варварами? - переспросил  Ферг. - Ведь в этой стране не было
дворянства.
     - Ничего! -  Дуэль, кулачный бой,  ковбойская  перестрелка... мне  дела
нет.

     Ферг посмотрел ему в глаза.  Тугин не  спал  ночь, и  лицо у него  было
довольно усталое.
     - Вы хотите погибнуть?
     -  Не ваше дело! - закричал Тугин.  - В  стране объявлено  чрезвычайное
положение, и спрашивать меня о причинах моих поступков вы не имеете права!
     - Самоубийц не хоронят в ограде церкви.
     Тугин указал Фергу на дверь:
     -  Исполнять,  не  рассуждать,  -  сказал  он  негромко.  -  Сейчас  же
переговорите с администрацией Айн  Раф, с кем угодно, и чтобы о моем решении
было объявлено уже через час.
     Ферг пошел исполнять, но у дверей еще помедлил.
     - Вам не идет, - сказал Тугин насмешливо. - Вчера, когда вы торговались
по телефону о цене нашей корпорации, вы выглядели куда естественнее.

     Ферг повернулся и выбежал, а Тугин остался;  он встал резко,  подошел к
окну, вернулся,  присел за стол и написал на листке несколько слов; написал,
опять подошел к окну. Там, у Кремлевских  ворот, остановилась чья-то частная
машина,  и  охрана  усиленно  пыталась  не  пропустить  этого  человека  без
пропуска. Водитель вылез из машины, снял шапку  - его волосы  рвал солнечный
ветер, асфальт серый был местами забросан снегом. Тугин медленно повернулся:
рыжие  тени, блики, лучи. Двенадцать  лет строили,  двенадцать лет - мимо! -
"Акции  вашей  корпорации"...  Черт!  - Тугин  сел  в кресло  и замер. Кровь
шуршала у него в ушах, как мыши в сене.

     Сколько  прошло времени - час, два - неслышно вошел Альберт Ферг. Он не
улыбался.
     - Ваш вызов  принят, - сказал Ферг бесстрастно. - С  вами будет драться
Джек Мортара, министр финансов.
     В небе роза ветров, чем выше небо, тем оно синее.
     -  Оружие  выбирают они, -  продолжил Ферг, помедлив, -  Мортара выбрал
тяжелые палаши. Вы его просто не поднимете.
     - Что ж, - сказал Тугин.
     Дух  его  захватывало,  а  тот  водитель,  как дурак,  бегал  внизу под
воротами, пытаясь  соблазнить  охрану  деньгами.  Тугин смотрел  на  него  в
оцепенении. Водитель тот был очень далеко, но было в нем что-то знакомое.
     - Мортара, - продолжал Ферг с сожалением, - уже вылетел сюда.

     Тугин представил себе Джека Мортару. Этот человек вышел в люди, сначала
играя во всякие  игры  с не независимыми исходами,  а  потом  служа  в самой
бесстыдной из всех финансовых контор Уолл-Стрит. Он был громок и груб, и чем
богаче становился, тем делался громче и грубее. Мортара мог заглотить в один
присест огромного барашка вместе с  вертелом или со  сковородой. Он  смотрел
из-под  брови,  прищурившись,  на солнце, и  следил,  как  кот,  каждое  его
движение  вверх, вниз и вбок.  Так он  привык  с детства,  - ноги  его редко
касались земли, Мортара  всю жизнь провел в многоэтажных джунглях из железа,
бетона и стекла.

     Тугин помолился, надел кимоно, и, сопровождаемый плачущей свитой, вышел
во  двор. Кирпич и  сухая сварка, солнце  и белые облака  вокруг заметались:
Тугин вдруг понял, кто тот человек, который  пытается отворить ворота.  Он и
был, кто еще!
     -  Ферг,  это Веселуха, -  показал  он советнику.  - Он  и есть. Велите
впустить.
     Но было  поздно.  Со  стороны воздушного океана  налетели веером легкие
белые  стрекозы,  опустились на Красную площадь. Из них вышли журналисты - в
огромном множестве - а из последней вертушки вылез Джек Мортара.

     К воротам с той стороны прильнули все, кто мог, и на стене сидел народ,
хотя охрана пыталась не пустить никого глядеть на это жестокое зрелище.

     Тугин  чувствовал,  как утекают последние минутки  его жизни, и  воздух
казался ему  плотным и  густым,  как ягодный сироп. Джек Мортара бил себя по
груди  и  приседал,  словно  орангутан. Его  никто  не  учил  пожимать  руки
противнику.
     - Я его сделаю, - сказал Мортара для истории. - Отымею, и все.

