тно уверен, что наш клиент возвратит их вам. Оставьте адрес и номер телефона, мы вам сообщим.
     Я брякнул первое, что пришло в голову: Кемптон Джоун, тридцать один, Сорнуол-стрит. Он долго и аккуратно записывал все это в открытый блокнот. Наконец закончил. Я ждал. Мы оба выжидали.
     После приличной паузы он наконец сказал:
     - Конечно, если это так важно, вы можете спросить в гараже... Они позвонят вам, как только машина приедет. Возможно, вещи еще там.
     - А где этот гараж? - В справочнике был только один телефон и адрес "Машин Лукулла", конторы на Страттон-стрит.
     Он сидел, пристально изучая ногти. Я достал бумажник, безропотно отделил два банкнота по пять фунтов каждый. Двадцать пять за информацию букмекера о ребятах Бостона я отнес к служебным расходам, и "Блейз" уплатила. На этот раз пришлось расплачиваться из своего кармана. Десять фунтов для меня означали шестинедельный запас виски, месячную плату за электричество, три с половиной дня миссис Вудворд и полуторанедельную оплату квартиры.
     Он жадно схватил деньги, кивнул, притворно и подобострастно улыбнулся и сказал:
     - Рэднор-мьюз, Ланкастер-гейт.
     - Благодарю.
     - Надеюсь, вы понимаете, сэр, что я не называю имени клиента не только потому, что рискую потерять работу...
     - Понимаю, - ответил я. - Принципы - великая вещь.
     К счастью, по части принципов на Рэднор-мьюз оказалось не столь строго. Старший механик окинул меня оценивающим взглядом, и еще одна десятка перекочевала из кармана в карман. На этот раз расходы оправдали себя полностью.
     - Значит, так. Шофер за машиной приезжает сюда. Сами мы не доставляем. Своих водителей у нас нет. Вот таким образом. Но я говорю, что клиент, пока он платит денежку, всегда прав. Этот иностранец любит ездить с шиком, когда приезжает сюда, в Лондон. Мы, ясно, имеем дело в основном с такими людьми. Все больше с американцами. Они нанимают шоферов и машину на неделю, на две, иногда на три. Их возят всюду, но чаще всего в Стратфорд, Броудвей, Котсуолд, иногда в Шотландию. В гараже никогда не бывает всех машин сразу, да и места тут маловато, сами видите. Перво-наперво четыре "Силвер Рейта", потом два "Остин Принсес", и три "Бентли", и парочка больших "Вулзли"...
     Я мягко напомнил ему о моем "Силвер Рейте".
     - Так вот, я ж и говорю вам, разве нет? Этот иностранец, он нанимает машину, и всегда "Силвер Рейт", заметьте себе, когда приезжает. А начал он бывать здесь... Сейчас скажу... примерно год назад. И был несколько раз, брал машину дня на три-четыре. Только в этот раз дольше задержался. Так... дайте сообразить. Кажется, шофер пришел за машиной на прошлой неделе. Могу посмотреть... в среду. Да, верно, в среду. И вот как они делают: сначала шофер прилетает сюда, берет машину, а потом едет встречать хозяина в Хитроу. Все чин чинарем. Сразу видно, что денежки у того водятся.
     - А вы знаете, откуда он прилетает?
     - Откуда? Из какой страны? Точно не скажу. Думаю, из разных. Один раз - это я точно знаю - из Германии. Но обычно из каких-то дальних мест, где климат жаркий. Шофер-то сам не из болтливых, но вечно жалуется, какой у нас холод.
     - Как же зовут этого клиента?
     - Сейчас посмотрим, подождите минуточку. Мы всегда записываем эту машину на имя шофера - так оно проще, потому что зовут его Росс. А имя хозяина - это же чистый кошмар! Сейчас посмотрю.
     Он вышел в крошечную, отгороженную в углу помещения клетушку и исчез. Не было его минут двадцать. Я терпеливо ждал, всем видом давая понять, что, если понадобится, готов ждать и дольше. За десять фунтов он мог бы поработать сколько угодно. Наконец он появился.
     - Вот, смотрите. - Черным от грязи ногтем он ткнул в какие-то буквы на странице гроссбуха. - Вот оно!
     Он говорил правду, проблема произношения существовала.
     Вьерстерод...
     - Росс куда как легче, - снова повторил механик. - Мы и пишем всегда - Росс.
