последней жилочки!
     - Если ты хочешь сказать, что и сердце у меня твердое как камень, тогда, пожалуй, ты прав.
     - И в один прекрасный день ты бросишь меня не моргнув глазом?
     - А мы расстанемся? - В голосе ни волнения, ни печали.
     - А как ты думаешь?
     - Я думаю, ты вряд ли бросишь свою жену ради меня. - Вот так, просто, откровенно, без лишних слов и разных экивоков... - Ведь не бросишь?
     Я ответил не сразу:
     - Я никогда не оставлю ее.
     - Так я и думала. В таких делах предпочитаю откровенность. Тогда, по крайней мере, довольствуешься тем, что имеешь, и не ждешь большего. Ставка сразу на двух лошадей.
     - Не понимаю...
     - Страхуешь себя от возможных потерь. Люди, жаждущие невозможного, всегда страдают. Они глубоко, по-настоящему несчастны. Это не для меня.
     - Что ж, если тебе удастся обойтись без страданий, считай, что ты счастливее многих.
     - Буду стараться изо всех сил.
     Однажды все это благоразумие разлетится в пух и прах под напором сильного чувства. Мне не хотелось, чтобы это случилось, пока она со мной. Меня вполне устраивал характер наших нынешних отношений. И я мечтал, чтобы все оставалось по-прежнему. Мы будем встречаться до тех пор, пока она не станет требовать чего-то большего. И поскольку Гейл прекрасно понимала это, у нас имелся реальный шанс не сорваться с натянутой проволоки.
     За кофе мы вновь, как и раньше, заговорили о деньгах. Гейл пожаловалась, что ей их никогда не хватает.
     - А кому хватает? - спросил я, вполне разделяя ее чувства.
     - Ну, твоей жене, например... - В ее голосе я уловил слабый оттенок язвительности, немедленно подавивший во мне естественное желание отрицать. - Прости, - сказала она почти тотчас же. - Мне не следовало этого говорить. Неважно, что она там имеет. Я рассуждаю о том, чего не хватает мне. Ну, скажем, своей машины, машины спортивного типа, чтобы не приходилось каждую минуту одалживаться у Гарри. И собственной квартиры, светлой и солнечной, с окнами в парк. И чтоб не считать каждого пенни. И чтобы я могла покупать своим друзьям шикарные подарки. И иногда слетать в Париж на несколько дней, а отпуск провести в Японии...
     - Тогда тебе не худо было бы выйти замуж за миллионера, - посоветовал я.
     - Я и собираюсь!
     Мы рассмеялись, но в глубине души я понимал, что она говорит серьезно. Мужчину, с которым она в конце концов не захочет расставаться, наверняка ожидают проблемы с добавочным подоходным налогом. Интересно, что бы она подумала, если в узнала, что денег у меня ровно столько, чтобы заплатить за обед и номер в гостинице, поскольку с помощью гонорара из "Тэлли" я рассчитывал заткнуть самые вопиющие дыры в семейном бюджете. Что бы она подумала, если в узнала, что на руках у меня беспомощная, парализованная жена без гроша в кармане, а вовсе не богачка?.. Возможно, узнав об этом, она постаралась бы отделаться от меня как можно скорее.
     Однако мне хотелось оттянуть этот момент по мере сил и возможностей.

***

     На первый заезд в Ньюкасле я опоздал и добрался до ложи прессы только к середине второго. Деликатно прозондировав почву у коллег-журналистов, я узнал, что в скачках с препятствиями, во время которых я пытался убедить водителя такси поднять ставку до двадцати, ничего сенсационного не произошло. Люк-Джон ни о чем не догадается.
     После четвертого заезда я продиктовал по телефону краткое сообщение, а после пятого, во время которого один из ведущих жокеев сломал ногу, передал второе.
     Перед самым концом соревнований кто-то тронул меня за руку. Я обернулся: Колли Гиббоне. Вид у него был смущенный и раздосадованный.
     - Послушайте, Тай, окажите мне одну услугу.
     - Какую именно?
     - Вы ведь поездом приехали? Первым классом?
     Я кивнул: по этой части в "Блейз" не скупились.
     - Тогда поменяемся обратными билетами. - Он вытащил из кармана узкую книжечку, которая оказалась билетом на самолет от Ньюкасла до Хитроу. - Тут затеяли какую-то дурацкую встречу, надо идти сразу после скачек, - объяснил он. - И я никак не поспеваю на самолет. Причем узнал об этом только сейчас... и все это чертовски неудобно. Но поезд идет позднее. А мне непременно надо сегодня же вернуться в Лондон.
