я по дурости своей  вообразила,  что,  может  быть,  память  о  ее  матери
обезоружит его и не позволит ему причинить девочке  зло!  Линтон  стоял  у
очага. Он только что вернулся с прогулки по  полям;  на  голове  его  была
шляпа, и он кричал Джозефу, чтобы тот принес ему  сухие  башмаки.  Он  был
высок для своего возраста - ведь ему  только  еще  шел  шестнадцатый  год.
Черты его лица были хороши, а глаза и румянец ярче,  чем  они  запомнились
мне, хотя это был лишь  временный  блеск,  вызванный  весенним  солнцем  и
целебным воздухом.
   - Ну, кто это? - спросил мистер Хитклиф, обратившись к Кэти. - Узнаете?
   - Ваш сын? - сказала  она  недоверчиво,  переводя  глаза  с  одного  на
другого.
   - Да, - отвечал он, - но разве вы  в  первый  раз  видите  его?  А  ну,
припомните!  Короткая  же  у  вас  память.  Линтон,  ты  не  узнаешь  свою
двоюродную сестру, из-за которой, помнишь, ты так нам всем докучал, потому
что хотел с ней увидеться?
   - Как, Линтон! - вскричала Кэти, зажегшись  при  этом  имени  радостным
удивлением. - Это маленький Линтон? Он выше меня! Так вы - Линтон?
   Юноша подошел  и  представился;  она  горячо  расцеловала  его,  и  они
смотрели друг на друга, изумляясь  перемене,  которую  время  произвело  в
каждом из них. Кэтрин достигла своего полного роста; она была  полненькая,
и в то же время стройная, и упругая, как сталь, - так  и  пышет  жизнью  и
здоровьем. Внешность и движения Линтона были томны и вялы, а телом он  был
необычайно худ; но природная грация смягчала эти недостатки и  делала  его
довольно приятным. Излив на него свои бурные детские ласки, его двоюродная
сестра подошла к мистеру Хитклифу, который  медлил  в  дверях,  деля  свое
внимание между происходящим в комнате и тем, что лежало за  ее  пределами;
верней, он притворялся, что наблюдает больше за последним, а на  деле  был
занят только первым.
   - Значит, вы мой дядя! - вскричала она и бросилась обнимать и его. -  Я
сразу подумала, что вы мне нравитесь, хоть вы  сперва  и  рассердились  на
меня. Почему вы не заходите с Линтоном на  Мызу?  Жить  все  эти  годы  по
соседству и ни разу нас не навестить - это даже странно: почему вы так?
   - Одно время, до вашего рождения, я бывал там слишком часто, -  ответил
он. - Однако... черт возьми! Если вам некуда девать поцелуи,  подарите  их
Линтону: дарить их мне - значит тратить впустую.
   - Гадкая Эллен! - воскликнула Кэтрин, подлетев затем ко  мне  и  осыпая
меня щедрыми ласками. - Злая Эллен! Удерживать меня, чтоб я не  зашла!  Но
теперь я буду ходить  на  эту  прогулку  каждое  утро  -  можно,  дядя?  А
как-нибудь приведу и папу. Вы будете рады нам?
   - Конечно! - ответил дядя, плохо скрыв гримасу, которую вызвала на  его
лице мысль о  двух  донельзя  противных  ему  гостях.  -  Но  постойте,  -
продолжал он, повернувшись к юной леди. - Я, знаете, подумал и считаю, что
лучше сказать вам это прямо. Мистер Линтон предубежден против меня: была в
нашей жизни пора, когда мы с ним  жестоко  рассорились  -  не  христиански
жестоко, - и если вы признаетесь ему, что заходили сюда, он раз и навсегда
запретит вам нас навещать. Так что вы не должны упоминать  об  этом,  если
только у вас есть хоть малейшее  желание  встречаться  и  впредь  с  вашим
двоюродным братом. Заходите, если вам угодно, но не рассказывайте отцу.
