ровее
для вас - чище и суше. Здание, пожалуй, покажется вам  поначалу  старым  и
мрачным, но это почтенный дом: второй после Мызы в этих  местах.  И  вы  с
удовольствием будете гулять по полям. Гэртон Эрншо -  он  тоже  двоюродный
брат мисс Кэти, а значит, и  вам  сродни  -  будет  водить  вас  по  самым
чудесным местам. В хорошую погоду вам можно будет взять книгу и заниматься
где-нибудь под деревьями. И время от времени ваш дядя будет  брать  вас  с
собой на прогулку: он часто ходит в горы.
   - А каков из себя мой  отец?  -  спросил  он.  -  Такой  же  молодой  и
красивый, как дядя?
   - Такой же молодой, - сказала я, - но глаза и волосы у него черные;  он
более суров на вид, выше ростом и плотнее. Поначалу  он,  может  быть,  не
покажется вам таким добрым и любезным, потому что он другого  склада.  Все
же я вам советую, будьте с ним искренни и сердечны, и он, конечно,  станет
любить вас, как ни один дядя на свете. Ведь вы его родной сын.
   - Черные глаза и волосы! - повторил раздумчиво Линтон. - Я не могу себе
его представить. Значит, я не похож на него, нет?
   - Не очень, -  ответила  я.  "Ни  капельки!"  -  подумала  я,  глядя  с
сожалением на слишком белую кожу и тонкий  стан  моего  спутника,  на  его
большие томные глаза - глаза его матери, с той лишь разницей, что не  было
в них искристого огня, если только они не загорались вдруг обидой.
   - Как странно, что он никогда не приезжал  навестить  меня  и  маму!  -
пробормотал Линтон. - Он видел меня  когда-нибудь?  Если  да,  то,  верно,
совсем маленьким. Я его не помню.
   - Что ж вы хотите, мистер Линтон, - сказала я,  -  триста  миль  -  это
большое расстояние. А  десять  лет  не  кажутся  взрослому  таким  длинным
сроком, как вам.  Возможно,  мистер  Хитклиф  из  лета  в  лето  собирался
съездить к вам, но все не представлялось  удобного  случая,  а  теперь  уж
поздно. Не докучайте ему вопросами об этом предмете: только расстроите его
понапрасну.
   Мальчик ушел  в  свои  мысли  и  молчал  до  конца  пути,  пока  мы  не
остановились перед воротами сада. Я следила за его лицом,  чтобы  уловить,
какое будет впечатление. Он важно и внимательно оглядел лепной  фронтон  и
частые переплеты окон, редкие кусты крыжовника, искривленные  елки,  потом
покачал головой: втайне он не одобрил наружный вид своего  нового  жилища.
Но у него хватило рассудительности повременить  с  осуждением:  еще  могло
вознаградить то, что его ждало в самом доме. Он не успел  сойти  с  седла,
как я уже пошла и открыла дверь.  Был  седьмой  час;  в  доме  только  что
позавтракали, ключница убирала со стола. Джозеф стоял возле кресла  своего
хозяина и рассказывал что-то про хромую  лошадь,  а  Гэртон  собирался  на
покос.
   - Здравствуй, Нел! - сказал мистер Хитклиф, увидев меня.  -  Я  боялся,
что мне придется самому идти за своею собственностью. Ты ее доставила, да?
Посмотрим, можно ли сделать из нее что-нибудь толковое.
   Он встал и подошел к  дверям;  Гэртон  и  Джозеф  остановились  за  его
спиной, разинув рты. Бедный Линтон испуганно переводил глаза с  одного  на
другого.
   - Ясное дело! - сказал Джозеф, с важным видом рассматривая мальчика.  -
Вас надули, хозяин: это девчонка!
   Хитклиф,  смерив  сына  таким  взглядом,  что  того  охватила  оторопь,
презрительно рассмеялся.
