с силой вывернул ее назад.
     - Садитесь, мистер Тайрон, - спокойно произнес Вьерстерод. - Садитесь вот сюда. - Он указал на покрытую ковриком табуретку, на которой так любила сидеть с вязаньем миссис Вудворд. Здесь не было ни спинки, ни подлокотников, мешавших двигать спицами.
     - Тай! - неестественно высоким от страха голосом окликнула меня Элизабет. - Тай, что происходит?
     Я не ответил. Я пребывал в каком-то странном оцепенении. Сел на табуретку, и Росс отпустил мою руку. У постели Элизабет стоял Вьерстерод и с возрастающим любопытством наблюдал за мной.
     - Ну вот, наконец все стало на свои места, мистер Тайрон. Неужели и вправду вы были настолько самонадеянны, думая, что можете оказать мне открытое сопротивление и вам это сойдет с рук? Никому еще не сошло, мистер Тайрон. Никому и никогда.
     Я снова не ответил. Росс стоял у меня за спиной на расстоянии шага. В правой руке он вертел штуку, которой ударил меня, - небольшую удлиненную дубинку грушеобразной формы. По сравнению с ней кастеты молодчиков Бостона выглядели детской игрушкой. Я с трудом подавил желание потереть зудящее от боли место.
     - Мистер Тайрон, - тем же спокойным, ровным тоном продолжал Вьерстерод, - где Тиддли Пом?
     Не дождавшись ответа, он повернулся, посмотрел вниз и не спеша подсунул нос ботинка под то место, где вилка входила в розетку. Туда, где электрический кабель подключался к дыхательному насосу. Элизабет проследила за направлением моего взгляда и увидела, что он делает.
     - Нет! - вскрикнула она. Высокий, напряженный от страха голос. Вьерстерод улыбнулся.
     - Тиддли Пом? - Он повернулся и посмотрел на меня.
     - В конюшнях на ипподроме в Хитбери-парк.
     - Ага. - Он убрал ногу. - Вот видите, как все просто, верно? Самое главное - найти правильный подход. Правильно подобрать ключи. Насколько я понимаю, ни одна лошадь в мире не стоит того, чтобы подвергать из-за нее опасности жизнь тех, кого любишь.
     Я промолчал. Он был прав.
     - Проверьте, - сказал Росс, по-прежнему стоя у меня за спиной.
     Вьерстерод сузил глаза.
     - Так рисковать он не станет.
     - Но он сопротивлялся. Посмел пойти против вас! Чего тут мудрить! Надо проверить, и все. - Росс не приказывал, скорее советовал.
     Вьерстерод пожал плечами и снял телефонную трубку. Сначала в справочную:
     - Ипподром в Хитбери-парк. Кого-нибудь из управляющих... Хорошо, как раз то, что надо...
     Подошел сам Уилли Ондрой. Вьерстерод сказал:
     - Мистер Тайрон получил мне позвонить и узнать, все ли в порядке с Тиддли Помом...
     Он спокойно выслушал ответ, бледное с желтоватым оттенком лицо оставалось бесстрастным и неподвижным. Он почти никогда не улыбался, редко хмурился. Морщинки вокруг глаз появились, видно, из-за того, что яркое солнце родины часто заставляло его щуриться.
     - Огромное вам спасибо, - сказал он наконец. Снова манеры и голос из Форин-офис, сама любезность, само очарование.
     - Узнайте, в каком он боксе, - подсказал Росс. - Номер!
     Вьерстерод спросил. Уилли Ондрой ответил.
     - Шестьдесят восьмой? Благодарю. Доброй ночи.
     Росс аккуратно опустил трубку на рычаг, наступила пауза. Я надеялся, что теперь, когда он получил что хотел, у него достанет порядочности просто тихо удалиться. Надежда слабая и, как выяснилось, беспочвенная.
     Пристально изучая свои ногти, он тихо продолжил:
     - Приятно видеть, мистер Тайрон, что вы наконец осознали неизбежность нашего с вами сотрудничества. - Снова пауза. - Однако в данном случае было бы ошибкой с моей стороны полагать, что подобная ситуация сохранится надолго, если я не приму мер, убеждающих вас, что иного пути просто нет.
     Я посмотрел на Элизабет. Закрученные фразы Вьерстерода, видимо, доходили до нее с трудом. Она лежала, откинув голову на подушки, глаза были закрыты. Я сообщил, где находится лошадь, и это ее успокоило. Теперь, считала она, ничего страшного произойти не может.
