лубине  души
он надеялся, что есть будет вместе с нами.
   - Хорошая собачка, - приговаривала девушка. - Можно его погладить?
   - Конечно. Он успел вас полюбить.
   - А ты пользуешься популярностью в родном городе, - заметил Лукьянов,
когда официантка отошла.
   - Ага. Прославилась после статейки в газете.
   - Выходит, Дидонову надо сказать спасибо.
   - Его уже отблагодарили. Вернемся к нашим баранам.  Так  что  ты  там
говорил о следствии накануне убийства?
   - Бьюсь об заклад, мента с фамилией Елагин в городе не окажется,  как
не окажется и дела, связанного с тем давним убийством.
   - Допустим, - кивнула я.
   - За несколько дней до известных  событий  у  классного  руководителя
Серафимович появляется мент. Об убийстве двенадцатилетней давности  и  о
том, кто такая  Серафимович,  он  хорошо  знал  и  гораздо  раньше,  чем
Вешняков, получил официальный ответ на свой  запрос.  Протоколы  допроса
уборщицы с вокзала пылятся в столе, а  пока  мы,  то  есть  вы,  плутали
впотьмах, зарезали еще двух женщин и господина Краснова.
   -  Иными  словами,  кто-то  провел  свое  расследование,  нашел  всех
четверых предполагаемых убийц и свершил правосудие так, как он сам  себе
это представлял.
   - А у тебя есть другая версия? - хмыкнул Лукьянов.
   - Нет. Твоя очень  похожа  на  правду.  Кто  реально  мог  провернуть
такое?
   - Родители.
   - Допустим. Но Серафимович найти было  не  так  просто,  она  сменила
фамилию.
   - Оттого на это и ушло два года.
   - Меня смущает  мент.  Ведь  учительница  видела  его  удостоверение.
Возможно,  кто-то  попросил  его  об  услуге  или  попросту   нанял,   а
возможно... Кто-то вел это дело двенадцать лет назад. Вешняков  говорил,
там такие подробности, у кого хочешь крыша съедет.  Для  мента  провести
следствие и найти всех четверых - работа привычная.
   - Романтично. Я склоняюсь к мысли, что все  гораздо  проще.  Жаждущие
мести просто заплатили наемному убийце или убийцам. А также менту.
   - Дорогое удовольствие.
   - Так, может, и люди не бедные, - пожал плечами Лукьянов.  -  Мы  тут
много всего напридумывали, - продолжил он со  смешком,  -  а  сами  даже
толком не знаем, имеют ли две другие женщины отношение  к  тому  давнему
убийству. Одних слов учительницы, что  они  были  подругами  "не  разлей
вода", недостаточно. В конце концов, велось следствие и  осудили  только
двоих.
   - Черт, - пробормотала я, почувствовав нечто вроде озарения.
   - В чем дело? - насторожился Лукьянов, наблюдая за мной.
   - Доедай скорее свою рыбу, и поехали, - поторопила я.
   - Куда? К матери девочки?
   - Нет. Это подождет. Поехали к Иванову.
   - Зачем тебе Иванов? С ним уже говорили.
   - Ага. Одна  его  фраза  меня  еще  тогда  насторожила,  а  теперь...
Поехали.
   Лукьянов спорить не стал, закончил свой ужин и поднялся.
   - Поехали. Любопытно, что ты задумала.
   Иванова дома не оказалось. Старушка-соседка, что  встретилась  нам  в
подъезде возле его квартиры, сообщила:
   - В пивнушку он пошел, здесь, за углом. Тяжело мужику, такое  горе...
Иногда и выпить не грех, чтоб хуже не стало. Люди разные, кто-то и  руки
на себя от горя может наложить. А на нем  лица  нет.  Говорит,  пойду  с
народом посижу, а я ему: и  правильно,  Сережа,  с  народом  легче  горе
унять. Вы бы оставили мужика в покое.
   - Мы бы рады, - вздохнула я, - но работа такая...