   - Бог ты  мой,  какая  красота!  Какое  прелестное  милое  создание!  -
воскликнул он. - Его, верно,  вскормили  на  слизняках  и  кислом  молоке,
Нелли? Ох, пропади моя душа! Он еще хуже, чем я ожидал, а я,  видит  черт,
не из оптимистов!
   Я попросила дрожавшего и ошеломленного мальчика  спрыгнуть  с  седла  и
войти. Он не совсем понял, что  означали  слова  отца  и  к  нему  ли  они
относились. Да он и не был еще вполне уверен,  что  угрюмый  насмехающийся
незнакомец - его отец. Но он в трепете прижался ко  мне,  а  когда  мистер
Хитклиф снова сел и сказал ему: "Поди сюда!" - он  уткнулся  лицом  в  мое
плечо и заплакал.
   - Ну, ну, нечего! - сказал Хитклиф и, протянув руку, грубо приволок его
к себе, зажал между колен и поднял ему голову  за  подбородок.  -  Что  за
чушь! Мы не собираемся обижать тебя, Линтон, - ведь так тебя зовут? Ты сын
своей матери, весь в нее! Где же в тебе хоть  что-то  от  меня,  пискливый
цыпленок?
   Он снял с мальчика шапку и откинул с  его  лба  густые  льняные  кудри,
ощупал его тонкие руки от плеча до кисти, маленькие  пальчики;  и  Линтон,
пока шел этот осмотр, перестал плакать и поднял большие синие глаза,  чтоб
самому разглядеть того, кто его разглядывал.
   - Ты меня знаешь? - спросил Хитклиф, убедившись, что  все  члены  этого
тела одинаково хрупки и слабы.
   - Нет, - сказал Линтон с бессмысленным страхом в глазах.
   - Но ты, конечно, слышал обо мне?
   - Нет, - повторил он.
   - Нет? Какой стыд, что мать не внушила своему сыну уважения к отцу! Так
я скажу тебе: ты мой сын, а твоя мать - бесстыжая дрянь, раз она оставляла
тебя в неведении о том, какой у тебя отец. Нечего ежиться и краснеть! Хоть
это кое-чего и стоит - видеть, что кровь у тебя  не  белая.  Будь  хорошим
парнем, и тебе со мной  будет  неплохо.  Нелли,  если  ты  устала,  можешь
посидеть; если нет, ступай домой. Я понимаю, ты собираешься дать  на  Мызе
полный отчет обо всем, что ты слышала и видела  у  нас.  Но  пока  ты  тут
мешкаешь, дело улажено не будет.
   - Хорошо, - ответила я. - Надеюсь, вы будете добры к  мальчику,  мистер
Хитклиф,  или  он  недолго  пробудет  с  вами.  Не  забывайте,  он  у  вас
единственное родное существо на свете - другой родни, если и  есть  она  у
вас, вы никогда не узнаете.
   - Я буду к нему очень добр, не бойтесь, - сказал он со смехом. - Только
уж пусть никто другой не будет к  нему  добр:  я  ревнив  и  хочу  всецело
властвовать над его чувствами. А чтобы он сразу  же  ощутил  мою  доброту,
Джозеф, принеси мальчику чего-нибудь на завтрак. Гэртон,  чертов  теленок,
марш на работу! Да, Нел, - добавил он, когда те удалились,  -  мой  сын  -
будущий хозяин вашей Мызы, и я не  хочу,  чтоб  он  помер  раньше,  чем  я
закреплю  за  собой  право  наследства.  К  тому  же  он   мой:   я   хочу
торжествовать, увидев моего отпрыска законным владельцем их  поместий.  Их
дети будут наниматься к моему сыну обрабатывать за  поденную  плату  землю
своих отцов. Вот единственное побуждение, из-за которого я  готов  терпеть
около себя этого щенка; я его презираю за то, каков он  есть,  и  ненавижу
его за те воспоминания, которые он оживляет! Побуждение  единственное,  но
достаточное; мальчишке у меня ничего не грозит, и уход за ним будет  такой
же заботливый, каким твой господин окружил свою дочь. У меня  приготовлена
комната наверху, обставленная для  него  в  наилучшем  вкусе.  И  я  нанял
преподавателя ходить сюда три  раза  в  неделю  за  двадцать  миль,  учить
мальчишку всему, чему  он  только  захочет  учиться.  Гэртону  я  приказал
слушаться его. В самом деле, я все наладил, имея в виду  сделать  из  него
джентльмена, человека, стоящего выше тех, с кем он должен будет  общаться.
