ло?
     - Вся вторая смена...  Они на линии, для них завтра лекцию устроим, а
из этой смены семнадцати не было, я подсчитал.
     - Фамилии запишите.
     - Уже.
     - Их личные дела - с фотокарточками - посмотреть можно?
     - Пожалуйста, - ответил начальник и нажал кнопку селектора.
     - Не надо по селектору,  -  мягко попросил Костенко.  - Давайте лучше
сходим в кадры.
     - Тогда  уж  будем конспирировать до  конца,  -  усмехнулся начальник
парка.  - Мы теперь тоже детективы читаем, перестали их в газетных статьях
гонять,  уважили,  наконец,  народ...  Раньше словно к какой антисоветчине
относились, а пошли б по библиотекам да собрали мнение народа: что читают,
кого читают и почему читают? Пойдет на такое Москва или поостережется?
     - А чего стеречься? - не понял Костенко.
     - Как так чего?!  А вдруг ответы не сойдутся с тем, кого из писателей
в журналах нахваливают?! Тогда что?!
     Саков посмотрел искоса на часы; Костенко заметил это:
     - Торопитесь?
     - Конец месяца, - ответил Саков, - сами понимаете, план надо гнать.
     Начальник парка снял трубку телефона, набрал три цифры, попросил:
     - Варвара Дмитриевна, загляни ко мне, пожалуйста.
     ...Женщина в  очках с  толстыми стеклами появилась в  дверях кабинета
мгновенно, словно бы не у себя в комнате сидела, а ждала за дверью.
     - Вот эти дела,  Варвара, - начальник протянул ей листок, - подбери в
один момент и принеси сюда с фотографиями.
     Женщина взяла бумагу и вышла.
     - Когда  будем собирать вторую смену?  -  спросил начальник парка.  -
Днем или к вечеру?
     - А утром нельзя?  -  спросил Костенко задумчиво.  -  Перед тем,  как
начнут выезжать на линию...
     - Что ж,  давайте утром,  только минут на пятнадцать,  а  то с меня в
райкоме шкуру спустят за то, что выезд на трассу задержим...
     - Товарищ Саков,  вы б описали того шофера начальнику,  а? - попросил
Костенко.
     - Такой,  знаете ли,  кряжистый,  с  очень сильными руками,  -  начал
Саков. - В кожанке, фуражка на нем форменная, широкоплечий...
     Начальник парка рассмеялся:
     - Так это, мил человек, я... Тоже, перед тем как сюда сесть, на рейсы
выходил в кожанке, и в плечах не хил... Приметы, скажу сразу, не ахти...
     Пришла Варвара Дмитриевна, положила на стол тоненькие папки:
     - Вот, пожалуйста, тут все, кого вы записали.
     - Валяйте,  -  Костенко подвинул Сакову папки,  -  поглядите,  может,
здесь.
     Саков  быстро просмотрел папки,  ни  на  одной фотографии взглядом не
задержался.
     - Нет его здесь.


     И  на  следующий день  Саков  на  молчаливый вопрос  Костенко ответил
отрицательно.  Он просмотрел личные дела двадцати трех шоферов, которые на
лекцию не пришли:
     - Нет его здесь, товарищи, это я категорически утверждаю.
     - Ну что ж,  спасибо,  -  сказал Костенко.  -  Видимо,  я вас вечером
навещу, ежели какие новости появятся. Вы никуда не собираетесь?
     - Это не важно, я буду ждать вас, - ответил Саков.
     Когда он ушел, Костенко попросил начальника:
     - Давайте еще  раз  Варвару Дмитриевну потревожим;  поднимем дела  на
тех,  кто уволился начиная с октября прошлого года.  Это первое. И второе:
надо  поглядеть  все   путевые  листы  за   пятнадцатое,   шестнадцатое  и
семнадцатое октября.
     ...Через два часа Варвара Дмитриевна принесла справки на уволившихся.
     На третьей фамилии Костенко споткнулся:  Милинко Григорий Васильевич,
1925  года  рождения,  деревня  Крюково,  Осташковского  района.  Тверской
губернии.
     - А где милинковское фото?  -  спросил он рассеянно. - Во всех личных
делах есть фото, а у него содрано...
     - Да я и сама удивилась,  -  ответила Варвара Дмитриевна. - Вообще-то
Милинко очень аккуратный шофер,  дисциплинированный...  Может,  отклеилось
фото? Я схожу поищу в шкафу.
     - Да уж, не сочтите за труд...
     - Погодите,  -  задумчиво сказал начальник парка,  -  мы его часто на
Доску почета вывешивали, значит, фото найдем...
     ...Пришла  женщина из  отдела  труда  и  зарплаты,  положила на  стол
путевые листы:
     - Вот, Геннадий Иванович, за те три дня...
     - Вы  ищите Милинко,  -  попросил Костенко.  -  Он  должен был ездить
вечером, скорее всего шестнадцатого.
     Милинко,  действительно,  выехал на линию шестнадцатого в два часа, а
вернулся,  судя по путевому листу,  в час ночи.  Без происшествий. Уехал в
отпуск двадцатого октября.  С  тех пор не  возвращался.  А  фотографию его
нашли в архиве профкома -  снимался,  правда, Милинко в форменной фуражке,
низко надвинутой на глаза,  лицо было видно не все, однако, когда Костенко
приехал к  Сакову,  тот,  поглядев на  фото  одно лишь мгновение,  ответил
убежденно:
     - Это он.