   - Ясное  дело.  Убийцу  искать  надо,  весь  город  гудит,  только  и
разговоров. Найдете?
   - Найдем, - сказала я убежденно, потому что в тот момент была уверена
в своих силах.
   У меня такое случается, правда, случается, что и уверенность, и  силы
куда-то улетучиваются, остается лишь кукиш с маслом, но не всегда  же...
иногда и мне везет.
   - Ну-ну, - кивнула старушка, не очень-то поверив, а Лукьянов,  косясь
на меня, усмехнулся.
   Мы простились со старушкой возле подъезда, я еще  раз  уточнила,  где
пивная, и устремилась туда. Лукьянов по-прежнему вопросов не  задавал  и
мое утверждение, что убийцу мы найдем, не комментировал.
   Пивнушка действительно оказалась тут  же  за  углом,  в  полуподвале.
Скромная вывеска "Рюмочная", три ступеньки вниз. В прокуренном помещении
за столами сидели мужчины, одежда да и весь облик которых намекали,  что
деньги, с которыми они сюда явились, скорее всего,  последние,  а  то  и
просто зашли наудачу, вдруг кто поднесет по доброте душевной.
   Возле  деревянного  столба,  поддерживающего  низкий   свод,   сидела
крикливая компания, украшением которой были две юные  особы  -  у  одной
синяк под глазом, у  другой  разбита  губа.  Они  выясняли  отношения  с
кавалерами, мужиками без  возраста,  один  из  которых,  со  всклоченной
бородой и шалыми глазами, вдруг заорал, повернув ко мне голову:
   - О, власть пожаловала. Гляди-ка, не побрезговала. У нас  что,  опять
выборы? Заступнички в народ пошли.
   - Да она девка простая, -  радостно  заржал  второй,  -  она  с  нами
выпьет. Выпьешь, красавица?
   - Ага, - кивнула я.  -  На  твоих  похоронах.  Как  надумаешь  копыта
отбросить, свистни.
   -  А  вот  я  тебе  сейчас...  -  начала  девица  с  синяком,  грозно
поднимаясь.
   Я легонько толкнула ее в грудь,  и  она  рухнула  на  пол  вместе  со
стулом, не оттого, что я толкнула ее действительно сильно, просто пьяная
была в стельку. Обе девицы завизжали. Я ожидала продолжения,  но  мужики
точно прилипли к своим стульям, даже попыток поднять  подругу  и  то  не
предприняли.
   - Уймите баб, - посоветовал им Лукьянов, а бабы, как  по  волшебству,
стихли. Лукьянов мог быть очень убедителен, это я хорошо знала.
   Бармен вытянул  шею,  пытаясь  сквозь  завесу  дыма  разглядеть,  что
происходит.
   - Эй, что за шум? - крикнул он грозно.
   - А никакого шума, братан, - разводя руками, заверил его Лукьянов,  и
тот, понятное дело, сразу поверил.
   А я тем временем смогла обнаружить Иванова. Он сидел в углу, спиной к
публике, в компании поллитровки и двух кружек  пива.  Одна  кружка  была
пуста,  бутылка  тоже  наполовину  оприходована.  На  шум  он  даже   не
повернулся. Мы подошли, я устроилась рядом на свободный  стул,  Лукьянов
замер возле стены, сложив руки на груди. Иванов поднял на него взгляд  и
покачал головой.
   - Оставьте меня в покое. Горе у меня, ясно?
   - У нас тоже, - заверила я. - Большое. Зовется - маньяк. Не  люблю  я
маньяков. Он их вообще терпеть не может, - кивнула я на Лукьянова.
   - Не понимаю, чего ты болтаешь.
   - Ничего  страшного.  Я  сама  не  всегда  понимаю.  Главное  другое,
главное, чтобы ты сообразил: пока ты мне кое-что не расскажешь, водку не
допьешь. Выдохнется водка, благо бутылка открытая. Ну так что, поговорим
и разбежимся, или хочешь, чтоб я тебе душу мотала?
