а мои руки и потрогала указательным пальцем мою грудь. Через полтора месяца мне исполнялось тринадцать лет, и ?сиськи? мои, конечно, были курам на смех. Будь Валерия мальчишкой, она бы получила от меня звонкую пощечину, раз у меня руки освободились, но с девочками у меня подобных разговоров еще никогда не происходило, и я не знала, как себя вести с Валерией. Я просто от нее отвернулась. Тогда Валерия встала на ноги и добавила - ?у меня меньше?. И я почувствовала хоть небольшое, но преимущество. Ш
учу, конечно. Я тоже поднялась с земли и отряхнулась. Валерия, чтобы меня рассмешить, нацепила на голову один бантик и сказала: ?Пора бы нам повзрослеть?. Я посопела немного от обиды, а потом согласилась: ?Пора бы?. И мы пошли в гости к Валерии, и больше не было у нас ?секретов?, и я не расценивала последние полчаса как время уходящего детства.
     Родителей Валерии я помню, с одной стороны - хорошо, а с другой стороны - как киножурнал перед художественным фильмом. О чем-то они говорили, что-то советовали, но кто их слушал, кто вникал в содержание? Словно черно-белые кадры хроники, пробежали они перед глазами и кончились. Отец Валерии - отставной полковник, мать - невыразительная блондинка. После автомобильной катастрофы я неоднократно пыталась оживить их в памяти, но все время мерещились две застывшие фотографии. Дай бог, чтобы Валерия видела их ярче, чем я. Мои воспоминания намного цветастее, когда речь идет о самой Валерии. Мы продолжали соревноваться между собой и днем, и вечером, напоминая, однако, что все остальные должны быть зрителями, а не участниками в нашем личном забеге. Вначале мы колотили всех подряд - и девчонок, и мальчишек, которые желали с нами посостязаться, а затем все просто оставили нас в покое - и сверстники, и взрослые. Кстати, мы всегда были первыми в школе по успеваемости, потому что учиться хуже всех немудрено. Первыми, но не лучшими, из-за своего вызывающего поведения. Но, честное слово, не было судилища для меня хуже насмешливого взгляда Валерии. Если бы она повесилась и спросила - ?а ты так можешь?? - я бы постаралась повеситься лучше нее. В пятнадцать лет, здоровые уже дуры, мы досоревновались в канун Рождества - провалились под лед. Я по плечики, а Валерия - по горлышко. Лед был на реке хрупкий, Валерия сделала один шаг, я - два, Валерия - три, а в результате бежали по холоду километра четыре в обледеневшей одежде... Мы заявились к Валерии домой, стуча зубами, как зайцы по барабану. Слава богу, что никто нас не видел, - наплевать, конечно, да объяснять разным дуракам ничего не хотелось. Особенно родителям. ?Девочки! Девочки! Вы застудили придатки! Вы рожать не сможете!? - прости меня господи. Во-первых, ?рожать? - не было поставлено такой задачи, а во-вторых - с придатками все обошлось. Мы сбросили всю одежду с себя прямо в коридоре и побежали в ванную комнату. Синие, как утопленницы, мы обе забрались в ванну, скрючились
 поперек и глядели, как медленно течет струя горячей воды из крана. Она текла невообразимо медленно, мы тряслись от холода, плечо к плечу, и наблюдали. ?Ппппоце-луй ммменя?, - сказала Валерия. ?Шшшшто?? - переспросила я. ?Пшшоцелуй ммменя, или я сссчас ппппомру!? - сказала она. Мне тоже казалось, что минуты жизни сочтены. Извилины у меня в голове рассыпались и бренчали, как ледышки в стакане. Я придвинулась еще ближе к Валерии и подставила для поцелуя свои синие губы. Все равно - это был конец света, Апокалипсис, и надо ли думать, что делаешь! Меня трясло так сильно, что я невольно укусила Валерию, и капелька крови размазалась по нашим губам. ?Кккак ххххолодно?, - сказала Валерия, повернулась ко мне лицом, обхватила руками и ногами и прижалась всем телом. Мы сидели в ванной крепко обнявшись, покуда горячая вода не заполнила ее полностью. Только тогда мы немного пришли в себя и отодвинулись в разные стороны.