     - Договорились, - согласился я. - Я не против.
     Он улыбнулся, но хмурое выражение не сошло с его лица.
     - Спасибо! И вот вам ключи от машины. Она на стоянке, напротив небоскреба "Европа". - Он сообщил мне номер машины и объяснил, где ее найти. - Поедете на ней домой.
     - Уж лучше доеду до вашего дома и там оставлю, - сказал я. - Тогда не надо будет возиться с ней завтра.
     - Ну, как вам удобнее...
     Я кивнул и протянул ему свой билет.
     - Здесь живет один мой приятель, он должен был подкинуть меня до аэродрома. Попрошу его отвезти вас.
     - Есть новости от жены? - спросил я.
     - Да в том-то и дело... Она написала, что нам надо попробовать начать все сначала. Сегодня вечером возвращается домой. Если я не приеду к ночи, начнутся подозрения, и она снова уйдет.
     - Может, плюнуть на эту встречу? - посоветовал я.
     - Не могу, обязали быть. Да теперь и неважно, вы так помогли мне... Уж будьте другом до конца. Передайте ей, если застанете дома, что я скоро приеду.
     - Непременно передам.
     Приятель Гиббонса подвез меня до аэродрома, я долетел до Хитроу, разыскал машину, приехал в Хэмпстед, все объяснил миссис Гиббоне, которая обещала ждать, и, к радости Элизабет и неудовольствию миссис Вудворд, вернулся домой на два с половиной часа раньше срока.
     Воскресное утро. Мать Элизабет не приехала. Десять пятнадцать. Десять тридцать. Ее нет. В одиннадцать позвонили с фермы и сообщили, что моя теща лежит в постели с каким-то вирусным заболеванием, нет, ничего серьезного, не беспокойтесь, она позвонит дочери, как только ей станет немного получше.
     Все это я изложил Элизабет.
     - Что ж, - сказала Элизабет с философским спокойствием, - мы тихо и уютно проведем день вдвоем...
     Я улыбнулся ей, изо всех сил стараясь скрыть разочарование.
     - А как ты думаешь, не согласится ли Сью Дэвис побыть с тобой минутку, пока я сбегаю за виски?
     - Надо попросить, она сама купит.
     - Да я хочу немного поразмяться.
     Она понимающе улыбнулась и позвонила Сью. Та появилась в двенадцать в джинсах, перепачканных мукой.
     Я добежал до ближайшего автомата и набрал номер Хантерсонов. Телефон звонил и звонил, но никто не ответил. Уже ни на что не надеясь, я узнал номер станции в Вирджиния-Уотерс и позвонил туда. Нет, ответили мне, никто не заметил никакой молодой дамы, ожидавшей в автомобиле на стоянке. И утром тоже не видели. Я опять позвонил Хантерсонам. Тот же результат.
     Я вяло дошел до ближайшей пивной и купил виски, потом попробовал позвонить еще раз по телефону, установленному в маленьком холле. Ни ответа. Ни Гейл.
     Я пошел домой.
     Сью Дэвис читала Элизабет мою статью в "Блейз".
     - Не в бровь, а в глаз, - радостно прокомментировала она. - Должна сказать тебе, Тай, не ожидала, что ты способен подложить такую бомбу!
     - А почему бы нет? - весело спросила Элизабет с плохо замаскированным беспокойством. Ей ужасно не хотелось, чтобы меня принимали за слабохарактерного человека только потому, что я отдаю ей все свободное от работы время. Она никогда никому не рассказывала, как много я делаю для нее, постоянно притворяясь, что миссис Вудворд полностью взяла все заботы в свои руки. По-видимому, она считала, что это может показаться кому-то недостойным мужчины. На людях я должен выглядеть лихим, никогда не притрагивающимся к грязной посуде парнем. И так как я всегда хотел угодить ей, то исправно играл эту роль, пока мы с ней не оставались наедине.
     - Да нет, он в порядке, - запротестовала Сью и внимательно посмотрела на меня. - Все нормально.
     - И вообще, что ты хотела этим сказать? - Элизабет по-прежнему улыбалась, ожидая ответа.