   - Я милицию позову. Нет такого закона, чтоб человека...
   - Я сама милиция. И закон. А у него  вообще  звезда  шерифа.  Хочешь,
покажет?
   - У меня, между прочим, жена погибла. Могу я...
   - Вот о жене мы бы и хотели поговорить.
   - Так ведь говорили уже, - скривился он.
   - Ага. Ты про записную книжку рассказывал, про охи, ахи и  вздохи,  а
что, кроме охов и ахов, там было?
   Он вроде бы удивился, молча уставился на меня, но выражение его  глаз
быстро менялось.
   - Ты почему записную книжку сжег? - перешла я на ласковый шепот.
   - А чего ж мне эту дрянь хранить? Перечитывать на ночь? -  разозлился
Сергей.
   Я кивнула, вроде бы соглашаясь, и опять спросила:
   - А может, ты просто не  хотел,  чтобы  следователь  узнал  некоторые
обстоятельства ее жизни? Не про любовника, нет. Про ту давнюю историю. И
даже убийцу ее простил?
   Он вновь замер, потом  подался  вперед,  навалился  грудью  на  стол,
торопливо налил водки в  стакан,  выпил,  передернул  плечами  и  закрыл
глаза.
   - Каково мне было узнать... - сказал он тихо.  -  Я  ведь  любил  ее,
ей-богу, любил. Может, как-то не так,  но  я  старался,  а  она...  Кому
верить после этого, как жить?
   - О жизни потом, - перебила я. - Сейчас по  делу.  Что  ты  узнал  из
записной книжки? Начнешь отнекиваться...
   - Да не пугай... - Он тяжело поднялся, кивнул:
   - Пошли на воздух. Здесь дышать нечем.
   Мы с Лукьяновым переглянулись. Он все время держался рядом с Сергеем,
было ясно: сбежать не даст.
   Вышли на улицу. После душного помещения здесь показалось  холодно,  я
зябко поежилась. Сергей направился во двор, сел на  скамейку  неподалеку
от детской площадки. Я села рядом, Лукьянов привалился к дереву.
   - Как узнали? - вдруг спросил Сергей. - Впрочем, понятно...  не  зря,
значит, вам деньги платят. Тяжело мне говорить... - вышло у него  жалко.
И взгляд стал затравленным. - Вы лучше спрашивайте, я отвечу.
   - Двенадцать лет назад в  городе  было  совершено  убийство.  Девочку
четырнадцати лет сначала пытали, а потом сожгли.
   Он зажмурился, точно увидел все это наяву.
   - Она убила, - сказал он поспешно, точно черти гнались за ним  и  уже
сидели на закорках.
   - Кто "она"?
   - Ленка с подругами. И парнем этим. Вчетвером.
   - Что конкретно было в дневнике?
   - Да не дневник это вовсе. Так,  записывала  иногда  всякую  всячину.
Испугалась она очень, а поделиться не с кем. Разве ж таким поделишься? Я
Ленку двенадцать лет знаю, как раз и познакомились  в  тот  день,  когда
девчушку эту хоронили. Как она ревела, взахлеб. Я-то думал, от  жалости,
оказалось, от страха. Весь город в шоке был - такое сотворить. А  мы  на
танцах  встретились.  Я  ее  провожать  пошел,  конечно,  заговорили  об
убийстве этом, тогда только о нем и разговоров  было.  А  она  съежилась
вся, как мне, говорит, девочку жалко, бедная  она  бедная,  и  сама  вся
трясется. Я в нее и влюбился, потому  что  добрая.  Если  человек  чужую
беду, как свою, чувствует, такой человек... не продаст, правда?
   - Не знаю, - неожиданно ответил Лукьянов.
   - Чего ты не знаешь? - разозлилась я.
   - На вопрос ответил.  Он  спросил,  я  ответил.  По  мне,  так  любой
продаст, если выгоду усмотрит.
