избавился  от  Дидонова  и  при  этом  намекнул   на   мою
причастность к этому. Конечно, обвинить меня в заказном убийстве вряд ли
получится, но разговоры тоже чего-то стоят. Следовательно,  мой  хозяин,
желая все замять, пойдет на  компромисс,  менты  выберут  самую  удобную
версию: Дидонов пал от руки  ревнивого  любовника,  который  с  перепугу
повесился. Для слуги  народа  смерть  довольно  неказистая,  все  дружно
начнут  заминать  скандал,  и  соратнички,  и  враги  обретут   завидное
единство. В результате никому и  в  голову  не  придет  докапываться  до
правды.
   - А ты? - помолчав немного, спросил Коля.
   - На фига мне это? - искренне удивилась я. - О ключах не  беспокойся,
Купреев будет молчать, а если откроет рот... я ему  не  завидую.  Ключи,
кстати,  отдай  мне.  -  Коля  с  сомнением  протянул  мне  ключи,  а  я
притормозила. - Вот твой дом.
   - Спасибо, - буркнул он и вышел. Я крикнула вдогонку:
   - Эй, тебе никто не говорил, что добрые дела наказуемы?
   - Да иди ты к черту, - отмахнулся он.
   Я посидела немного, потерла лицо ладонями и изрекла:
   - Лялин прав, что-то у нас затевается. Знать бы еще - что.
   Утром меня никто не беспокоил, значит, трупы еще не  нашли.  Часов  в
одиннадцать я позвонила Виталию.
   - Чем порадуешь?
   - Менты действительно  не  просто  так  ошивались  возле  дома.  Была
наводка, что в этом подъезде пойдут грабить квартиру. Там два бизнесмена
живут, так что было похоже на правду,  а  квартир  в  их  районе  грабят
столько, что мужики уже озверели, поэтому и засели у подъезда. Пока  все
тихо?
   - Похоже, что так.
   Мы простились, и я отправилась с Сашкой на прогулку, продолжая ломать
над всем этим голову. В игру включились серьезные люди. К цели они  идут
неспешно, но твердо, и  трупы  их  вовсе  не  пугают.  А  цель  даже  не
проглядывается. Я-то ее точно не вижу, оттого-то и обидно.
   Возвращаясь домой, я заметила возле  ворот  своего  гаража  новенький
"Лексус" с московскими номерами. Сердце совершило стремительный  скачок,
нехотя вернулось  на  место  и  теперь  пыталось  выломаться  из  ребер.
Пришлось притормозить,  чтобы  малость  отдышаться.  Сашка  тоже  замер,
поглядывая на меня. Я сунула его под  мышку  и  припустилась  бегом.  На
подступах к родной двери  я  решила,  что  веду  себя  как  тургеневская
барышня, застыдилась, призвала себя к порядку и  придала  своей  походке
нечто прогулочно-неспешное. Открыла  дверь,  вошла,  отпустила  Сашку  и
громко позвала:
   - Есть кто живой?
   - Есть, - отозвались с кухни.
   Сашка пребывал в недоумении, а я  заглянула  в  распахнутую  дверь  и
увидела Лукьянова. В левой руке у него был стакан с коньяком,  в  правой
лопаточка, он что-то перемешивал ею в сковородке.
   - Привет, - сказал он, широко улыбаясь.
   Улыбка у него шикарная, и сам он на редкость милый  парень.  Не  буду
врать, что всегда, но иногда бывает. Сколько  раз  за  прошедший  год  я
представляла себе эту сцену, и так и эдак, но все равно не  угадала.  Не
мешало бы броситься ему на шею. Если честно, я бы  с  удовольствием,  но
как-то нелепо кидаться с объятиями, когда  человек  с  таким  увлечением
занимается готовкой.
   - Не возражаешь, - кивнул он на сковородку, - что я тут хозяйничаю?
   - Что ты, напротив.
   - Похоже, я вторгся в квартиру незваным гостем.