Но я сожалею, что он так мало  заслуживает  моих  стараний.  Если  я  ждал
чего-то от судьбы, то лишь одного: найти в своем  сыне  достойный  предмет
для гордости, - а этот жалкий плакса с лицом, точно сыворотка, горько меня
разочаровал.
   Он еще не договорил, когда вернулся Джозеф с  миской  овсяной  каши  на
молоке и поставил ее перед Линтоном, который брезгливо заерзал,  глядя  на
простое деревенское блюдо, и заявил, что не может этого  есть.  Я  видела,
что старый слуга в большой  мере  разделяет  презрение  своего  хозяина  к
ребенку, хоть и вынужден хоронить свои чувства в душе, потому что  Хитклиф
требовал от подчиненных почтения к своему сыну.
   - Не можете этого есть? - повторил он, глядя Линтону в лицо  и  понизив
голос до шепота из страха, что его подслушают. - Но мастер  Гэртон,  когда
был маленьким, не ел ничего другого, а что тоже было  для  него,  то,  мне
думается, тоже и для вас!
   - Я не стану этого есть! - возразил с раздражением Линтон. - Уберите.
   Джозеф в негодовании схватил миску и принес ее нам.
   - Что же это, скажете, тухлое,  что  ли?  -  спросил  он,  ткнув  миску
Хитклифу под нос.
   - Почему тухлое? - сказал Хитклиф.
   - Да вот, - ответил Джозеф, - наш неженка говорит, что не  может  этого
есть. Все, скажу я, идет, как по писаному! Его мать была такая же - мы все
были, поди, слишком грязны, чтобы сеять пшеницу на хлеб для нее.
   - Не упоминай при мне о его матери, - сказал сердито хозяин. - Дай  ему
что-нибудь такое, что он может есть, вот и все. Чем  его  обычно  кормили,
Нел?
   Я посоветовала напоить мальчика кипяченым молоком или чаем, и  ключнице
велено было приготовить что нужно. Вот и  хорошо,  раздумывала  я,  эгоизм
отца, пожалуй, пойдет сыну на пользу. Хитклиф видит, что мальчик  хрупкого
сложения,  значит,  надобно  обращаться  с  ним   сносно.   Мистер   Эдгар
успокоится, когда я ему сообщу, какой поворот приняла прихоть Хитклифа. И,
не найдя предлога оставаться дольше, я потихоньку ушла, покуда Линтон  был
занят тем, что боязливо отклонял дружелюбное заигрывание одной из овчарок.
Но он слишком был настороже, и мне не удалось обмануть его: едва притворив
за собою дверь, я услышала всхлипывание и отчаянный, настойчивый крик:
   - Не уходите от меня! Я тут не останусь! Не останусь!
   Затем поднялась и упала задвижка: Линтону не дали убежать.  Я  вскочила
на Минни и пустила ее рысцой. На этом кончилась моя недолгая опека.



        "21"

   Трудно пришлось нам в тот день с маленькой Кэти: она встала  веселая  в
жажде увидеть братца и  встретила  весть  о  его  отъезде  такими  жаркими
слезами и жалобами, что Эдгар должен был сам успокоить ее, подтвердив, что
мальчик скоро вернется. Он, однако, добавил: "...если мне удастся  забрать
его", а на это не было  надежды.  Обещание  слабо  ее  утешило,  но  время
оказалось сильней. И хотя она, бывало, нет-нет, а спросит у отца, когда же
приедет Линтон, - прежде чем девочка снова  увиделась  с  ним,  его  черты
настолько потускнели в ее памяти, что она его не узнала.