                                    8

     ...Вечером того же дня Костенко собрал совещание в кабинете Жукова.
     - Подведем первые итоги,  товарищи. Отработанные версии по Загибалову
и  Дерябину доказали их  невиновность и  вывели нас  на  некоего человека,
который был  мал  ростом,  имел на  руке наколку ДСК и  гулял в  ресторане
аэропорта в  тот  день,  когда  был  отменен вылет на  Москву по  погодным
условиям.  Он  же,  по  мнению Дерябина,  купил у  него  самородок золота,
довольно тяжелый,  хотя точный вес неизвестен.  Дерябин прямо не  обвиняет
Миню, который (как блистательно выявили ваши эксперты из НТЭ и мой Тадава)
оказался Михаилом Минчаковым, но и не исключает того, что Миня обобрал его
во  время  пьянки.  Опрос,  проведенный бригадой  лейтенанта  Васина,  как
сообщил Жуков,  пока что не подтверждает версии, ибо выводили из ресторана
Дерябина два других человека,  личности которых устанавливаются,  они-то и
могли  р а б о т н у т ь;  причем Минчаков уехал  значительно  раньше,  до
того,  как Дерябин расплачивался в третий уже раз -  хорошо, надо сказать,
гулял.  Во  время  осмотра  квартиры,  -  Костенко  чему-то    усмехнулся,
поправился, - точное говоря, помещения, где жил  Минчаков,  был  обнаружен
конверт  с  магаранским  адресом  Журавлевых.  Они  вывели  нас  на  Дору,
любовницу Минчакова, а та на Григорьевых  и  Сакова.  Несмотря  на  особые
отношения,  которые,  как  мне  сдается,  имели  место  быть  между  Диной
Журавлевой и Минчаковым, начиная еще с Весьегонска, обе  эти  семьи  да  и
Саков не очень-то  укладывались  в  схему  подозрения,  ибо  все  показали
одинаковое время отъезда Минчакова на такси в  аэропорт.  Шофера,  который
м о г  везти в аэропорт  Минчакова,  зовут  Милинко  Григорий  Васильевич,
двадцать пятого года рождения, из деревни Крюково,  Осташковского  района.
Однако Григорий Милинко, родом из деревни Крюково из Осташковского района,
двадцать пятого года рождения, был убит, затем расчленен, как  и  в  нашем
эпизоде, в лесу под Бреслау, весною сорок пятого; как и в  нашем  эпизоде,
рядом валялись флотский бушлат  и  бескозырка.  Только  что  я  говорил  с
Москвою.  Попросил продиктовать мне приметы матроса  Милинко.  Я  записал:
худенький,  веснушчатый,  голубоглазый,  выше  среднего  роста,   блондин.
Здешний же Милинко  -  кряжист,  роста  невысокого,  глаза  карие,  волосы
темные,  без  седины  еще.  Тем  не  менее  фотографии  здешнего  Милинко,
уехавшего в отпуск через несколько дней после гибели Минчакова, отправлена
в Москву. Оттуда идет к вам фотография Милинко, который пропал без вести -
ушел в отпуск с фронта, домой не пришел  и  в  часть  не  вернулся  более.
Деньги Минчакова - пятнадцать тысяч рублей - получены  по  аккредитивам  в
Сочи и Адлере Минчаковым же.  Эксперты из Сочи сообщили: подпись выполнена
хорошо, но с уверенностью сказать, что принадлежит Минчакову,  возможности
не представляется.  И то слава богу. Следовательно,  нам  нужны  письма  и
фотографии здешнего Милинко - если  мы  начнем  разрабатывать  именно  его
