ьше, чем я  добежал  бы  туда.  Краем  глаза  я  увидел,  что  у
некоторых из них были палки. На углу я свернул в переулок и спрятался за
рядом больших мусорных баков. Мои преследователи  разделились:  двое  из
них появились в начале  переулка  и  осторожно  направились  ко  мне.  Я
услышал их тяжелое дыхание; они явно были еще худшими бегунами, чем я.
   - Черт! - воскликнул один из них.
   Я ждал, пригнувшись как можно ниже, пока они не  вышли  из  переулка.
Выглянув  из-за  баков,  я  увидел,  что  они  сворачивают  направо,   к
остальным. Я осторожно пошел следом за ними, на Мэдисон-стрит,  где  вся
группа набросилась с палками на какой-то автомобиль, стоящий у тротуара.
Один из них лупил машину чем-то вроде бейсбольной биты. С громким звоном
лопались стекла.
   Я ничего не понимал. Может, это просто пьяные хулиганы? Надеясь,  что
в поднятом ими шуме они не услышат меня, я перебежал через Мэдисон-стрит
в другой переулок. Свист и крики показали, что меня заметили.  В  ужасе,
едва не упав, я промчался по Монро-стрит и свернул за угол на Мейн.  Там
стояла какая-то машина, и я на удачу рванул на себя дверцу. Она, к моему
удивлению, открылась, и я рухнул на сиденье, в мягкий зловонный колодец.
Казалось, машина стоит здесь  века;  сиденье  покрывал  слой  пыли.  Мне
Мучительно хотелось чихнуть. Мои преследователи подходили все  ближе,  в
разочаровании колотя кулаками или палками по стоящим автомобилям.
   Мимо окна проплыл край грязной куртки. Следов появилась рука, белая и
плоская, как дохлая  рыба.  Потом  я  видел  только  темнеющее  небо.  Я
подумал: что, если я умру здесь? Когда меня найдут  в  этой  заброшенной
машине? Несмотря на страх, у меня хватило сил приподняться и  посмотреть
им вслед. Их было четверо, меньше, чем я думал. Эти были моложе тех, что
кидали в меня камни. Они уходили вверх  по  улице,  периодически  колотя
палками по всему вокруг. Я  подождал,  пока  они  отойдут  на  несколько
кварталов, и осторожно вышел на тротуар.
   Здание  суда  теперь  находилось  на  полпути  между  мной  и   моими
преследователями.  Они  переходили  через  мост,  разговаривая  и   куря
сигареты. Я как можно быстрее побежал  к  суду.  Я  пробежал  уже  футов
пятьдесят, когда один из них отшвырнул окурок и указал на меня пальцем.
   Тут я впервые в жизни по-настоящему  испытал,  что  значит  бег.  Это
ритм, мерные, сильные движения, согласованная работа всех мышц.  Сначала
их сбило с толку, что я бегу к ним  навстречу,  но  когда  я  свернул  к
зданию суда, они с криками устремились  за  мной.  Мои  руки  сжались  в
кулаки; ноги высоко взлетали над тротуаром. Когда я добежал  до  стоянки
полицейских машин, они остановились.
   Они что-то кричали мне вслед. Из-за угла с жужжанием вылетел  человек
на мотоцикле, в черной куртке, похожий на Зака. Его появление на  минуту
привело моих гонителей в замешательство, и этого  времени  мне  хватило,
чтобы ввалиться  в  желтую  дверь  со  стеклянной  светящейся  табличкой
"Полиция".
   Там сидел человек в форме и  печатал  на  машинке.  Увидев  меня,  он
встал, и я увидел на поясе у него пистолет.
   - Моя фамилия Тигарден, - сказал я, тяжело дыша, - У меня  встреча  с
шерифом.
   - Да-да, - он очень  медленно  вытащил  из  машинки  лист  бумаги.  -
Подождите.