     В  компьютерной игре у  нас по три жизни. Палаши лежали на ковре; Тугин
взял один из них: он здорово оттягивал ему руку. Мир уменьшился, и стал, как
комната. Мортара, в набедренной повязке, щурил глаза. Тугин отбросил палаш и
вдарил  ему  пяткой  по носу. Мортара рухнул  на  спину; Тугин подлетел, как
вихрь, и в темноте (глаза ему застилало) принялся топтать ему лицо.
     - Молодец! - послышался откуда-то взволнованный голос.
     Тысячи глаз смотрели  на  него  с кремлевских стен, головы в три  слоя,
друг на друге,  руки махали, народ налезал на ворота, - а сбоку, у  одной из
башен,  -  увидел  Тугин  в  последнем  развороте, - стояли  Веселуха  и эта
черноглазая с  его  фирмы - как  ее... Ветер резал  глаза  -  прощай, народ,
прощай, Россия!
     - Ура, наш государь! - ревел народ на стенах.
     Вот  я  и стал  вам отцом,  подумал  Тугин,  - как  я  мечтал об  этом!
Напоследок я стал вам отцом.

     Мортара  уже  поднялся на ноги. Он тряс головой в бессмысленной, черной
злобе,  махал  палашом,  отчего  все  пространство  перед  ним было  окутано
светящимися нитями.  Тугин наклонил голову и влетел в этот круг. Народ издал
единый вопль,  но  поверх этого вопля, перекрывая его, закричал  Веселуха  с
башенки:
     - Мортара, стоп! Продано!!!

     Веселуха  сказал это в той форме, в какой  говорят в  таких случаях  на
Уолл-Стрит,  и только  поэтому  невольник  чести Тугин остался  жив. Рука  у
Мортары дрогнула, и удар пришелся не смертельный.
     -  Ах,  ты...  так, -  пролепетал  Тугин,  опускаясь на  землю,  -  все
предатели...

     Народ  безмолвствовал;  мало кто успел  понять, что произошло. Мортара,
отходя от ярого бешенства, опустил меч на землю и озирался с налитыми кровью
глазами. Ферг  вздохнул с облегчением: Веселуха оказался действительно умен!
А  Яну  Владиславовичу  уже  подали  приставную лестницу, по  которой  он  и
спустился неслышно и не держась.
     - Дайте мне глянуть на того,  кто заключает со мной сделку!  - закричал
Мортара,  глотая  из  кружки  спирт.  - Дайте  мне пожать  руку этому  Иуде!
Веселуха, я тебя уважаю, дай мне руку!
     - Передайте господину Мортаре, - сказал Веселуха Фергу весьма учтиво, и
на Мортару не глядя, - что средства за "акции нашей корпорации" будут сейчас
же переведены. Посоветуйте ему также как можно скорее повысить капитализацию
активов свежекупленной корпорации,  - ее  уставный капитал,  и так  далее...
Потому что, если ее акции  будут и впредь столь же недооценены, то  их уже к
вечеру  может кто-нибудь скупить... Может,  и я... Он, говорят, хороший  был
трейдер; передайте ему: Buy low, sell high. Он поймет.

     Фергу никогда не  приходилось  бывать  в таких ситуациях,  и  он не мог
потому понять, насколько серьезно все происходящее.
     -  Я  не понимаю, -  удивился  он.  - Вы продаете  Россию, и  тут же ее
покупаете?
     -  Да, черт  возьми!!! - рассердился  Веселуха. - Если вы  такой идиот,
поступайте учиться на третье высшее образование!

     Ян Владиславович  махнул рукой,  взбежал обратно по лестнице на стену -
кувырк, и пропал на  синем ветру. Ферг покачал головой ошеломленно, шагнул к
Мортаре и передал ему то, что говорил Веселуха - слово в слово.

     - Дерьмо!  - завопил  Мортара в голос, хлопая себя по плотным бедрам. -
Он думает меня переиграть! Не выйдет!
     Мортара отбросил палаш, кинулся в вертушку и взлетел.

     Веселуха  с шоссе видел,  как он взлетает,  как исчезает  в серебристом
небе, и слышал в эфире его отборную брокерскую ругань.

