подлости, чтобы не казаться белыми воронами.
      А  может,  так  уже и происходит. Ведь  даже  я,  дура
старая,  возвожу на себя напраслину, хотя в душе, ну  чистый
ангел.
     Но речь тут не обо мне.
      - Так, значит, вы не ездили по всем тем злачным местам
и  пирушкам?  -  изумленно воскликнула я, как  только  Жанна
закончила  свой  рассказ. - И ты дурила меня,  а  вы  просто
дружили, как мальчик с девочкой?
      -  Можно сказать и так, - подтвердила она. После более
детального  допроса выяснилось, что дело было  не  только  в
ней.   Инициатива,  точнее,  отсутствие  оной  исходило   от
Михаила.  Более того, когда Жанна, взвинченная рассказами  о
моих  победах,  попыталась  реализовать  нечто  подобное  на
Михаиле,  он в сдержанной форме дал ей понять, что  ценит  в
женщинах простое происхождение, помноженное на скромность.
       "Твое   происхождение  гарантирует  наше   абсолютное
счастье,  -  сказал  он.  - Возьми я девушку  своего  круга,
ничего хорошего не получится - через месяц развод. У нас  же
будет  крепкая  и счастливая семья. К тому  же  среди  девиц
моего круга почти невозможно найти невинную, ты же у меня  -
создание непорочное. Мама терпеть не может всех этих курящих
и   пьющих   девиц,   не  говорю  уже  об   их   сексуальной
распущенности.    Ради   того,   чтобы    иметь    невесткой
целомудренную девушку, она готова смириться даже с неудачной
родословной".
     Из этого монолога Жанна сделала вывод:
      "Относится он ко мне, как хозяин к прелестному  щенку,
который  обещает  под  его  строгим  руководством  и  опекой
превратиться  в  прекрасную  выставочную  собаку.  И  боится
лишить  будущую жену невинности раньше времени, до того  как
посадит ее под домашний арест".
      Но  этот  вывод ее устраивал, поскольку  действительно
гарантировал  семейное счастье в доступном ей  понимании.  И
все   же   этим  вечером,  накануне  встречи  с   Елизаветой
Павловной,   Жанна   решила   устроить   Михаилу   настоящее
испытание.
      После очередной романтической прогулки он, как обычно,
подвез ее к дому и собрался проводить до квартиры.
      -  Не  надо, Мишенька, я сама, - попыталась отказаться
Жанна.
      - Нет, я должен знать точно, что ты в безопасности,  -
твердо заявил он.
      -  Ну  хорошо,  -  вздохнула Жанна  и  открыла  дверцу
автомобиля.
      Она,  как  обычно, не собиралась идти сразу  домой,  а
хотела  зайти ко мне, похвастаться "успехами".  Ведь  Михаил
объявил точный день свадьбы.
      Видимо,  предвкушая беседу со мной, Жанна  уже  начала
входить в роль.
      По-другому  ее  порыв я объяснить не могу.  Когда  они
поднялись на второй этаж, ей вдруг захотелось спровоцировать
жениха на безумство. Она остановилась на лестничной площадке
и  в  упор  посмотрела на Михаила. Взгляд  его  был  невинно
озабоченным.
     - Что-то случилось? - спросил он.
     - Да, - страстно прошептала она, - случилось, - и резко
подалась вперед.
      -  Что же? - спокойно поинтересовался он и отступил на
один шаг.
     - Я тебя люблю.
       -   Я   тебя  тоже,  -  признался  он  Михаил.  "Черт
непрошибаемый!"  -  возмутилась  в  глубине  души  Жанна   и
поднялась на одну ступеньку.
      Михаил  попытался в тусклом свете, падающем с соседней
площадки, разглядеть, который час.
      - Пойдем, малыш, уже поздно, завтра мне рано вставать,
- напомнил он.
     Но у Жанны был свой сценарий.
     - Подойди ко мне, - прошептала она.
     - Зачем? - изумился праведный Михаил.
     - Ну подойди, пожалуйста, - взмолилась она.
      Он несколько секунд напряженно соображал, стоит ли это
делать, но все же приблизился к невесте.
       -   Ну?  -  В  его  голосе  послышались  нeтepпeливо-
раздраженные интонации.
     Мол, какая еще глупость пришла тебе в голову?
      Жанна  встала  на  цыпочки и, обвив  руками  его  шею,
страстно  впилась  губами  в  его  рот.  Бедняга  обомлел  и
попытался  слегка  оттолкнуть  ее,  отстраниться,  но  Жанна
прижалась к нему еще сильней своей упругой девичьей грудью и
a+%#*  застонала. Их поцелуй обрел наконец-таки вкус.
     - Я люблю тебя, люблю, - при этом томно шептала она.
      Какой  ужас!  И  во  всем этом  повинна  я  со  своими
рассказами.
     Пока Жанна трепетала в руках Михаила, пока она усиленно
желала  его,  бедняга ломал голову, что это  на  нее  нашло.
Голова  у  нее  закружилась, и глупышка ничего не  придумала
умней, как сказать:
      -  Я хочу тебя, любимый, прямо сейчас, прямо здесь, мы
уже почти муж и жена.
      В  общем-то, все происходило именно так, или  примерно
так,  как  я  ее  и учила. На свою голову. Глупые  книжки  и
дурацкие фильмы тоже послужили наглядным пособием.  Руки  ее
осмелели и поползли вниз его живота...
      И  вот  тут-то  Михаил проявил твердость,  редкую  для
мужчины. Он сказал:
     - Нет! Не делай этого.
      -  Но  почему? - растерялась Жанна. Понятное  дело,  в
книжках и фильмах все было не так. Там...
      -  Ты  же  хочешь меня, - промямлила она, - хочешь,  я
чувствую...
     Михаил наконец отстранился и строго сказал:
     - Ты глупая, вздорная девчонка. Как в твою голову могут
приходить такие мысли? Накануне свадьбы! В грязном подъезде!
В  любой  момент может кто-нибудь войти. Отвратительно  даже
представить   себе  такое.  Я  думал,  моя   невеста   более
благоразумная девушка. Ты меня расстроила.
      Жанна  надула губки. В ее глазах блеснули  слезы.  Она
почувствовала себя оскорбленной и несправедливо униженной.
     - Ты тоже очень расстроил меня, - сказала она. - Теперь
я  вижу,  что  для  тебя  приличия  важней  самых  искренних
порывов. Ты просто сухарь! Бесчувственный сухарь! У тебя все
по  расписанию,  как  на вокзале. Ты  понятия  не  имеешь  о
настоящих чувствах. Ты не любишь меня!
     Она впервые позволила себе бунт.
      -  Что за вздор! - возмутился он. - Недопустимо делать
такие   заключения   лишь   на   основании   того,   что   я
цивилизованный  человек, прекрасно  воспитан  и  контролирую
свои эмоции.
     - Ты не любишь меня! Не любишь! - заплакала Жанна.
      Михаил  смягчился, но не настолько, чтобы не прочитать
невесте нотацию.
      -  Ты