й аппаратуры - неужели нельзя быть порасторопнее?
     - Можно,  товарищ полковник,  -  ответил лейтенант.  - Мы приезжали в
Москву,  но  ваши хозяйственники сказали,  что такого рода аппаратуру надо
отправлять  по-особому,   с  сопровождением;   мы  согласились,   выделили
человека,  тот  прибыл,  но  они  сказали,  что на  складе нет материально
ответственного - в отпуску. Приехали через месяц, тот человек появился, но
ушел  в  отпуск  бухгалтер склада,  а  без  его  закорючки тоже  ничего не
получишь. Мы через месяц снова приехали, но тогда начальник склада ушел на
пенсию,  нового назначили, а заместитель отказался подписать накладную без
того, чтоб вы вторично завизировали, а вы были в командировке, так мы ни с
чем и уехали...
     - Но ведь заместитель мой был?!
     - Он-то  подписал,  но складской ответил,  что для него действительна
только ваша подпись.
     - Значит,  так,  -  жестко сказал Костенко.  -  Напишите на  мое  имя
рапорт,   приложите  билеты,   подсчитайте,   сколько  денег   прожили  по
командировочным в Москве,  и передайте полковнику Сухишвили. Он знает, как
переслать мне -  по служебным каналам,  официально. Я взыщу деньги с наших
волокитчиков,  удержу  из  их  зарплаты  и  переведу на  счет  грузинского
угрозыска.  Но сейчас -  не знаю как,  любым путем - сделайте, пожалуйста,
цветное фото кофточки,  она  запоминается только в  цвете;  предлагать для
опознания в черно-белом варианте нет смысла.
     ...Ночью,  вернувшись в Сухуми,  Костенко прочитал Сухишвили набросок
оперативно-розыскного плана.
     - Только не перебивай,  Серго. Дослушай, а потом вноси предложения, а
то я злой, как черт, могу рявкнуть, а ты обидишься и будешь прав, и нам за
замирение придется водку пить, а сейчас не до водки.
     - Я весь внимание, не пророню ни слова, клянусь матерью.
     - Браво, - сказал Костенко, откинулся на спинку кресла, прислушался к
шуму моря за окном,  смеху курортников и далекой музыке.  -  Итак,  убитой
является женщина примерно
     двадцати восьми  -  тридцати двух  лет.  На  обнаруженных частях тела
следов от ран нет - следовательно, убили ударом в голову...
     - Или выстрелом, - не удержался Сухишвили.
     - Исключено.  Остались бы следы пороха на шее,  -  сказал Костенко. -
Следов   изнасилования  не   обнаружено,   девственность  нарушена  давно.
Экспертами  изучается  возможность пятинедельной беременности.  Расчленена
острым топором...
     - Или кинжалом...
     Костенко задумчиво пожевал кончик ручки, неохотно откликнулся:
     - Версию мою ломаешь.  Впрочем,  ладно,  давай я добавлю:  "или остро
наточенным тяжелым кинжалом, типа штык". Ничего?
     - Стихи в прозе, - вздохнул Сухишвили.
     - По   приблизительным  прикидкам  экспертов,   рост   покойной   мог
составлять сто пятьдесят пять,  сто шестьдесят сантиметров.  На  трупе,  -
точнее, на том, что от него осталось, - была шерстяная импортная кофточка,
черного цвета  с  красными продольными линиями,  черное  платье:  этикетка
сгнила, установить фабрику невозможно, и черные полусапожки. Так?
     - Так.
     - Преступник  отчленил  голову  и  руки,  чтобы  мы  ни  по  внешнему
портрету,  ни  по  зубам,  ни  по  возможным отпечаткам пальцев  не  могли
установить личность убитой.  Опираясь на  показания пасечника Шуравия,  мы
вправе  полагать,  что  убийство совершено в  конце  ноября или  в  начале
декабря,  перед  самым  закрытием сезона,  когда  снег  отрезает  Рицу  от
побережья. Так?
     - Так.
     - Выдвигаю версии. Первая: убийство могли совершить люди, проживающие
в районе Рицы.
     - Исключено.
     - Ты же обещал не перебивать меня?
     - Хорошо,  оставь,  мы отработаем твою версию,  но это - пустая трата
времени.
     - Второе:  женщину  могли  убить  приезжие или  приезжий,  с  которым
покойная познакомилась по дороге на Рицу. Третье: убийство могли совершить
преступники-гастролеры.   Четвертое:   убийство  мог  совершить  любовник,
желавший избавиться от случайной связи,  узнав,  что женщина беременна.  И
наконец,  пятое,  если  мы  допустим,  что  убитой является Анна  Петрова,
убийство мог совершить Милинко,  ибо очень похож и рост убитой, и возраст,
да и манера убийства идентична магаранской.
     - Какой ему бью смысл убивать ее?
     - Чтобы избавиться от свидетеля.  Чтобы развязать себе руки для новых
преступлений;  два человека -  это и  есть два человека,  а  один,  да еще
зверь,  куда как страшнее,  потому что мобильней.  Тем более если эксперты
точно установят беременность. Это уже не сообщница, это, милый, жена...
     Предложения.  Первое: ты мобилизуешь комсомол, связываешься с армией,
просишь у них миноискатель и прочесываешь весь район -  надо найти... Надо
постараться  найти  орудие  убийства.   Второе:  твои  люди  просматривают
регистрационные книги  в  гостинице  Рицы  -  все,  кто  останавливался  в
последних числах октября или в ноябре, должны быть установлены и опрошены.
Фотография Милинко -  весьма некачественная,  как  и  фото Петровой -  без
очков и  с  другой прической,  -  единственно,  что  мы  пока  что  смогли
получить,  -  передам тебе для  бесед со  всеми теми,  кто приезжал сюда в
октябре - ноябре. Так?
     - Постараюсь.
     - Почему,  однако,  я вцепился в версию "убийства Петровой"? Объясню:
женщина приехала в полусапожках,  значит,  она с Севера,  купить тут у вас
хорошую обувь - то же, что мамонта откопать в Евпатории.
     - Почему, у фарцовщиков можно.
     - Если  это  Петрова,  раз,  если  ее  убил Милинко,  так  называемый
Милинко,  два,  то  он  с  фарцовщиками  связываться  не  станет,  слишком
осторожен,  три. Он будет покупать только в магазине, Серго, поверь мне. Я
где-то чувствую этого человека,  я настроился на него: он боится случайных
контактов, он осторожен, как зверь. Понимаешь?