     - Да, гораздо легче, - согласился я. - А вы не знаете, где их можно найти или где они держат машину, когда живут в Англии?
     Он фыркнул и захлопнул журнал с зажатым внутри пальцем.
     - Нет, вот уж чего не знаю, того не знаю. Хотя на счетчике у них всегда набегает прилично. За три-четыре дня они проделывают немалый путь. Но с нашими машинами это обычная история. Правда, скажу я вам, Росс и этот... джентльмен в Шотландию не ездят, во всяком случае, не забираются слишком далеко.
     - А в Бирмингем?
     - А что, может быть. Очень даже может быть. И всегда возвращают машину чистой - тут к Россу не придраться. Всегда в полном порядке, как с иголочки. А чего же вы не спросили в главной конторе, как их найти?
     - Они сказали, что ничем не могут помочь.
     - Вот слизняк паршивый, - с презрением проворчал он. - Готов побиться об заклад, прекрасно он все знает. И дело свое знает - этого у него не отнимешь. Такой и мать родную продаст, если цена окажется достаточно хорошей...
     Погруженный в размышления, я медленно шел по направлению к Флит-стрит. Должно быть, Вьерстерод действительно настоящее имя Черной Шляпы - слишком уж замысловато для вымышленного! И потом, нанимая "Силвер Рейт" в первый раз, он должен был предъявить надежные документы, хотя бы паспорт. "Паршивый слизняк" был далеко не глуп. Он не позволил бы увести автомобиль стоимостью в пять тысяч фунтов без гарантии, что сможет получить его обратно.
     Вьерстерод. Южноафриканец европейского происхождения... На Флит-стрит, и нигде больше, можно раздобыть нужную мне информацию. Если бы только человек, который слышал о Вьерстероде, не работал в конкурирующей газете! Я зашел в первый попавшийся на пути телефон-автомат и позвонил в контору.
     - Ладно, - осторожно вымолвил он, - давай встретимся в "Девере" и выпьем по кружке пива.
     В разговоре он крайне ловко обошелся без открытых обсуждений интересующей меня темы. Я улыбнулся, повесил трубку и перешел через дорогу к автобусной остановке. Тут кто кого переиграет. Он, безусловно, попытается выведать у меня всю подноготную. Люк-Джон в порошок меня сотрет, если они что-нибудь узнают и обставят "Блейз".
     Среди посетителей бара я заметил и Люка-Джона и Дерри. Майка де Йонга не было. Я взял полпинты, а Люк-Джон спросил, что я собираюсь писать в воскресный номер.
     - Думаю, отчет о подготовке к кубку.
     - Пусть Дерри этим займется.
     - Как хотите. - Я опустил кружку и пожал плечами.
     - А ты, - сказал Люк-Джон, - давай-ка займись дальше этой историей с Тиддли Помом. Ну, всякие там рассуждения на тему, выиграет он или нет. И нас расхвали как следует за то, что мы довели его до стартовой площадки.
     - Но мы ж еще не довели, - заметил я.
     Люк-Джон нетерпеливо фыркнул:
     - Однако ничего не произошло. Вообще никакой реакции. Мы их спугнули - вот в чем дело.
     Я покачал головой. Если бы он был прав! Спросил, что слышно о Тиддли Поме и ребятишках Ронси.
     - Полный порядок! - весело ответил Дерри. - Все идет как по писаному!
     Наконец он появился в дверях, подвижный, темноволосый, напористый мужчина в очках с сильными стеклами. Полоска черной бороды окаймляла его подбородок. Присутствие Люка-Джона и Дерри охладило его пыл, и походка сразу потеряла целеустремленность. Путем сложных маневров мне удалось уговорить Люка-Джона и Дерри пойти перекусить в соседний бар без меня. Уходя, Люк-Джон подозрительно оборачивался, явно сгорая от желания узнать, в чем дело.
     Майк де Йонг подошел ко мне, остро очерченное живое лицо светилось любопытством.
     - Что, бывают секреты и от босса?
     - Иногда он чересчур легко обращается с чужим динамитом.
     Майк рассмеялся:
     - Значит, эта информация нужна тебе лично? Не для "Блейз"?
     Я увильнул от прямого ответа.
     - Необходимо выяснить простую вещь. Любые сведения об одном человеке, твоем соотечественнике.