   - Я дала тебе ключи.
   - И ждала меня? - усмехнулся он. Усмешка его мне не нравилась,  но  я
ответила правду:
   - Еще как...
   Но он, разумеется, не поверил и засмеялся, точно удачной шутке.
   - Нет, в самом деле? - все-таки  спросил  он,  потому  что,  как  все
мужчины, был тщеславен.
   - Конечно. Четыреста двадцать девять дней я говорила себе: сегодня он
приедет. И ты приехал.
   Он опять засмеялся, Сашка робко заглянул в  кухню.  Лукьянов  наконец
обратил на него внимание.
   - Зверь заметно подрос. Имя у него есть?
   - Ага.
   - И как звать это чудо природы?
   - Сашка.
   Лукьянов фыркнул и развел руками.
   - Надо полагать, в мою честь.
   - Ага.  Это  же  твой  подарок,  и  ты  сам  уверял,  что  он  -  мой
утешительный приз. - Я подошла ближе и попросила:
   - Слушай, поцелуй меня.
   Он поставил на  стол  стакан,  отложил  лопатку  и  заключил  меня  в
объятия. Мое сердце вновь забилось, как птица в клетке.
   - Прекрасно выглядишь, - сказал он, слегка отстраняясь после  долгого
поцелуя.
   - Спасибо. Ты тоже неплохо.
   - Я случайно не нарушил твои планы? По квартире я прогулялся, мужских
вещей нет, но вдруг...
   - Не болтай чепухи.
   - Почему "чепухи"? Год - довольно большой срок, пояс  верности  я  на
тебя не надевал...
   - А жаль, - улыбнулась я.
   - Серьезно? Надо поразмышлять над этим. Выходит, в самом деле ждала?
   - Ага. Только не очень верила, что приедешь.
   - Дел было невпроворот.
   - Мог бы позвонить, рассказать о своих делах...
   - Терпеть не могу разговоров по телефону. Кстати, ты тоже не звонила.
   - Так ты ж мобильный сменил, а о домашнем номере я и понятия не имею.
   - Ах да... извини, забыл. Позавтракаешь?
   Мы устроились за столом друг напротив друга.  Я  боялась  спросить  о
главном, точнее, боялась  услышать  ответ,  оттого  улыбалась  широко  и
лучезарно и болтала всякую чушь.
   Он тоже улыбался и время от  времени  кивал.  Неужто  приехал,  чтобы
увидеть меня? Поверить в такое моей глупости не хватало, но как  хочется
поверить-то, господи. А что, может, действительно важные дела задержали,
может, и позвонить не мог. Ключи  от  моей  квартиры  сохранил,  значит,
думал вернуться...
   Год назад у Деда накануне выборов возникли сложности, он решил, что я
не справлюсь, и его московские друзья прислали нам в  помощь  Лукьянова.
Отличный  специалист  по  трудно  разрешаемым  проблемам.  Я  не   шучу.
Действительно специалист и разбирается  с  проблемами  лихо,  за  что  и
получил в определенных кругах прозвище Саша  Тихий.  То  есть  там,  где
вынужден появляться Саша, становится тихо, потому что конфликтовать,  по
большей части, уже некому. Кому, как не мне, это знать.  И  я,  конечно,
знала, но ума эти знания мне не прибавили.
   Мы закончили завтрак (или обед), я покормила Сашку, а  Лукьянов  стал
мыть посуду. Я разглядывала  его  спину,  наблюдая,  как  перекатываются
мышцы под тонким свитером, и гладила собаку. Пес  демонстрировал  чудеса
скромности, должно быть, чуял неладное.
   Лукьянов закончил с посудой, повесил полотенце и взял меня за руки.
   - Что скажешь? - спросил он каким-то  осевшим  голосом.  Может,  тоже
волновался. Впрочем, вряд ли.
   - Я люблю тебя, - ответила я, по-дурацки улыбаясь.
   - Серьезное заявление, - покачал он головой. - А ревешь чего?