   - Это все ваши ментовские штуки, - нахмурился Сергей.  -  Привыкли  с
отребьем возиться. А по мне... В общем, я ее любил, и я ей верил. А  она
меня обманывала, наверняка еще и смеялась, что такой дурак.
   - Может,  не  смеялась.  Может,  боялась,  что  узнаешь  да  из  дома
погонишь.
   - Это вряд ли. Хотя боялась она здорово. Не меня,  конечно,  а  того,
что история та наружу выйдет. Подруга  ей  письмо  прислала.  Письма  не
видел, только конверт. Обратный адрес запомнил и фамилию. Удивился,  что
из Красноярска письмо. Далековато... Откуда у Ленки там подруга? Спросил
про письмо, а она разозлилась ни с того ни  с  сего.  Чего  пристал,  не
твое, мол, дело, школьная подруга. Не мое, так не мое. А когда по телику
об убийстве сказали, ну и фамилию тоже, я и вспомнил. Как твою  подругу,
говорю, зовут? Она телик выключила и белая стала,  как  полотно.  Молчи,
говорит, молчи об этом  письме.  Тут  я  испугался.  Чувствовал,  что-то
страшное... расспрашивать стал. Она только злилась. Дерганая, нервная. А
потом... потом, когда убили Ленку и я записную книжку нашел, понял...
   - Что конкретно было в записной книжке? - вновь спросила я.
   - Конкретно? Да всякие мысли... Испугалась она очень.
   - Чего испугалась?
   - Того, что узнают. Ведь эта Вероника сюда ехала... Понятно, что...
   - Что - понятно? Лена боялась, что та будет ее шантажировать?
   - Нет, - подумав, ответил он. - Там такого не было.
   - А что было? - Теперь и Лукьянов лишился терпения.
   - Ну, что та история... не помню, как она написала... "Я думала,  что
все забыто, и вот..." В таком духе, и еще про девочку эту,  что  она  ей
снится, и каждый раз они ее опять убивают... Не помню я, - сказал он,  с
мукой глядя мне в глаза.
   - Не стоило тебе сжигать записную книжку, - вздохнула я.
   - Знаю. Сгоряча, в сердцах, как говорится... - Он покачал головой,  а
я испугалась, что заплачет, мужские слезы для меня труднопереносимы.
   - Ладно, - махнула я рукой, - сделанного не  воротишь.  Иди  допивай,
если добрые люди тебя уже не опередили.
   Лукьянов отлепился от дерева, и мы направились к машине.
   - Эй! - крикнул Иванов. - Что делать-то? В милицию идти?
   Я только рукой махнула.
   - Что ж, - садясь за руль, сказал Лукьянов. - По-моему, картина ясна.
Даже если мужу-рогоносцу привиделось и он прочел то,  чего  и  не  было,
дела это  не  меняет.  Если  ему  привиделось,  могло  пригрезиться  еще
кому-то.
   - Угораздило же его сжечь записную книжку, - проворчала я.
   - Я бы на его месте тоже сжег. - Тот факт, что Лукьянов был  способен
представить себя на его месте, приятно удивил меня. - Прочитав  дневник,
он решил то же, что и мы сейчас: кто-то убивает участников того  давнего
преступления,  а  значит,  следствие  заинтересуется  записной   книжкой
убиенной. А там описание ее измен. Кому ж такое приятно?
   - Поедем к матери девочки, -  кивнула  я.  Но  с  этим  нам  пришлось
повременить.
   Позвонил Вешняков, мы договорились встретиться у меня дома и  поехали
туда. Сашка категорически отказывался уходить с улицы, пришлось  немного
погулять с ним, Лукьянов  составил  нам  компанию.  Шел  рядом,  молчал,
хмурил брови, а мне хотелось взять его за руку. Должно быть, со  стороны
мы смотримся довольно забавно, то есть для нас забавно,  для  нормальных
граждан как раз  обыкновенно.  Молодой  мужчина  и  молодая  женщина  на
вечерней прогулке с собакой. Еще бы коляску с  вопящим  карапузом...  Эк
меня занесло. Лукьянов прав, что от него может родиться? Пожалуй, родной
отец заикаться начнет. Да и не  будет  отца...  Тихое  семейное  счастье
нужно Лукьянову так же, как мне  прошлогодний  снег.  Может,  и  хорошо.