версию как возможного убийцы Минчакова.  Но писем и фото мало.  Мы  должны
знать о шофере Милинко все, абсолютно все. Прошу высказать соображения.
     - Разрешите? - Жуков поднялся.
     - Давайте сидя, Алексей Иванович...
     - Как-то я привык стоя,  товарищ полковник. Если разрешите, я кое-что
доложу стоя.
     - Если вам так удобнее.
     - Так удобнее молодым сотрудникам,  -  скрипуче сказал Жуков. - Итак,
первое.  Бригада лейтенанта Жарова отлично поработала в аэропорту,  выношу
благодарность  Жарову,   Элькину  и   Борину.   По  корешкам  билетов  они
установили, что Минчаков один раз перенес вылет - в ночь с пятнадцатого на
шестнадцатое.  Там стоит его подпись, это установлено точно, все по форме.
Семнадцатого утром билет был сдан;  предъявлен его паспорт;  есть подпись;
документ  приобщен  к   делу,   к   тем  материалам,   которые  пойдут  на
графологическую экспертизу.  Мы нашли несколько подписей Милинко;  в ЖЭКе,
бухгалтерии и  библиотеке.  Он  был  постоянным читателем библиотеки имени
Добролюбова. Книги, которые он брал на дом, меня заинтересовали: ни одного
романа или повести, в основном учебники немецкого языка - начиная с пятого
класса  спецшкол,   пособия  по  географии,   справочники  по  ФРГ,   США,
Скандинавии...
     - Надо бы  все  эти учебники и  справочники,  -  заметил Костенко,  -
забрать из библиотеки, глядишь, там его карандаш остался. Это очень важно.
Простите, что перебил, продолжайте, пожалуйста.
     - Жаров  и  его  люди  обнаружили билет,  взятый  на  московский рейс
двадцатого октября.  В  городе было куплено семь билетов.  Пять человек мы
установили -  они  вернулись  из  отпуска  обратно,  к  месту  работы.  Не
вернулись двое -  Милинко и Петрова Анна Кузьминична,  1947 года рождения,
бухгалтер "Центроприиска", незамужняя. Версию связи Милинко с Петровой еще
не прорабатывали, данные пришли только что.
     - А что такое "Центроприиск"?  - спросил Костенко. - Через них золото
идет?
     - Этим объектом мы пока еще не занимались,  товарищ полковник, такого
рода дела проходят через ОБХСС,  или - когда особо крупная афера - чекисты
включаются. Раз была попытка вывоза за границу двух самородков.
     - Сколько весили? Больше дерябинского?
     - Один пятьсот двенадцать граммов, второй - поменьше.
     - Перехватили?
     - Да.
     - Где?
     - На  таможне,  в  Бресте...  Теперь  по  поводу Милинко.  Мы  начали
опрашивать всех,  кто знал его по работе.  В доме он жил замкнуто, не пил,
был вежлив, предупредителен, отзывы самые хорошие...
     - Петрову там не видели?
     - Нет.
     - Надо бы с ОБХСС связаться,  - повторил Костенко, - что-то меня этот
"Центроприиск" заинтересовал.
     - Хорошо,  товарищ полковник, - ответил Жуков. - К утру мы подготовим
справку.
     - Можно и к вечеру,  чего горячку пороть?  Завтра,  видимо, весь день
придется провести с теми, кто летел в одном самолете с Милинко и Петровой.
Сейчас надо ехать к  ней на квартиру,  его обитель посмотреть,  поспрашать
соседей.  И еще одно, - заключил Костенко, поднимаясь, - надо бы выяснить,
где, как и когда проводил свои отпуска Милинко.