     Вьерстерод уловил мой взгляд и мысль. Кивнул.
     - У нас в стране много жертв полиомиелита, живущих на системе искусственного дыхания. Я знаю, что это такое. Понимаю, что значит для нее электричество. И постоянный уход. И в каком опасном положении она находится, каждый день на грани между жизнью и смертью. Все это я очень хорошо понимаю.
     Я молчал. Он снова заговорил:
     - В подобной ситуации многие мужчины бросают своих жен. Вы этого не сделали. Значит, вы заботитесь о ней, стараетесь не причинить зла. Я прав или нет? Ведь вы только что на деле доказали это, не так ли? И вам не понадобилось много времени, чтобы сообщить то, что требовалось.
     Я не ответил. Он подождал секунду, потом продолжал тем же размеренным тоном. То, что он говорил, как уже однажды заметил Дэмбли, находилось в чудовищном противоречии со стилем изложения.
     - Я вынужден заботиться о поддержании своей репутации на должном уровне. И абсолютно не могу допустить, чтобы какие-то жалкие журналистишки вмешивались в мои дела и пытались выставить на посмешище. Хотелось, чтобы вы запомнили это раз и навсегда. И чтобы этот случай послужил для вас неизгладимым уроком и вы усвоили бы, что я не тот человек, которому можно стать поперек дороги.
     Росс шагнул вперед. По телу у меня забегали мурашки. Я изо всех сил пытался скопировать Вьерстерода, сохраняя бесстрастное выражение лица.
     Но Вьерстерод еще не закончил проповедь. Казалось, он мог продолжать в том же духе всю ночь.
     - Чарли Бостон доложил мне, что вам удалось вывести из строя двух его помощников. Он тоже не может оставить безнаказанным урон, нанесенный его репутации. Поскольку меры предупреждения, примененные в поезде, ничему вас не научили, посмотрим, может быть, мой шофер достигнет лучших результатов.
     Я просунул ногу под табуретку, подцепил ее и, привстав, ударил Росса одновременно в живот и в пах. Тот скорчился, а я, пользуясь замешательством, выхватил у шофера дубинку и замахнулся, чтобы треснуть его по голове.
     - Тай!! - Это был не голос Элизабет, а страшный, мучительный вопль. Не выпуская из рук дубинку, я повернулся и встретил дышащий ледяной злобой и неумолимостью взгляд Вьерстерода.
     - Бросьте дубинку!
     Носок отполированного ботинка был снова под розеткой. Нас разделяло три ярда. Весь трясясь от ярости, я остановился. Больше всего на свете мне хотелось бы налететь на него, сбить с ног, смять, вышвырнуть из моей жизни раз и навсегда. Но я не мог рисковать... Одно легкое движение - и аппарат выключен из сети. Идти на такой риск, попытаться успеть вовремя вставить вилку в штепсель, при том, что между розеткой и мною стоял Вьерстерод, а сзади - Росс, было практически невозможно. "Спирашелл" давил на грудь, под его весом она немедленно задохнется. Дальнейшее мое сопротивление может убить ее. Этот пойдет на все. Уничтожит Элизабет, предоставив мне самому объяснять обстоятельства ее смерти. Еще бы, ярмо на шее, никому не нужная жена-калека... Ведь он не знал, что мне известны его имя и еще кое-какие факты биографии. Устранение Элизабет наверняка кажется ему делом практически безнаказанным. Нет, рисковать нельзя.
     Я медленно опустил руки и бросил дубинку на пол. Росс, тяжело дыша, наклонился и поднял ее.
     - Сядьте, мистер Тайрон, - приказал Вьерстерод. - И не двигайтесь с места! Не вздумайте снова встать. Надеюсь, вы хорошо меня поняли?
     Носок ботинка все еще находился под розеткой. Кипя от душившей меня злобы, я опустился на табуретку. Вьерстерод кивнул Россу, и тот изо всей силы ударил меня дубинкой по спине. Звук был ужасный. Ощущение и того хуже.
     Элизабет вскрикнула. Вьерстерод холодно посмотрел на нее и велел Россу включить телевизор. Они поджидали, пока он разогреется. Росс повернул регулятор звука на полную громкость и переключил с программы новостей на какое-то музыкально-танцевальное шоу. К несчастью, у нас не было соседей, которые могли бы прийти, жалуясь на шум. Единственная живущая поблизости пара вечерами работала в ночном клубе.