   - Почему вы поссорились? - спросила Кэтрин, сильно приуныв.
   - Он считал, что я слишком  беден,  чтоб  жениться  на  его  сестре,  -
ответил Хитклиф, - и был вне себя, когда она все-таки пошла за  меня:  это
задело его гордость, и он никогда не простит мне.
   - Как несправедливо! - сказала молодая леди. - Я ему  это  выскажу  при
случае. Но мы с Линтоном не замешаны в вашу  ссору.  Что  ж!  Я  не  стану
приходить сюда - пусть он приходит на Мызу.
   - Для меня это слишком далеко, - пробурчал ее двоюродный брат, - четыре
мили пешком - да это меня убьет. Нет, уж заходите вы к нам,  мисс  Кэтрин,
время от времени: не каждое утро, а раз или два в неделю.
   Отец метнул на сына взгляд, полный злобного презрения.
   - Боюсь, Нелли, мои труды пропадут даром,  -  сказал  он  мне.  -  Мисс
Кэтрин, как зовет ее мой балбес, поймет, какова ему цена, и пошлет  его  к
черту. Эх, был бы это Гэртон!.. Знаете, как ни унижен Гэртон,  я  двадцать
раз на дню с нежностью думаю о нем. Я полюбил бы этого юношу, будь он  кем
другим. Но ее любовь едва ли ему угрожает. Я его подобью потягаться с моим
растяпой, если тот не расшевелится. По нашим расчетам, Линтон протянет лет
до восемнадцати, не дольше. Ох, пропади он пропадом, слюнтяй! Занят только
тем, что сушит ноги и даже не глядит на нее! Линтон!
   - Да, отец? - отозвался мальчик.
   - Ты пошел бы показал что-нибудь сестре. Кроликов хотя  бы  или  гнездо
ласточки. Пойди с ней в сад, пока ты не переобулся, сведи ее  на  конюшню,
похвались своей лошадью.
   - А не предпочли бы вы посидеть у камина? - Обратился Линтон к  гостье,
и его голос выдавал нежелание двигаться.
   - Не знаю, - ответила Кэти, кинув тоскливый взгляд  на  дверь:  девушке
явно не сиделось на месте.
   Он не поднялся с кресла и только ближе  пододвинулся  к  огню.  Хитклиф
встал и прошел в кухню, а оттуда во двор, клича Гэртона. Гэртон отозвался,
и вскоре они вернулись вдвоем. Юноша успел умыться, как было видно по  его
разрумянившемуся лицу и мокрым волосам.
   - Да, я хотела спросить вас, дядя,  -  вскричала  мисс  Кэти,  вспомнив
слова ключницы, - он мне не двоюродный брат, ведь нет?
   - Двоюродный брат, - ответил Хитклиф, - племянник вашей матери. Он  вам
не нравится?
   Кэтрин смутилась.
   - Разве он не красивый парень? - продолжал ее дядя.
   Маленькая невежа встала на цыпочки  и  шепнула  Хитклифу  на  ухо  свой
ответ. Тот рассмеялся; Гэртон  помрачнел:  я  поняла,  что  он  был  очень
чувствителен к неуважительному тону и, по-видимому, лишь смутно  сознавал,
как невыгодно отличался от других. Но его хозяин - или  опекун  -  прогнал
тучу, воскликнув:
   - Тебе среди всех нас отдано предпочтение,  Гэртон!  Она  говорит,  что
ты... как это она сказала? Словом, нечто очень лестное. Вот что!  Пройдись
с нею по усадьбе. И смотри, держись джентльменом. Не сквернословь, не пяль
глаза, когда леди на тебя не смотрит, и не отворачивайся, когда смотрит. А
когда будешь  говорить,  произноси  слова  медленно  и  не  держи  руки  в
карманах. Ну, ступай и займи ее, как умеешь.
   Он следил за юной четою, когда она  проходила  мимо  окон.  Эрншо  шел,
отвернувшись от спутницы.