   Левой рукой он потянулся  к  телефону,  продолжая  держать  правую  в
опасливой близости к  револьверу.  В  основании  телефона  виднелся  ряд
кнопок; он нажал на одну и проговорил в трубку:
   - Тигарден здесь.
   Положив трубку, он обратился ко мне:
   - Идите прямо туда. Он вас ждет. Дверь справа с надписью "шериф".
   Я легко нашел логово Белого Медведя. Кабинет десять на двенадцать, со
столом и картотекой. Большую его часть занимал сам Белый Медведь.
   - Садись, Майлс, - он кивнул мне на стул рядом  со  своим  столом.  -
Похоже, у тебя был нелегкий денек.
   Глядя на него, я ощутил нашу разницу  в  возрасте  куда  острее,  чем
раньше. В этом грузном человеке с серьезным квадратным  лицом  мало  что
осталось от мальчишки, кидавшего  бумажные  шарики  в  прихожан  пастора
Бертильсона. Даже причина для его  прозвища  исчезла:  его  шапка  белых
волос потемнела, а на темени уже просвечивала лысина.
   - У тебя, похоже, вся жизнь была нелегкой, но все равно  я  рад  тебя
видеть.
   - Да, нам есть что вспомнить. Хорошее было время.
   - Особенно если сравнить с нынешним.  Шайка  твоих  горожан  пыталась
забить меня палками. Я еле смог убежать.
   Он покачал головой:
   - Поэтому ты пришел ко мне так поздно?
   - То, что я пришел к тебе, спасло меня. Они гнались за мной до  самых
дверей участка. Если бы я не пошел сюда, лежал бы сейчас возле  Фрибо  с
разбитой головой.
   - Я слышал, ты каждый день сидишь у Фрибо.
   - Ты мне не веришь?
   - Верю, Майлс. Сейчас многие здесь раздражены. Но я не думаю, что  ты
был к ним так близко, что сможешь их опознать.
   - Я изо всех сил пытался оказаться от них подальше.
   - Успокойся,  Майлс.  Они  тебя  не  тронут,  уверяю  тебя.  Главное,
успокойся и не бери в голову.
   - Другие твои подопечные сегодня днем бросали в меня камни.
   - Да? Они тебя не поранили?
   - Вроде бы нет. Поэтому я тоже должен не обращать  на  них  внимания?
Только потому, что они не пробили мне череп?
   - Это же просто хулиганы. Их немного. Но скажу тебе, Майлс: некоторые
приличные люди тоже не хотят, чтобы ты оставался здесь.
   - Почему это?
   - Потому,  что  они  тебя  не  знают,  вот  и  все.  За  сто  лет  ты
единственный, кого упомянули в проповеди. Ты сам не хочешь уехать?
   - Нет. Я хочу остаться. Я приехал сюда работать.
   - Ага. Ладно. И сколько ты собираешься здесь пробыть?
   - До двадцать первого. Потом не знаю.
   - Ну, это не так долго. Я только хочу попросить тебя  остаться,  пока
мы не выясним кое-что. Ладно?
   - Это что, подписка о невыезде?
   - Нет, что ты. Просто просьба.
   - Будешь меня допрашивать, Белый Медведь?
   - Черт возьми, нет. Мы просто говорим. Я хочу, чтобы ты кое в чем мне
помог.
   Я откинулся в кресле. Хмель прошел. Шериф  Говр  смотрел  на  меня  с
улыбкой, которую я не мог  назвать  доброй.  Мои  органы  чувств  всегда
подтверждали теорию: когда человек изменяется, изменяется и  его  запах.
Раньше от Белого Медведя пахло свежевскопанной землей - особенно сильно,
когда он на полной скорости гнал по 93-му  свою  развалюху  или  набивал
камнями почтовые ящики; теперь он, как и Дуэйн, пах порохом.
   - Могу я рассчитывать на твою помощь? Я посмотрел в  квадратное  лицо
человека, который когда-то был моим другом, и сказал:
   - Можешь.
   - Ты, конечно, слышал об этих девушках. Гвен Олсон и  Дженни  Странд.