     Росс поднял дубинку и снова направился ко мне. Инстинктивно я попытался привстать, чтобы защищаться, бежать, исчезнуть Бог знает куда и как.
     - Сидеть! - сказал Вьерстерод. Я перевел взгляд на его туфлю и сел. Росс взмахнул рукой, и на этот раз я упал с табуретки вперед на колени.
     - Перестаньте, - произнесла Элизабет дрожащим голосом, - умоляю, перестаньте...
     Я встретился с ней взглядом. Она смотрела на меня с ужасом. С мучительным страхом. С мольбой. Она умоляла меня о чем-то. Внезапно меня, словно откровение, осенило: она боится, что я не выдержу, подумаю, что не стоит так мучиться ради нее, и попрошу прекратить избиение, пусть даже ценой ее жизни. Вьерстерод понимал, что я никогда не пойду на это. "Смешно, - подумал я с горечью, - но факт. Вьерстерод знает меня куда лучше, чем моя собственная жена".
     Впрочем, тянулось все это не слишком долго. В какой-то момент я перестал ощущать каждый удар в отдельности, болело и ныло все тело. Казалось, земной шар давит мне на плечи всей своей тяжестью. Атланту такое не снилось...
     Я не слышал, как Вьерстерод приказал Россу остановиться. Я сидел, прикусив губу и обхватив руками голову. В телевизоре какая-то гнида нараспев советовала всем и каждому веселее смотреть на жизнь. Росс заткнул ей глотку на середине ноты.
     - О Господи, - твердила Элизабет, - Господи...
     Ровный, невыразительный голос Вьерстерода сухо утешал ее:
     - Дорогая миссис Тайрон, уверяю вас, моему шоферу известны куда более неприятные приемы. Надеюсь, вы понимаете, что человеческое достоинство вашего мужа нисколько не пострадало.
     - Достоинство... - слабым голосом повторила Элизабет.
     - Да, именно. Одно время мой шофер работал в тюрьме, в той стране, откуда я приехал. Он хорошо знает, как можно унизить человека. Однако такой подход к вашему мужу кажется мне неприемлемым. - Затем он обратился ко мне: - Мистер Тайрон, стоит вам еще раз проявить непокорность, и я позволю своему шоферу делать с вами все, что ему заблагорассудится. Буквально все, что угодно. Вам ясно это?
     Я молчал. Он повторил:
     - Вам ясно?
     Я кивнул.
     - Прекрасно. Наконец-то мы сдвинулись с мертвой точки. Но это только начало. Вам следует проявить свое послушание более определенным образом. Вы будете работать на меня. Писать для меня в своей газете. Писать то, что вам прикажут.
     Я медленно отнял руки от лица и опустил их на колени.
     - Это невозможно, - вяло произнес я.
     - Мне кажется, вы сочтете это вполне возможным. И даже необходимым. Иного выхода у вас нет. А о том, чтобы уйти из газеты, нечего и думать. - Он дотронулся до провода носком коричневого, начищенного до блеска ботинка. - Не можете же вы день и ночь караулить свою жену, до самой ее смерти...
     - Хорошо, - медленно проговорил я, - буду писать то, что вы скажете.
     - Вот это другое дело.
     "Бедный, бедный старина Берт Чехов, - с тоской подумал я. - Вниз, на тротуар, с седьмого этажа... А мне даже не удастся застраховать жизнь на сумму, достаточную для оплаты пребывания Элизабет в клинике до конца ее дней".
     - Приступим прямо на этой неделе, - сказал Вьерстерод. - К воскресенью вы подготовите статью, опровергающую все написанное вами до этого за неимением фактических доказательств. Это позволит отчасти восстановить положение дел, создавшееся до начала вашего вмешательства.
     - Хорошо. - Я осторожно дотронулся до правого плеча. Вьерстерод взглянул на меня и кивнул.
     - Вам это надолго запомнится, - рассудительно вымолвил он. - В утешение могу сказать, что многие из тех, что перебегали мне дорогу, ныне покойники. Вы принесете больше пользы живым. Если будете писать, что прикажут. Тогда и жена ваша будет цела и невредима, и моему шоферу не придется возиться с вами.
     Его шофер - не знаю только, понимал он это или нет, - был лишь бледной тенью ребят Бостона. Теперь, вопреки всем страхам, мне казалось, что те, с кастетами, были куда опаснее. Для Росса его работенка была ремеслом, давно надоевшим и утомительным делом. Ни сломанных ребер, ни разбитости в теле. На этот раз я даже мог передвигаться.