     Но лукавый бес, прости господи, уже высек искорку, когда ударил ледышкой об ледышку...
     ?И пришел один из семи Ангелов, и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих?.
     Опять же, в пятнадцать лет мы устроили соревнование на сексуальную невоздержанность. Не помню, кто начал рассказывать о красивом юноше, который трепетно поцеловал девушке руку, но через месяц мы договорились до скотоложества. ?Разнузданной похоти? мы предавались по воскресеньям. ?Ну как выходной денек?? - спрашивала у меня Валерия в понедельник. И, тараща глаза для убедительности, я рассказывала Валерии, как трое смелых рабочих затащили меня в подвал и по очереди, и все вместе... ?А что у тебя?? - интересовалась я. И Валерия говорила, что нет ничего лучше американского негра. ?Где ты взяла американского негра?? - удивлялась я. И Валерия улыбалась снисходительно. Оказывается, что эти самые негры просто кишат на нашей проселочной дороге, и стоит лишь поднять руку и проголосовать, как тут же они овладеют интересной девушкой на заднем сиденье американского ?мерседеса?. ?Пойдем, - говорила я, - сейчас же пойдем на проселочную дорогу?. И мы сидели на обочине до темноты, поглядывая вдаль, где исчезала пыльная дорога, покуда какой-нибудь тракторист останавливался, грохоча, перед нами и спрашивал - а какого черта мы здесь делаем. Мы прыскали, потому что закопченный тракторист выглядел словно негр, и убегали, сгибаясь от хохота, поскольку этот чумазый ?американец? жил в соседнем доме на нашей улице. ?Сегодня прохладно, - говорила мне на прощание Валерия, - и негры поэтому не гуляют?. И меня вполне устраивало такое объяснение.
     Однажды я рассказывала Валерии в очередной раз, как плавала интересная девушка в реке голая и вдруг, откуда ни возьмись, поднялся со дна водолаз и овладел девушкой. На самом интересном, по моему мнению, месте, когда водолаз стал опутывать девушку шлангами, Валерия вдруг меня остановила. ?Ведь ты же девственница?, - сказала она. Конечно, я стала божиться, что ничего подобного, что, может быть, даже беременна от водолаза... ?Девственница-девственница, - подтвердила Валерия, - такая же, как и я?. С некоторых пор мы нахально игнорировали медицинские осмотры в школе, и поэтому наши родители, вероятно, подозревали, что мы с Валерией дефлорированы, но они боялись взглянуть правде в глаза и выяснить все окончательно. А сверстники были просто уверены, что мы распоследние потаскухи и ?вимен фри?, хотя никто из них не мог похвастаться, что тронул нас хотя бы пальцем. Даже разговоры среди них на эту тему грозили бы неминуемой головомойкой каждому сопливому ?ромео? с неуемной фантазией. Мы были вне зоны их возможностей и ухаживаний. Достаточно Валерии было сказать - ?что-то мальчик пристально на тебя поглядывает - влюбился, наверное?, - и это было так унизительно, что ?мальчик? уходил домой с синяками и шишками. Старшеклассники нам казались слишком ничтожными, вот если бы принц княжества Монако... Но где же взять ?принца Монако? в социалистической Чехословакии и в трехстах километрах от Праги? Мы с Валерией были обречены на девственность. ?В нашем возрасте это стыдно?, - сказала Валерия. ?Но что же делать?? - спросила я, скорее всего риторически, поскольку не было никакой возможности расстаться с девственностью достойно - мне в глазах Валерии, а Валерии в моих глазах. Любую кандидатуру Валерия могла расценить, как ?фе-е?, а я не желала столь низко пасть в глазах Валерии. Уверена, что Валерия опасалась того же самого с моей стороны. И тогда мы перебрали в уме всех представителей мужского пола в нашем городке. Пусть подождут ?принцы Монако?... Но, к сожалению, картина получилась довольно скучная. С юношами ?делать это? был
о бы унизительно для нашего ?реноме?, а из ?трактористов? никто не захочет с нами связываться. Мы приплыли...