     - О... да только то, что наш Тай такой тихий, спокойный, а этому... - показала она на газету, - палец в рот не клади. - Склонив голову набок, она оценивающе посмотрела на меня, потом повернулась к Элизабет и, движимая лучшими намерениями, сказала: - Этот такой мягкий, а тот твердый как камень.
     - И ничуть не мягкий, - уловив в смехе Элизабет оттенок огорчения, возразил я. - Когда тебя здесь нет, я швыряю ее по комнате, а каждую пятницу ставлю фонарь под глазом. - Элизабет успокоилась, ей понравился мой ответ. - Оставайся, выпей с нами, - предложил я Сью, - раз уж я бегал за виски.
     Но Сью отправилась домой допекать свой йоркширский пудинг, а я, не желая обсуждать произошедший разговор, поспешил на кухню готовить омлет. Элизабет очень любила омлеты и с помощью нового электроблока успешно расправлялась с ними сама. Я немного помог ей, когда ее рука устала. Потом сварил кофе и закрепил кружку в держалке.
     - А ты и вправду знаешь, где спрятана лошадь? - спросила она.
     - Тиддли Пом? Да, конечно.
     - Где же?
     - Страшная тайна, покрытая мраком. Никому не могу сказать, даже тебе.
     - Ну скажи, Тай, миленький, пожалуйста! - настаивала она. - Ты же знаешь, я не проболтаюсь.
     - Ладно, скажу в следующее воскресенье.
     Она сморщила нос.
     - Спасибо и на этом. - Насос поднимал и опускал ее грудь, нагоняя воздух в легкие. - Надеюсь, никто не попытается... заставить тебя... проговориться? Рассказать, где находится лошадь? - Снова тревога, снова беспокойство. Она не могла быть иной. Она постоянно ходила по краю пропасти в ожидании чего-то, что может окончательно погубить ее.
     - Конечно, нет, дорогая. Как им это удастся?
     - Не знаю, - сказала она, но глаза ее были полны страха.
     - Не волнуйся, - с улыбкой произнес я. - Если мне станут угрожать чем-нибудь действительно ужасным, я быстренько скажу, где эта лошадь. Ни один самый лучший на свете скакун того не стоит. Вспомни Дэмбли. Никто не станет жертвовать собой или благополучием близких ради участия лошади в скачках.
     Элизабет уловила в моем тоне искренность и успокоилась. Мы включили телевизор и стали смотреть какой-то чудовищно старый фильм, нагнавший на меня смертельную тоску. Три часа. Я был бы уже на пути домой, если б поехал в Вирджиния-Уотерс. И еще пятница... Редкий, неожиданный подарок. Однако плохо, что аппетит, как кто-то сказал, приходит во время еды. Следующее воскресенье казалось невероятно далеким, словно я смотрел на него в телескоп с другого конца.
     Выпивка, ужин, уход за Элизабет, постель. Никто не зашел, никто не звонил. Пару раз, когда я лежал в кресле, мне пришло в голову, что вызов, брошенный жуликам в статье, должно быть, расшевелил где-то огромное осиное гнездо.
     Гудите, гудите, хлопотливые маленькие осы. Летайте вокруг "Блейз". Только не жальте меня.

***

     Понедельник я провел в хлопотах по дому. Мыл фургон, писал письма, ходил покупать себе носки, не приближался к поездам, идущим на скачки в Лестер.
     Два раза звонил Дерри и сообщил: (а) Тиддли Пом процветает, и (б) ребятишки Ронси прислали ему пачку мятной жвачки.
     - Ты здорово заработал, - сказал я.
     - Да вообще-то они неплохие ребята...
     - Представляю, с каким удовольствием ты поедешь их забирать!
     Он прищелкнул языком и повесил трубку. Во вторник утром я пошел на работу. Был один из тех темноватых ноябрьских деньков, когда воздух насыщен влагой с кисловатым привкусом надвигающегося тумана. В одиннадцать утра еще ярко горели фонари. По Флит-стрит спешили люди, злобно присматриваясь друг к другу, словно вычисляя, кто сегодня сломает себе шею где-нибудь на повороте или лестничной ступеньке, а один человек покупал специальные спички для слепых.
     Настроение у Люка-Джона и Дерри было под стать погоде.
     - Что случилось? - скромно спросил я.
     - Ничего не случилось, - ответил Дерри.
     - Так в чем же дело?
     - Где реакция? - сердито проворчал Люк-Джон. - Ни письма. Ни звонка. Впрочем, может, парни Бостона звонили тебе и угрожали?