   Казалось, Гэртон изучал знакомый пейзаж с  любопытством  чужеземца  или
художника.  Кэтрин  поглядывала  на  юношу  лукавым  взглядом,  отнюдь  не
выражавшим восхищения. Затем она перенесла внимание на другое, ища  вокруг
какой-либо предмет, любопытный для нее самой,  и  легкой  поступью  прошла
вперед, напевая веселую песенку, раз не вяжется разговор.
   - Я сковал ему язык, - заметил  Хитклиф.  -  Парень  теперь  так  и  не
отважится выговорить ни слова! Нелли, помнишь ты меня в его  годы  -  нет,
несколькими годами моложе. Разве я  смотрел  когда-нибудь  таким  тупицей,
таким дуралеем, как сказал бы Джозеф?
   - Еще худшим, - ответила я, - потому что вы были вдобавок угрюмы.
   - Я на него не  нарадуюсь,  -  продолжал  он,  размышляя  вслух.  -  Он
оправдал мои ожидания. Будь он от природы глуп, я бы не  был  и  вполовину
так доволен. Но он не глуп; и я сочувствую каждому его переживанию, потому
что пережил то же сам. Я, например,  знаю  в  точности,  как  он  страдает
сейчас, но это только начало  его  будущих  страданий.  И  он  никогда  не
выберется из трясины огрубения и  невежества.  Я  держу  его  крепче,  чем
держал меня его мерзавец-отец: Гэртон горд своим скотством.  Все  то,  что
возвышает человека над животным, я научил его презирать,  как  слабость  и
глупость. Ты не думаешь, что Хиндли стал бы гордиться своим сыном, если бы
мог его видеть? Почти так же, как я горжусь своим? Но есть разница: один -
золото, которым, как булыжником, мостят дорогу; а другой - олово, натертое
до блеска, чтобы подменять им серебро.  Мой  не  содержит  в  себе  ничего
ценного. Но моими стараниями из этого жалкого существа все же выйдет прок.
А у  сына  Хиндли  были  превосходные  качества,  и  они  потеряны:  стали
совершенно бесполезными. Мне не о чем сожалеть; ему же было бы  о  чем,  и
мне это известно, как никому другому. И  что  лучше  всего:  Гэртон,  черт
возьми, любит меня всей душой! Согласись, что  в  этом  я  взял  верх  над
Хиндли. Если бы негодяй мог встать из могилы, чтоб наказать меня за  обиды
своего сынка, я позабавился бы веселым зрелищем, как сынок сам лупит отца,
возмутившись, что тот посмел задеть его единственного друга на земле!
   Хитклиф засмеялся бесовским смешком при этой мысли. Я не отвечала  -  я
видела, что он и не ждет ответа.  Между  тем  его  сын,  сидевший  слишком
далеко от  нас,  чтобы  слышать  наш  разговор,  стал  проявлять  признаки
беспокойства - быть может, пожалев  уже  о  том,  что  из  боязни  немного
утомиться отказал себе  в  удовольствии  провести  время  с  Кэтрин.  Отец
заметил, что его глаза тревожно косятся на окно, а рука неуверенно тянется
за шляпой.
   - Вставай, ленивец! - воскликнул он с напускным благодушием. - Живо  за
ними! Они сейчас у пчельника - еще не завернули за угол.
   Линтон собрал всю  свою  энергию  и  расстался  с  камином.  Окно  было
раскрыто, и когда он  вышел,  я  услышала,  как  Кэти  спросила  у  своего
неразговорчивого  спутника,  что  означает  надпись  над  дверью.   Гэртон
уставился на буквы и, как истый деревенщина, почесал затылок.
   - Какая-то чертова писанина, - ответил он. - Я не могу ее прочитать.
   - Не можете прочитать? - вскричала Кэтрин. - Прочитать я могу сама: это
по-английски. Но я хочу знать, почему это здесь написано.