Вторую из них нашел твой сосед  Ред  Сандерсон,  и  это  было  не  самое
приятное зрелище. Моего помощника Дейва Локкена,  что  сидит  там,  даже
стошнило.
   - У него и сейчас не слишком бодрый вид.
   - С любым нормальным человеком случилось бы то же, - сказал  Говр.  -
По правде говоря, мы все не можем прийти в  себя.  Этот  сукин  сын  еще
где-то здесь. И мы не знаем, кто это, вот что самое страшное.
   - У тебя есть какие-нибудь идеи?
   - О, мы стараемся следить за всеми, но видишь ли, никого  из  местных
нельзя  и  заподозрить.  Я  шерифствую  уже  четыре  года  и  хочу  быть
переизбранным на следующий срок. А ты здесь  человек  новый,  со  свежим
взглядом. К тому же образованный. Я хочу  узнать,  может  ты  видел  или
слышал что-нибудь подозрительное?
   - Погоди немного. Так эти люди, которые гонялись за мной, думали, что
это я? Что я их убил?
   - Спросил бы их.
   - О Боже, - сказал я. - Я не мог и  подумать  о  таком.  Мне  хватает
собственных проблем. Я не затем сюда приехал.
   - Сдается мне, ты сам не знаешь, зачем приехал.
   - А мне сдается, что это мое личное дело.
   Он осекся:
   - Да-да, я вижу. Извини.
   - Ладно. Ну что ж... я ничего такого не заметил. Некоторые вели  себя
странно, даже  враждебно,  но  это  не  то.  Встретил  одного  странного
парня... - тут я осекся. Мне не хотелось навлекать  подозрения  на  Зака
или Алисон. Белый Медведь вопросительно  приподнял  брови,  -  ...но  он
совсем мальчишка. Не хочу даже называть его. Не знаю даже,  чем  я  могу
помочь.
   - Просто помни. Если что-нибудь заметишь,  сразу  звони  мне.  Ладно,
приятель? Я кивнул.
   - Вот. Мы можем к двадцать первому покончить со всем этим. А теперь у
меня еще несколько вопросов к тебе, - он надел темные очки, став похожим
на перекормленного школьника-хулигана, и взял со стола какую-то бумагу:
   - Я слышал, ты недавно имел неприятности в Плэйнвью. Мне прислал  это
тип по имени Фрэнк Драм. Он записал номер твоей машины.
   - Боже, - я тут же вспомнил маленького  подхалима,  который  выскочил
тогда из таверны.
   - У тебя там была какая-то ссора. Ты помнишь?
   - Еще бы. Они  отнеслись  ко  мне  так  же  по-доброму,  как  здешние
хулиганы. Все получилось просто глупо. Они слушали радио, и  я  спросил,
что случилось. Им не понравилось  мое  лицо  и  то,  что  я  приехал  из
Нью-Йорка. Вот они и выкинули меня, да еще записали  мой  номер.  Вот  и
все. Это было как раз в тот день, когда нашли ту девочку.
   - Просто для протокола: ты помнишь, где провел предыдущую ночь?
   - В каком-то мотеле. Я не помню названия.
   - Может, у тебя сохранился счет?
   - Я платил наличными. А на кой черт тебе это все надо?
   - Это не мне. Там есть коп по фамилии Лараби, вот он  и  просил  меня
разузнать.
   - Скажи своему Лараби, пусть  подотрется.  Я  ночевал  в  забегаловке
где-то в Огайо, вот и все.
   - Ладно, ладно, Майлс. Незачем так  волноваться.  А  где  ты  поранил
руку?
   Я  в  изумлении  взглянул  на  руку.  Почти  забытая  повязка  сильно
запачкалась и уже начала развязываться.
   - Это случайно. Я порезался о свою машину.
   - Дейв Локкен может перевязать тебя. Он классно это делает. Когда это
случилось?
   - В тот же день. Когда я лишился своего обеда.