     - О ком же это? - Точно такой же акцент, растянутые гласные, стертые согласные...
     - Его имя Вьерстерод.
     Небольшая пауза. Он отпил глоток пива и закашлялся. Пришел в себя и сделал вид, что кто-то толкнул его под локоть. Устроил целое представление, стряхивая шесть капель пива, попавших на брюки. Наконец он иссяк и внимательно посмотрел мне в глаза.
     - Вьерстерод? - Произношение несколько отличалось от моего. Настоящее.
     - Да, именно, - кивнул я.
     - Так, ясно. Тай... Но зачем тебе знать о нем?
     - Просто из любопытства.
     С полминуты он молчал. Затем спросил снова:
     - И все же, зачем тебе знать о нем? - Кто кого переиграет.
     - Ладно, не тяни резину, - раздраженно проговорил я. - Что за таинственность, в конце-то концов? Просто нужно навести справки об одном вполне безобидном малом, который иногда ходит на скачки.
     - Безобидном! Да ты рехнулся!
     - Почему это? - спросил я с невинным видом.
     - Да потому, что этот... - Он заколебался, потом решил, что мне ничего не известно, и очертя голову бросился на помощь: - Послушай, Тай, я дам тебе хороший совет, от чистого сердца и совершенно бесплатно. Держись подальше от этого типа и от всего, что с ним связано. Он опасен.
     - В каком смысле?
     - Там, у нас на родине, он букмекер. Хозяин огромного бизнеса. С отделениями во всех крупных городах, целой системой контор в районе Иоганнесбурга. С виду вполне респектабельный господин. Тысячи порядочных людей делают через него ставки. Но ходят ужасные слухи...
     - О чем?
     - О... всякое. Шантаж, вымогательства, шайки наемных головорезов. Поверь мне, Тай, тут дело нечисто.
     - Тогда почему же полиция?.. - на всякий случай спросил я.
     - Ну, не будь же наивным. Тай! Полиция не найдет ни одного человека, который бы согласился дать против него показания.
     Я вздохнул:
     - А он показался мне таким обаятельным.
     Майк разинул рот:
     - Ты с ним встречался?
     - Ага...
     - Здесь, в Англии?
     - Ну да, конечно.
     - Тай, ради Бога, держись от него подальше.
     - Ладно, - с чувством ответил я. - Огромное тебе спасибо, Майк. Я, правда, очень тебе благодарен.
     - Сама мысль о том, что парень, который мне симпатичен, путается в Вьерстеродом, кажется мне невыносимой! - сказал он, и в глазах его я неожиданно заметил трогательное участие и тревогу. Затем инстинкт прирожденного газетчика взял верх, и в них засветилось жгучее любопытство. - А о чем он хотел поговорить с тобой? - спросил Майк.
     - Честно сказать, не знаю.
     - Ну, если так, то позвони мне, я расскажу кое-что еще...
     - Расскажи сейчас, - как можно более небрежным тоном попросил я.
     Он помолчал, пожал плечами, и снова товарищ одержал в нем верх над журналистом.
     - Так и быть. Правда, рассказывать особенно нечего. Дело в том, что я тоже встретил его здесь, в Англии, месяцев девять-десять назад.
     - В таком случае, чего же ты так ужаснулся?
     - Потому что, когда я увидел его в вагоне-ресторане поезда, едущего на скачки, он беседовал там с одним журналистом. С Бертом Чеховым.
     Лишь огромным усилием воли я сохранил на лице слегка удивленное выражение.
     А Майк, не моргнув глазом, продолжал:
     - Вскоре после этого я предостерег Берта, как тебя сейчас. Причем в этом же баре. Берт был сильно пьян. Он вообще много пил последнее время.
     - И что же он сказал?
     - Он сказал, что я опоздал месяца на три.
     Больше Майк ничего не знал. После своего неосторожного заявления Берт замолчал и начисто отказался от дальнейших объяснений. Узнав, что он выпал из окна, Майк призадумался. Среди людей, связанных с Вьерстеродом, случаи насильственной и внезапной смерти были нередки. Когда я признался, что виделся с Вьерстеродом, он ужасно забеспокоился. Он испугался за меня. Он боялся, что я могу последовать за Бертом на мостовую. Я попытался его успокоить. Сказал, что после его предупреждения буду держать ухо востро.