     Вьерстерод сохранял невозмутимость.
     - Странно, что вас так печалит участь мужа, после того как он позволил себе переспать с цветной девкой.
     Она закусила губу и отвернулась. Он уставился на меня немигающим взглядом.
     - Так вы ей все рассказали?
     Отвечать было бессмысленно. Если бы тогда, во вторник, я сказал ему, где Тиддли Пом, то избавил бы себя от стольких страданий и треволнений. Мне не пришлось бы рассказывать Элизабет о Гейл. Я уберег бы ее от всего этого кошмара. В памяти всплыли последние слова Берта Чехова: "Именно самые стойкие попадают в худшие переделки... Они не понимают, когда надо остановиться".
     Боль в спине разливалась по всему телу. Я смертельно устал сидеть на этой проклятой табуретке. Пусть миссис Вудворд ее заберет - не желаю больше видеть ее у себя дома.
     - Дайте ему выпить, - сказал Вьерстерод Россу.
     Тот подошел к столику, где стоял поднос с бутылкой виски, двумя стаканами и малверской водой. Он отвинтил крышку, взял стакан и вылил в него все содержимое, почти половину бутылки. Вьерстерод кивнул:
     - Пейте.
     Росс подал мне стакан. Я сидел неподвижно, уставясь на него расширенными глазами.
     - Ну! - сказал Вьерстерод. - Пейте.
     Я мотнул головой. Он подвинул ногу к розетке.
     Я поднес стакан ко рту и отпил глоток. Прыгай через горящий обруч, раз велят!
     - Все до дна, - произнес он. - И быстро.
     Почти целые сутки во рту у меня не было ни крошки. Несмотря на всю свою выносливость, мысль о том, что мне предстоит выпить целый стакан спиртного на пустой желудок, вовсе не казалась забавной. Но выбора не было. Ненавидя Вьерстерода всеми фибрами души, я осушил стакан до дна.
     - Похоже, урок пошел ему на пользу, - заметил Росс.

Глава 14

     Минут пятнадцать они простояли молча, наблюдая за мной. Наконец Вьерстерод приказал:
     - Встать! Я встал.
     - Повернитесь кругом.
     Я повернулся и едва устоял на ногах. Вьерстерод удовлетворенно кивнул.
     - Ну вот, пожалуй, и все, мистер Тайрон. На сегодня. Постарайтесь, чтобы мне понравилась воскресная статья. Для вас будет лучше. В ваших же интересах.
     Я кивнул. И напрасно. Страшно закружилась голова. Я едва не потерял сознание. Виски всасывалось в кровь с ужасающей быстротой. Не произнося больше ни слова. Росс и Вьерстерод вышли из комнаты. Как только за ними захлопнулась входная дверь, я, пошатываясь, побрел на кухню. Элизабет окликнула меня, но я не мог тратить время на объяснения. Схватил с полки банку с солью, насыпал в стакан добрых два дюйма и добавил столько же воды.
     Размешал пальцем. Искать ложку некогда - дорога каждая секунда. Отпил глоток. Семь морей и океанов слились в одно - вот на что это было похоже по вкусу. Жгло горло. С трудом удалось осилить еще глоток. Я давился этой смесью, пока она наконец не сделала свое дело и не начала выходить обратно, унося особой остатки виски.
     Стоя над раковиной, я содрогался от рвоты. Действие алкоголя, как и следовало ожидать, начало сказываться быстро. Помутнение сознания, нарушенная координация. И никакого противоядия, за исключением времени.

***

     Время... Прошло, наверное, минут двадцать, как я выпил эту гадость. Через десять минут я был бы мертвецки пьян.
     Не знаю, зачем Вьерстерод заставил меня пить - с каким-то дальним прицелом или просто из подлости. Но все это ужасно осложняло мои планы.
     Прополоскал рот чистой водой и выпрямился. Застонал - боль в спине напомнила, что мне досталось не только от виски. Пошел в комнату к Элизабет, сосредоточенно стараясь не врезаться в стенку или дверной косяк. Снял телефонную трубку. В памяти провал. Не мог вспомнить номер. Вспомнил. Подошел Уилли Ондрой.
     - Уилли, - сказал я, - срочно убери Тиддли Пома из шестьдесят восьмого бокса. Опять возникла опасность. Подними всех сторожей и пересели его куда-нибудь. У шестьдесят восьмого надо поставить охрану. Посмотрим, может, удастся застукать кого-нибудь из них на месте преступления.