   - Я реву?
   - Ну не я же... - Он провел ладонью по  моим  щекам.  -  Забавный  ты
человечек. Чего не спросишь, зачем приехал?
   - Не хочу.
   - И правильно.
   Он начал целовать меня, выпрямился, потянул за собой, а я вцепилась в
его плечи и заревела, теперь не стесняясь.
   - Идем в спальню? - спросил он. Я что-то  невнятно  промычала.  -  По
мне, и здесь хорошо, - хохотнул он, и нам  в  самом  деле  было  хорошо.
Мне-то уж точно.
   Потом мы перебрались в гостиную, телефон звонил раз пять,  но  я  его
игнорировала. Мы лежали на полу и изучали потолок, не то, чтобы там было
что-то  интересное,  просто  требовалось   отдышаться.   Телефон   опять
зазвонил.
   - Может, стоит ответить? - сказал Лукьянов. Я нащупала трубку.
   - Где тебя носит? -  спросил  Вешняков.  -  Звоню,  звоню,  мобильный
отключен.
   - Скажи мне что-нибудь радостное, - вздохнула я. - Скажи,  что  нашел
любовника Ивановой или наконец-то получил ответ на запрос.
   - Дулю тебе с маком, а  не  любовника.  Встретимся  в  четыре,  возле
цирка.
   Я отбросила трубку и взглянула на Лукьянова. К тому моменту он  успел
надеть штаны.
   - Дела? - спросил он, стоя ко мне спиной.
   - Они самые.
   - Ты по-прежнему работаешь на Деда? Помнится, ты  мечтала  избавиться
от этой работы и даже многое сделала, чтобы соскочить с крючка. Я прав?
   - Прав, - поморщилась я.
   - Так почему?
   Ответить на этот вопрос было непросто. Ответ,  конечно,  был,  но  он
меня не устраивал. Я прикинула и так и эдак и ответила правду:
   - Да какая разница.
   - Что? - поворачиваясь ко мне, спросил Саша,  демонстрируя  поднятием
бровей удивление. Удивление получилось так себе, но вопрос он  задал,  и
мне надлежало ответить. Можно послать его к черту, но не хотелось,  и  я
заунывно начала:
   - Видишь ли, когда я была  девочкой  на  побегушках,  потому  что  он
хотел, а я, соответственно, не хотела, мне казалось, что  если  бы  я...
короче, я была уверена: стоит мне получить возможность выбора - и  жизнь
станет другой. Такой, как я захочу.
   - Надежды не оправдались?
   - Нет, конечно. Я-то сама другой стать не могу,  так  при  чем  здесь
жизнь и стоит ли в ней чего-то менять?
   - Логично, - кивнул Саша, садясь рядом. - Пьешь по-прежнему?
   Я зло фыркнула:
   - С этим пороком завязала. Посмотри, как распрекрасно я выгляжу.
   - Ты и год назад выглядела неплохо.
   - Я закодировалась.
   - Помогает?
   - Еще бы.
   - Что ж, это хорошая новость. Теперь давай плохую. Что  за  дерьмо  у
вас здесь происходит?
   Само собой, я ждала этого вопроса, и удивляться не стоило, и  уж  тем
более не стоило заходиться от тоски и отчаяния, но все же было больно.
   - Так ты поэтому приехал?
   Он взглянул так, точно я сморозила страшную глупость,  давая  понять,
что тут двух мнений быть не может. С какой еще стати ему сюда  являться?
Только по велению хозяев. Когда он вот так смотрел,  становилось  не  по
себе, потому что понятно:  чужая  жизнь  для  него  не  дороже  копейки.
Впрочем, и свою он не очень ценил, если не врал, конечно.