     - Одного не пойму, зачем он подцепил на крючок этого Берта? - сказал Майк. Вид у него был задумчиво-отсутствующий, винтики и шарики бешено вертелись в голове.
     - Понятия не имею, - вздохнув, ответил я и переключил внимание на пиво и огромный сандвич с ветчиной. Худое веснушчатое лицо Люка-Джона появилось у Майка за спиной, и тот так резко повернулся, будто все его тело состояло из пружинок.
     - Как поживаете, Проповедник? Какие истории стряпают нынче у вас в "Блейз"?
     На лице Люка-Джона мелькнуло подобие улыбки. Плевать он хотел на прозвище, которое ему дали на Флит-стрит, и на все каламбуры вообще. И на шуточки Майка де Йонга в частности. Майк все понял, приветственно махнул мне рукой и присоединился к другой компании.
     - Что ему надо? - резко спросил Люк-Джон.
     - Ничего особенного, - скромно ответил я. - Просто захотелось поболтать.
     Люк-Джон недоверчиво посмотрел на меня, однако я знал, что, если сейчас расскажу о Вьерстероде, он начнет копать, пока не докопается до шантажа. Потом он совершенно неумолимо станет копать дальше и обнаружит, как именно меня шантажировали. Причем на всем пути дальнейших изысканий из чистого упрямства нисколько не озаботится соблюдением элементарных мер предосторожности. Его поступь, подобную грохоту парового катка, Вьерстерод заслышит и на другом конце острова. Люк-Джон был прекрасным спортивным редактором. Будь он полководцем, список военных потерь был бы поистине устрашающим.
     Они с Дерри глотали пиво часов до трех. К этому времени толпа в баре значительно поредела. К себе в контору я не пошел и, поразмыслив, позвонил наиболее соответствующему моим целям представителю спортивной администрации, с которым к тому же был хорошо знаком.
     В свои тридцать семь Эрик Юлл являлся самым молодым из распорядителей Национального охотничьего комитета, в чьем ведении находилась и организация скачек с препятствиями. Года через два он станет старшим распорядителем, после чего ему придется ждать переизбрания на следующий трехлетний срок. Он был неплохим распорядителем, так как вплоть до последнего времени сам выступал в качестве жокея-любителя и хорошо знал всю механику и все проблемы этого дела. Несколько раз я писал о нем в "Блейз", и уже в течение многих лет мы были в приятельских отношениях. Но захочет ли он помочь мне теперь, вот в чем вопрос!
     Мне стоило большого труда пробиться к нему на прием. Секретарши утомленными голосами твердили, что надо предварительно назначить время.
     - Вот прямо сейчас, - сказал я, - меня вполне устроило бы.
     Оправившись от некоторого шока, последний голос признал наконец, что именно сейчас мистер Юлл сможет меня принять. Я вошел в кабинет. Мистер Юлл был действительно очень занят - чаепитием и чтением "Спортинг лайф". Он неторопливо опустил газету, встал и пожал мне руку.
     - Вот не ожидал! - воскликнул он. - Что, пришел занять у меня миллион?
     - Это в следующий раз.
     Он улыбнулся, сказал по селектору секретарше, чтобы она принесла еще чаю, предложил мне сигарету и откинулся в кресле. Он явно подозрительно отнесся к моему визиту. Почти ежедневно я сталкивался с такой своего рода защитной реакцией, когда люди не знали, зачем именно я к ним обращаюсь, с барьером, за которым они пытались скрыть от меня свои секреты. Эта скрытность меня не раздражала. Я понимал их страхи, сочувствовал им. И по мере возможностей старался не обнародовать подробности их частной жизни.
     - Ты меня не интересуешь. Твои дела оглашению не подлежат, - успокоил его я. - Сделай три глубоких вдоха и расслабься.
     Он усмехнулся и действительно заметно расслабился.
     - Чем в таком случае могу служить?
     Я решил не торопиться. Мы пили чай и перебирали самые свежие спортивные новости и сплетни. Потом, как бы невзначай, я спросил, не слышал ли он о букмекере по имени Вьерстерод. Он вздрогнул и насторожился.
     - Ты что, за этим и пришел? - Побарабанил пальцами по столу. - Я видел твои статьи в номере за прошлую неделю... и за неделю до этого... Советую держаться в стороне. Тай.
     - Но, если ваши спортивные боссы в курсе того, что он вытворяет и какими средствами пользуется, почему же его не остановят?