   Когда мне  случалось  встретиться  в  Гиммертоне  с  ключницей  мистера
Хитклифа, я спрашивала всякий  раз,  как  поживает  их  молодой  господин,
потому что юный Линтон жил почти таким же затворником, как и Кэтрин, и его
никогда никто не видел. Со слов ключницы я знала, что он по-прежнему  слаб
здоровьем и в тягость всем домашним.  Она  говорила,  что  мистер  Хитклиф
относится к нему, как видно, все так же неприязненно - и даже хуже, хоть и
старается это скрывать; даже звук его голоса ему противен, и он просто  не
может  просидеть  в  одной  комнате  с  сыном   несколько   минут   кряду.
Разговаривают они друг с другом редко: Линтон учит уроки и проводит вечера
в маленькой комнате, которая называется у них гостиной; а  то  лежит  весь
день в постели, потому что он постоянно  простуживается  -  вечно  у  него
насморк, и кашель, и недомогание, и всяческие боли.
   - Сроду я не видела никого трусливей  его,  -  добавила  женщина.  -  И
никого, кто бы так заботился о себе самом. Если я  чуть  подольше  вечером
оставлю открытым окно, он уж тут как тут: ох, ночной воздух его  убьет!  И
среди лета - нужно, не нужно - разводи ему огонь; Джозеф  трубку  закурит,
так это отрава. И подавай ему сласти, и лакомства, и молока -  молока  без
конца, - а до нас ему и дела нет, чем пробавляемся мы зимой. Закутается  в
меховой плащ, сядет в свое кресло у камина, и грей ему весь день на  углях
чай с гренками или что-нибудь другое, что он любит; а если Гэртон сжалится
и придет поразвлечь его - Гэртон, хоть и груб, да сердцем не злобен, -  то
уж, будьте уверены, разойдутся они на том, что один заругается,  а  другой
заплачет. Я думаю, не будь ему Линтон сыном, хозяин был бы очень рад, если
б Гэртон избил бездельника до полусмерти; уж он, наверно, не стерпел бы  и
выставил его за порог, знай он хоть наполовину, как этот  Линтон  нянчится
со своей особой. Но хозяину такое искушение не грозит: сам он  никогда  не
заходит в гостиную, а если Линтон начинает при нем свои штучки в доме,  он
тут же отсылает мальчишку наверх.
   По этим рассказам я угадывала, что мистер Хитклиф, не находя ни  в  ком
сочувствия, сделался неприятным и эгоистичным, если только не был он таким
спервоначалу. И мой интерес к нему, естественно, ослабел, хотя во мне  еще
не заглохла обида, что мы потеряли его, и сожаление, что его не оставили у
нас. Мистер Эдгар поощрял меня  в  моих  стараниях  побольше  разузнать  о
мальчике. По-моему, он много думал о  племяннике  и  готов  был  пойти  на
некоторый риск, чтоб увидеть его. Однажды он попросил  меня  справиться  у
ключницы, ходит ли когда-нибудь Линтон в  деревню.  Та  ответила,  что  он
только два раза ездил туда верхом, в сопровождении отца;  и  оба  раза  он
потом кис три или четыре дня, уверяя, что поездка слишком его утомила. Эта
ключница ушла от них, если память мне не изменяет, через  два  года  после
появления в доме маленького Линтона; ее сменила другая, с которой я  тогда
не была знакома. Она живет у них до сих пор.