   Будь  я  умной,  то,  не  давая  волю  лицевым  мышцам,  спокойно  бы
приступила к изложению наших дел. Но, видно, кое-какие  мыслишки  насчет
того, что Лукьянов  как-то  выделял  меня  из  толпы  сограждан  и  даже
испытывал ко мне некие чувства, не скажу серьезные или большие, а просто
вспоминал иногда, что есть, мол, такой человечек, мешали мне, словом,  я
повела себя как идиотка, и не просто идиотка, а влюбленная. Это  похуже.
Я закрыла лицо  руками  и  принялась  хохотать,  Лукьянов,  насвистывая,
побрел в ванную. К тому моменту, когда он вышел оттуда, я смогла вернуть
себе здравомыслие до такой степени, что заварила кофе,  выпила  чашку  и
прикинула, как потолковее объяснить, что тут у нас происходит, не  тратя
лишних слов. Он этого не любит, лишние слова, имею  я  в  виду.  Мы  уже
работали с ним год назад, и о его стиле я имела представление.
   Лукьянов устроился в кресле, выпил кофе,  косясь  на  меня,  и  вдруг
спросил:
   - Ты все еще меня любишь?
   - В горизонтальном положении гораздо больше.
   - Ну, наконец-то ты начала острить. Признаться, тебе это  никогда  не
удавалось. Но так ты по крайней мере похожа  на  саму  себя:  стервозную
бабу, которая мало что чувствует, но которая почему-то  решила,  что  ей
это необходимо. Вот и играет то в Жанну д'Арк, то в Зою Космодемьянскую.
Хотя я к этому привык. Однако роль Джульетты идет тебе так же,  как  мне
роль доброго  самаритянина.  Свои  незаурядные  театральные  способности
пробуй на ком-нибудь другом.
   Можно было опять засмеяться или заплакать от обиды. Пожалуй, все-таки
заплакать, то есть зареветь, горько, с причитанием. Пусть бы еще  раз  в
ванную сбегал, чистота - залог здоровья. Но мне  не  хотелось.  Хотелось
совсем другого, и я подумала, почему бы и нет? Имеет человек право раз в
жизни порадовать себя.
   Я поднялась и, глядя  в  его  глаза,  которые  стали  холодными,  как
льдинки, сказала:
   - Я люблю тебя. Я за тебя жизнь отдам. - После чего  с  удовольствием
заехала ему в челюсть. Пальцы противно хрустнули, но душа пела, так  что
боли я не чувствовала. Я села и сказала:
   - Надеюсь, ты не в обиде. Теперь, когда мы обменялись  комплиментами,
с лирическими отступлениями можно покончить и перейти к делу.
   Саша потрогал челюсть и сказал:
   - А ты знаешь, очень неплохо. Главное, с душой.
   - Я старалась. Так мы переходим к делу, или ты еще немного расскажешь
о моей стервозности, я поплачу, ты второй раз помоешься...
   - Извини, - сказал он серьезно. - Я не хотел тебя  обидеть.  То  есть
хотел, конечно...  что  тут  скажешь,  -  развел  он  руками  и  впервые
показался мне каким-то растерянным, даже беспомощным.
   - Ты прав, - решила я утешить его. - Джульетта из меня, как  из  тебя
добропорядочный отец семейства. Хотя, может, ты не  совсем  потерян  для
общества и мне так только кажется. Так я могу приступить к изложению?
   - Валяй, - засмеялся он. Я собралась было показать класс  московскому
гастролеру, но тут зазвонил телефон.
   - Не судьба, - пробормотала я, взяв мобильный. Звонил Дед.
   - Детка, что там с этим маньяком? Вы еще долго  будете  топтаться  на
месте?
   - С маньяками быстро не получается, - съязвила я.
   - Хочешь сказать, он полгорода перережет,  а  вы  все  будете  руками
разводить?
   - Ну, до половины города все-таки далековато...
   - Что с тобой? - спросил он резко. -  Откуда  этот  дурацкий  тон?  -
Продемонстрировав возмущение  и  недовольство,  дав  понять,  что  шутки
неуместны, Дед перешел к насущному:
   - Боюсь, своими силами вам не  справиться.  -  Я  широко  улыбнулась,
благо Дед видеть это никак не мог. - Сегодня должен  приехать  Лукьянов.