     - Как?
     Одно простое слово повисло в воздухе, охлаждая мой пыл. Оно говорило о том, что им известно многое. Но, в конце концов, кто, как не они, должны знать как?
     - Честно говоря, - вымолвил я наконец, - дело это ваше, а не мое. Вы можете, например, прикрыть систему предварительных ставок, и тогда всей песенке конец.
     - Народ будет недоволен. Во всяком случае, твои статьи и так крепко подорвали наш бизнес. Буквально два часа назад мне звонил человек из одной крупной букмекерской фирмы и слезно на тебя жаловался. Сумма предварительных ставок на Золотом кубке уже снизилась процентов на двадцать.
     - Почему бы тогда не прижать Чарли Бостона?
     - Кого-кого? - прищурился он.
     - Расскажи-ка лучше, что вам, распорядителям, известно о Вьерстероде.
     - А кто такой Чарли Бостон?
     - Нет, ты первый.
     - Ты что, мне не доверяешь? - Вид у него был обиженный.
     - Нет! - резко ответил я. - Ты первый.
     Он покорно вздохнул и сообщил мне, что их сведения о Вьерстероде крайне скудны и расплывчаты. Никто из распорядителей никогда его не видел, а если и видел, то не узнал бы. Член западногерманского спортивного комитета послал им частное уведомление о том, что Вьерстерода подозревают в организации махинаций, связанных с нестартовавшими фаворитами, включенными в предварительные списки на крупных скачках в Германии. Ходят также слухи, что теперь он начал действовать и в Англии. Там, в ФРГ, его почти уже удалось припереть к стенке. Вот он и снялся с насиженного места. Британские коллеги с тревогой отметили, как резко возросло за последние несколько месяцев число снятых со старта фаворитов, и не сомневались, что немцы правы. Но всякий раз, пытаясь узнать что-либо конкретное у владельцев лошадей и тренеров, они наталкивались на непроницаемую стену молчания.
     - Впервые Вьерстерод появился здесь год назад, - заметил я. - Год назад он перекупил у Чарли Бостона сеть букмекерских лавок в окрестностях Бирмингема и стал загребать огромные деньги. Кроме того, он нашел способ заставить Берта Чехова писать статьи, убеждающие понтеров играть наверняка. Вьерстерод выбирал лошадь. Берт расхваливал ее. Тогда Вьерстерод с помощью разных уловок не допускал фаворита к скачкам и - бац! Дело сделано!
     С его лица не сходило недоверчивое выражение.
     - Тай, а твои сведения надежны?
     - Разумеется. По-моему, и букмекеры, и власти слишком затянули расследование.
     - А сам ты давно этим занимаешься?
     Усмехнувшись, я сказал:
     - Вчера я виделся с Вьерстерод ом. И назвал Чарли Бостона его партнером, на что он сказал, что Бостон работает на него. Вьерстерод хочет знать, где спрятали Тиддли Пома.
     Юлл внимательно посмотрел на меня:
     - А ты готов... ну, скажем, если возникнет такая ситуация, засвидетельствовать все это официально?
     - Конечно. Но это будут только мои показания. Кто же еще подтвердит?
     - И все-таки это лучше, чем ничего.
     - Есть другой способ, более действенный.
     - Какой же? - быстро спросил он.
     - Найдите предлог прикрыть лавки Бостона, тем самым мы отрежем Вьерстероду путь к его пастбищу. Без лавок вся эта возня с фаворитами потеряет смысл. Если уж нельзя привлечь его к судебной ответственности, можно попытаться выжить его отсюда в Южную Африку.
     Последовала долгая пауза, он погрузился в размышления. Я терпеливо ждал, пытаясь догадаться, что у него на уме. Наконец он сказал:
     - Что ты хотел получить за сотрудничество с нами?
     - Эксклюзивное право для "Блейз".
     - Ну, это само собой.
     - Желательно, - продолжал я, - чтобы за "Блейз" была официально признана ее роль в деле освобождения рынка ставок от мошенничества. Одна маленькая заметка, никаких подробностей. Пара намеков на то, что, если бы не положение о диффамации, все факты могли бы выплыть наружу.
     - Убей меня Бог, не пойму, какая охота тебе тратить время и силы на этот паршивый листок!
     - Там хорошо платят, - ответил я. - И вообще это стоящая газета. Меня вполне устраивает.
     - Обещаю