     - Нет, не звонили.
     Спортивный отдел погрузился во мрак. Только я нисколечко не огорчался, что статья провалилась с треском. Если только это действительно так. Пока еще рано делать какие-либо выводы. И я высказал им свои соображения.
     - Будем надеяться, что ты прав. Тай, - подозрительным тоном произнес Люк-Джон. - Будем надеяться, что все до сих пор не было простым совпадением... Берт Чехов и нестартеры... Хорошо, если "Блейз" не угробила столько времени и денег на Тиддли Пома напрасно.
     - Случай с ребятами Чарли Бостона не был простым совпадением.
     - Надеюсь, что нет. - Он проговорил это таким тоном, словно считал, что я толком не разобрался в намерениях ребят Бостона.
     - А что, вашему другу из Манчестера удалось узнать что-нибудь новенькое о Чарли Б.? - спросил я.
     Люк-Джон пожал плечами:
     - Да так, в основном разговоры о том, что вся его сеть игорных лавок перешла к более крупному концерну. Однако на деле все по-старому. Во всяком случае, он на своем месте и сам заправляет всеми делами.
     - Что за концерн?
     - Не знаю.
     На всякий случай мы позвонили в четыре крупнейшие букмекерские конторы Лондона, контролирующие целую систему игорных лавок по стране. Ни в одной из них не проявили интереса к приобретению лавок Чарли Бостона. Правда, в голосе одного из дельцов я уловил нерешительность, и, когда на него как следует нажали, он сообщил:
     - Примерно год назад мы действительно закидывали удочку насчет этой покупки. И поняли, что одновременно ими интересуется какой-то иностранец. Но Бостон решил сохранить независимость и отклонил оба предложения.
     - Благодарю вас, - сказал я, а Люк-Джон ехидно заметил, что я весьма далеко продвинулся в своем расследовании. И с яростью переключился на разбор целой груды писем, пришедших на статью одного из корреспондентов. А Дерри принялся заполнять бланки для скачек на второй день Рождества. Рабочая неделя со скрипом набирала ход. Вторник - день сплетен, среда - планирование, четверг - сочинение материалов, пятница - редактура, суббота - печатание. В воскресенье - выпуск "Блейз". А по понедельникам нашими статьями разжигали огонь в очагах или же заворачивали в них рыбу и картофельные чипсы. Бессмертие - не для журналистов.
     Вторник был также днем выхода "Тэлли". Ни в редакцию, ни домой номера мне не прислали. Я дошел до ближайшего киоска, купил один экземпляр и вернулся.
     Сногсшибательные фотографии, действительно высокого класса, и материал подан с толком. Следовало признать, что этот Шенкертон знал свое дело. Я даже простил ему вольное обращение с моим синтаксисом.
     Позвонил в отдел доставки "Тэлли". Так и знал: они не высылают бесплатных экземпляров героям своих очерков, это не в их правилах. Но может быть, они все-таки сделают исключение? О, разумеется, давайте адрес, а счет вам пришлют. Я продиктовал шесть адресов: Хантерсонов, Ронси, Сэнди Виллис, Колли Гиббонса, Дермота Финнегана и Уилли Ондроя.
     Дерри схватил журнал и начал просматривать мою статью со скоростью примерно с три раза меньшей, чем у Люка-Джона.
     - Очень, очень глубоко, - с иронией произнес он, опуская журнал. - Сто пятьдесят морских саженей.
     - И шестьдесят из них уйдет на оплату налогов.
     - Кошмарная жизнь! Но если бы ты не наткнулся на Ронси, мы бы никогда не узнали о рэкете с нестартерами.
     "И ребра были бы целы", - подумал я. Правда, худшее позади. Только кашель, чихание, смех и бег с препятствиями были крайне нежелательны. Я даже прекратил принимать таблетки. Еще неделя, и все окончательно пройдет.
     - Пока! - кивнул я Дерри. Люк-Джон махнул веснушчатой рукой.
     Зажав "Тэлли" под мышкой, я спустился в лифте и, выйдя на улицу, повернул к Стрэнду, к магазину деликатесов, где продавали австрийский яблочный пирог, который так любила Элизабет.
     Купил пирог. Вышел на улицу. Услышал у самого уха голос и через пальто ощутил укол чем-то острым в области поясницы.
     - Это нож, мистер Тайрон.
