оскочить, значит, именно сейчас и здесь они намерены раз и навсегда отстранить Тиддли Пома от скачек. При мысли о том, что они сделают со мной, снова болезненно заныли ребра. Я судорожно сглотнул. Меньше всего хотелось получить сейчас такую же взбучку, как тогда, в поезде. Причем на этот раз они вряд ли станут церемониться.
     Я вел фургон ровно посредине дороги, не давая им места проскочить. В кузове брыкался Тиддли Пом. Немного сдвинув ногу с акселератора, я сбавил скорость до сорока пяти миль. Пусть знают, что я догадался, кто они такие. Преимуществ от этого у них не прибавится.
     Впереди на холме возник грузовик с сеном, груженный с верхом прицеп мотался посередине дороги. Инстинктивно я снова сбросил скорость и начал сворачивать к краю. Тут же в боковом зеркале показался хищный нос "Кортины" - она шла уже вровень с задним мостом моей машины. Я снова вырулил на середину, в ответ на что водитель встречного грузовика отчаянно замигал фарами. Мы шли лоб в лоб, и он сигналил как сумасшедший. Буквально в последнюю секунду, когда он выжал тормоз на полную катушку и почти уже не двигался, я, свернув в сторону, мельком заметил перекошенное от ярости лицо и угрожающе приподнятый кулак. Нас разделяли считанные дюймы. Их оказалось достаточно.
     "Кортина" попыталась прорваться вперед в тот момент, когда я еще не выехал на середину. Послышался глухой удар - это я пересек ей путь. Они отскочили назад футов на десять и остались на этой дистанции. "Так и будут плестись позади, - с отчаянием подумал я, - пока не добьются своего".
     Впереди, на расстоянии мили, меня, возможно, ожидало "Ватерлоо": дорожный перекресток...
     Я должен был остановиться. Либо остановиться, либо пойти на риск столкновения с машиной, которая спокойно, не нарушая правил, катила по главной магистрали. И убить ни в чем не повинного автомобилиста, или его жену, или ребенка... Но тогда быстрая "Кортина" обгонит меня, неважно, сверну ли я потом направо, как намеревался, или налево, к Лондону, или поеду прямо. Бог ведает куда.
     На перекрестке не было ни души. Ни полицейской машины, поджидающей клиентуру. Ни автоинспектора, присевшего на обочину покурить. Ни отважного очевидца, способного броситься на выручку.
     Перед въездом на довольно крутой склон я, начисто позабыв инструкции нортонского шофера, включил вторую скорость. В какой-то момент сцепление отказало, и тяжелый фургон почти замер на месте. Но вот зубчики и винтики заработали снова, и резким рывком мы двинулись дальше. Позади молодчики Бостона не жалели энергии и, непрерывно сигналя, вовсю расходовали батарею. Фургон въехал на холм, а внизу, всего в четырехстах ярдах, ждал перекресток.
     Я нажал на педаль. Фургон рванулся вперед. Ребята Чарли Бостона успели это заметить и подумали, что я решил не останавливаться на знак. В зеркале я увидел, как они тоже прибавили скорость и приблизились почти вплотную.
     За двести ярдов до перекрестка я буквально встал на тормоза, будто передо мной дорога обрывалась в пропасть. Результат превзошел все ожидания. Фургон содрогнулся, затрясся и завертелся на месте. Кузов замотался, стукнулся о заграждение, снова закачался. Я испугался, что все это высокое и нескладное сооружение сейчас перевернется. Но тут послышался страшный, глухой и хрустящий звук - "Кортина" налетела на кузов. Фургон заскрипел и остановился как вкопанный. Но не перевернулся. И не сошел с дороги.
     Стекла "Кортины" еще со звоном разлетались по асфальту, а я уже поставил машину на ручной тормоз и выскочил из кабины.
     Серо-голубой автомобиль лежал на боку, выставив на всеобщее обозрение свои внутренности. Он находился в добрых двадцати ярдах от фургона и, судя по продавленной крыше, успел разок перевернуться. Я пошел к нему, сожалея, что нет под рукой никакого оружия, и преодолевая побуждение немедленно повернуться и уехать, не увидев того, что случилось с пассажирами.