   - Еще один посетитель, Эл Сервис, официальный  стукач  в  этой  части
графства, утверждает, что перед тем, как уйти, ты сказал странную фразу.
Ты вроде бы сказал, что надеешься, что убьют еще одну девушку.
   - Я этого не говорил. Я ведь даже не знал тогда, что  кого-то  убили.
Просто я разозлился и пожелал им, чтобы  то,  что  случилось,  случилось
снова. Сказал, что они это заслужили.
   Он снял очки.
   - Понятно. Неудивительно, что про тебя пошли слухи,  Майлс.  Ты  ведь
даже старую Маргарет Кастад умудрился обидеть.
   - Старую кого?
   - Жену Энди. Она позвонила мне, как только ты ушел. Сказала,  что  ты
пишешь порнографию, и потребовала, чтобы я выставил тебя из города.
   - Ну, об этом я даже говорить не хочу. Она всегда меня недолюбливала.
Но сейчас я изменился.
   - Как и все мы. Ладно, ты не можешь мне ничего рассказать, но  кое  в
чем ты можешь помочь прямо сейчас. Возьми, пожалуйста,  бумагу  и  опиши
все, что случилось в ресторане, и поставь дату и подпись. Я отошлю копию
Лараби. Тебе же будет лучше, - он порылся в столе и выудил  оттуда  лист
бумаги и ручку. - В общих словах. Не растягивай.
   - Что ж, - я взял бумагу и написал то, что он просил.
   - Значит, договорились. Звони, если что вспомнишь.
   Я сунул руку в карман и нащупал сложенный листок бумаги:
   - Подожди. Ты мне тоже можешь помочь. Скажи, кто, по-твоему,  прислал
мне вот это? Там внутри - чистый лист, - я достал конверт и  положил  на
стол. Руки  у  меня  опять  дрожали.  -  Это  уже  второе.  Первое  было
адресовано мне.
   Он опять надел очки и  склонился  над  столом.  Прочитав  фамилию  на
конверте, он уставился на меня:
   - Ты получил еще одно?
   - То было адресовано мне. И тоже с чистым листом внутри.
   - Ты можешь мне его оставить?
   - Нет. Оно мне нужно. Я только хочу узнать, кто  его  отправил,  -  я
испытал чувство, что совершаю ужасную ошибку. Оно  было  таким  сильным,
что у меня задрожали колени.
   - Майлс, мне жаль это говорить, но почерк здесь похож на твой.
   - Что?
   Он подвинул ко мне конверт и мои показания. Почерк действительно  был
очень похож.
   - Но я не писал этого, Белый Медведь.
   - Немногие здесь помнят, что меня так звали.
   - Ладно. Давай конверт.
   - Как хочешь. Только эксперт может разобраться с этим почерком. Дэйв!
- он встал и подошел к двери. - Тащи свою аптечку!

***

   - Я слышал, вы называли его Белым Медведем.  Это  прозвище  мало  кто
помнит.
   Локкен и я спускались по Мейн-стрит в сгущающейся  темноте.  Зажглись
фонари, я снова слышал тихое гудение  неоновых  вывесок.  В  окнах  бара
Энглера горел свет, отбрасывая на тротуар желтоватый отблеск.
   - Мы старые друзья.
   - Должно быть. Вообще-то он от этого прозвища лезет  на  стенку.  Где
ваша машина? Похоже, вам уже ничего не грозит.
   - А я так не думаю. Белый Медведь велел вам довести меня до машины, и
я хочу, чтобы вы так и сделали.
   - Черт, тут же никого нет.
   - Я недавно тоже так думал. А  как  вы  зовете  его,  если  не  Белым
Медведем?
   - Я? Я зову его "сэр".
   - А Лараби?
   - Кто?
   - Лараби. Шериф из Плэйнвью.
   - Простите, но в Плэйнвью нет никакого Лараби и  вообще  нет  шерифа.