Вы отлично сработались в прошлый раз и...
   - Он уже приехал, - осчастливила я его. - Сидит напротив.
   - Да?  Замечательно.  Думаю,  за  пару  недель  вы  с  этим  маньяком
разберетесь.
   Дед отключился. Я  пожала  плечами  и  приступила  к  изложению.  Мой
рассказ занял двадцать две минуты. Собой  я  осталась  довольна,  четко,
сжато,  но  доходчиво.  После   такого   доклада   вопросы   практически
исключались. Впрочем, я была уверена,  что  у  Лукьянова  они  найдутся.
Излагая, я в то же время размышляла вот над чем: что такое  назревает  в
нашей  богадельне?  Конечно,  маньяк  -  серьезная  угроза   спокойствию
граждан,  но  появление  Лукьянова...  Черт,  что  же  на   самом   деле
происходит? Лялин намекал  на  некие  подводные  течения.  Лялину  можно
верить, нюх у него получше звериного.
   Когда я закончила свой рассказ, Саша, откинувшись в кресле, заявил:
   - Очень сомневаюсь, что это маньяк.
   - Я тоже. В любом случае я рада, что ты решил помочь  нам.  Помни,  у
тебя две недели.
   - У нас, - хмыкнул Саша.
   - Ты теперь главный, с тебя и спрос, а мое дело холопское:  поднести,
подать или вот потрахаться, чтоб ты не скучал.
   - Нарываешься, - сказал он беззлобно.
   - Чужаков никто не любит. И парень, что занят этим  делом,  при  виде
тебя не придет в восторг.
   -  На  восторг  я  даже  не  рассчитываю.  И  пока  не  вижу   повода
вмешиваться.
   Не думайте,  что  я  вздохнула  с  облегчением.  Чувствовала  я  себя
скверно, потому  что  ничего  не  понимала,  а  играть  вслепую  -  вещь
малоприятная и рискованная.
   Вновь зазвонил телефон. Вешняков казался возбужденным.
   - Я возле твоего дома, сейчас зайду.
   - Что-нибудь случилось?
   - Есть новости.
   Я пошла открывать дверь.
   Артем начал говорить еще с порога:
   - Нашли парня, что покупал трусы в отделе женского белья. Я  подумал,
что ты захочешь взглянуть на него.
   Я пожала плечами, не очень-то веря, что парень тот, кто нам нужен, но
разочаровывать  Вешнякова  не  хотелось.  Тут  он  обратил  внимание  на
Лукьянова, который вышел в холл, держа на руках Сашку. Я  в  тот  момент
надевала кроссовки.
   -  Здравствуйте,  -  немного  растерянно  сказал  Артем.  Как  видно,
появление мужчины в моем доме казалось ему чем-то невероятным.
   - Привет, - кивнул Лукьянов, а я затараторила:
   - Знакомьтесь, пожалуйста. Вешняков Артем  Сергеевич,  я  вам  о  нем
докладывала. А это Лукьянов  Александр  Васильевич.  Прислан  к  нам  из
Москвы ловить нашего маньяка. Тамошнее начальство сильно  обеспокоено  и
сомневается, что мы его изловим своими силами.  Вот  и  решили  укрепить
наши ряды.
   Вешняков протянул Лукьянову руку, силясь понять,  серьезно  я  говорю
или это шутка. Лукьянов послал мне благодарный взгляд, отпустил собаку и
пожал руку Артему. После чего мы торопливо простились.
   - Что это за тип? - буркнул Артем, когда мы шли к его машине, свою  я
решила оставить в гараже, хоть "Жигули" Артема выглядели так,  что  того
гляди развалятся. Но мой  вес  вроде  должны  выдержать.  Чего  ж  тогда
разъезжать на двух тачках, надо бензин экономить.
   - Я ж тебе объяснила, - принялась улыбаться я.