     В машине был только один водитель. Здоровенный. Вполне живой, обезумевший от злобы и, видимо, еще от боли в правой лодыжке, сломанной и зажатой между педалями. Игнорируя более чем внятные призывы о помощи, я повернулся к нему спиной. "Эта месть, - подумал я, - с лихвой окупает все, что пришлось бы вынести, попади я снова в его лапы".
     Другой парень от столкновения вылетел из машины. Я обнаружил его на обочине, поросшей травой. Он лежал вниз лицом, без сознания. Обеспокоенный, я пощупал пульс - он был тоже жив. С чувством невероятного облегчения я направился обратно к фургону, открыл боковую дверь и полез взглянуть на Тиддли Пома. Тот неодобрительно покосился в мою сторону и, задрав хвост, принялся опорожнять кишечник.
     - Твои дела не так уж плохи, приятель, - громко сказал я ему. Голос был хриплым от напряжения. Я вытер мокрые ладони о его гриву, пытаясь улыбнуться и чувствуя тошноту и непреодолимое желание заняться тем же делом, что и Тиддли Пом.
     Несмотря на столь неординарное путешествие, с ним, по-видимому, и правда, все было в порядке. Я похлопал его по заду и спрыгнул на дорогу. Ущерб, нанесенный фургону, сводился к разбитой фаре и вмятине на заднем крыле размером не больше суповой тарелки. Будем надеяться, что Люк-Джон организует оплату ремонта за счет "Блейз". На Чарли Бостона я не рассчитывал.
     Парень, лежавший на траве, зашевелился. Я видел, как он сел и обхватил голову руками, пытаясь понять, что случилось. Из машины все еще яростно вопил его напарник. Нарочито медленно я забрался в кабину, завел мотор, и мы спокойно поехали дальше.
     Я не собирался заезжать слишком далеко. Я вез Тиддли Пома в самое надежное, как мне казалось, место, в конюшни на ипподроме Хитбери-парк. Они окружены высокой стеной, и всю ночь там патрулирует охрана. Вход строго по пропускам, даже владельцев лошадей пропускают только в сопровождении тренера. Уилли Ондрой, администратор, с которым я так долго совещался по телефону, согласился принять Тиддли Пома и сохранить его пребывание в тайне.
     В любом случае конюшни открываются только с двенадцати, и в это время там тоже будет дежурить охрана. Лошади, которых привозили из отдаленных мест, за сотню миль и больше, находились в пути целый день, а ночь перед скачками проводили в конюшнях. Иногда одна должна была выступать в пятницу, а другая - в субботу, тогда их обеих привозили в четверг и оставляли там на два, даже на три дня. Двухдневное пребывание Тиддли Пома не покажется подозрительным. Единственная проблема заключалась в том, что у него не было конюха, но Уилли Ондрой обещал все устроить.
     Он уже поджидал нас и поспешил к фургону прямо от стойл, через лужайку.
     - Слишком много наших ребят знают тебя в лицо. - Он махнул рукой в сторону, где разгружались еще два фургона. - Если заметят, сразу смекнут, что привезли Тиддли Пома. А насколько я понял, тебе вовсе не хочется обременять нас излишними заботами по охране от шайки жуликов, которые хотят причинить ему зло, верно?
     - Верно, - с готовностью подтвердил я.
     - Тогда поезжай по этой дороге. Первый поворот налево. Проедешь через белые ворота, там раздевалка, и еще раз налево. А там и мой дом. Поставишь фургон у черного входа, ладно?
     - Ладно, - согласился я и в точности выполнил все его распоряжения, от души радуясь, как быстро он разобрался в ситуации и какую четкость, воспитанную, видно, летной практикой, проявил во всех своих действиях.
     - Я переговорил с управляющим, - сообщил он. - Стойла и охрана в его ведении. Пришлось взять его человека. Это вполне надежный парень, вполне надежный. Сейчас он подыскивает бокс для Тиддли Пома и, разумеется, слова не вымолвит о том, что это за лошадь.
     - Что ж, прекрасно, - произнес я с облегчением.
     Я остановил фургон, и мы разгрузились.
     - Лошадь, - сказал Уилли Ондрой, - побудет здесь, пока за ней не приедет управляющий. Тем временем не желаешь ли выпить чашечку чая? - Он взглянул на часы. - Без десяти четыре. - Нерешительная пауза. - Или, может быть, виски?
     - Почему именно виски? - спросил я.
     - Да так, не знаю. Мне показалось, тебе сейчас не повредит.