     Телеграмму Урузбаева из  Коканда  передали  Костенко  уже  в  Москве:
"Еремова не помнит,  в чем была одета племянница,  крайне обеспокоена, что
до сих пор от нее нет писем.  Ни полусапожки,  ни кофточку с  уверенностью
опознать не могла,  ибо плакала, спрашивая о судьбе любимой и единственной
племянницы".


          "Урузбаеву, В вашем первом рапорте упоминался некий внук Ирочки?
     Кто он? Жив ли? Если жив, каков его адрес? Костенко".


          "МВД СССР, УГРО, полковнику  Костенко.  Внуком  Ирочки  является
     штурман дальнего плавания Егор Львович Пастухов, прописан по  адресу:
     Рига, Советская, 5, квартира 12. Капитан Урузбаев".


          "МВД СССР, уголовный розыск, полковнику Костенко. На запрос 52/3
     сообщаем,  что  иркутская  фабрика  начала  выпуск  кожаных   меховых
     полусапожек черного цвета с узором типа "снежинка" в третьем квартале
     1978  года.  По  накладным  542/Ш-45,  592/Л-II,  72/345-К-2   партии
     полусапожек в количестве семи тысяч штук отправлены -  соответственно
     -  в  Якутскую  АССР,  Хабаровский  край  и   Магаранскую    область.
     Заместитель директора иркутской обувной фабрики по сбыту Куяметов".


          "МВД  СССР,  полковнику  Костенко.  Партия  черных   полусапожек
     иркутской  фабрики  была  получена  магаранским  горторгом  12,    23
     сентября, 4 и 12 октября.  Реализовывались  в  магазинах  ј  7  и  3.
     Магазин ј3 расположен в ста пятидесяти метрах от дома, где  проживала
     Петрова.  Предполагаю  начать  работу  через  продавцов  и  по  линии
     бухгалтерии, поскольку  сапожки  были  в  городе  большим  дефицитом,
     получали их из-под прилавка. Срочно требуется фотография Петровой, но
     не та, которую мы изъяли из ее личного дела, даже близкие знакомые не
     признают  в  ней  Петрову  -  без  очков  и  с  длинными    волосами.
     Установлено,  что  ее  фотография  в  личном  деле  была  шестилетней
     давности, когда она только устроилась на работу. Майор Жуков".