     Я стоял не шевелясь. На самых людных улицах человека можно было заколоть на глазах у всех. Никто ничего не замечал, пока тело не падало на мостовую. Убийцы с удручающим постоянством растворялись в толпе.
     - Что надо? - спросил я.
     - Стоять на месте, не двигаться!
     Стоять на тротуаре Флит-стрит с журналом и яблочным пирогом. На месте... Интересно, как долго стоять?
     - Долго стоять? - спросил я.
     Он не ответил. Но я знал, что он здесь, потому что нож находился на том же месте. Так мы простояли минуты две. У обочины бесшумно затормозил черный "Роллс". Задняя дверца распахнулась.
     - Садитесь, - сказал голос за моей спиной.
     Я забрался в машину. За рулем сидел шофер в черной униформе с крепкой прыщавой шеей. Человек с ножом последовал за мной и разместился рядом, на заднем сиденье. Взглянув на него, я понял, что где-то видел его раньше, только не мог вспомнить где. Аккуратно опустил пирог на пол. Откинулся. И мы поехали кататься.

Глава 10

     Мы свернули на север к Олдвичу, затем по Друри-лейн доехали до Сент-Джайлз-серкус. Я не пытался удрать, хотя машина несколько раз останавливалась у светофора. Сосед настороженно косился в мою сторону глазом, а я все пытался вспомнить, где же видел его раньше, и не мог. Мы проехали по Тоттенхем-корт-роуд, завернули налево, направо, снова налево. Прямо к Риджентс-парк, где "Роллс" описал полукруг и плавно подкатил к турникету в зоопарке.
     - Выходите, - мотнул головой мой попутчик.
     Мы вышли из машины, и она тихо отъехала.
     - Придется платить за вход, - заметил я.
     Он бегло взглянул на меня, попытался одной рукой выудить из кармана мелочь, но не сумел, а расстаться с ножом не решался.
     - Нет уж, - сказал он. - Вам платить за обоих.
     Я заплатил, подавив усмешку. Он не выглядел страшным, как ни старался.
     Мы прошли через турникет.
     - Куда дальше? - спросил я.
     - Прямо. Я скажу.
     Зоопарк был почти пуст. В этот темный ноябрьский день сюда не подъезжали даже набитые школьниками автобусы. Над сетчатым вольером мрачно и пронзительно звенели птичьи голоса, а доска объявлений гласила, что кормежка грифов состоится в три часа.
     Мужчина в темном пальто и черной фетровой шляпе сидел на скамейке возле открытого вольера для львов. Вольер был пуст. Теплолюбивые звери грелись где-то внутри, под лампами.
     - Сюда, - кивнул мой попутчик.
     Мы направились к скамейке. Мужчина в черной шляпе смотрел на нас. Каждая складка одежды, вся его поза, казалось, говорили о деньгах, власти и высоком общественном положении, а манере держаться с раздражающим превосходством мог позавидовать любой чиновник из Форин-офис.
     - Были осложнения? - спросил он.
     - Нет. - Человек с ножом был немногословен. Бледно-серые, холодные, как стратосфера, глаза помрачнели.
     - Я недоволен вами, Тайрон. - Акцент довольно резкий, но трудно определимый. - Теперь оставьте нас, - сказал он человеку с ножом. - И ждите.
     Мой неопределенного вида похититель в неопределенного цвета плаще коротко кивнул и зашагал прочь, и тут я почти вспомнил, где видел его. Воспоминание молнией пронеслось в голове, так и не успев оформиться.
     - Вы сами решили приехать сюда? - ровным голосом проговорил мужчина в шляпе.
     - И да и нет.
     Он встал. Моего роста, но гораздо плотнее. Гладкая, желтоватого оттенка кожа, сеть морщинок в уголках глаз. Я заметил, что волосы у него довольно светлые, и подумал, что он примерно лет на пять-шесть старше меня.
     - На улице холодно. Зайдем внутрь.
     Я последовал за ним, и мы вошли в жилище больших кошек, где едкий, тревожный запах диких животных как нельзя более соответствовал происходившему. Я понял, чего он хотел. Не убить меня, нет, это можно было сделать на Флит-стрит или по дороге... Выведать тайну. Весь вопрос в том, какими средствами.
     - Вас, кажется, не удивляет эта встреча? - спросил он.
     - Мы ожидали... какой-то реакции. Были готовы к ней.
     - Понимаю. - Он помолчал, обдумывая мои слова.
     Скучавший тигр лениво, вприщурку следил за нами. К