   - А почему мне ничего не сообщили?
   -  Он  здесь  инкогнито,  проверяет  нас  на  вшивость.  Тебе  говорю
по-дружески, в курсе только Дед и еще пара-тройка деятелей.  Остановился
он у меня, чтоб, значит, никто ничего... конспирацию соблюдает.
   - Совсем сдурели...
   - Точно. Предупреди, кого считаешь нужным. За две  недели  убийцу  не
найдем, головы полетят... - Я хихикнула, а Артем разозлился.
   - Чему ты радуешься? Чудная ты баба. Не поймешь тебя, - после чего он
сосредоточился   на   дороге   и   своих   невеселых   мыслях,    а    я
полюбопытствовала:
   - Как нашли парня? -  Оказалось,  его  случайно  встретила  на  улице
продавец отдела женского белья. Встретила, узнала и  даже  проводила  до
стоянки такси, записала номер машины и позвонила в милицию. - Что  б  мы
делали без сознательных граждан? - тяжко  вздохнула  я.  Артем  обиженно
насупился.
   Не успели мы  устроиться  в  его  кабинете,  как  привели  парня  лет
двадцати пяти, длинного, худого, с серьгой в ухе. Выглядел он испуганным
и сразу потребовал адвоката.
   - Ты не дури, - пристыдил парня Вешняков. -  Мы  с  тобой  поговорить
хотим, по-дружески. А ты помочь нам обязан. Гражданин ты или нет?
   - Ну... - промычал парень, толком не зная, что ответить.
   - Тогда давай побеседуем.
   - Я адвоката хочу, - буркнул он.
   - Я за него, - улыбнулась я, устраиваясь рядом с  парнем,  предъявила
удостоверение,  в  котором  он  ничего  не  понял.  -  Я   представитель
администрации, слежу  за  соблюдением  законности  во  время  проведения
следствия.
   Парень похлопал глазами, после чего назвал свое имя, адрес  и  прочие
данные. Когда он увидел, что потолок от этого не рухнул и  запихивать  в
камеру его никто не спешит, то немного успокоился. Я кивнула  Вешнякову,
и он приступил к главному.
   К некоторому моему удивлению,  Лева,  так  звали  молодого  человека,
хорошо запомнил день, когда приобретал  белье  в  универмаге.  Число  не
назвал, но сразу заявил, что было это в прошлый вторник.
   - А вот эту женщину вы там  случайно  не  видели?  -  спросил  Артем,
выкладывая на стол фотографию Серафимович.
   Лева взглянул и удовлетворенно кивнул:
   - Видел. Она мне  навстречу  попалась.  Должно  быть,  у  парня  была
исключительная память. Я не  убеждена,  что,  раз  встретив  человека  в
магазине, через десять дней смогла бы  опознать  его  по  фотографии  из
паспорта. Но Лева говорил совершенно уверенно.
   - Расскажите, при каких обстоятельствах это было?
   - Какие обстоятельства? Иду, она  мне  навстречу.  Я  почему  на  нее
внимание обратил: на соседку мою похожа. Еще подумал: может, она?
   - Что за соседка?
   - Ну, в нашем доме раньше жили. Потом уехали. Давно уже. А тут нос  к
носу - она, не она.
   - Почему не заговорили?
   - А зачем? Она меня старше, и мы не очень-то общались.
   - И что было дальше?
   - Ничего.
   - У вас не возникло желания дождаться ее, проверить, ошиблись вы  или
нет?
   - Не возникло. Зачем она мне? Говорю, она старше,  и  мы  никогда  не
дружили.
   - А отдел дамского белья вы часто посещаете? Лева густо  покраснел  и
вдруг занервничал:
   - А что, это законом запрещено?
   - Что вы, конечно, нет.
   - А чего тогда спрашиваете?
   - Девушка, что работает в отделе, говорит, что вы очень нервничали.
   - Дура она, ничего я не нервничал.
   - Вы