     ...Комната в доме коридорного типа,  которую  занимал  Милинко,  была
х и р у р г и ч е с к и  чиста: одна лишь мебель, не дорогая, но со вкусом
подобранная.  Ни в шкафу, ни в ящике, на котором  стоял  телевизор,  ни  в
маленькой кухоньке, оборудованной, по-видимому, самим Милинко, не было  ни
писем, ни фотокарточек - тряпок не было даже. Костенко долго сидел посреди
комнаты, наблюдая за работой экспертов, потом - утверждающе - сказал:
     - Перед тем как уйти отсюда, Милинко протер все, что можно протереть,
- только б не оставить  п а л ь ч и к о в.
     - Именно так,  товарищ полковник,  -  откликнулся старший эксперт.  -
Причем  протирал он  не  обычной тряпкой,  а  вымоченной лакирующим мебель
составом - на спирте...
     Костенко поглядел на Жукова:
     - Пусть ваши попробуют еще  раз  с  соседями поговорить,  хотя ничего
существенного от этого разговора я не жду.


     По поводу отпусков Милинко ответ пришел через полчаса, когда Костенко
с Жуковым и следователь прокуратуры Кондаков, окруженные понятыми, вошли в
однокомнатную квартиру Петровой.
     Костенко только-только  присел  на  подоконник и  начал  свой  особый
секторальный осмотр помещения, как приехал Жаров:
     - Он,  товарищ  Костенко,  впервые в  прошлом году  на  Большую землю
уехал,  он  каждый отпуск в  тайге проводил или в  тундре,  на своей лодке
уходил рыбачить...
     - Вот  ведь  какой  патриот  родного  края,  -  откликнулся  Костенко
задумчиво и попросил:  -  Товарищи понятые,  вы,  пожалуйста, ни к чему не
прикасайтесь.
     Жуков поглядел на Костенко вопрошающе.
     - Именно,  - ответил тот, - пусть эксперты поищут отпечатки, глядишь,
обнаружат на наше счастье.
     П а л ь ц ы  обнаружили на зеркале шкафа и на бутылке, покрытой пылью,
что стояла на кухне.
     В  отличие от  комнаты Милинко,  здесь,  у  Петровой,  не создавалось
впечатления,  что  женщина покидала квартиру навсегда.  В  шкафу  остались
платья и  пальто,  две пары обуви -  старые босоножки и лакировки-лодочки,
новые,  пойди такие достань,  японские,  чудо  что  за  туфли;  в  углу  -
телевизор, стол накрыт красивой скатертью; одного только не хватало - двух
снимков,  которые были  сняты  со  стены:  белели серые  пятна;  альбома с
фотографиями тоже  не  было,  а  одинокие женщины всегда держат дома такие
альбомы,  это противоестественно, коли нет его, забрала с собою, значит. А
откуда забирала? Из ящика комода? Или с верхней полки шкафа?
     - Вы  посмотрите  пальчики  па  комоде,  -  попросил  Костенко,  -  и
внимательно поищите в шкафу. Меня интересуют пальцы того человека, который
взял  альбом с  фотографиями,  он  наверняка был  здесь.  Не  нравится мне
желание уехавших лишить нас возможности вглядеться в их лица, а еще больше
в лица их знакомых.
     - Вроде бы есть пальцы,  -  сказал эксперт,  взобравшийся на стул,  -
правда, сильно припыленные.
     - Это  очень замечательно,  просто даже прекрасно.  А  теперь товарищ
Жуков попросит наших коллег простучать пол и стены -  нет ли тайничка. Под
тахтой может кое-что быть, если, конечно, моя догадка правильна.
     - Какая ж это догадка?  -  не выдержал Жуков. - Это не догадка; вы по
жестокой логике идете, тянете свою версию: прииск - Петрова - Милинко.
     - Все  кончено для  вас,  майор,  -  вздохнул Костенко.  -  Завтра же
забираю в Москву.
     Когда  тахту  отодвинули,  Костенко проворно спрыгнул с  подоконника,
указал носком на паркетину, чуть отличавшуюся от других.
     - Только,  пожалуйста,  - обратился он к эксперту, - в перчатках, тут
тоже могут быть пальцы.
     Тайник  был  сделан мастерски:  дерево аккуратно выбрано изнутри;  по
краям,  однако, чтоб не горбило, был сохранен один уровень - ступни ногой,
не пошевелится.
     Внутри  тайника  все  было  выложено  пластиком  -  углубление вполне
достаточное для  того,  чтобы  уложить  и  прикрыть  паркетиной  увесистый
сверток.
     - На пальцы и  на золотую пыль,  -  повторил Костенко и,  чуть кивнув
головой Жукову, вышел с ним на площадку.
     - Пошли  к  соседям,  что  ль?  Ваши  ребята,  думаю,  посмотрят  все
остальное путем?
     - Все ж глаз нужен, - ответил Жуков. - Начинайте вы, а я еще маленько
с ними порыскаю.