   Дни шли на Мызе своей прежней  отрадной  чередой,  пока  мисс  Кэти  не
исполнилось шестнадцать лет. В день ее рождения мы никогда  не  устраивали
никаких увеселений, потому  что  он  совпадал  с  годовщиной  смерти  моей
госпожи. Мистер Эдгар неизменно проводил этот день один  в  библиотеке,  а
когда смеркалось, выходил пройтись и шел на  Гиммертонское  кладбище,  где
нередко просиживал за полночь, так что Кэтрин предоставляли  самой  искать
развлечений. В тот год на двадцатое марта выдался погожий весенний день, и
когда Эдгар ушел, молодая госпожа спустилась ко мне, одетая для  прогулки,
и попросила пройтись с нею немного по полям: отец  позволяет  с  условием,
что мы далеко не забредем и вернемся через час.
   - Так что поторопись, Эллен! - закричала она. - Знаешь, куда мы пойдем?
Туда, где устроилась колония тетеревов: я хочу посмотреть, свили  они  уже
гнезда или нет.
   - Но это ж, верно, очень далеко, - возразила я, -  они  не  вьют  своих
гнезд на краю поля.
   - Да нет же, - сказала она, -  мы  с  папой  ходили  туда,  это  совсем
близко.
   Я  надела  шляпку  и  пошла  не  раздумывая.  Кэти  убегала  вперед   и
возвращалась ко мне, и опять убегала, как молоденькая борзая; и сперва я с
большим удовольствием прислушивалась к пению жаворонков, то  близкому,  то
далекому, и любовалась мягким и теплым светом вечернего солнца. Я смотрела
на нее, на мою баловницу и прелесть мою,  на  золотые  кольца  ее  кудрей,
развевавшиеся у нее за спиной, на ее румяную  щечку,  нежную  и  чистую  в
своем цвету, точно дикая роза,  и  на  ее  глаза,  лучившиеся  безоблачной
радостью. Она была в те дни счастливым созданием и просто  ангелом.  Жаль,
что она не могла довольствоваться этим счастьем.
   - Но где же ваши тетерева, мисс Кэти? - спрашивала я. - Уж пора бы  нам
дойди до них: ограда парка далеко позади.
   А у нее все один ответ:
   - Немного  подальше  -  совсем  немного,  Эллен!  Вот  взойдем  на  тот
пригорок, пересечем ложок, и пока ты будешь  выбираться  из  него,  я  уже
подниму птиц.
   Но мы не раз взобрались на пригорок,  пересекли  не  один  ложок,  и  я
наконец начала уставать и говорила ей, что пора остановиться  и  повернуть
назад. Я ей кричала, потому что она сильно обогнала меня; она  не  слышала
или не обращала внимания и по-прежнему неслась  вперед  и  вперед,  и  мне
приходилось поневоле следовать за  ней.  Наконец  она  нырнула  куда-то  в
овраг; а когда я  опять  ее  увидела,  она  была  уже  ближе  к  Грозовому
Перевалу, чем к собственному дому. Я увидела, как два человека  остановили
ее, и сердце мне подсказало, что один из них сам мистер Хитклиф.
   Кэти поймали с поличным на разорении тетеревиных гнезд или,  во  всяком
случае, на их выискивании. Земля  на  Перевале  принадлежала  Хитклифу,  и
теперь он отчитывал браконьера.
   - Я не разорила ни  одного  гнезда,  я  даже  ни  одного  не  нашла,  -
оправдывалась девочка, когда я доплелась до них, и в  подтверждение  своих
слов она раскрыла ладони. - Я и  не  думала  ничего  брать.  Но  папа  мне
говорил, что здесь их множество, и я хотела взглянуть на яички.
   Улыбнувшись мне улыбкой, показавшей, что он понял, с кем  встретился  -
и, значит, благосклонности не жди, - Хитклиф спросил, кто такой ее папа.
   - Мистер Линтон из Мызы Скворцов, - ответила она. - Я так  и  подумала,
что вы не знаете, кто я, а то бы вы со мной так не говорили.
   - Вы, как видно, полагаете, что ваш папа пользуется большим уважением и
почетом? - сказал он насмешливо.