Там есть полицейский по фамилии Ларсен, мой двоюродный брат. Шериф  Говр
звонит туда раз или два в неделю. Это все  в  его  подчинении,  все  эти
маленькие городки - Сентервилл, Либерти, Бланделл. Он  считается  в  них
шерифом. Так где ваша машина?
   Я стоял посреди темной улицы, смотрел на свой "фольксваген" и пытался
осмыслить то, что сказал Локкен. Это было трудно сделать, потому  что  я
увидел, во что превратилась моя машина.
   - О Господи. Это ваша? Я кивнул, не в силах выдавить ни  слова.  Окна
были разбиты, крыша и капот покрыты вмятинами. Одна  фара  болталась  на
проводе, как выбитый глаз. Я пошел взглянуть на передние фары, потом  на
задние. Они оказались нетронутыми, но заднее стекло тоже было разбито.
   - Порча личной собственности. Вам надо вернуться в участок  и  подать
жалобу. Я подпишусь.
   - Нет. Лучше сами скажите об этом Говру. Может,  вам  он  поверит,  -
гнев закипал во мне, и я схватил Локкена за руку так, что он  ойкнул.  -
Передайте ему, что я подам жалобу Лараби.
   - Но я же сказал, что мой двою...
   Я уже сел в машину и мучал зажигание.
   Болтающаяся фара  оторвалась,  как  только  я  взобрался  на  вершину
первого холма. Через треснувшее ветровое стекло я видел только  половину
дороги, и ту как в тумане. Уцелевшая фара освещала кусты у  дороги;  луч
ее прыгал, как и мое настроение, колеблющееся между гневом и обидой. Так
это Лараби хотел знать, как я порезал  руку?  Лараби  нужно,  чтобы  его
избрали еще на один срок?
   Я думал, что именно Лараби не собирался искать тех,  кто  гонялся  за
мной и в разочаровании покалечил мою машину.
   Гоня вихляющую машину по бесконечным холмам, я только через некоторое
время услышал радио. Должно быть, я машинально нажал на кнопку.
   - ...для Кэти, Джо и Брауни от братьев Харди. Девочки, вы,  я  думаю,
знаете, что сейчас будет: добрые старые "Танцы  до  упаду".  -  Девчачьи
голоса запищали от  восторга.  Я  сбавил  скорость,  пытаясь  разглядеть
поворот сквозь паутину трещин, пока неизвестная мне группа пела какую-то
чушь. Навстречу мне проехали фары и исчезли позади, мигнув на прощанье.
   Следующая машина просигналила дважды. Я только  сейчас  заметил,  что
моя единственная фара светит слишком ярко, и убавил свет.
   - Здорово, здорово. Привет вам, братья Харди! А теперь для Фрэнка  от
Салли что-то очень нежное. Фрэнк, по-моему,  она  тебя  любит,  так  что
позвони ей, ладно? Для тебя поет Джонни Матис.
   На подъеме я видел только темное небо. Я нажимал на газ  до  предела,
снижая скорость, только когда машина начинала  трястись.  Мимо  пронесся
итальянский пейзаж, сейчас ставший одной сплошной чернотой.
   - Следи, Фрэнк, получше за этой маленькой лисой, а то она  живо  тебя
зацапает. Она все равно тебя любит, поэтому не спеши. А  теперь  немного
переменим тему - для учениц младших классов гимназии и мисс Таит от Розы
Б., их любимая Тина Тернер - "Река глубока, гора высока".
   Мои шины взвизгнули, когда я изо всех сил надавил на тормоза,  увидев
перед собой вместо черной дороги каменную  стену.  Я  вывернул  руль,  и
машина изогнулась вправо, заставляя подумать,  что  сделана  из  чего-то
более гибкого, чем металл. Все  еще  на  опасной  скорости  я  преодолел
последний подъем и покатил вниз по склону.
   Не сбавляя скорость, я съехал  на  проселок  и  прогремел  по  белому
мостику, возле которого Ред Сандерсон нашел тело второй девочки.  Музыка
пульсировала в моих ушах, как кровь.