     На следующий день Валерия после уроков повела меня в магазин ?Тысяча мелочей?. Мы остановились у витрины. ?Там есть одна забавная штучка?, - сказала мне Валерия. Она разводила руками, определяя размеры и форму этой ?штучки?. Со стороны, вероятно, мы выглядели очень смешно, если бы кто обратил на нас внимание. Валерия краснела и смущалась, а я никак не могла понять, для чего ей понадобилась рукоятка от напильника, или насадка от фена, или что-то в этом роде. ?Какая ты дура!? - сказала вдруг Валерия, сдерживая слезы, развернулась и пошла прочь. Я догнала ее через пару шагов, сказала - ?хорошо, я куплю тебе эту штучку, только опиши ее поподробнее?. Валерия вытерла слезы, рассмеялась, объяснила еще раз и осталась поджидать меня на углу. Вскоре я вернулась. ?Купила?? - спросила Валерия. ?Да!? - ответила я, потрясая упругим куском резинового шланга. ?Сейчас же спрячь?, - зашипела на меня Валерия и оглянулась по сторонам. Я пожала плечами и спрятала шланг в школьную сумку. Всю дорогу Валерия молчала, разглядывая тротуар под ногами, как будто потеряла что-то или не нашла. Только возле самого дома она сказала: ?Пойдем ко мне, родичи уехали допоздна?. Мы бросили школьные сумки в прихожей, я позвонила своим родителям и сказала, что буду у Валерии учить уроки. ?Выпить хочешь?? - спросила Валерия у меня. Я не отказалась. Время от времени мы курили с Валерией втайне от взрослых и наглядно для остальных и выпивали подобным же образом. ?Прощай девственность?, - сказала Валерия и залпом осушила целый стакан красного вина. ?Прощай?, - сказала я и сделала то же самое. Я догадалась, для каких целей Валерии понадобился резиновый шланг... Таким образом я стала ?первым мужчиной? у Валерии. Валерия оказалась ?принцем Монако? для меня - и тоже при помощи резинового шланга, прости меня, господи...
     ?И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее?.
     Дальше мы на ощупь постигали премудрости любви друг с дружкой, но это выглядело скорее грустно, нежели романтично. Конечно, желание возникало, желание, возбуждение, оргазм и все прочее, но каждый раз мне приходилось переступать через психологический барьер, делать глубокий вздох, как перед прыжком в холодную воду с высокой вышки. Валерия, наоборот, - погружалась в меня без вздоха, и я втайне завидовала ее раскрепощенности. Она первая находила чувственные точки, она изобретала новые положения, я следовала за ней и, кажется, получала больше, чем могла подарить. Ни до Валерии, ни после нее меня никогда не влекло к девушкам, женщинам и прочим представительницам нашего пола, а с Валерией - как возбуждаешься от прикосновения собственных рук, все говорят, что это грех, и все делают. Поэтому какой-то комплекс греховности у меня по отношению к Валерии развился, но я с ним жила. Разумеется, внешне это ни в чем не проявлялось. Я проводила время с Валерией раскованно и страстно, и, если возникала подобная тема в разговоре, я смеялась и говорила - ?а что тут плохого?? Но, оставаясь с собой наедине, я не чувствовала поддержки Валерии и начинала иногда сомневаться - а стоит ли продолжать эту связь? Конечно, подобные воззрения сформировались со временем, а в пятнадцать лет я только думала о том, как бы не оказаться посмешищем в глазах Валерии. Я старалась изо всех сил не выглядеть глупой, закомплексованной девочкой по сравнению с ?шикарной? Валерией.
     Когда случилось несчастье с родителями Валерии и она осталась одна, над Валерией поначалу хотели учредить опеку, потом хотели отправить ее в интернат, затем прошел целый год, и необходимость присмотра отпала сама собой... Валерия получала военную пенсию своего отца и жила, по моему мнению, припеваючи. Она как-то сразу и необратимо повзрослела, я, зажмурясь от ужаса, представляла, что со мною произошло то же самое... Что родители мои умерли и я осталась вполне самостоятельная. Но, открывая глаза, я желала всем здравствовать и бежала ночевать к Валерии, тем более что родители мои были нисколько не против этого. ?У меня осталась только ты?, - как-то вскользь обронила Валерия, я моментально разрыдалась, а Валерия топнула ногой и закричала - ?не смей меня жалеть!?. Жалость унижала Валерию в собственных глазах. Самые смелые ?игры? происходили между нами именно в это время. Валерия доводила меня буквально до сумасшествия своими ласками. А когда я лежала, уткнувшись в подушку, и понемногу приходила в себя, Валерия своими ноготками ?рисовала? букву ?икс? на моей обнаженной спине, и тогда я испытывала очередной и самый сильный оргазм, почти теряя сознание. Прости меня, господи, но не было в моей жизни ощущений полнее и выше этого...