     - Тай, я все понял.
     - Не сумел остановить их, Уилли. Прости меня.
     - Не беспокойся. Их никто не подпустит на пушечный выстрел, беру это на себя. Теперь я тоже считаю, что крайне важно сохранить Тиддли Пома целым и невредимым до скачек.
     - Они настроены очень решительно.
     - Я тоже.
     Я опустил трубку на рычаг. Уверенный тон Уилли успокоил меня. Но тут я заметил испуганные глаза Элизабет.
     - Тай, - слабо прошептала она, - что ты делаешь?
     Я присел на ручку кресла. Я чувствовал себя отвратительно. Избитый, больной, пьяный.
     - Слушай, детка, - сказал я, - слушай меня внимательно. Я не в силах повторять дважды. Нельзя повернуть события вспять - к тому времени, как я начал писать эти статьи.
     - Но ты же обещал ему, что будешь работать на него... - растерянно перебила она.
     - Да, знаю. Так вышло, но писать я не буду. Я уже сообщил о нем властям. И этого не исправить. Да я и не хочу. Этот человек - отъявленный мерзавец, его надо остановить.
     - Пусть кто-нибудь другой займется этим.
     - Это прямой путь к угнетению.
     - Но почему именно ты? - Вопрос по существу.
     - Не знаю, должен же кто-то...
     - Но ведь ты поддался... позволил ему... - Она смотрела на меня широко раскрытыми испуганными глазами, осознав внезапно, чем все это грозит. - Но ведь они вернутся...
     - Да, когда узнают, что Тиддли Пома перевели в другое стойло и конюшня кишит охранниками. Догадаются, что это я предупредил их, и вернутся. Поэтому я забираю тебя отсюда. Сейчас же. Сию же минуту.
     - Сейчас? Ты это серьезно?
     - Вполне.
     - Но Тай... а виски... Может, лучше подождать до утра?
     Я покачал головой. Комната поплыла перед глазами. Я ухватился за стул, постоял минуту. Утром будет еще хуже. Кроме того, откладывать на утро рискованно: расстояние до Хитбери-парк и обратно на "Роллсе" можно проехать часа за три, а то и меньше.
     - Позвони Сью Дэвис, узнай, может ли Рон прийти помочь. Я иду вниз, приготовлю машину, хорошо?
     - Я не хочу ехать.
     Я понимал почему. Она была связана с жизнью такой хрупкой нитью, что даже запланированная дневная поездка за город вызывала у нее страх и неуверенность. И это спешное бегство в ночь казалось ей крайне опасным предприятием. Куда как спокойнее оставаться дома, в привычном теплом мире.
     - Мы должны ехать, - сказал я. - Непременно должны.
     Встал и направился к двери, изо всех сил стараясь идти по прямой. Довольно успешно справился с этой задачей. Теперь вниз, по лестнице. Открыл гараж, завел мотор и вывел фургон на площадку перед домом. В гараже стояли запасные батареи для насоса. Я втащил их в фургон и разместил на полу. Стоило наклониться, как начинала страшно кружиться голова. Я начал опасаться, что мне не удастся сохранить ясность рассудка. Слишком уж много виски. Слишком много всего...
     Вернулся в дом. Элизабет прижимала трубку к уху, глаза испуганные.
     - Никто не отвечает. Наверное, пошли куда-нибудь.
     Я шепотом чертыхнулся. И в обычных-то обстоятельствах непросто одному справиться с этим делом, а в таких и подавно...
     Я взял трубку, нажал на рычаг и набрал номер Антонио Перелли. О радость и облегчение!.. Он ответил.
     - Тонио, вы могли бы позвонить в частную лечебницу и предупредить, что я привезу Элизабет?
     - Когда? Сейчас, сегодня?
     - Да, сейчас, и чем скорее, тем лучше.
     - Что, бронхиальная инфекция? - Голос в трубке звучал деловито и живо, готовый успокаивать, убеждать, немедленно прийти на помощь.
     - Нет, с ней все в порядке. Опасность другого рода. Объясню потом. Послушайте... а не могли бы вы на время оставить больных, приехать и немного помочь мне?
     - Нет, Тай, сейчас не могу. Она ведь здорова.
     - Но это тоже в своем роде вопрос жизни и смерти, - с дерзостью проговорил я.
     - Действительно не могу. Тай. Жду очередного пациента.
     - А-а, вот как... Что ж, тогда просто позвоните в лечебницу,