   Линтон захихикал: первое проявление веселья с его стороны.
   - Он неграмотный, - сказал он двоюродной сестре. - Вы поверили бы,  что
существует на свете такой невообразимый болван?
   - Он, может быть, немного повредился? - спросила серьезно мисс Кэти.  -
Или он просто... дурачок? Я два раза обратилась к нему с вопросом,  и  оба
раза он только тупо уставился на меня: я думаю, он  меня  не  понял.  И  я
тоже, право, с трудом понимаю его!
   Линтон опять рассмеялся и насмешливо поглядел на Гэртона, который в эту
минуту отнюдь не показался мне непонятливым.
   - Ничего тут нет, только леность. Правда, Эрншо? -  сказал  он.  -  Моя
двоюродная сестра подумала, что ты кретин.  Вот  тебе  последствия  твоего
презрения к "буквоедству", как ты это  зовешь.  А  вы  обратили  внимание,
Кэтрин, на его страшный йоркширский выговор?
   - А какая, к черту, польза от грамоты? - рявкнул Гэртон, у  которого  в
разговоре с привычным собеседником сразу нашлись слова. Он  хотел  развить
свое возражение, но те двое дружно расхохотались; моя взбалмошная  барышня
пришла в восторг от открытия, что его странный разговор можно превратить в
предмет забавы.
   - А что пользы приплетать черта к каждому слову? -  хихикал  Линтон.  -
Папа тебе не велел говорить скверные слова, а ты без них и рта раскрыть не
можешь. Постарайся вести себя, как джентльмен, - ну, постарайся же!
   - Не будь ты скорее девчонкой, чем  парнем,  я  бы  так  тебя  отлупил!
Жалкая тварь! - крикнул, уходя, разгневанный мужлан, и лицо его горело  от
бешенства и обиды; он понимал, что его оскорбили, и не знал,  как  на  это
отвечать.
   Мистер Хитклиф, не хуже меня слышавший их  разговор,  улыбнулся,  когда
увидел,  что  Гэртон  уходит;  но  тотчас  затем  бросил  взгляд  крайнего
отвращения  на  беззаботную  чету,  которая  все  еще  медлила  в  дверях,
продолжая свою болтовню: мальчик оживился, обсуждая недочеты и  недостатки
Гэртона, и рассказывал анекдоты о его промахах; а девушка  радовалась  его
бойкому презрительному острословию, не замечая,  что  оно  выдает  злобный
нрав ее собеседника. Я начинала чувствовать к  Линтону  больше  неприязни,
чем жалости, и до некоторой степени извиняла теперь его отца, что  он  его
ни в грош не ставит.
   Мы задержались чуть не до трех часов дня: мне не  удалось  увести  мисс
Кэти раньше; по счастью, мой господин не выходил из  своей  комнаты  и  не
узнал, что нас так долго не было. На обратном пути я  пыталась  втолковать
своей питомице, что представляют собой эти люди, с которыми мы только  что
расстались; но она забрала себе в голову, что я предубеждена против них.
   - Ага! - вскричала она, - ты становишься на папину сторону,  Эллен:  ты
пристрастна, я знаю. Иначе ты  бы  не  обманывала  меня  столько  лет,  не
уверяла бы, что Линтон  живет  далеко  отсюда.  Право,  я  очень  на  тебя
сердита! Только я так  рада,  что  и  сердиться  толком  не  могу.  Но  ты
поосторожней говори о моем дяде: он - мой дядя, не забывай, я побраню папу
за то, что он в ссоре с ним.
   Она продолжала в том же духе, пока я не оставила  попытки  убедить  ее,
что она ошибается. В тот вечер она не сказала о встрече отцу,  потому  что
не увиделась с мистером Линтоном. На следующий день  все  обнаружилось  на
мою беду - и все же я не очень огорчилась: я подумала,  что  отец  скорее,
чем я, сможет наставить свою дочь на путь и предостеречь от опасности.  Но
он слишком робко разъяснял причины, почему он  желает,  чтоб  она  порвала
всякую связь с Грозовым Перевалом; а Кэтрин требовала веских оснований для
всякого ограничения, которым стесняли ее набалованную волю.