     - Наверное, ты прав, - ответил я, выдавливая из себя улыбку.
     Он взглянул на меня с любопытством. Но как я мог рассказать ему, что чуть не убил двоих парней, чтобы благополучно довезти Тиддли Пома до этой двери? Что лишь по счастливой случайности мне удалось их просто остановить? Что только с помощью насилия я избежал вторичного нападения, о последствиях которого было страшно и подумать. Неудивительно, что я выглядел как человек, которому необходим глоток виски. И я выпил. Его вкус показался мне восхитительным.

Глава 13

     Нортон Фокс встретил меня далеко не восторженно. Заслышав шум подъезжающего фургона, он вышел из дома. Было почти совсем темно, лишь во дворе горело несколько фонарей, и из распахнутых дверей конюшен, у которых толпилась кучка парней, тоже лился свет. Я остановил фургон, неуклюже выбрался из кабины и взглянул на часы: без десяти шесть. Поехав кружным путем, чтобы обмануть водителя фургона относительно пройденного мной расстояния, я потратил на дорогу без малого два часа. Путь в Хитбери-парк и обратно был для него накатанной дорожкой, он знал его как свои пять пальцев, до последнего ярда, и, взглянув на счетчик, сразу бы определил, куда отвезли лошадь.
     - У вас неприятности. Тай, - хмуро произнес Нортон. - О чем, скажите на милость, вы только думаете? Сперва фермер, что возит сено, приезжает сюда весь дрожа от злости и говорит, что наш фургон с каким-то маньяком за рулем чуть не врезался в его машину. Потом мы слышим, что у перекрестка Лонг-Барроу произошла авария с каким-то фургоном, и сюда для расследования приезжала полиция...
     - Да, - сознался я. - Очень сожалею, Нортон. У вашей машины вмятина и разбита задняя фара. Мне следует извиниться перед тем человеком с сеном. Наверное, еще придется объясняться с полицией.
     Неосторожная езда... Мягко говоря. Довольно трудно доказать, что это был один из способов самозащиты. Нортон чуть не взорвался от возмущения.
     - Чем это, интересно, вы занимались?
     - Играл в ковбоев и индейцев, - устало ответил я. - Индейцы были повергнуты в прах.
     Шутка его не развеселила. Вышла секретарша и позвала его к телефону, я остался ждать возле фургона.
     Нортон вернулся уже не таким сердитым.
     - Это из полиции, - отрывисто сказал он. - Они все же настаивают на встрече с вами. Правда, выяснилось, что два человека, попавших в аварию, сбежали из больницы. Кроме того, в полиции обнаружили, что "Кортина" числится в списке угнанных машин. Теперь, несмотря на заявление водителя грузовика, они уже менее склонны винить вас в этом происшествии.
     - Парни в "Кортине" преследовали Тиддли Пома, - устало ответил я. - И были, как никогда, близки к цели. Может, вы все-таки скажете Ронси, что наши предосторожности были не напрасны.
     - Он уехал домой.
     Через темный двор я направился к машине. Нортон шел следом, объясняя, как добраться до полицейского участка. Я перебил его:
     - Я туда не собираюсь. Могут приехать ко мне сами. Лучше всего в понедельник. Так и передайте.
     - Почему в понедельник? - Он посмотрел на меня с недоумением. - Почему не сейчас?
     - Да потому, что я могу приблизительно объяснить, где искать этих ребят из "Кортины" и что они собирались сотворить. Надо, чтобы полиция предъявила им иск не раньше понедельника, иначе дело перейдет в руки следствия, и мне не удастся протолкнуть эту информацию в "Блейз". Неужели вся эта нервотрепка не окупает статьи в воскресном номере?
     - У меня просто голова кругом идет, - ответил он. - И полиции это не понравится.
     - Ради Бога, только не говорите им ничего, - раздраженно сказал я. - Об этом будем знать только вы и я. Если начнут меня искать, просто скажите, что я сам свяжусь с ними, что вы не знаете, где я живу, и найти в случае срочной необходимости меня можно через "Блейз".
     - Хорошо. - В голосе его звучало сомнение. - Вы настаиваете, ладно. Но мне кажется, вы навлекаете на себя серьезные неприятности. Не думаю, что Тиддли Пом того стоит.
     - Тиддли Пом, Краткий, Поликсен и прочие... Каждый в отдельности ничего не стоит. На этом и держится рэкет.