     - Не выйдет, - бормотал Веселуха, нажимая на газ. - "Не позволям". Ого!
Мортара!  Ты мне все  продашь.  Нет,  ты мне  все  продашь.  Ого!  Все,  как
миленький. Да!
     - Ян, ты же не любишь такое, - рядом Алиса вжималась в сиденье. - Ты же
не любишь такие игры.
     - А это  не игры, -  возразил Веселуха, к ужасу Алисы, поворачиваясь  к
ней  на полном  ходу и обходя  по три машины враз,  -  это  в данном случае,
Алиса, не игры! Это  ведь Ферг да Мортара этот на пару с Айн Раф - они могут
думать, что тут "акции" да "корпорации", а ведь это, Алиса, Россия. Это тебе
не лавочка  какая-нибудь,  не покер, не преферанс,  -  ну,  постой  у  меня,
Мортара, ублюдок, я тебя сделаю, как ребенка...
     -  Ты  сам  себе  противоречишь, -  пыталась что-то доказать ему Алиса,
вцепившись в  сиденье и зеленея от быстрой езды, -  эй, Ян, ох! Ты... ой! Да
не гони ты так, уродушко!
     - Всех,  - методично прибавлял Веселуха, -  всех сделаем.  Сейчас.  Дай
срок.  Это,  Алиса,  Россия, -  "да  закипит  в  его  груди святая  ревность
гражданина"... Серьезная штука, -

     Машина  вильнула  хвостом,  перестроилась,  встала,  как  вкопанная,  у
обочины. Огромный проспект,  весь полный небом до краев, как река - водой, и
круглое здание, которое производственник Рябинин, впервые увидев,  принял за
огромную градирню.
     - Так!  - вскричал Веселуха, поднимая руку вверх, как боярыня Морозова.
- Замутим, заведем - мало не  покажется. Недооценены, тоже мне! Сейчас мы их
вовсе  уроним... Ох, не полезут наши акции вверх от таких известий! Главного
менеджера России  чуть  палашом не  пришибли, а  Ферг поспешил от всех акций
избавиться!  Если Ферг  избавляется,  то  до каких пределов Мортара будет их
держать?

     Так говоря, Веселуха говорил уже не  сам  себе, а всем, кто имел  охоту
его слушать - а имели охоту многие, и говорил он решительно. Патриотично.
     - Граждане, - говорил Веселуха в полном отчаянии, как если бы никто его
не слушал, но многие его слушали, - вы слышите, как проходит время?

     Он брал  это время,  как  котенка,  на руки,  и гладил  его,  чтобы оно
мурлыкало. Время шло неслышно, на кошачьих  лапках  - Веселуха играл на нем.
Он заставлял его  звучать. Все это смотрелось, как клип. Вот Веселуха поднял
руку - все смотрят не на  руку, в небо, и  в дальних углах зала все наддают,
продают, понижают, устремляют к нулю.
     - Грустно!  - восклицал Веселуха.  - Позор! Что  за время! Не выбирайте
такое время для жизни! Никогда больше  не делайте так! Почему  мы спали? Что
упустили?
     Обрушивают.
     - Ищите, и вы обрушите! - добавлял Веселуха. - А что у нас в Питере?

     А  в  Питере был холод собачий,  безветрие, погоды не  было  совсем, ни
снега, ни  ветра, ни  весны, ни  зимы. Там Паша Ненашев  обрушивал тоже.  Он
видел усилия  Джека Мортары: тот пытался поднять капитализацию, переводил  в
уставный  капитал  нераспределенную  прибыль  и  добавочный капитал,  спешно
переоценивал основные фонды...  Но  все  это  было подобно  тщетному  усилию
удержать трехметровую сосульку: уж если она решила упасть, никто и  ничто не
заставит  ее  не  соскользнуть  вниз.  Американцы  плакали  -  и  продавали,
продавали, избавлялись.

     - Потому что так!  -  выделывался Ян Владиславович, стоя на  столе и не
сходя с места. - Потому что - я так решил! Если они не понимают,  что Россия
не продается!.. Как свою корпорацию я не дал купить,  так и Россию -  никому
не дам!

     Забивали, как в  землю сваи,  и,  как трава  черная растет в  июле, как
сугробы белые  растут  из земли зимой, так проходило время.  Колесо на  небе
поворачивалось со скрежетом, гиря уходила вверх.
     - Веселуха, может, дно? - спросил наконец кто-то, весьма робко.
     Веселуха помедлил две секунды и сказал:
     - Да.

     Рынок  ударился о  дно и пошел вверх,  а  солнце,  совершившее четверть
круга, из зенита отправилось  вниз.  Американцы плакали. Корпорация  Россия,
как клад, не далась им в руки. Теперь русские выкупали свою страну обратно -
по дешевке.  Слаженные действия российских  игроков - дружно вытягивали, как
на веревке тащили! - сотворили чудо.

     -  Средний класс  Россию спас!  -  плакал  редактор  питерского журнала
"Специалист". - Дожил я - о светлый час!
     -  Ничего не понимаю в  этих вещах, - махал рукой  Рябинин, - а что Ян,
подлец, гений, это я и раньше ведал...