   - Папа! - воскликнула она, поздоровавшись с отцом  на  другое  утро.  -
Угадай, с кем я встретилась вчера, гуляя в полях? Ах, папа, ты  вздрогнул!
Тебе недужится, да? Я встретилась... Но ты послушай и увидишь, как я  тебя
выведу на чистую воду; тебя и Эллен, которая с тобою в сговоре,  а  делала
вид, будто так жалела меня, когда я все надеялась понапрасну,  что  Линтон
вернется!
   Она честно рассказала о своем путешествии и о том, к чему оно  привело;
а мой господин, хоть и глянул на меня несколько раз  с  укоризной,  но  ни
слова не сказал, пока она не кончила свой рассказ. Потом он притянул ее  к
себе и спросил, знает ли она, почему он скрывал от нее, что  Линтон  живет
поблизости? Неужели она  думает,  что  он  это  делал  потому,  что  хотел
отказать ей в безобидном удовольствии.
   - Ты делал это, потому что не любишь мистера Хитклифа, - ответила она.
   - Значит, ты полагаешь, что со своими чувствами я считаюсь больше,  чем
с твоими, Кэти? - сказал он. - Нет, не потому,  что  я  не  люблю  мистера
Хитклифа, а потому, что мистер Хитклиф не любит меня; а он - самый опасный
человек и с дьявольским удовольствием губит тех, кого ненавидит, или чинит
им вред, если они предоставляют ему для этого хоть малейшую возможность. Я
знал, что тебе нельзя будет поддерживать знакомство с  двоюродным  братом,
не вступая в соприкосновение с его отцом: и я  знал,  что  его  отец  тебя
возненавидит из-за меня. Так что ради твоего же блага - ни для чего  иного
- я принимал все меры, чтобы ты не встретилась снова с Линтоном.  Я  думал
объяснить это тебе, когда ты станешь старше, и жалею, что  откладывал  так
долго.
   - Но мистер Хитклиф был очень любезен,  папа,  -  заметила  Кэтрин,  не
вполне  удовлетворенная  объяснением,  -  и  он  не  возражает,  чтобы  мы
встречались. Он сказал, что я могу приходить к ним, когда  мне  захочется,
но что я не должна говорить об этом тебе, потому что ты с ним в ссоре и не
прощаешь ему женитьбы на тете Изабелле. А ты и в самом деле  не  прощаешь.
Ты один виноват! Он, во всяком случае, согласен, чтобы мы дружили - Линтон
и я, - а ты не согласен.
   Видя, что она не верит его словам о злой натуре его зятя, мой  господин
бегло обрисовал ей, как Хитклиф повел  себя  с  Изабеллой  и  каким  путем
закрепил за собою Грозовой Перевал. Для  Эдгара  Линтона  невыносимо  было
задерживаться долго на этом предмете, потому что, как ни редко заговаривал
он о прошлом, он все еще чувствовал к былому сопернику то же отвращение  и
ту же ненависть, какие овладели его сердцем после  смерти  миссис  Линтон.
"Она, может быть, жила бы до сих пор, если бы не этот человек!" - горестно
думал он всегда, и Хитклиф в его глазах был убийцей. Мисс Кэти еще никогда
не доводилось сталкиваться с  дурными  делами,  кроме  собственных  мелких
проступков - непослушания, несправедливости или горячности,  проистекавших
из своенравия и легкомыслия и вызывавших в ней раскаяние в тот же день. Ее
поразило, как черна эта  душа,  способная  годами  скрывать  и  вынашивать
замысел мести, чтобы потом спокойно,  без  угрызений  совести  осуществить
его. Впечатление было глубоко; девочку, казалось, так потрясли эти впервые
для нее раскрывшиеся свойства  человеческой  природы  -  несовместимые  со
всеми прежними ее  представлениями,  -  что  мистер  Эдгар  счел  излишним
продолжать разговор. Он только добавил:
   - Теперь ты знаешь, дорогая, почему я хочу, чтобы ты избегала его  дома
и семьи. Вернись к своим прежним занятиям и забавам и не  думай  больше  о
тех людях.