   - Эге-ей! Говорите об этом всем, только не своему учителю! Все  ужасы
в это время выходят наружу, так что покрепче заприте  двери,  ребята.  А
для всех затерянных в ночи от А до  З  песня  Вэна  Моррисона  "Послушай
льва".
   Наконец-то я вслушался в болтовню радио. Узкая тропинка к  дому  Ринн
была погружена в темноту - я как будто ехал по тоннелю. А и З? Алисон  и
Зак? "Послушай льва" - это название песни. Высокий баритон запел  что-то
неразборчивое. Я выключил радио. Мне хотелось только одного -  побыстрее
добраться домой. Машина миновала старую  школу,  потом  помпезный  фасад
церкви.
   У фермы Сандерсонов дорога огибала  красный  выступ  песчаника,  и  я
склонился над рулем,  обратив  все  внимание  на  два  квадратных  дюйма
чистого стекла. Потом в свете фары  я  увидел  то,  что  заставило  меня
нажать на тормоза и выйти из машины. Я привстал, чтобы лучше видеть.
   Сомнения не было: неясная фигура опять была там, между полем и лесом.
   Тут сзади меня хлопнула дверь,  и  я  обернулся.  Зажегшийся  в  доме
Сандерсонов  свет  осветил  рослого  мужчину,  стоящего  на  крыльце.  Я
посмотрел назад: фигура не исчезала. Выбор был прост.
   Я сошел с дороги и побежал.
   - Эй! - крикнул мужчина.
   Преодолев  кювет,  я  пустился  бежать  по  краю  пшеничного  поля  в
направлении леса.
   - Эй! Майлс! Стойте!
   Я не обратил на этот призыв никакого внимания. До леса было не больше
четверти мили. Голос позади  меня  смолк.  И  тут  фигура  отступила  за
деревья и исчезла.
   - Я вас вижу! - крикнул мужчина.
   Исчезновение фигуры  заставило  меня  побежать  быстрее.  Земля  была
сухой, покрытый стерней, и я то и дело спотыкался, стараясь не  потерять
место, где она стояла. Пшеница окружала меня плотной черной стеной.
   Между полями Сандерсона и Дуэйна  тек  маленький  ручей,  у  которого
"столкнулся с первой трудностью на пути. Поле кончалось футов за  восемь
от ручья, дальше росла высокая трава, примятая там, где  Дуэйн  проезжал
на своем тракторе. Изрытая земля превратилась в настоящее  болото,  и  я
пошел вдоль ручья, пытаясь найти место почище. Кругом  кричали  птицы  и
лягушки, вторя пению сверчков с поля.
   Я руками раздвинул высокие жесткие кусты и увидел  место,  где  ручей
сужался. Две кочки, поддерживаемые корнями растущих поблизости деревьев,
образовывали естественный мост.  Я  ухватился  за  одно  из  деревьев  и
перепрыгнул ручей, больно стукнувшись лбом о дерево  на  другом  берегу.
Оглянувшись, я увидел "фольксваген" на дороге возле дома Сандерсонов.  И
в доме, и в машине горел свет - я забыл выключить мотор. Что еще хуже, я
оставил ключ в зажигании. Миссис Сандерсон и Ред  стояли  на  крыльце  и
смотрели в мою сторону.
   Я  выбрался  из  кустов  и,  уже  не  разбирая  дороги,  поскакал  по
следующему полю. Я помнил место, где, по  моим  предположениям,  исчезла
фигура, и через несколько минут был уже на опушке.
   Вблизи деревья выглядели уже не темной однородной массой. Между  ними
были довольно широкие промежутки, через которые проникал лунный свет.  Я
шел между дубов и вязов, окруженный пением сверчков;  мои  ноги  ощущали
мягкость мха и сосновых игл. Справа что-то затрещало. Повернув голову, я
успел увидеть оленя, убегающего прочь  с  полусогнутыми  ногами,  как  у
пловчихи, ныряющей в воду.
   Алисон. Она сигналит мне. Она