     Покупали  радостно,  не боялись, что  неликвидным окажется то, что  они
покупают; ибо ликвидность - это как скоро можно опять  продать  за деньги, а
продавать никто  больше  не  собирался  -  никогда.  Покупали с  радостью, -
кончается  смутное  время, начинается счастье.  Да  будет  днесь  славен  Ян
Веселуха!

     А Мортара в своем Белом, как снег, доме, сыпал в пасть пригоршнями изюм
вперемешку с успокоительными таблетками:
     - Веселуха - сволочь! - рычал он. - Оо, какая сволочь этот русский!
     Айн Раф  и  Зара  Тустра  пожелали  выступить  с  обращением,  согласно
которому  сделка была  бы признана  недействительной, однако Мортара удержал
женщин.
     -  Нет! -  сказал  он,  как  ему  казалось, благородно. - Проиграл  так
проиграл! Но Веселуху я убью. И очень-очень скоро.

     А  в России  царило  торжество.  Люди  обнимались,  и  суровая  природа
начинала размораживаться - весна потихоньку приходила в Россию, из-под снега
были видны сухие и ломкие  травы  прошлой осени,  снега, как перины, лежали,
подмокая, на полях, и веточки виднелись из круглых дыр.

     Итак, Корпорация Россия  была  спасена; ночью  Веселуха  сидел в  своем
кабинете  только  с  ближайшими сподвижниками  - с Рябининым, Пашей, Алисой,
Натальей Борисовной - и  пил мартини с соком. Также на  стол было поставлено
все, что нашлось в холодильнике, хотя и было там не очень много.
     - Мы поработали профессионально, - с чувством выполненного долга сказал
Паша Ненашев,  затянул хвостик  на  голове и  откинулся,  ловя губами гроздь
винограда. - Главное, что мы все сделали быстро.

     Наталья Борисовна Денежкина наморщила лоб.
     - Вы думаете, это надолго? Они рано или поздно опять до нас доберутся.
     -  Нет!  -  сказал  Веселуха, одной рукой держась за  ремень,  а другой
наливая еще, - никогда.
     Все  думали,  что  он  скажет  "пока   я  жив",  но  Ян   Владиславович
простодушным тоном добавил:
     - Господин Тугин им не даст.

     Так  Веселуха отвлекал внимание от себя  - на господина Тугина:  хитер,
ничего не скажешь,  не хочет быть героем, пытается вниз вырасти. Так Алиса и
сказала:
     - Хитер, ничего не скажешь!
     Но Веселуху было  не сбить: уж если он хочет перевести разговор, то это
надолго.  Качнул  головой, и волосы  цвета спелого металла,  как  трава, все
склонились на лоб.
     - Господин Тугин, - произнес он мечтательно, - человек чести! А знаете,
кто  такой человек  чести?  Это  тот,  кто  сделать ничего  не может, но  не
перестает от этого быть великим человеком. (Черт! какой я стал демагог!)
     - Да-а, господин  Тугин, - повелась,  поддалась Наталья Борисовна, - он
мягкий и в то же время внутри, в нем,  какой-то торчит железный штырь! Одним
словом, он - прирожденный государь своих подданных.
     Рябинин усмехнулся иронически:
     - У меня свое мнение по  поводу "прирожденных государей".  Это  в  вас,
уважаемая  Наталья   Борисовна,  говорит  почтение  к  силе.  Мы  не  должны
обольщаться по  этому поводу.  Хотя Тугин, конечно,  наилучший  из возможных
вариантов.  Странно,  что его до сих пор не испортили кабинет-министры своим
бездумным поклонением.

     Веселуха довольно улыбнулся. Ему  хотелось налить вино в  кувшин не для
того,  чтобы  кувшин был полон, а  для того, чтобы послушать звук  льющегося
вина. И он налил:
     -  Может быть,  - сказал  он  всем, но по  преимуществу Алисе,  -  наше
общество  наконец  перестанет   любоваться  пороками  и  бунтами,  и  начнет
любоваться творчеством, тонкостью, добродетелью. Ведь это совершенно ужасно,
когда хороших людей вынуждают к бунту долгими веками, и доходит до того, что
в  образе  истинно  великого  человека непременно присутствует склонность  к
бунту, а послушание и  смирение  связывают с посредственностью!  Разве более
естественно для нас  любоваться черным и прожженным, чем светлым и невинным?
Разве хорошо воспринимать  мир как попойку,  драку и азартную  игру?  Нет! И
господин  Тугин,  -  Веселуха  опять свалил свою  идеологию  на  другого,  -
господин  Тугин  это чувствует.  Дом,  который построим мы,  - в  нем  будут
все-таки некоторые вещи, над которыми никто не станет смеяться.