   Кэтрин поцеловала  его  и  по  своему  обыкновению  часа  два  спокойно
просидела над уроками; потом отправилась с отцом в  обход  его  земель,  и
день прошел, как всегда. Но вечером, когда она удалилась в свою комнату, а
я пришла помочь ей раздеться, я  застала  ее  на  коленях  возле  кровати,
плачущую навзрыд.
   - Ой, срам какой, глупая девочка! - закричала я. -  Ну,  вышло  раз  не
по-вашему! Если бы у вас бывали подлинные беды, вы постыдились бы  уронить
хоть  слезинку  из-за  такого  пустяка.  Вы  не  знавали  никогда  и  тени
настоящего горя, мисс Кэтрин. Представьте себе на минуту, что мой господин
и я умерли и что вы остались одна на свете: что бы вы  чувствовали  тогда?
Сравните теперешний случай с подобным несчастьем и благодарите  судьбу  за
друзей, которые у вас есть, вместо того чтобы мечтать еще о новых.
   - Я плачу не о себе, Эллен, - отвечала она, -  я  о  нем.  Он  надеялся
увидеть меня сегодня опять и будет так разочарован: он будет ждать меня, а
я не приду!
   - Вздор, - сказала я, - не воображаете ли  вы,  что  он  так  же  много
думает о вас, как вы о нем? Разве нет у него товарища -  Гэртона?  На  сто
человек ни один не стал бы плакать о разлуке с  родственником,  с  которым
виделся всего два раза в жизни. Линтон сообразит, в чем дело, и не  станет
больше тревожиться из-за вас.
   - Но нельзя ли мне написать ему записку с объяснением, почему я не могу
прийти? - попросила она, поднявшись с полу. -  И  прислать  ему  обещанные
книги? У него нет таких хороших книг, как у меня, и ему страшно захотелось
почитать мои, когда я ему стала рассказывать, какие они интересные. Можно,
Эллен?
   - Нельзя! Нельзя! - возразила я решительно. -  Тогда  и  он  напишет  в
ответ, и пойдет и пойдет... Нет, мисс Кэтрин, это знакомство надо оборвать
раз навсегда: так желает ваш отец, и я послежу, чтобы так оно и было.
   - Но как может маленькая записочка...  -  начала  она  снова  с  жалким
видом.
   - Довольно! - перебила я. - Никаких маленьких записочек. Ложитесь.
   Она метнула на меня сердитый взгляд - такой сердитый, что я  сперва  не
захотела даже поцеловать ее на ночь. Я  укрыла  ее  и  затворила  дверь  в
сильном недовольстве; но, раскаявшись, тихонько вернулась, - и что же! Моя
барышня стояла у стола с листком чистой бумаги перед собой и с  карандашом
в руке, который она при моем появлении виновато прикрыла.
   - Никто не отнесет вашего письма, Кэтрин, - сказала  я,  -  если  вы  и
напишете. А сейчас я потушу вашу свечку.
   Я прибила гасильником пламя, и меня за это пребольно шлепнули по руке и
назвали "гадкой злюкой". И тогда я опять ушла от  нее,  и  она  в  сердцах
щелкнула задвижкой. Письмо было написано и отправлено,  куда  надо,  через
деревенского парнишку, который разносил от нас молоко; но об этом я узнала
много позже. Проходили недели, и Кэти успокоилась, хотя она до  странности
полюбила забиваться куда-нибудь в уголок; и нередко быв