          "МВД СССР, УГРО, Костенко.  В настоящее  время  Е.  Л.  Пастухов
     находится на сухогрузе "Глеб Успенский" в качестве второго  штурмана.
     Судно следует рейсом из Сингапура с заходом в порт Неаполь 29 мая  с.
     г.  Опросом соседей установлено, что Пастухов, не разведясь формально
     со своей женой Н.  Н. Пастуховой, уже полтора  года  живет  отдельно.
     Отзывы о нем положительные.  В  службах  пароходства  характеризуется
     хорошо.  Виновным в разрушении семьи  его  не  считают.  Подполковник
     Струминьш".


          "МВД ЛССР, подполковнику Струминьшу.  Где  жил  Пастухов,  когда
     приходил из рейса. Костенко".


          "МВД СССР, УГРО, полковнику Костенко.  Во время отпуска  штурман
     Пастухов останавливается  в  доме  своего  друга,  первого  помощника
     капитана "Глеб Успенский" Котова Р.  Г.  Однако,  как  сообщила  жена
     Котова, весь свой багаж -  один  чемодан  и  портфель  с  письмами  и
     фотографиями  -  он  забирает  с  собою  в  рейс.  Подарки,   которые
     приобретает на валюту, передает через дочь Котова своему  семилетнему
     сыну, ибо жена отказалась показывать ему ребенка, несмотря на то  что
     у нее постоянно живет любовник, кандидат философских наук  Захватаев.
     Подполковник Струминьш".


          "МВД СССР, УГРО, полковнику Костенко. НТО дало заключение, что в
     тайнике на квартире Петровой  неоднократно  хранился  золотой  песок.
     Путем повторного осмотра квартир Петровой и Милинко нам удалось взять
     два  отпечатка  пальцев,  принадлежащих  мужчине.  По  картотеке   не
     проходят; высылаю рейсом 231 с командиром корабля Ефремовым  -  перед
     вылетом уведомлю звонком, прошу встретить. Майор Жуков".



РАБОТА-VIII                                                       (Москва)
__________________________________________________________________________


                                    1

     Костенко  протянул  генералу  радиограмму -  только  что  вернулся из
Министерства морского флота,  беседовал по  радио с  Пастуховым в  течение
получаса,  больше не разрешили,  и так, сказали, "из уважения к угрозыску,
цените и помните, когда наших обчистят, будьте особо внимательны".
     Генерал читал,  помогая себе карандашом,  водил по  строчкам,  иногда
карандаш замирал,  и  Костенко по этому мог определить,  на чем споткнулся
его шеф.
     "К о с т е н к о.  - Товарищ Пастухов, здравствуйте, я беспокою вас в
связи с вашей родственницей, Анной...
     П а с т у х о в. - А в чем дело?
     К о с т е н к о. - Уехала в отпуск  и  подзадержалась,  тетушка  ваша
волнуется, мы начали поиск.
     П а с т у х о в. - Эх, Анна, Анна...
     К о с т е н к о. - Вы что-нибудь предполагаете?
     П а с т у х о в.  - Да ничего я не предполагаю, жаль бабу, несчастный
человек.
     К о с т е н к о. - У вас много ее фотографий?
     П а с т у х о в. - Есть.
     К о с т е н к о. - Когда она последний раз присылала вам фото?
     П а с т у х о в. - Не помню...
     К о с т е н к о. - Она была  на  этом  фото  в  очках  и  с  короткой
стрижкой?
     П а с т у х о в. - Да.
     К о с т е н к о. - В черненькой кофточке с красными полосками?
     П а с т у х о в. - Нет, в купальнике...
     К о с т е н к о. - Так она, что  ж,  с  моря  вам  прислала  фото?  В
ноябре?
     П а с т у х о в. - Да.
     К о с т е н к о. - Она одна на фото или с приятелем?
     П а с т у х о в. - С каким?
     К о с т е н к о. - Она вам ничего не писала? Имени его не называла?
     П а с т у х о в.  - Нет. Погодите, нет, она что-то писала: мол, Гриша
невероятный человек,  и,  мол,  скоро она меня обрадует приятной новостью.
Вообще, странное письмо. Кто такой этот Гриша?
     К о с т е н к о. - И мы этим заняты, товарищ Пастухов. Раньше она вам
о нем не писала?
     П а с т у х о в.  -  Писала года четыре назад,  мол,  познакомилась с
прекрасным,  надежным,  сильным человеком, а потом - как отрезало, ни разу
про него не говорила, и вот снова: "Гриша", "радость".
     К о с т е н к о. - Говорила? Или писала?
     П а с т у х о в.  - И то и так. Она прилетала ко мне года три назад в
Ригу.
     К о с т е н к о. - Одна?
     П а с т у х о в. - Одна.
     К о с т е н к о. - Жила у вас?
     П а с т у х о в. - Нет.
     К о с т е н к о. - Где вы встретились?
     П а с т у х о в. - В кафе.
     К о с т е н к о. - Она вас просила о чем-то?
     П а с т у х о в. - Это может быть связано с ее пропажей?
     К о с т е н к о. - Да. Вы понимаете, видимо, мой вопрос?
     П а с т у х о в. - Да, я понимаю. Но я сказал, чтоб она выбросила это
из головы.
     К о с т е н к о. - Она просила вас взять с собою кое-что в рейс и там
обменять - я вас верно понимаю?
     П а с т у х о в. - Верно. Но до этого не дошло. Я сразу отказал...
     К о с т е н к о. - Вы не помните, за соседним столиком, рядом с вами,
не сидел мужчина, крепкого кроя, лет пятидесяти?
     П а с т у х о в. - Да разве сейчас вспомнишь?
     К о с т е н к о. - Очень бы надо. В кафе ее вы пригласили или она?
     П а с т у х о в. - Конечно, я.
     К о с т е н к о. - Как вы туда добирались? Пешком или на такси?
     П а с т у х о в. - На такси.
     К о с т е н к о. - Аня вас оставляла, когда вы сели за столик?
     П а с т у х о в.  - Не помню... Погодите, кажется, она уходила... Ну,
в туалет, причесаться, губы подмазать...
     К о с т е н к о. - А она потом не  просила  вас  поменяться  местами:
дует, например, или солнце бьет в глаза?
     П а с т у х о в. - Погодите, погодите, просила, именно так и сказала:
"дует". У нее ведь сосуды больные, все время кутается...
     К о с т е н к о.  -  И теплую обувь начинает очень рано носить, еще в
сентябре, да?
     П а с т у х о в.  - Шерстяные чулки - во всяком случае. Это с детства
у  нее,  росла в  Белоруссии,  голод...  (он кашлянул,  потом добавил иным
голосом) то есть... нехватка некоторых высококалорийных продуктов..."