   - А вы кто такой? - спросила Кэтрин, с любопытством глядя  на  него.  -
Этого человека я уже раз видела. Он ваш сын?
   Она кивнула на его спутника, на Гэртона, который нисколько не  выиграл,
став на два года старше, - только возмужал и казался еще более  сильным  и
громоздким; он остался таким же неуклюжим, как и был.
   - Мисс Кэти, - перебила я, - мы и так уже гуляем не час, а три.  Нам  в
самом деле пора повернуть назад.
   - Нет, этот человек мне не сын, - ответил Хитклиф, отстраняя меня. - Но
сын у меня есть, и его вы тоже видели. И хотя ваша няня спешит, ей, как  и
вам, не помешало бы, я думаю, немного отдохнуть. Может быть,  вы  обогнете
этот холмик и зайдете в мой дом?  Передохнув,  вы  быстрее  доберетесь  до
дому. Вам окажут у нас радушный прием.
   Я шепнула Кэтрин,  что  она  ни  в  коем  случае  не  должна  принимать
приглашение, - об этом не может быть и речи.
   - Почему? - спросила она громко. - Я набегалась и  устала,  а  трава  в
росе, на землю не сядешь. Зайдем, Эллен. К тому же  он  говорит,  будто  я
виделась где-то с его сыном. Он, я думаю, ошибается, но я догадываюсь, где
они  живут:  на  той  ферме,  куда  я  однажды  заходила,  возвращаясь   с
Пенистон-Крэга. Правда?
   - Правда. Ладно, Нелли, помолчи, ей невредно заглянуть к  нам.  Гэртон,
ступай с девочкой вперед. А мы с тобой сзади, Нелли.
   - Нет, в такое место она не пойдет! - закричала я,  силясь  высвободить
свою руку, которую он крепко сжал. Но Кэти, быстро обежав скалу, была  уже
почти у самых ворот. Назначенный ей  спутник  не  стал  ее  провожать:  он
свернул по тропинке в сторону и скрылся.
   - Мистер Хитклиф, это очень дурно, - настаивала я, -  вы  сами  знаете,
что затеяли недоброе. Да еще она увидит там Линтона и, как  только  придет
домой, расскажет все отцу; и вина падет на меня.
   - А я и хочу, чтоб она увидела Линтона, - ответил он. -  Последние  дни
он выглядит лучше: не часто бывает, что его можно показать людям. И мы  ее
уговорим хранить все в тайне. Что же тут плохого?
   - Плохо то,  что  ее  отец  возненавидит  меня,  когда  узнает,  что  я
позволила ей переступить ваш порог; и я убеждена, что вы  ее  толкаете  на
это с дурною целью, - ответила я.
   - Цель у меня самая  честная.  Могу  открыть,  в  чем  заключается  мой
замысел, - сказал он. - В том, чтобы молодые люди влюбились друг в друга и
поженились. Я поступаю  великодушно  в  отношении  вашего  господина:  его
девчонке не на что надеяться, а, последовав  моим  пожеланиям,  она  сразу
будет обеспечена - как сонаследница Линтона.
   - Если Линтон умрет, - возразила я, - а его здоровье очень ненадежно, -
наследницей станет Кэтрин.
   - Нет, не станет, - сказал он. -  В  завещании  нет  оговорки  на  этот
случай: владения сына перейдут ко мне. Но во избежание тяжбы  я  желаю  их
союза и решил его осуществить.
   - А я решила, что она больше никогда не приблизится со  мною  к  вашему
дому, - возразила я, когда мы подходили к воротам, где мисс Кэти поджидала
нас.
   Хитклиф попросил меня успокоиться  и,  пройдя  впереди  нас  по  аллее,
поспешил отворить дверь. Моя молодая  госпожа  все  поглядывала  на  него,
словно никак не могла понять, что ей думать о нем. Но сейчас он улыбнулся,
встретив ее взгляд, и, когда обратился к ней, его голос зазвучал мягче,  а