     Хмурое лицо Нортона просветлело, на нем возникло подобие улыбки.
     - Еще немного, и я услышу, что "Блейз" целиком посвятила себя службе правосудия, а не охоте за сенсациями.
     - Именно это мы и утверждаем.
     - Гм... - пробормотал Нортон. - Но нельзя верить всему, что пишут в газетах.

***

     Подавленный и усталый, я медленно ехал домой. Порой волнения и неприятности служат дрожжами, придающими особый вкус черствому хлебу повседневности. Положительным фактором. Он был необходим мне. Но никогда они еще не угрожали столь жестоко моему семейному благополучию и не требовали таких затрат физических и душевных сил.
     На этот раз я был твердо уверен, что Тиддли Пом будет участвовать в скачках, что заговор раскрыт и предотвращен. Но эта мысль не приносила удовлетворения. Все пепел и прах. Печальное настоящее, унылое и безрадостное будущее.
     С дороги я позвонил в "Блейз". Люк-Джон уже ушел. Я застал его дома.
     - Тиддли Пом в конюшнях на ипподроме Хитбери, - сообщил я. - Под охраной бывшего полицейского и немецкой овчарки. Лишь этот служитель и управляющий знают, кто он такой. И больше ни одна душа. Что вы на это скажете?
     - Что ж, прекрасно, - без особого энтузиазма произнес Люк-Джон. - Теперь можно не сомневаться, что Тиддли Пом стартует в Золотом кубке. Получится хороший материал. Тай, боюсь, однако, мы несколько преувеличивали опасность.
     Я поспешил уверить его в обратном:
     - Сегодня где-то в половине третьего ребята Бостона была всего в трех милях от конюшен Нортона Фокса.
     - Боже, - прошептал он, - значит, это действительно правда...
     - А вы принимали все это за шутку, состряпанную специально для нашего развлечения?
     - Но...
     - Не "но", а именно так. Ладно, как бы там ни было, но у них произошла небольшая неприятность с машиной... Они отброшены к исходной позиции, так как опять не знают, где Тиддли Пом.
     - Что за неприятность?
     - Врезались в кузов фургона для перевозки лошадей. Весьма неосторожно с их стороны. Я слишком резко нажал на тормоз, а они шли почти вплотную.
     Растерянное молчание. Потом он спросил:
     - Они погибли?
     - Нет. Немного помяты... - Я коротко пересказал ему события дня.
     Типичная для Люка-Джона реакция... Голос снова зазвучал оживленно и энергично:
     - До воскресенья воздержись от контактов с полицией.
     - Ясное дело.
     - Тай, это просто великолепно...
     - Да, - ответил я.
     - Сегодня же вечером набросай предварительный вариант и завтра давай с ним в редакцию, - распорядился он. - Завтра мы все обмозгуем, а окончательные подробности сообщишь мне по телефону в воскресенье, прямо со скачек.
     - Ладно.
     - Да, и вот еще что: позвони-ка Ронси и скажи, что исключительно благодаря "Блейз" его лошадь теперь в целости и сохранности.
     - Ладно, посмотрим. Может, позвоню.
     Я повесил трубку и только тут почувствовал, как одиноко должно быть Ронси. Я устал, и мне захотелось домой. "Но и дома, - тоскливо подумал я, - расслабиться не удастся, начнется новый приступ раскаяния и угрызений совести".
     Ронси немедленно ответил на звонок. Он уже был в курсе - ему звонил Нортон.
     - Тиддли Пом в безопасности и под хорошим присмотром, - заверил я его.
     - Мне следует извиниться перед вами, - буркнул он.
     - Не за что.
     - Послушайте... меня все же беспокоит кое-что. Очень беспокоит. - Он замолчал, видимо подавляя приступ гордыни. - Как вы считаете... я хочу сказать, есть ли у вас догадка... насчет того, как эти люди смогли так быстро появиться у Фокса?
     - Думаю, мы с вами подозреваем одного и того же человека. Это ваш сын. Пэт.
     - Шею ему сверну! - В голосе звучала искренняя, далеко не отцовская злоба.
     - Будь у вас хоть капля здравого смысла, вы бы давно разрешили ему выступать на всех скачках, а не только второстепенных.
     - Да о чем вы только толкуете!