     Карандаш генерала замер;  Костенко поднял глаза на  шефа -  тот молча
колыхался в кресле от тихого смеха:
     - Какова бдительность,  а?!  Эк  он  себя  ловко поправил...  А  чего
скрывать: до середины пятидесятых годов Беларусь, да и не только она одна,
жила впроголодь.  Вы очень ловко вели с ним беседу, великолепно, Владислав
Николаевич. Но вы пришли с каким-то предложением?
     - Пожалуй,  правильнее будет дочитать до конца запись радиобеседы,  а
потом я изложу соображения...
     - Я понял вас,  -  откликнулся генерал.  -  Но,  увы,  если понял вас
верно, обрадовать ничем не смогу.
     И снова его карандаш начал медленно ползать по строчкам.
     "К о с т е н к о. - Товарищ Пастухов, вы  не  смогли  бы  из  Неаполя
подлететь с вашим альбомом в Москву? На день-два.
     П а с т у х о в.  - С радостью. Если на неделю - того лучше, мы будем
в Неаполе стоять под загрузкой дней десять. Только как с билетом? Валюты у
меня мал... (он резко оборвал себя, поправился) не слишком много..."
     Генерал снова заколыхался в кресле:
     - Нет,   положительно  наш  Морфлот  умеет  работать  с  кадрами.  Я,
признаться,  поначалу решил,  что вы попроситесь в  Неаполь,  и  я  был бы
вынужден вам отказать, потому что, - подражая Пастухову, - валюты у нас, и
у  нас мал...  то есть вовсе нет.  Понятно?  Я вещи называю своими именами
хотя разделяю ваше желание полюбоваться Везувием.
     - Я уже любовался им.
     - Когда?
     - Три года назад, туристская поездка.
     - Я думаю,  мы сможем послать в Рим обменный ордер Аэрофлота. Так что
с полетом сюда Пастухова проблем не будет.  Но он действительно вам нужен?
По-моему,  вы получили все, что могли. Альбом возьмет аэрофлотец - от Рима
до Неаполя три часа езды, никаких сложностей.
     - Вы думаете, Пастухов как свидетель исчерпан?
     - Дайте дочитать.
     "К о с т е н к о.  -  Спасибо.   Это  будет  очень  важно,   если  вы
прилетите. Можете спросить разрешение у капитана сразу же?
     П а с т у х о в. - Капитан рядом, он слышит наш разговор.
     К о с т е н к о. - Вы часто виделись с Аней?
     П а с т у х о в. - Редко.
     К о с т е н к о. - Сколько раз за последние годы?
     П а с т у х о в. - У тети, на ее семидесятилетии, в Коканде потом она
ко  мне прилетала в  Ригу,  а  до этого в  Ленинграде.  Когда она защитила
диплом, я к ней приехал - хоть один свой человек.
     К о с т е н к о. - Она вам жаловалась на одиночество?
     П а с т у х о в. - Мы не были так близки...
     К о с т е н к о. - А ее друзей вы знаете?
     П а с т у х о в. - У нее, мне кажется, не было друзей.
     К о с т е н к о. - Как же так?
     П а с т у х о в. - Разные люди живут на земле...
     К о с т е н к о.  -  Вы не обратили внимания:  в кафе, после того как
она вышла в туалет, ничего в ней не изменилось?
     П а с т у х о в. - То есть?
     К о с т е н к о.  -  Ну,  может, говорить стала громче или, наоборот,
тише,   может,  попросила  вас  заказать  что-нибудь  особое  какое-нибудь
марочное вино или шоколадный торт?