                                    9

     Соседка по  этажу,  Щукина Вера  Даниловна,  говорила очень медленно,
хотя  весь ее  облик -  поджарость,  цыганистость,  некоторая угловатость,
придававшая ей особый шарм,  -  предполагал,  наоборот,  стремительность и
резкость в оценках.
     Костенко слушал ее, прикрыв глаза рукой.
     - Мне  кажется,  Петрова  чем-то  изнутри необыкновенно замучена.  Вы
намерены спросить -  "чем"?  Не знаю.  Быть может, мечтами; она производит
впечатление мечтательницы.  В ней причем странно сочетались мечтательность
и  невероятная жестокость:  она могла ответить,  как отбрить,  -  какое-то
воистину мужское начало. Странно, да? Она очень медлительна в движении, по
лестнице поднимается долго,  но  не  из-за  одышки,  а  потому,  что может
полчаса смотреть в  окно;  я  замечала -  остановится и смотрит,  особенно
ранней осенью...
     - Это  было постоянно?  Или до  того времени,  пока она не  встретила
Милинко?
     - Милинко? Кто это? - удивилась Щукина.
     - Ее приятель.
     - А разве он Милинко?  Впрочем, я как-то не интересовалась, - женщина
засмеялась чему-то,  потом заключила:  - "Чужой земли мы не хотим ни пяди,
но и своей врагу не отдадим..." Пусть ко мне только не лезут, я...
     - Напрасно объясняете,  я вас понял,  двадцать копеек,  верно читаете
чужие мысли. Но вас не удивило, что соседки уж как полгода нет дома?
     - А меня это как-то не занимало...  Однажды она мне сказала:  "Мечтаю
уехать из этого холода,  на море,  к  теплу".  Я  ответила,  что на море в
декабре начинается дождь, промозглый ветер, еще хуже, чем мороз.
     - Ну,  все-таки ощущение того,  что поблизости есть теплое море и оно
не замерзает, как-то обнадеживает, - заметил Костенко.
     - Не знаю...  Лучше долго мечтать о прекрасном и потом получить,  чем
быть все время подле и не видеть толком... Люди Черноморского побережья не
знают моря и не понимают тепла - для них это быт.
     - Простите, вы кто по профессии?
     - Странно,  я  ждала  именно  этого  вопроса...  Я  биолог.  А  вы  -
следователь?
     - Сыщик.
     - Есть разница?
     - Не притворяйтесь,  тоже, верно, смотрите "Следствие ведут знатоки",
разницу между сыщиком и Знаменским понимаете.
     - У  меня нет телевизора,  я продала его три года назад,  -  ответила
Щукина, и Костенко только сейчас до конца понял, как она красива.
     - Давайте вернемся к  моему вопросу,  -  не выдержав взгляда женщины,
сказал Костенко,  чувствуя,  что говорить с нею ему приятно,  но трудно. -
Что вы знаете об ее приятеле?
     - Ничего.   Безлик,   вполне  надежен,  хваткая  походка,  идет,  как
загребает.  Но,  по-моему,  его  иначе звали...  Я,  однако же,  лишь  раз
слыхала,  как она к нему обратилась... По-моему, Гришин. Почему вы назвали
фамилию Милинко?
     - Его звали Гриша...
     - Да?  Но  мне  показалось,  что она называла его по  фамилии,  очень
почтительно, на "вы".
     - Он часто бывал у нее?
     - Нет.  Я  его  видела раза четыре,  один раз  рано утром;  обычно он
приходил к ней поздно, ночью уже.
     - Тихо у них было?
     - Как на кладбище.
     - Гости?
     - Крайне редко.
     - А кто?
     - Мужчины.
     - Они вам запомнились?
     - Нет.
     - Почему?
     - Очень были похожие на Гришу.
     - Чем именно?
     - Безлики. И тихи.
     - А когда приходили?
     - Вечером.
     - А середина октября? Прошлого года? Шестнадцатое или семнадцатое...
     - Что должно было случиться в эти дни?
     - Шум у Петровой.
     - Не помню. А почему именно в эти дни там должен быть шум?
     - Потому что в один из этих дней убили человека.  И разрубили топором
на куски.
     Щукина   съежилась,   отодвинулась  в   глубину  кресла,   зрачки  ее
расширились, глаза потемнели.
     - Однажды -  только я  не помню когда -  у  них вдруг запели,  я  это
только сейчас вспомнила. Я не помню когда, не помню что, но пел мужчина.
     - А  что пел тот мужчина?  Вы  же  запомнили песню,  вы  ее наверняка
запомнили...
     - Да,  я  ее  запомнила,  только  сейчас  вылетело из  головы,  но  я
припомню, погодите. "Я спросил у ясеня" - вот что пел мужчина...


                                    10

     В  коридоре  угрозыска Костенко ждала  молоденькая,  большеглазая,  с
пепельными волосами девушка.  "Чудо что за девушка, - подумал он. - Если б
я  был несчастным человеком в  браке и  если бы  Маня хоть в  малости меня
чем-нибудь ущемила, сразу бы на такой Гретхен женился, ей-богу, прелестная
Дюймовочка, просто сил нет..."
     - Что у вас?  -  спросил Костенко.  -  Коньки похитили? Соперники под
вашим окном сломали тополь?
     - Я  из  газеты,  -  ответила девушка;  голос у  нее был хрипловатый,
низкий, что делало ее еще более неж