Может, и нет в этом счастье ничего стоящего. Куда как лучше одной,  сама
по себе...
   - О чем ты думаешь? - вдруг спросил меня Лукьянов, я от неожиданности
вздрогнула.
   - А-а... так...
   - Прикидываешь, кто мог это сделать?
   - Нет, не прикидываю.
   - Чего ты разозлилась? - удивился он, - Помешал твоим размышлениям?
   - Они гроша ломаного не стоили.
   - И все же... мне интересно.
   - По-твоему, я могу думать только об убийствах? - начала свирепеть я.
   - О чем же еще? Ты ж как доберман, если взяла след, так...
   - Господи, что за поэтическое сравнение, - теперь у  меня  и  злиться
сил не было. - Я мечтала. Шла и мечтала. И мне плевать на эти убийства.
   - Ага, - кивнул Лукьянов презрительно, - ты  мечтала  выйти  за  меня
замуж.
   - Ну, мечтала.
   - Потрясающе. А наш первенец в твоих  мечтах  присутствовал?  Собачка
бежит, я коляску толкаю, ты держишь меня за руку. Да? - Он скалил  зубы,
а я замерла, разглядывая что-то под ногами.
   - Да, - сказала я наконец тихо.
   - Что? - наклонился он ко мне. - Не слышу.
   - Да, - рявкнула я. - Очень смешно? В самом деле смешно, -  вынуждена
была я согласиться. - Лучше я про убийства  буду  думать.  Не  мешай.  -
Сашка злобно тявкнул, подскочив к Лукьянову. - А ты молчи, - напустилась
я на него и зашагала к дому.
   Еще издали я увидела "Жигули" Вешнякова и вздохнула с облегчением.
   - С Сашкой гуляешь? - спросил он, кивнув.
   - Ага. Обоих проветриваю. Пошли. Какие новости?
   - Интересующего тебя майора,  который  был  у  учительницы,  в  нашем
городе нет. К старушке ездили и даже фотографии показывали всех, у  кого
фамилия созвучная.
   - Да ну? Оперативно.
   - Оперативно, только без толку. Либо майор не из нашего города,  либо
вовсе не майор.
   - И не капитан. И не прочее, прочее,  прочее.  Мы  прошли  на  кухню,
Лукьянов по-хозяйски включил чайник,  положил  корм  собаке,  достал  из
холодильника  кое-какую  снедь,  Артем  наблюдал  за  этим  с   заметным
неудовольствием.
   - Дело практически  ясное,  -  кашлянув,  заговорил  он,  устраиваясь
поудобнее. - Только от этого не легче. Двенадцать  лет  назад  совершено
зверское убийство. Кто-то  ждал  двенадцать  лет,  чтобы  разделаться  с
убийцами.
   - Хотя мог бы и не ждать, - вздохнула я. - И, по крайней мере,  двоих
убрать сразу. Потом убить Серафимович по выходу из тюрьмы, а  через  два
года и Краснова. Кстати, в  этом  случае  связать  все  четыре  убийства
воедино было бы сложнее, значит, и меньше риска быть пойманным.
   - Может, ему плевать на риск? Может, ему,  наоборот,  хочется,  чтобы
все узнали. Ну, не узнали, так поняли.
   - А еще ему хочется сесть в тюрьму, - съязвила я.
   - Еще  вопрос,  сможем  ли  мы  его  отправить  в  тюрьму.  Тут  ведь
доказательства  нужны.  А  у  нас  пока  что?  Одни  догадки.   И   даже
подозреваемого нет. Отец девочки умер пять лет назад,  мать  -  инвалид.