     П а с т у х о в. -  Погодите,  она и впрямь попросила  меня  заказать
"Цимлянское".
     К о с т е н к о. - Выпила много?
     П а с т у х о в. - Глоток,  я  еще  удивился...  Зачем  было  бутылку
просить?
     К о с т е н к о. - А больше вы ничему не удивились?
     П а с т у х о в.  -  Я сказал,  чему я удивился. Потом, после этой ее
просьбы, удивляться было нечему: совершенно чужой человек - по духу.
     К о с т е н к о.  -  Погодите, не надо сплеча. Она обратилась к вам с
той просьбой до того, как выходила в туалет, или позже?
     П а с т у х о в. - Позже.
     К о с т е н к о. - Точно?
     П а с т у х о в. - Абсолютно. Когда я отрезал, она как-то съежилась и
сказала,  что,  мол,  все  это  ерунда,  выбрось из  головы,  и  попросила
"Цимлянского"...
     Генерал заметил:
     - Видимо,  хахаль сидел не за соседним столиком, а в стороне, бутылка
была у них сигналом тревоги.
     - Я тоже так считаю.
     - Значит, ваша версия о золоте - абсолютна.
     - Тем не менее это, по-прежнему, версия, доказательств пока нет.
     - А что Жуков? БХСС работает в магаранском "Центроприиске"?
     - Там полный порядок, никаких недостач.
     - У Петровой могли быть данные,  где наиболее активно разведуют новые
золотоносные жилы?
     - Предположительно - наверняка. Доказательств - никаких.
     "К о с т е н к о. - Она чем-нибудь мотивировала свою просьбу, товарищ
Пастухов?
     П а с т у х о в. -  Желанием  переехать  в  Адлер,  купить  там  дом,
обзавестись, наконец, семьей.
     К о с т е н к о. - А почему именно в Адлер?
     П а с т у х о в. - А там живет ее первый мужчина.  Она  была  в  него
влюблена, а он женился на другой, она это очень тяжело переживала.
     К о с т е н к о. - Фамилии не помните?
     П а с т у х о в. - Нет. Он работает главбухом в рыбкоопе, это она мне
рассказывала.
     К о с т е н к о. - Перед тем как идти в кафе?
     П а с т у х о в. - Нет, у тети на дне рождения.
     К о с т е н к о. - Имени тоже не помните?
     П а с т у х о в. - Нет... Леша... Или Леня... Нет, точно не помню...
     К о с т е н к о. - Письма ее у вас есть?
     П а с т у х о в. - Конечно.
     К о с т е н к о. - Письма тоже захватите.
     П а с т у х о в.  -  Хорошо.  Если вы сделаете мне полет в Москву, по
гроб жизни буду благодарен, девятый месяц в рейсе..."
     - Незачем его  в  Москву тащить,  -  сказал генерал.  -  Помяните мое
слово,  он к вам выйдет на связь, припомнит что-нибудь. Ерунду каую-нибудь
припомнит... С Адлером успели связаться?
     - Еще нет.
     - Поручили бы Тадаве.
     - Он на ветеранах и архивах, Игорь Иванович.
     - Что-нибудь есть?
     - Пока - мало.
     - А  это хорошо.  Не люблю,  когда в руки плывет информация,  значит,
потом сработает закон подлости, все оборвется. Ну счастливо вам, Владислав
Николаевич, я поехал домой.
     - Я тоже.
     - Но вы ведь дежурите по управлению! - генерал удивился.
     - Меня  подменят до  двенадцати.  Я  должен быть  на  поминках Левона
Кочаряна.
     - Режиссер?
     - Д