     После окончания средней школы мы в одночасье собрались и решили уехать в Прагу. Валерии должны были выплачивать пенсию отца до восемнадцати лет, а мне на первых порах вызвались помочь родители. Для верности Валерия заколотила гвоздями ставни и двери своего дома - что еще делать с домом, она не знала. Мы поискали в траве ?лягушкины секреты?, да не нашли, сходили на речку, посмотрели на нее и помолчали, вернулись, посидели на скамейке возле заколоченного дома Валерии, подхватили вещи и отправились на автобусную остановку... Словом, без происшествий, вначале автостопом, а потом на поезде, мы добрались наконец до Праги и долго ругались возле Главного вокзала, решая, куда направиться дальше. Я предлагала остановиться хотя бы на месяц у своей родной тети, с которой была предварительная договоренность об этом, а Валерия убеждала меня, что жить в одном доме со старой пердуньей нет никакой необходимости. Веселее будет, если мы поселимся в гостинице, а потом подыщем и снимем для себя небольшую квартирку, настаивала Валерия. Вообще-то мы собирались в Праге продолжить свое образование, благо аттестаты имели с отличием, но сделали все так, как настаивала Валерия. Вломились в гостиницу среди ночи, через две недели сняли ?квартирку?, а затем устроились на работу... Бархатная революция развернула перед нами прелестные картинки. Все изменялось прямо на глазах, и жить по ранее намеченному плану было бы по меньшей мере глупо...
     ?И на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным?.
     Город Прага проглотил нас не задумываясь... Мы не могли поразить столицу своими выходками, Праге было в общем-то наплевать, ?город на семи холмах? видывал за свою историю и не таких обормоток... ?Сердце Европы? - prah - ?порог? - предел, у которого мы с Валерией должны были бы остановиться или перешагнуть через него и пойти дальше. Наверное, глупо, но когда я гуляла по Праге одна, мне все время казалось, что я совершаю нечто вдвойне непотребное. Например, люблю Валерию на ступенях собора. Что само по себе между женщинами не положено, а возле собора - особенно. Когда я спускалась в метро и держалась за поручень эскалатора, я невольно представляла, что съезжаю вниз по ноге Валерии. Когда я быстро поднималась по ступеням и дыхание мое становилось прерывистым, я буквально чувствовала всем телом, как бьется сердце Валерии, как отзывается на мои прикосновения грудь Валерии, и я слышу это ее прерывистое дыхание. Прости меня, господи, но когда я видела перед собою готическую дверь, таинственную дверь, как сложенные вместе для молитвы ладони, и вдруг эти ладони слегка раздвигаются... я не буду говорить, что я себе представляла... Обнаженная Валерия лежала передо мною, когда я смотрела на раскинувшуюся Прагу с возвышенности. Остроконечные шпили, как согнутые в коленях ноги, рука Влтава и золотые браслеты на ней, Валерия множилась на отдельные образы - то узкая улица напоминала мне о тесных объятиях, то я видела родинку, как у Валерии, на щеке дома, - и снова эти образы собирались воедино, и Валерия грезилась мне огромным и многоликим городом во всей своей наготе... Этому надо было положить конец, и тем более потому, что я стеснялась посмотреть в глаза обыкновенному мужчине, ну самому обыкновенному, чтобы он не догадался, как я его хочу, прости, господи...