     Веселуха  наслушался своих  речей, да и  кувшин был  полон, -  директор
замолчал.  Это  был  как  бы  заочный  спор  с  Джеком  Мортарой,  со  всеми
героями-ковбоями, игроками, циркачами и  прочими авантюристами. Никто больше
не заставит меня играть в ваши  игры! - так  хотел  сказать  Ян Веселуха.  Я
достаточно врос в землю,  чтобы расти выше облаков, не сходя с места!  - это
хотел он сказать. Очень хотел! Но  не  мог, потому что знал: не перепрыгнув,
не  говори "гоп". А он еще не перепрыгнул. Он еще летел в кромешной глубине,
раздвигая руками время, как воду.

     - А что Тугин, - начал было Рябинин, и тут зазвонил телефон.
     -  Это  тебя,  Ян, - сказала Алиса,  слушая  и округляя глаза.  - Тебя!
Кабинет-министр Ферг.

     Веселуха взял трубку и  некоторое  время тоже слушал, округляя  глаза в
точности  как Алиса. Потом Веселуха положил  трубку. Он сдвинул брови и стал
строг.
     - Тихо! - сказал  Ян  Владиславович. -  Я должен ехать -  проститься со
своим Президентом.
     - Как? - закричали соратники. - Неужели Мортара задел его так сильно?!
     - Если человек не хочет жить, - мрачно сказал Веселуха, надевая пальто,
- ему не поможет ничто.

     Веселуха  взял  шляпу и ушел в ночь; а соратники  сидели  еще некоторое
время как громом пораженные, положив руки на стол.
     - Да что за елки-палки! - воскликнула расстроенная госпожа Денежкина. -
Не дадут человеку наукой заняться!
     - Я так  понял,  - поднял голову  Рябинин, -  что наш  Президент  хочет
помереть и вручить власть над страной Яну?
     - Совершенно верно, - кивнул Паша Ненашев. - Потому  что для всего мира
после этих спекуляций нет Российского государства, а есть Корпорация Россия,
как  есть  Корпорация  Америка. А  Веселуха  этого  совершенно не  хочет, он
откажется,  и вся Россия опять полетит к чертям  собачьим, потому что Ян вот
только что нам заявлял: "Пусть, кто  желает, - а я избегаю",  и сваливал всю
политику на Тугина.  Принять официальный чин Веселуху не заставят даже такие
обстоятельства.
     - А что же  делать? - всполошилась Денежкина.  -  Кто  у нас  есть еще,
чтобы предотвратить?
     - Что делать, - передразнил  Рябинин. - В глазах его  загорелся огонек,
как в  дупле, и  сучковатые пальцы схватили  ситуацию  за горло. - А не дать
этим олигархам провернуть все впотай! Надо подключить к делу народ. В  конце
концов, по стране, да и в других странах, до хрена наших приборов!
     -  Но  что? -  медленно спросил Паша, начиная  понимать, к чему  клонит
истинный друг народа.
     - Но то!  - вскричал Рябинин  суворовским петухом - и прошелся, отбивая
дробь. - Пусть  народ направит  всю  свою волю - все  свое желание - на  то,
чтобы  Тугин  остался жив!  Государственного  переворота  не  было  -  Тугин
президент!
     - А как ты будешь объяснять Айн Раф и Мортаре, что Россия и Корпорация,
которую они покупали - это две разные вещи?
     -  Это потом!  -  отмахнулся Рябинин, снял с  ржавого  гвоздя китайскую
куртку, прожженную во многих местах искрами, и пулей вылетел в ночь.

     За ним,  путаясь в  рукавах,  бежала госпожа  Денежкина,  отдыхиваясь и
вспоминая  очереди за  колбасой.  За  госпожой  Денежкиной  стелил по  земле
менеджер по продажам Паша  Ненашев. Его хвостик  то  метался, когда следовал
поворот, то плавно  плыл  под  сиреневыми  небесами ранней весны. За  Пашей,
круша тонкими  острыми  копытцами хрупкую сухую траву прошлой осени, скакала
Алиса. Они проскакали  через мостик,  потом  по широкой  улице, потом  через
Лиговку и мимо Мальцевского рынка, и в уютную редакцию журнала "Специалист".
Специалисты не спали; они ругались; редактор, сияя нараспашку желтым брюхом,
гневно  критиковал  Катю Руннову, а  та истерично  и  язвительно отбивалась;
здесь  же скакали друг  по другу  вразброд фотограф Эннушкин, Петя Варвар  и
прочие достойные люди.