     - О непомерном чувстве обиды, которое постоянно испытывает ваш сын. Вы доверяете своих лошадей кому угодно, только не ему. Вот он и обижается.
     - Он недостаточно опытен, - запротестовал Ронси.
     - Да где же ему набраться этого опыта, если вы не даете такой возможности? Нет лучше школы для жокея, чем участие в серьезных скачках на хороших лошадях!
     - Но он может проиграть, - проворчал Ронси.
     - А может и выиграть! Разве у него был шанс доказать это?
     - Однако выдать Тиддли Пома... Какой ему толк от этого?
     - Просто месть... вот и все.
     - Все!
     - Сейчас все в порядке.
     - Ненавижу его!
     - Тогда пошлите его работать в другие конюшни. Обеспечьте прожиточный минимум, дайте возможность испытать себя, понять, сможет ли он стать профессионалом. Неудивительно, что человек огрызается, если постоянно попирают его достоинство.
     - Но долг сына помогать отцу. Особенно, когда это сын фермера.
     Я вздохнул. Он отставал от современной жизни лет на пятьдесят, и никакие разговоры не могли его переубедить.
     Нельзя сказать, что меня радовало мстительное предательство Пэта Ронси. Конечно, можно было понять причины, толкнувшие его на этот поступок. Но восхищаться особенно нечем.
     Видимо, кто-то из приезжавших на ферму уловил нескрываемое раздражение Пэта и оставил свой телефон на случай, если тот узнает о местонахождении Тиддли Пома и захочет отомстить отцу. Уверенность Пэта в том, что он сообщает эти сведения журналисту-конкуренту, была слабым оправданием. Даже в этом случае ему следовало догадаться, что газетчик может распространить информацию по всей стране. Результат одинаков. Быстрота, с какой молодчики Бостона примчались в деревню, наводила на мысль, что на ферме с Пэтом беседовал человек в плаще, шофер, а может, даже и сам Вьерстерод.
     Я приехал в Лондон. Поставил машину в гараж. Запер. Медленно, словно нехотя, поднялся по ступеням.
     - Привет! - вымученно веселым тоном произнесла Элизабет.
     - Привет! - Я поцеловал ее в щеку. На взгляд миссис Вудворд, наше поведение было обычным. Только боль, которую мы читали друг у друга в глазах, говорила, что это не так.
     Миссис Вудворд надела синее пальто и еще раз сверилась с часами. Три часа сверхурочных, но ей все было мало. "Интересно, - мельком подумал я, - можно ли отнести эти расходы на счет "Блейз"?"
     - Мы уже поели, - сообщила миссис Вудворд. - Ваш ужин готов, только разогреть. Просто суньте его в духовку, мистер Тайрон.
     - Спасибо.
     - Ну, доброй ночи, милая! - крикнула она Элизабет.
     - Доброй ночи.
     Я распахнул дверь, она коротко кивнула, улыбнулась и сказала, что будет утром, в обычное время. В том, что она явится вовремя, можно было не сомневаться. Добрая, пунктуальная, столь необходимая всем нам миссис Вудворд! Будем надеяться, что чек из "Тэлли" не заставит себя долго ждать.
     После обмена приветствиями мы с Элизабет, казалось, исчерпали темы для беседы. Самые невинные вопросы и ответы напоминали хождение над бездной, затянутой тонким слоем льда. Должно быть, поэтому мы оба почувствовали облегчение, когда в прихожей прозвенел звонок.
     - Наверное, миссис Вудворд что-то забыла, - сказал я.
     - Да, наверное, - согласилась Элизабет.
     Ничего не подозревая, я отворил дверь. Она с грохотом распахнулась под тяжелым пинком. На пороге стоял человек в черном. Массивным, затянутым в кожаную перчатку кулаком он нанес мне резкий удар в диафрагму и, когда я скорчился, рубанул чем-то твердым по шее, у основания черепа.
     Стоя на коленях, кашляя и задыхаясь, я увидел, как в дверях появился Вьерстерод, окинул взором всю эту сцену и прошел в комнату. Нога в черном ботинке захлопнула за ним дверь. Послышался мягкий свистящий звук, и еще один удар обрушился мне на спину, между лопатками. Элизабет вскрикнула. Я с трудом поднялся и сделал попытку пройти к ней в комнату. Плотный человек в черном - это был Росс, шофер, - схватил меня за руку и