     Работа для меня нашлась без затруднений - я просто-напросто поставила в известность свою родную тетю, мол, планы изменились и продолжать обучение я не собираюсь. Тетка поохала, известила об этом родителей и предложила мне место в семейной сувенирной лавке. Я продавала пивные кружки безумным туристам, которые забредали в этот уголок Праги, от нечего делать листала иллюстрированные журналы, дважды в день наведывался мой дядя (?Как идет торговля?? - ?Как обычно!?), я зевала, дядя хлопал в ладоши, я прекращала зевать, дядя хохотал, и лавочка приносила нашей семье небольшой, но стабильный доход. Конечно, кроме пивных кружек различного объема и формы на полках стояли глиняные солдаты Швейки, лежали кожаные сумки, сумочки и портмоне, пылилась посуда из чешского хрусталя, выпендривались туристические буклеты и падали декоративные тарелки с нарисованными пьяницами, которые молились: ?Господи, да пускай все сгинет и пройдет, но только наша жажда останется - во веки веков, аминь?. Я щелкала по носу какого-нибудь ?Швейка? и закрывала сувенирную лавочку около шести часов вечера - безумные туристы отправлялись в питейные заведения... Дрыгая ногами, я подтягивала на себе колготки и шла домой, в наше однокомнатное пристанище с Валерией. ?Тебе не надоело?? За первый месяц в Праге мы с Валерией облазили множество мест и ресторанчиков, но знакомиться с молодыми людьми принципиально не хотели - ?надо оглядеться как следует, подруга?. К нам постоянно проявляли интерес, а мы продолжали корчить из себя что-то особенное, а на самом деле это - разновидность провинциалок, попавших в большой город. Они либо бросаются под первого встречного, либо погибают, но не сдаются, высокомерно поглядывая на всех. Но тем не менее мы подхватывали на лету шарм и манеры женщин этого города, через месяц уже капризничали в модных магазинах и перестали шляться по всем питейным заведениям подряд, от захудалой пивной до лучшего ресторана на Вацлавской площади. Мы сумели подобрать для себя то, что надо, и успокоились, как молодожены после медового месяца.
Прекратили выдергивать себя каждый вечер прочь из дома - как ночные бабочки устремляются на панель. ?Скажи, тебе надоело?..? Не в этом дело... Я шарахалась от мужчин, как закомплексованная девственница, я не знала ничего другого, кроме объятий Валерии, и, когда однажды в метро на эскалаторе я увидела красивого парня и неожиданно для меня это видение закончилось непроизвольным оргазмом, я поняла, что пора... Этот парень не обратил на меня никакого внимания, проехал себе мимо, я пошатнулась... ?Вам плохо?? - спросила у меня какая-то женщина, мне было тогда хорошо.. Только со временем я стала Кики, обрела собственные манеры и другую разговорную речь, могла послать куда угодно и отбрить кого угодно, научилась флиртовать одним мизинцем и видеть мужчин насквозь, но скорее всего осталась в душе Яной Райчек, прости меня, господи... Прости меня и за то, что обращаюсь к тебе с маленькой буквы, ибо нести подобный вздор и произносить имя Твое с заглавной буквы кажется мне еще более богохульным...
     Как-то вечером я нашла повод поругаться с Валерией, демонстративно оделась, размахивая перед носом у Валерии черными чулками, и отправилась в одиночестве в ресторан. У меня не было определенного плана, и план подсел ко мне за столик сам, предлагая разделить с ним трапезу, а не заполнять дымом пустые стаканы. Я окинула его беглым взглядом и совершенно не запомнила - блондин ли он, лысый или брюнет, потому что мне было наплевать... Наплевать, что скажет теперь Валерия, думала я, возвращаясь рано утром домой в черных чулках, наплевать, как ночная бабочка, по улицам Праги, наплевать, рано утром в вечерних туфлях... На входную дверь была накинута цепочка, я хлопнула дверью и позвонила, Валерия сняла дверную цепочку и встретила меня на пороге совершенно голая... В комнате витал запах перегара, валялись в кресле мужские штаны с подтяжками, он вышел из туалета, весело помахивая хвостиком. ?Привет!? - поздоровался он со мной и даже не прикрылся, а продолжал стоять руки в боки, рассматривать меня и улыбаться. ?Одевай штаны и уматывай?, - сказала ему Валерия. ?Ой, какие мы утром грозные...? - сказал он, намекая, очевидно, что ночью Валерия была с ним любезнее. Он ушел через пять минут, совсем не принц из Монако, а мужчина средних лет, пу