Близкой родни нет, кого подозревать прикажешь? Какого-нибудь  мальчишку,
что был в нее влюблен и ждал двенадцать лет, чтобы отомстить? Так,  судя
по показаниям, и мальчишки не было. Девочка была тихоня и по малолетству
дружком обзавестись не успела. Конечно, может, тайный воздыхатель...  но
это вовсе никуда не годится. Это уже мексиканский сериал.
   - Вы лучше о менте подумайте, - разливая чай, сказал  Лукьянов.  -  О
том самом  майоре,  которого  не  существует  в  природе.  Кто-то  очень
оперативно и грамотно провел следствие раньше нас. Это стоит денег.
   - Ты хочешь сказать... - нахмурился Артем.
   - Я хочу сказать, тот, кто все это  затеял,  имеет  приличные  бабки,
следовательно, засадить его за решетку будет ох как  нелегко.  Убийцы  -
наемники, заказчик - в сторонке, а мы в дураках.
   - Обрадовал, - крякнул Артем.
   - Чем богаты...
   - Слушайте, - вмешалась я. - Давайте для начала все же  найдем  этого
типа. Навестим мать девочки...
   - Она в санатории. Это в тридцати километрах от города. Вот адрес.  -
Артем положил на стол листок бумаги. - С ней лучше встретиться тебе.
   - У этой бабы есть деньги? - спросил Лукьянов.
   - Она в детском саду работала. Сейчас на инвалидности. Муж умер.  Так
что, сам понимаешь, денег пруд пруди.
   - То есть ее можно смело вычеркнуть из списков?
   - Ехать все равно надо, - вздохнула я. - Вдруг узнаем что-нибудь...
   - Серафимович здесь не случайно появилась, - почесав  бровь,  заметил
Лукьянов, - и, очень может быть,  она  уже  знала,  что  некто  начинает
охоту. Возможно, она получила анонимку с  угрозами  или  что-то  в  этом
роде. Сначала письмо Ивановой послала, чтобы предупредить ее, а потом  и
сама сюда приехала.
   -  Анонимка?  -  усмехнулась  я.  -  По-твоему,  убийца  тяготеет   к
театральным эффектам?
   - А по-твоему? Женщин зарезали в одном универмаге. Четыре убийства  в
течение десяти дней. Настоящее шоу. Разве нет?
   - Он псих, - подумав, изрекла я.
   - Или человек, который не мог простить, - усмехнулся Лукьянов.
   - Двенадцать лет - большой срок.
   - Есть раны, которые не заживают, - вздохнул Артем.
   - Слушайте, он псих. Раны - это, конечно, серьезно, да и то, что  они
сделали с девочкой... Но он псих.  Оставьте  этот  дурацкий  тон.  Он  -
убийца и чертов сукин сын, его место за решеткой, как бы ни  кровоточило
его сердце. Я все понятно растолковала?
   - Чего это ты так разошлась? - удивился Артем. - Будет кого посадить,
посадим как миленького.
   Я вымыла посуду и вышла на балкон. Лукьянов сидел  в  гостиной  перед
телевизором. Мне не хотелось появляться там.  Было  бы  совсем  неплохо,
уберись он в гостиницу. В конце концов, для него заказан  номер,  деньги
потрачены... Он возник около меня совершенно неожиданно,  я  вздрогнула,
когда почувствовала его рядом.
   - Иногда надо дать мозгам отдых, - сказал он весело, облокачиваясь на
перила. - Убийца от нас никуда не уйдет.
   - Надеюсь, - ответила я.
   - Ты не хочешь,  чтобы  он  попался?  -  Вопрос  насторожил  меня.  Я
повернулась к Лукьянову, вопросительно  взглянула  на  него.  -  Ты  ему
сочувствуешь. Оттого и нервничаешь.
   - Свою точку зрения я высказала.
   - Это официальная точка зрения. А что думаешь ты?
   Я поразмышляла немного и ответила правду:
   - Не мне его судить. Или ее.
   - Знаешь что? Наплюй на все эти мысли и просто выполняй свою работу.
   - И